МОЛНИЯ РЕЧНОГО ШТОРМА

Борис Колесов

Внезапности  послевоенного  лета

Седьмая часть 

Новый день подарил семейству Ладейниных более жаркое солнце, поскольку назревало календарное пришествие макушки лета. На горизонте облаков стало меньше, и сами они заметно истончились ─ прямо до невесомо перистой прозрачности.Я успешно прыгал с деревянных мостков, сколоченных для купающихся, нырял в глубь водной стремнины. Машка позволила себе лихо скакать по галечной отмели, беспечно брызгаться, не слушая моих увещеваний. Хорошо понимая малышку, я не очень сильно усердствовал в своих высказываниях. Короче говоря, наши удовольствия недолго длились.Сестренка на остром камне споткнулась, расцарапала голую пятку, и пришлось мне суетиться: посадить ее себе на спину и нести домой, гле мама обвязала пострадавшую ногу белой чистой тряпочкой. Санаторная обработка закончилась? Ну нет, я не утерпел и немедленно, имея кое-какой опыт насчет заноз и царапин, заявил: пусть непослушница не думает, что всё закончилось! Доложил нашему палаточному населению ─сейчас пойду, найду лагерный медпункт, поскольку положено обработать пятку обеззараживающим йодом. У бойкой малышки тоже был опыт касательно царапин. Всё, мол, знаю, и не очень-то нужен кусачий ваш йод. Не больно мне совсем. Хочу туда снова идти!«Куда это? ─ поинтересовалась в беспокойстве строгая Валентина Осиповна, доставая детскую книжку из сумки. ─ Сиди на кровати, рассматривай картинки. Завтра станет ясно, куда тебе можно пойти, куда уж в точности нельзя».Затем вот как всё у нас происходило. Совершив пробежку в местное лечебное заведение, я стал уговаривать отважную девчонку не торопиться. В резвом энтузиазме не подпрыгивать на полу деликатно легкого нашего домика. Не рваться как раз туда: именно в те речные дали, которые повдоль теплого песчаного прибрежья по всем обстоятельствам весьма интересны.Она, что же, отчаянно возражала? Не так чтобы усиленно стремилась вырваться из-под моей достаточно убедительной опеки. Однако при том не уставала приводить свои доводы. Ей настолько сильно понравилось бултыхаться на мелководье, что вынь да положь прежнее путешествие.

─ Река сегодня ласковая, особенно тихая, завидно чистая ─ убеждаю неуступчивую беседчицу. ─ Разве спорю? Каждому ясно, что девочки, футболом увлеченные, могут заодно увлечься хоть плаваньем, хоть прыганьем, Хоть беготней повдоль плоской гальки, а также веселыми брызгами. Но ведь не одна река наша столь замечательная. И другие на земле встречаются столь же прекрасные, когда поразмышляешь. Перед тобой книжка про сказочного Бармалея, гулявщего с ножом, и про великолепную Лимпопо, завсегда теплую, неравнодушно привечавшую и мелочь рыбную, и водолюбивых бегемотов… «Знаю всё про чудесную Лимпопо! ─ вполне серьезно выступает перед палаточными обитателями сестренка. ─ Я вам не глупая какая. И рисунки в этой книжке раньше уже видела. Большая она, солнечно жаркая Африка, и пусть много на свете удивительно красивых рек, только наша… знаешь… заглядеться ведь можно.Уж очень широкая. И хорошая… ну, просто вся». Давайте прекратим разговоры, сказала мама, они сейчас все-таки напрасные. Однако завтра, если царапина затянется, опять пойдем. Машке строгая речь хозяйки дома пришлась по душе. Этой душе нельзя было не загореться: «Туда?». Понимающе мама улыбнулась: туда! Ничего удивительного в речи малышки не усмотришь, коль помнишь, как медленно шел в недавности наш поезд: вез он семейство Ладейниных из Германии домой, на долгожданную родину.Тогда и колеса потихоньку стучали на рельсовых стыках, и было у папы время, чтобы день за днем вести рассказы. К примеру, о железнодорожных мостах через европейские обширно серьезные преграды. Он рассказывал о том, как сам воевал, и о том, как наши солдаты преодолевали в сражениях разные крупные водотоки. От него Машка и я узнали эти названия: и Шпрее, что возле Берлина, и польская Висла. И белорусский Западный Буг, видавший немало боев. Оно пускай случайно вышло, но в точности дорога была именно такой: наш вагон продвигался по местам как раз многоводно-речным, о которых подполковник Валерий Гаврилович Ладейнин ведал очень многое и, само собой, не понаслышке.

