*** 

Когда иссякнет жизненный ресурс, 
А датчик топлива мигнёт кровавым глазом, 
Ты в тему эту врубишься не сразу. 
Инерционно, не меняя курс, 
Летишь на бешеной и, подавляя страх, 
Твердишь, что «тормоза и полный привод», 
Ещё какой-то временной период. 
Потом слегка поюзит, ну и... Трах! 
Стоишь – молчишь, почти прозрачным став, 
По щиколотку в серебре дороги, 
А рядом ночь, цепляя ветки рогом, 
Жуёт лениво терпкий запах трав. 
К утру напьётся молока земля, 
И тело у тебя почти растает, 
А из тумана лисьими хвостами 
Взмахнут и вновь застынут тополя. 
Растаскивает ветер по слоям 
Твой новый облик звонко-паутинный, 
Чтоб не испортить красоты картины 
Искусственным, усталым, глупым «Я». 
А всё, что знал, зачитано до дыр, 
Но держится на тонкой нитке веры, 
И в день последний, будто в самый первый, 
Ты вдруг откроешь, как прекрасен мир. 

2 сентября

А вождь на портрете уже другой, 
На школьной линейке – рясно. 
И выгнулось знамя – трёхцвет – дугой, 
Что, помнится, было красным. 

Оцеплена школа двойным кольцом, 
Чиновник вещает: «С богом!» 
Но кроет родительское лицо 
Тугим полотном тревога. 

Учебники куплены, детям дан 
Напутствия дядин пендель. 
Красивая форма – распух карман 
Счастливца, что вырвал тендер. 

И вроде как раньше – портфель, букет, 
Косички, пацан-проказник... 
Уходят малявки сквозь турникет, 
И выглядит странно праздник. 

Суровый охранник на входе: «Стой! 
Какая там, к черту, мамка?! 
Ключи, телефоны, ремни – на стол! 
Ребёнка давай сквозь рамку!» 

Шары разноцветные выше крон 
На неба лазурной глади, 
И батюшка в рясе черней ворон 
Овечек по шёрстке гладит. 

А гипсовый мальчик сжимает горн 
И не задаёт вопросов. 
На стареньких матах в подсобке он 
Пылится с отбитым носом. 

Что у меня от него? 

Что у меня от него? Раскрыл бровей, 
Смуглая кожа, ямочка на щеке, 
Нос-горбонос и на правой моей руке 
Родинка в центре ладони, его – левей. 
Что у меня от него? Отточенный карандаш, 
Детский альбом и яблока круглый бок: 
«Что у тебя за расплющенный колобок?! 
Тень ближе к свету гуще, смотри, Наташк!» 
Что у меня от него? Про́лесок синь, 
Пенный боярышник, стелющийся ковыль, 
Солончаков каспийских морская пыль, 
В пальцах размятая дымчатая полынь. 
Что у меня от него? «Отпусти ручник! 
Выжми сцепление, первую, жми на газ! 
Руль выворачивай круче! Ну вот те раз! 
Я ж говорил, что талантливый ученик!» 
Что у меня от него? Что любовь как жизнь: 
Дважды не выйдет, единожды – навсегда. 
«Счастье не судят, нет для него суда. 
Не торопись, ну а выбрала – так держи». 
В маленьком садике тонкие деревца 
Гибко и нежно гнутся, но – не сломать. 
«Ну и характер! – вдруг улыбнётся мать. – 
Что у неё от него? Да вся в отца!» 

Грозный город 

В детстве были свободные, словно птицы. 
Наше небо трассерами – на границы, 
Да у каждого – разного цвета знамя, 
А Господь отвлёкся на время, был занят. 

Как же вы меня, дорогие, узнали? 
Сквозь морщины на коже, седины наледь? 
Вы всё те же: Вовка, Олька, Сашка, Ларка... 
Только смазаны ваши лица, неярки... 

Вдруг дошло, что ж я раньше не замечала: 
Как же много вас всех, а меня – так мало! 
Да и сколько нас, немногих, осталось, 
Что из детства без юности сразу в старость? 

А у нас тут всё те же ливни и грозы, 
Как и в городе-мираже, седом, грозном. 
А у нас тут всё те же зори-закаты, 
Только хочется мне почему-то плакать. 

Вот вы предо мной, юные и живые. 
В лица милые вглядываюсь – да вы ли? 
А на месте сердца у каждого рана. 
Машете мне руками, да мне к вам рано...  

Эффект плацебо 

Так, наверно, спившийся апостол 
Выглядел бы, как уставший врач. 
«Что же вы хотите? Девяносто! 
Не излечишь, что ты ни назначь». 

Он, похоже, сам смертельно болен: 
Полукружья дряблые мешков 
Под глазами. Видно, почки, что ли, 
Или водка в паре с коньяком. 

Говорит ей: «Вот настанет лето, 
Скинете лет эдак двадцать пять, 
А пока пропейте-ка вот это». 
Деловито черкает в тетрадь. 

У неё в окошке видно небо. 
Просто небо. Больше ни черта. 
Он рассчитывает на эффект плацебо… 
Запах спирта. Смерти. Духота. 

Сунул мне листок и тихо в ушко: 
«Пара дней. Готовься и держись. 
Прожила достаточно старушка. 
Не реви, подруга. Это жизнь». 

Не понять в рецепте ни бельмеса. 
Мать врачу на кухне греет чай. 
А она спросила: «Что за месяц?» 
Был сентябрь. Но я сказала – май. 

Илл.