Время всё мотает в клубок минуты...

В служебное стучусь: мол, вот, не спится.
Ответный взгляд оправданно-свинцов.
С натугой надевает проводница
Улыбку на помятое лицо.

Укладывал господь спокойствие и тишь...

Умрёшь от красоты почти невыносимой,
Успев подумать: жаль… как скоротечно…что ж…
Но солнце-Елисей, дотронется незримо,
И ты, чихнув семь раз, задышишь, оживёшь.

Показалось – есть на земле покой...

Ветер какой-то, не по-осеннему юный.
Шарится в листьях глицинии, паразит.
Вечер какой-то, не по-осеннему лунный.

Я умираю в центре, на Тверской...

Я умираю в центре, на Тверской,
Они — на Угледарском направлении.
Москва, скажи, затеяно на кой
Тобой всё это светопреставление?

И сон как жизнь, а, может, жизнь, как сон...

Всё просто, Боже мой, ну как всё просто!
Пучком из лыка выбелен забор,
Ватажка кур, толкущихся на просе,
Очеловечивает прицерковный двор.

Поймёшь, что жизнь не обнулить...

Что мне нападки и хула–
Закрою, где сквозит.
Мой дом уютен, как халат,
И так же неказист.

И мир был тесен, ласков и упруг...

А в Ялте дождь. Штриховка кипарисов
Отчётливей и, выкрашенный в медь,
На серой гальке взял и развалился,
Заснув надолго, каменный медведь.

Твоя весна моё убежище...

А у тебя весна на мордочку
Стряхнула солнечную кисть.
Подснежники сидят на корточках
И смотрят в голубую высь.

И снова я беру себя в кавычки...

Какой неповторимый выпал снег,
В своей неповторимости не новый,
И льнёт к губам невысказанным словом,
И тут же тает. Что мне делать с ней,
С ненужностью моей, моей бедой?

Мы приводили к тебе упырей...

Мы приводили к тебе упырей,
Жалких, убогих и духом, и телом.
Мы говорили тебе: пожалей.
Верила нам, привечала, жалела.

Ты для меня что в поле дверь...

Ты для меня что в поле дверь
В ромашковых стадах.
И нет ключей, но мне теперь
Одна судьба – туда.

О грусти говорить, о счастье, о любви...

Снимите микрофон. Я говорю в людей.
Меня услышат те, кому дано услышать,
Кто слышит тихий звук, с которым по воде
Расходятся круги. Пожалуйста, потише.

Всё скрытое, что помогает жить...

Ладонью тёплой ветерок
Взъерошивает нежно,
Как на макушке вихорок,
Рой лепестков черешни.

В приморском городе... 

В приморском городе рассветы хороши. 
Тихи, благословенны и интимны. 
Такие утра часто даришь ты мне, 
Июль – макушка лета. Не спеши 

Переписать, переболеть, переиначить... 

Не разглядеть сквозь пелену 
Небесной зыби. 
Зима включает тишину 
Для безъязыких. 

О грусти говорить, о счастье, о любви...

Всё просто, Боже мой, ну как всё просто!
Пучком из лыка выбелен забор,
Ватажка кур, толкущихся на просе,
Очеловечивает прицерковный двор.

Городкоторогонет 

Ты бродишь одна тут и думаешь горько о том, 
Кто кутал тебя в этот город душистый и тёплый, 
Сдувая с волос твоих тополя нежные хлопья. 
Сейчас этот город разбухшим от влаги пальто 

Где нет имени, адреса, боли, сегодня, вчера...

Послушай, посиди со мной немного 
И помолчи, мне нравится молчать. 
Я выпросила пять минут у бога 
И с чертом сторговалась – двадцать пять. 

Казалось, что у лета смерти нет...

Мне снится берег иногда, 
Глубокий след коровий, 
И Сунжи мутная вода, 
Шиповник цвета крови, 

Да мне к вам рано... 

В детстве были свободные, словно птицы. 
Наше небо трассерами – на границы, 
Да у каждого – разного цвета знамя, 
А Господь отвлёкся на время, был занят. 

Что любовь? Вода в пригоршне…

Друг о друге небо молим. 
Дым – ромашковые сны. 
Уж пошли гулять на воле 
Дочки наши да сыны.