Домашние хлопоты меж тем продолжались устойчиво заведенным порядком. После того, как выполнил твердое указание вымыть посуду и подмести пол ─ после того, как Машка утащила маму любоваться рассветным паром над тихой стремниной ─я вспомнил о намерении Кирки. В конце концов, пора настала прознать о барже ученых побольше! Обещал он доставить меня и расстроенного мальца на брандвахту к Чернике? Ну, и что надумал? Плот ведь ─ сколько ни мечтай! ─ сколотить не удастся, правильно?Прояснить вопрос у приятеля сразу же не удалось: Фроловна при моем появлениидоложила, что парня увела забота навестить Ивана Федоровича: «Что у них там за нужда разговоры разговаривать, сын объяснять не поспешил. Я тут закрутилась у печи, не успела оглянуться, как его и след простыл».Если побеседовать с многоопытной поварихой о событиях в офицерской столовой ─ это здешним обитателям завсегда пожалуйста:можно узнать про нынешний суп с макаронами и про завтрашний! заодно и про картофельное пюре. Желательно тебе проведать кое-что касательно аппетита полковников, которые поселились рядом с баней? У них интерес к набору блюд наверняка достаточно скромный, только приехали они вовсе не ради зрелищ, не ради одного армейского футбола. Скорее всего, им нужно понаблюдать также за подготовкой солдат к маршу танков по лесу и к учебной переправе машин через реку.Мне понятно: в офицерской столовой пересуды о гостях ─ хоть на кухне, хоть в посудомойке ─ идут в истинностинормальным полным ходом. В лагере жизнь когда на виду, а когда и не так чтобы. Во всяком случае нет у меня шибко настырного желания знать все, как есть, перипетии больших военных. Только быстрей бы ноги моего друга принесли его домой. Доставим удовольствие Кролику, поплывем к ихтиологам или как?

Что у бакенщицы там произошло? Кирка, вскоре объявивщись, дал пространный ответ на мое горячее любопытство: нет более удобного на реке транспорта, чем уемистая весельная лодка. С ее помощью, Валера, тут обслуживают бокасто-красные, солидно-плавучие бакены. Она сгодится тоже и нам для путешествия к Чернике. «Шаланда полная кефали, ─вспомнил я известную песенку, празднуя догадливость расторопного лагерного проживальщика. ─Еще как пригодится проворное весельное судно! Не станем, подумалось мне, для плота рубить сосновые деревья, приводить в недоумение семейство Ладейниных. Точнее, женскую половину его, которая любит всякие алые цветочки, вообще всякую зеленую растительность.Я, значит, исполняю песенное произведение про морскую кефаль и шикарно быстроходную шаланду, а что говорит Фроловна?«Поёшь, гость громкий. Чересчур отчаянный у тебя голос, ─ вздохнула она. ─ Прямо стены трясутся».Пускай себе голосит, сообщил Кирка, ведь как начнет, так и перестанет. Беда в том, что никакой вместительной лодки нет. Ведомо всем, что бушевала недавно гроза. Ударила молния, сожгла борта, лавки… Мое веселье испарилось, я так и присел: внезапный речной шторм? «Вот же дьявол! ─ воскликнула Фроловна. ─ Нас, погорельцев, достает почему-то. Раз и за другим разом, да сынок?». Тот рассудительно высказался в том смысле, что фашисты ─ одно, а разыгравшаяся могучая природа ─ другое. Не след всё в кучу смешивать, а лучше подождать, когда из города пригонят новое судно. Посоветовала тетя Дуня вот что. Надобно приходить за ним завтра или послезавтра: в непременности появится, потому как без него речной фарватер не промерить, с бакенами не совладать.

И вот настал верный час: наша дружная молодая троица погрузилась на уемистую лодку. Если не утруждаться до потери сил и шевелить веслами лишь по мере неспешного продвижения, то грести по тихой воде ─ развлечение, просто удовольствие, и ничего больше. Потихоньку поскрипывают уключины, журчат за кормой струи, от поднимаемых волн летит в лицо тебе погожая влажная прохлада. Сейчас я не готов ускоряться, задорно противиться течению широкого, посверкивающего солнечными бликами, потока, навевающего думы о дальнем верховье, о загадочных тамошних краях. Да и наш общий друг Кирилл Сабунин также не стремится поскорее причалить к барже ученых. В явственности донимают парня какие-то мысли.Подступаю к выяснению возможных интересных обстоятельств: «Плавал здесь вниз и вверх по стремнине? Поделился бы с нами воспоминаниями».Тот озадаченно крутит головой: «Шла война. Всякое бывало. Разве обо всём расскажешь? Как теперь судить, что важное случалось на реке и что, к примеру, было малозначительно».Кролик помалкивал, посматривал по сторонам, помаргивал. Но тут вдруг вполне ответственно заметил: вы можете думать и так и сяк! а я полагаю, у Кокулина тоже имелась нужда в речном транспорте. Наступила наша очередь в удивлении заморгать, уширить глаза: стоило разве перед отплытием старательно примечать поведение бакенщицы?Она, продолжал размышлять дотошливый приятель, нас уважила в первую очередь. У нее мы не такие уж легкомысленные шатуны. Не пустопорожние лагерные бродяжки. Это нравится мне. Ясно вам? Прибежали первыми с утра пораньше ─ я с ним согласен,но тороплюсь уточнить ─ хуторской проситель позже подошел. Мы, если не первопроходцы, то уж наверняка смотримся первоприходцами. «Мне хочется все равно подумать. Вы поднялись в дом, чтоб говорить с тетей Дуней, я остался на крыльце стоять, ─ толкует свое беспокойный пацан. ─ Гляжу, объявляется лесник. Начинает внезапно с Иваном Федоровичем уговариваться. Нужна, дескать, еще одна бревенчатая комнатушка».

