***

Назовут Марией – живи Марией,
Что бы там об этом ни говорили.
Как придёт пора выпускать младенца –
Ты положишь в ясли большое сердце,
Что среди соломы и морд овечьих
Будет биться болью нечеловечьей.
Прикрывая рану под левой грудью,
Будешь ждать волхвов, но даров не будет,
А пойдут на боль твою пастухи,
Унесут в холщовых мешках стихи,
Те, что станешь петь, заслоняя ясли,
И звезде гореть негасимо, ясно.
Назовут Марией – живи Марией –
Фитильком лампадным. Терпи. Гори им.

***

Знаешь, она ещё молода,
Он полон сил, не стар.
Я отвечаю: бежит вода,
Чайник давай подставь.

Девы с младенцами, старики,
Пятиэтажка в хлам.
Я отвечаю: купи муки
Вот бы пирог спекла.

Мальчики, мальчики – пацаны,
Нет ещё двадцати.
Перебиваю: за пол-цены
Масло-то не ахти.

Знаешь, сегодня хоронят их,
Горе измерить как?
Я говорю: хоть бы ветер стих.
Ноет опять рука.

Господи, что мне они – родня?!
Страшно солёный хлеб.
Тихо скажу: схорони меня
С ними в одной земле.

***

Как ветка тоненьким смычком
Пиликает ноябрь!
И листья падают ничком,
И холодно. Но я,

В просторном ватнике, в саду
Иду искать ранет
И если повезёт – найду
Под листьями. На мне

Какой-то старый малахай,
В руках моих рушник,
И сыплется с дерев труха
В просторный воротник.

Седеет инеем трава,
Увял цветник, поник.
Как бабушка была права,
Не выбросив рушник,

Как дальновиден был мой дед,
Хранивший малахай.
Как зыбок свет, как больно слеп
Сарайчик в лопухах.

Их нет давно, но свет их свят,
И мне немало лет.
А детство, спрятавшись в ветвях,
Швырнёт в меня ранет.

***

Где морок тёмных кущ
Где дуб, осина, ива,
Любимый был мне плющ,
А я ему – крапива.

И он не милосерд –
Не напоить – напиться,
И потому был серп,
А я ему – пшеница.

Ни плач мне с ним, ни смех,
И то не жизнь, а битва.
Любимый был мой грех,
А я о нём – молитва.

Любить его не сметь,
И не любить нет силы.
Мой милый стал мне смерть,
А я ему – могила.

И всё же, там, где лет
Намучено немало,
Любимый мой был свет
И Слово, и начало.


***

А что ты можешь, что? Гореть – и то не можешь,
Как влажная трава, коптишь в костре, коптишь.
По берегам реки в берёзовое ложе
Укладывал господь спокойствие и тишь.

Раскрашивал господь узорчатый наличник
Да вышивал цветы на скатертях из льна.
Всё сыпал, сыпал дождь грибной и земляничный
И вздрагивал июль от грома Ильина.

Умрёшь от красоты почти невыносимой,
Успев подумать: жаль… как скоротечно…что ж…
Но солнце-Елисей, дотронется незримо,
И ты, чихнув семь раз, задышишь, оживёшь.

Гляди, запоминай, потом споёшь, калика,
Застыв на корабле, на части носовой,
О церкви, о мостках, о тётке с земляникой,
И соль из глаз сладка от этого всего.

По берегам реки в берёзовое ложе
Укладывал господь спокойствие и тишь,
И всё, что ты сейчас, трава сырая, можешь –
Отмаливать любовь.
Всепетая, услышь.