            Кролик прав насчет того, чтобы кое-что здесь обмозговать. Можно, к примеру, подивиться на деятельного застройщика, столь неутомимого. То ему сарай надобно расширить, то новую комнатушку требуется воздвигнуть.У меня появляется желание обсудить поведение шустрого Кокулина. А старание шевелить веслами побойчей соответственно исчезает.Кирка, помалкивая, загребного подменяет ─ с видимой, прямо-таки бесспорной, охотой. Оставляет мне возможность на пару с наблюдательным Кроликом размышлять насчет лесниковойсарайно-зодческой философии.Сабунинское настроение понятно: другу, до сей минуты чересчур задумчивому, наша беседа представляется не вот вам неотложной. Он с удовольствием налегает на весла, наблюдая, как с уемистых лопастей тонкие звонкие струйки бегут себе, бегут непрестанно. Судно у нас нетяжелое, оттого верткое. От каждого гребка оно подается то вправо, то влево. Брызги летят на того, кто сидит на корме: на дотошливого мальца, продолжающегоразмышлять об особенностях жизни лагерной. В том числе ─о непреклонно бревенчатой,обязательной комнатушке хуторской. Плывем поначалу против течения возле каменистого мыска, потом поворачиваем, и кажется мне, что лодка пошла много медленней. Однако брызги, пена за кормой показывают иное: скорость речных плавателей все-таки довольно велика.Еще один поворот ─ теперь попадаем в стремнину течения. Тут достаточно лишь веслами потихоньку пошевеливать: уже несешься мимо берега так, словно рысистого жеребца оседлал и в руках гребца послушная уздечка, не что другое. Вот же какой удачный сплав у нас! Если покрутиться на лавке, присмотреться к зарослям краснотала, Кирка сейчас ─на манер способного богатыря ─ гонит лодку играючи, легко, оттого быстро назад отскакивают береговые мысочки. Где заиленные, где каменистые, где вальяжно просторные и сплошь песочные.

─Полагаешь ты,─ ничуть не забывчиво я пристаю к остроглазо приметливому пацану, ─ без новой пристройки никак нельзя Кокулину? Подзуживает нынче Ивана Федоровича уважить подросшую кипу разлапистых веников? «Доход имеет от веников. Березовые черенки для граблей… он ведь также и насчет них не промах, ─ парнишка моргает, потирая мокрый от брызг любопытствующий свой носишко. ─ Только ему сегодня поболе всего боровики по сердцу». Настроение у мальца веселее вчерашнего, и по таковскому расположению к беседе, он позволяет себе высказаться: Иван Федорович тоже о вениках осведомлен! в то время, как о грибах ─ был в неведении. Пару минут подумав, с усмешкой делится наблюдением. Засмеялся ведь плотник там, на крыльце. Ладишь, мол, отдельное для боровиков помещение. Они у тебя ровно важные персоны.Лодка на стремнине крутнулась, и Кирка пошел, пошел табанить: останавливать резвое слишком верчение. Брызги от весельных ударов окатили Кролика. Пришлось пацану приводить в порядок и нос, и щеки, и шею.Обтеревшись, он повысил голос ─в настойчивости продолжил свой рассказ: «Лесник, надо вам знать, выказал досаду Ивану Федоровичу. Отложи, плотник, балагурство! Потому как подсушу белые, помещу их на бечевку, подвешу к потолку новой пристройки. А к осени ближе сдам все гирлянды в заготконтору потребсоюза»,

Кирка слышит разговор и между гребками негромко выдыхает: «На солнышке находкам лежать нужно долго. Умаешься боровики собирать, сушить их, гирлянды потолочные мастерить». Оттого и пришел Кокулин, принимается объяснять наш малолетний друг. Иван Федорович, ты, дескать, куда какой мастеровитый. Заделай мне сарай в бесспорности получше видом. Потом я у Дуни лодку добуду, привезу железную печку с другого берега. Подале там есть магазин в селе, и сушить отныне белые при березовых дровах удобно станет. Хоть сколь наготовишь. «Хорошо, когда много солнца, и неплохо, когда железная печка имеется , ─ Кирка, приостановив выкрутасы ходкого судна, бурчит на своей лавке, ─ только, думается,в заготконтору сдавать грибы лучше свежие. Их ведь надо мыть, варить, чтобы затем в банки закатывать, или как? Если на рынок отнести, всё же получится более доходная история, Там оделять покупателей своим товаром выгодней. Как раз в ходу будет всякая на ниточках грибная сухмень». Он замолчал. Несомнительно, что просто заставил себя закрыть рот. Вспоминать ему, некогда бойкому продавцу, не хотелось нынче рыночную торговлю: и Селифановых, и барахолку прежних годов. Наше способно плавательное средство причалило к желанному дебаркадеру, и мы поднялись к Чернике-бородачу, к его бодро помогательным ─ касательно рыбной молоди ─ парням.

ПАРОХОД

Нас встретил парень с губной гармошкой: давно мы гостей не видели! сей момент сыграю вам встречный марш.Он весело дул, его старенький─ по всей видимости, трофейный ─ инструмент издавал нестройные звуки, то слишком пронзительные, то аккордам не в лад шумные. Глава хозяйства посоветовал музыканту кончать с приветствиями. После чего повел приезжую компанию смотреть большущие чаны, где набирались бойкой ловкости малюсенькие окушки. Расхаживая между своими железно-увесистыми казанами, он мимоходом интересовался новостями, и наша троица наперебой, охотно, с подробностями рассказывала гостеприимному ихтиологу об усердно-благородном старшем лейтенанте Кроликове. О мастеровитых футболистах, о зодческой старательности лесника . Об огненной молнии, что угодила в лодку бакенщицы. Об азартной попрыгунье, о Машке, для которой широкая теплая река внезапно стала в чудесности завлекательной. Перед тем, как сызнова нам запрыгнуть в лодку, словоохотливо предупредительный бородач-ученый сообщил: плыть гостям назад лучше вдоль берега, поближе к ракитникам. Потому что на стремнине вот-вот объявится флотилия.Им, солидным судам, предстоит заняться поднятием парохода, что затонул ниже по течению. Пора, как жизнь показывает, расчищать речной фарватер от последствий гитлеровских бомбежек, расширять узкие протокив местах прежних шикарных нерестилищ.Теперь я снова загребной ─ сижу, как говорится, на веслах. Одновременно посматриваю на шикарные изумрудные заросли, поднявшиеся на белых песках.Приближаемся к заливу, куда незамедлительно поворачиваю нос плавательного нашего средства, чтоб не оказаться внезапно помехой для прибывающих судоподъемно- упористых кораблей.

Тут вода стоит почти недвижно, она и холодная, и приметно темная, что указывает на глубокие донные впадины, нисколько не подходящие для мелкого, прогретого солнцем,нерестилища. Дальний угол вытянутого в длину таинственно угрюмого местечка по-гористому высокий, он изгибается дугой, словно торопясь шибко возвыситься. Потоки, обычные по весеннему половодью, видно, сильно подмывают крутизну холма, однако им не так-то просто изничтожить береговой массив, заросший соснами и густым еловым подростом. Поднимаются из года в год всё выше иссиня-зеленые кроны к небу, к разлапистым облакам лохмато-медвежьей конституции. Их, замечаю, начал подгонять ветер, что понесся над здешним окоемом, над речной поодаль стремниной. Где неудержимо пошел нарастать грохот мощных судовых двигателей.Кирка хмуро глядит на струйки, стекающие с моих весел. С лица он, как говорится, задубел, в мрачно-задумчивой печальности потемнел. Ровно снова и снова наваливаются на парня воспоминания, имеющие отношение именно к фарватеру, к изобилию не то апрельских, не то майских ручьев, подпитывающих струйный разгул около города и даже в далеких верховьях. В естественности, наблюдательность отзывчивого Кролика и тут сказалась. Он высказаться не замедлил: были времена, Селифановы на быстрой моторке гоняли беглеца повдоль полноводной реки! небось, тот нырял, нырял, затем сообразил и вопреки всему спасся. Мысль вдумчивого пацана кула направилась? Истинно что в необходимом направлении: пускай так было с погорельцем, все ж таки надобно ему бросить переживать ─ их власть кончилась навсегда.

─ Моторы у них, к слову сказать, были всякие, ─произнес наш общий друг, поеживаясь. ─Вообще у фашистов хватало пуль, гранат, бомб. Вот пароход нынче поднимают, мне как его забыть? Поразмыслив чуток, внезапно дал себе волю: порешил я той памятной давностью поделиться. Полицай-то на барахолке чуть не застрелил меня. Потому опасно туда ходить стало. И куда было деться? Оставалась повседневно-большая нужда самому прокормиться и поддержать мать. Которая вынужденно теперь опасалась повстречать, хоть Карпа, хоть Ярему. Те, начал излагать он добавочные сведения о былом, продолжали по улицам рыскать: в поисках лиц, хорошо знакомых и ненавидимых братьями Селифановыми вплоть до страшно-великой злобы. На тот бедующий час дошло до Сабуниных, что ниже пристани городскойлежал на дне реки полузатонувший пароход. Туда идти далековато. Пяток береговых километров. Но пешком доберешься, держа в уме разговоры торговцев рыночных. Авось, ненапрасные ходили слухи: в тамошних местах особо крупная рыба сохранилась ─ таилась в омутах на предмет выживания шибко для них любезного. Так оно происходило или не досконально так, только не мешает сходить к пароходу в поисках пропитания. Не стоит мытариться по кривым переулкам, уворачиваясь от регулярных облав.

Соседями по дому было дано Кирке дополнительное толковое разъяснение─ до войны красивый корабль, с музыкой из капитанского помещения, с просторными каютами, с буфетом и креслами вдоль бортов, частенько и вполне солидно ходил по фарватеру. Он перевозил пассажиров, а затем приключилось несчастье ─догнал, нацелился гитлеровский летчик, и вражеская бомба пробила уютную палубу, взорвалась в машинном отделении. Теперь одним ржавым боком смотрело ране прекрасное судно на поднебесные облака, а в большущую дыру заплывали рыбьи косяки, что в глубокой ямовине хоронились. Время от времени полицаи навещали далекое прибрежье, чтобы уловить партизанских посланцев, нуждающихся в продовольственном обеспечении. Однако народного бойца, за справедливость бьющегося, не удалось поймать, ни одного! «Мне тоже повезет, ─Кирка подвинулся мать уговаривать. ─ Схитрить если, то удастся проскользнуть в аккуратностимимо фашистских прислужников».Выбрал нужный момент. По-тихому добрался лесистыми путями к заветным рыбным угодьям. Затем сотворил нужное ─ перегородил дыру в пароходном боку сеткой, что загодя сплел из сапожной дратвы. Осмелев, забрался в трюм, где плескалась вода. Вдруг что здесь дородно усатые сомы отлеживаются в затишке?

Побродил туда-сюда, разводя босыми ногами волны, однако в ловческих усилиях наблюдалась удручающая зряшность. Крупными экземплярами не пахло даже на грош, а мелочевку гонять ничуть охоты не имелось.Пришлось по-иному расстараться ─ поднапрячь руки,за ржавые изломанные железки уцепиться и пролезть через обнаруживщийся вверху выход поскорей наружу. Тут над громоздящейся кучей порушенных кресел, прочих деревяшек, высилась могучим орудийным стволом пароходная труба. Увидев какую-то круглую тумбу, присел на металл, сильно помятый и горячий под прямыми солнечными лучами: надобно всё ж таки отдохнуть немного. Речная рябь порывами ветра загонялась на косую палубу, сверкала юркими бликами. Приведя натруженное дыхание в порядок, он подошел к полоске воды, ополоснул взмокшее лицо, и до него внезапно долетел окрик с ивового мыска. Там стоял бородатый дядька в драном то ли картузе без козырька, то ли в колпаке поверх длинной гривы спутанных волос: «Что, паренек? Ничего не поймал?». На полицая пожилой человек не походил. От него угрозы какой-либо не исходило, и теперь почему не дать береговому вопрошателю многозначительно-исчерпывающийответ? Доложил, значит, с надеждой на подмогу.

─ В трюме одни крохотные плотвички. От них никакого толка. Хоть лопни, толковой ухи не сварить. Дядька натянул свой головной убор на лоб, взмахнул длинным удилищем, забросил подальше наживку. Нахлыст получился отменный. Хочешь не хочешь, а всё же оценить ловкость незнакомца придется.«Слышь, молодой рыболов, ─ наторелому искуснику внезапно пожелалось весьма деловито высказаться. ─ Прежде, чем веревочную загородку в дыре ставить, ты мог бы заране прикормки там бросить». Поскольку возражать не стоило, сеть при ответном молчании пришлось убрать, сойти на берег. И конечно, в голове пошла крутиться мысль:ну, ладно! а как придти к пароходу заранее? Догадаешься ведь, что сюда без приключений многажды не доберешься. На полицаев не напоролся нынче, так оно лишь по счастливой случайности. С волнующейся блескучей стремнины дул ветер. Надувал тугими колбасками рукава удильщика, делая длинноволосого похожим на горбуна ─ уж очень сильно поднималась рубашка на спине. Порывы неугомонного летуна при всем том мало занимали того, кто раз и за другим разом отправлял вперед, в неспокойные воды, леску с грузилом.

Под кустом лежала торба, смастаченная из дерюги видавшей виды. Владелец поднял ее, положив на землю свою снасть. После чего хозяйским ловким движением распустил завязку: глянь сюда, рыбачок неудачливо пустой. Вишь, какие у меня полеживают язи. Один жирнее другого. Завидки берут? Нужно тебе встать рядышком тогда, взять мою запасную удочку и таскать усердно добычу.Кирка послушался, а чего тут возражать? «Учти, любят язи ходить у камней в русле, также и возле галечных островков, ─ охотно пошли ему разъяснения. ─ В тех местах при быстром течении завихрения образуются. При толчее водяной, в мелких водоворотах, можно рыбам поживиться насекомыми. Особенно падок язь на кузнечиков, что неосторожно запрыгивают иногда в пенную воду». Добряк советы дает не то, чтобы весело, но по сути неостановимо, и находят на Кирку досужие размышления: «Не иначе, у него семья ─ дочь, внуки, а больше никого, потому что мужики на фронте нынче, бьют захватчиков. Вот пожилой человек и подвинулся заниматься тут язями. Видать, учился при нужде иметь пропитание, оттого неплохо теперь у него получается».

Длинноволосый, добычливо-язевой старательподсказал, куда закидывать наживку.Поплавок, дескать, должен лечь ближе к опущенной корме парохода. В той стороне рябь кругами поигрывает. Оно завлекательно для крупных особей, но до чего глазастые они! Если почнешь маячить у воды, нипочем не возьмут бестии кузнечика твоего. Отойди от реки на три шага. Язя надобно выбирать на леску тогда лишь, когда поплавок уплывет подале от кормы. Когда села на крючок могутно-крупная рыбина, ученик, с благодарностью глянув на учителя, азартно дернул ореховое гибкое удилище наискосок вверх.Весь блистающий плес вмиг отчаянно забурлил ─ очухалась удирать толстобокая рыбья компания, столь большая охотница до неосторожных насекомых.Внезапно с береговой кручи послышался крик.От тамошней высокой сосны отделилась фигура полицая. Кто знал, что гитлеровское начальство порешило именно сегодня отправить тайного соглядатая к местечку, куда могли добраться и голодные горожане, и партизанские разведчики?Теперь вот из леса вышел к дереву, объявился наблюдатель с винтовкой на плече, заметилрыбаков и стал проявлять служебное рвение: «Ага! Промышляете насчет жратвы? Мне документы ваши не собираетесь показывать? С уловом поднимайтесь сюда на верхотуру, не то сильно плохо вам будет». От неожиданности у Кирки опустилось удилище, учитель подхватил его, чтоб не уплыло вместе с добычей. В поспешности начал кричать в сторону сосны: «Мы тут мирноловим. По-простому стоим. Дозвольте ученику моему вытащить язя!». Кирка обернулся на угор ─ лицо повернул, чтобы посмотреть, последует ли снисходительное разрешение с высокой береговой кручи либо нет. Увидел, что находится там при винтовке не кто иной, как Ярема.

А тот глаз нацелил и понял, какой такой здесь рыбачок, страдая от голодухи, учится добывать пропитание. Не медля ни секунды ─ молча! ─ цапнул ремень. Открыл настоящие военные действия: споро с плеча стянул полицейское смертоубийственное оружие. И куда теперь деться пожилому наставнику с удочкой в руках, коль дело подошло к выстрелам? В растерянности замер, прикрыв пацана, и стал оседать на бок, получив от быстрого стрелка меткую пулю. Мальчишке тому, кого добрый человек наделил рыбацкой сноровкой, как спасаться отпредателя, куда бежать? Только на палубу вскочить, за проржавевшей пароходной трубой укрыться. Винтовка, нежданно плеснувшая огнем по мирным людям, повела стволом, начала искать цель на борту притопленного корабля. Секунды беглецу хватило, чтобы отступить подальше, к противоположному борту. Мощно жахнуло дальнобойное, от гитлеровцев полученное,оружие, и тяжелый свинец ударил по надстройке судна. Кусок закаменелых белил отлетел от железа, скользнул по плечу, с колким усердием упал на босую ногу. От боли пришлось ─ само собой приключилось ─на корточки опуститься: колени ослабли внезапно. «Я должен теперь сидеть тут, на палубе? ─в голове погорельца вопрос принужденно встал. ─ Сейчас Ярема отойдет на шаг в сторону и выцелит добычливо мой лоб. Пойдет потом докладывать начальнику, что пальнул трижды. И два раза попал так именно, как надо: не промахнулся по целям. Нет уж, подале побегу. Только вот куда оно станет лучше?»

Пока размышлял, на юру возле дерева случилось необходимое прицельное отшагиванье, и новая пуля цвикнула по ржавой трубе с облезающей краской: кожу задела также на голове сторожко сидящей цели. Гостинец односельчанина пришелся Кирке не так, чтобы в необыкновенности крепко, однако следующая порция свинца могла быть куда опасней. Надежда соскользнуть в быструю воду возле борта, нырнуть и благополучно уплыть вряд ли осуществима. Полицай на верхотуре пошел садить из винтовки с озверелой страстью обязательно убить изворотливого деревенского соседа-беглеца, окажись тот хоть на мгновенье в явной видимости. Резкие щелкающие звуки летели к неподвижному кораблю, бились в металлическую обшивку. Железо гудело на все лады ─ где дребезжало тонюсенько, где отзывалось хриплым прерывистым басом. На стрелка поднять глаза если, то уж надобно сообразить, что нечего торопиться голове: прошьет в два счета досужая пуля.

Внезапно прекратился обстрел, неужто ушел Ярема? Не успел хоронившийся приподняться, чтобы глянуть поверх скособоченной трубы, как загремели подковки сапог по гулкой палубе. Теперь не скрыться от полицая, даже когда прятаться почнешь за кнехты и трапы, измочаленные осколками бомбы. Кинулся, недолго думая, бежать в носовую часть парохода. Там уцелели после взрыва каюты, они располагались на уровне ватерлинии─ оказавшись полузатопленными после того, как пассажирское судно легло на дно реки. И, надо признаться, не помнил Кирка своего лихого бега и распаленных скачков. Почти ушло из памяти, как мчался туда, в нос, где удалось ему нырнуть с палубы вниз, в полумрак сырых душных помещений. Пробирался по длинному коридору, взбаламучивая босыми ногами застоявшуюся воду. Внезапно уперся по завершении многозвучно-булькающего похода в тупик, в непробиваемо жесткую переборку, и понял: дальше не пройти.Порешилброситься в опустевшую каюту, чтобы сесть в углу и затихнуть, вслушиваясь в шаги преследователя.

Тот, приметив длинную череду кают, торкнулся в первую попавшуюся дверь. Не поддалась она, тогда Ярема осатанело рявкнул: «Замок открывай, не то вышибу филенку к чертям собачьим!». Имелся там запор или просто какой-то перекос после бомбы произошел, но даже не шелохнулсь дощатая преграда. Оттого свирепость полицая возрасла, он вначале стрельнул, затем приклад винтовки за несколько ударов пробил дыру для обзора. «А ведь нет никого здесь! ─ раздосадованный крик понесся вдоль коридора. ─ Это что же, нынче мне все тутошние филенки вскрывать?».Вопль долетел до беглеца, заставил его ощутимо встряхнуться, повнимательней осмотреться. Очутился он где? В тесном ─ в служебном, вероятно ─помещении, и койки тут располагались так, что одна высилась почти у потолка над другой. Небольшой иллюминатор не был задраен, от взрыва стекло вынесло наружу, куда-то далеко в сторону. Пошло судно ко дну с распахнутыми настежь круглыми, как рыбьи глаза, окошками. На сегодняшний час в покои здешние по-тихому заплывали стайки пескарей-малявок.Нетрудно догадаться:на желающего ломать двери в каютах никакого не будет угомона, так что есть потребность утекать как можно быстрей.Кирка закрутил головой: ох, стены лбом не прошибешь! а назад тебе хода нет ─ сунешься когда на выход, там неминуемо пальнет из винтовки преследователь. Тогда, может быть, иллюминатор даст шанс выбраться из ловушки? Окошечко невелико. Находится оно в точности ─ сантиметров на двадцать ─ ниже уровня воды. Легче легкого сунуться туда и глупо застрять, захлебнуться в бессмысленной попытке споро исчезнуть.

Грохнул выстрел в соседнем помещении.Смысла нырять вроде бы и не видать, однако иного какого спасения тут не усмотришь. Кирка без долгих размышлений прыгнул вниз, к малявкам. Смело сунул руку в окошко, следом запустил другую наружу. Вдохнул побольше воздуху, затем ввинтил голову, протолкнул плечо.Замер? Ох, застрял! Да так, что ─ ни туда, ни сюда! Намертво сковали жесткие закраины иллюминатораспасающегося . Затрещала дверь за перегородкой, в той каюте по соседству, куда разъяренный полицай вломился.Возможность по-хитрому вырваться из ловушки уходила. Теперь уже глотнуть воздуху нет никакой возможности. Но из последних сил можно вперед рвануться. Раз и еще раз! Кажется, пролезло второе плечо. Пуская пузыри, дергающийся водолаз всплыл, забил руками.Легкие у пацана ровно бы ожили. Поперечно всему. Через минуту течение понесло несдавшегося туда, где ходили потревоженные крупные рыбины и солнце играло бликами повдоль речной ряби.

Выйдя из воды подале от парохода,Кирка с высокой кручи увидел лежавшего в неподвижности, убитого Яремой доброхотного своего учителя и сразу же рванулся бежать. О рыбных здешних угодьях пока что полагалось напрочь забыть. Что касается возвращения в город к родительнице… дорога оказалась закрытой.Куда податься? Ясно, что нужно бы подальше убраться от полузатонувшего железа и местных, неутомимо злобных, полицаев. А если точнее─не прогадаешь, когда помчишься в холмисто укромную чащу, к боевитым партизанам: там подлым Селифановым подловить, застрелить погорельца … нет, не удастся. В скором времени ─ в явственности ожидалось оно ─ победительно пришли наши войска, выбили гитлеровцев из города. И как положено, ответственные партизаны доставили паренька в дом к родной матери.

После того, как флотилия ─ организованно судоподъемная и по мощности дружнозвучная ─ прошла мимо тихого заливчика, предстояло что свершить лодке бакенщицы? Повезти нашу троицу восвояси.Новенькая речная посудина была хороша: уютно-аккуратной гляделась, одновременно радовала той легкой отзывчивостью, с какой управлялась даже Кроликом. Он едва пошевелит веслами, как мигом нос нашего кораблика перемещается в необходимом направлении. Однако на стремнине Кирка попросил мальца пересесть: « Поработал. Теперь отдыхай. Потому что здесь, на главном ходу, не мешает побольше сторожиться и поменьше вилять». Пацан уселся на корме, принялся выкладывать свои размышления.Были они до исключительности толковые, строгие, командирские прямо-таки: «Мы не позволим средству речного передвижения опрокинуться, чтоб вышло некрасиво и глупо. Судно в явности замечательное. Хоть и небольшое, но лучше старого, сожженного молнией, ровно в два раза».

Подсчет оказался довольно многозначительным, и я не мог не удивиться.Официальный тон мальца не стал какой-то новинкой, напрочь невозможной. Однако эти «два раза»тут, на быстрой стремнине… они, что же, ─из разряда волшебно увлекательной математики?      Когда днище,толковал свое Кролик, гладкое и великолепно чистое, а лопасти весел замечательно широкие, то помчится лодка со всей скоростью. Бакенщица без промедления, значит, обслужит здешний фарватер. Это будет во-первых. Что будет во-вторых? Иван Федорович вспомнит свои прежние водные походы. С утра пораньше отправится на рыбалку туда, где пока еще водятся, как нам известно, язи… ну, те, что сильно крупные. «Два раза? Насчитал? ─у Кирки возник арифметический вопрос. ─ Забыл, что надобно Кокулину? Как раз железная печка, продают которую на противоположном берегу. Без нее заготавливать, сушить грибы накладно, верно?».Кролик чуть не подпрыгнул от возмущения: нет у меня особой какой забывчивости! я попросил разрешения подуть, поиграть на губной гармошке. Громкая, мол, на барже у вас музыка. И здесь помощник ученого говорит мне что? «Действительно, ─ замечаю. ─ Неужели произносит нелишнее что касательно превосходного нашего судна?».

Ему пришла охота о нашей тутошней жизни рассуждать, юный лагерный обитатель азартно докладывает. «А что у тебя, паренек, интересного в скучной жизни на реке?»Тут событий хватает, ему отвечаю. То старая лодка горит, свежая из города появляется. То бросается лесник дары леса заготавливать, расширять сарай неудержимо. Одну стройку закончит, другую начинает, раз в заготовительной конторе потребсоюза оплачивают охотно и банные веники, и боровые грибы. Железную печку Кокулин поставит, будет лето целое сушить белые, гирлянды на ниточках подвешивать к потолку. А когда имеется печка в хуторском сарае, то можно дополнительное жилье там устроить. Овечью шубу и заснеженные валенки подогревать, избавлять от ненужной влаги, если конец теплым дням придет. Зимовье в огороде ─ это завсегда интересно, вот что сказал я музыкальному ихтиологу. Я поддерживаю хозяйственно мудрого математика: ладно, мы знаем! сын старшего лейтенанта Кроликова сообразительный, хоть насчет лодки, хоть насчет грибов и рыбалки.Верткое судно бакенщицы мы поставили на место под холмом, где поджидали толстый кол и весьма увесистая металлическая цепь.Путешествие закончилось, а через неделю подошло к резонному концу и пребывание Ладейниных в лагере. Впрочем, вместе с нами отбыл в город и Кролик, лелеевший мечту поступить в суворовское училище.

Зима пришла в свой срок. Однажды пришел со службы папа и сказал: поймали, наконец, Селифановых и будут вскоре судить. Тот помощник Черники, который любил играть на трофейной губной гармошке, оказывается помогал следователю в розыске полицаев.Он побывал ране в разных боях, служа в разведке. И дотошливый рассказ Кролика о железной печке, о зимовье у лесника в огороде, навел его на мысль задержаться пока что на реке.Всю осень бывший фронтовик изображал сторожа в опустевшем дебаркадере: жил в каморке по соседству с металлическими казанами, всяческой аппаратурой уехавших ихтиологов. Исподтишка держал под наблюдением столь крепкое зимовье на хуторе Кокулина.По уговору с полицаями лесник топил печку, ждал их выхода из леса. Чтобы во время колючих морозов обеспечить парочку, имевшую немалый золотой запасец, хуторским надежным теплом и продовольствием. Теперь суд выяснит, заставили его безропотно служить военные предатели-знакомцы или уже после давних боев на реке подкупили нынче Кокулина золотом, прежде награбленным в убийствах. Через полгода я и сестренка узнали, что любителя преодолевать солдатскую полосу препятствий, наблюдательно сообразительного Кролика приняли на учебу в суворовское училище. Машка стала спрашивать: наградят его медалью или как?Да уж, ей легко спрашивать! Мне полагается дать ответ разумнице, и я отвечаю честно: чего не знаю, того не знаю. Но в суворовцы он поступил. Молодец!