Страшнее, чем монстры

Вся квартира пахнет мамиными духами, а она сама роется в старой косметичке, поправляя мокрые волосы. Папа терпеливо сидит на диване и переключает каналы, иногда тихонечко вздыхая.

Герои

Ноябрь 1914 года, начало Первой мировой войны. Император Николай II посещает Кавказский фронт, чтобы поднять воинский дух, ободрить и наградить. В войсках лёгкая паника, как испокон веку в России перед визитом высокого начальства.

Мать-казачка

Плавни любого принимали и скрывали: и птицу, и зверя, и человека. Буро-жёлтые, в Яшкин рост, камыши шуршали под ветром, шелестели длинными узкими листьями с острыми краями.

Кабульский госпиталь

В приёмный покой Кабульского госпиталя на холодный бетонный пол, с редко сохранившейся плиткой, сложили десяток брезентовых носилок с лежачими ранеными, прибывшими санитарным авиабортом из Шинданда, среди которых были Сидор и Руст.

Девчушка, похожая на яркое солнце

Каждое субботнее утро в нашей семье начиналось примерно одинаково. Я просыпался часов в шесть и начинал собирать вещи. В спешке наливал кофе и закусывал надкушенным бутербродом с колбасой, которым Аленка пренебрегла ради сливочного печенья с молоком.

Далеко от войны

На снегу были видны заячьи следы. Ишь, какие смелые, подумал Ермаков. Совсем не боятся людей. В небе клубились, курчавились, смешивались и расходились облака. Но степи до этого не было никакого дела. Она жила своими земными делами.

Бойсе

Дарья Лакиза. Бойсе топтал песок заостренными копытами. Вертел ушами. Фыркал. Но не из-за тянущихся к нему детских рук. К ним он привык и даже иногда давал некоторым счастливчикам прикоснуться к своей морде.

Спасибо, дедушка

В тот день было холодно, как никогда. Ноябрь разбушевался не на шутку. Ветер обнажал деревья окончательно, срывая последние пожелтевшие листочки. Мне было нечего делать дома, но бабушка не отпускала на улицу: «Простудишься, ребенок». Приходилось сидеть под кусающимся пледом и что-то рисовать карандашами.

Маленькая ножка

В свои двадцать лет Пётр Алексеевич Карасиков служил коллежским асессором и был тем ещё франтом. Каждое утро начиналось с того, что он подолгу стоял перед зеркалом, напомаживая свои чёрные густые волосы.

Врезалось

Семенишь ногами мелко-мелко – только бы успеть поскорее, чтоб никто не занял твое, между прочим, любимое место. Падаешь даже, но это ничего – отряхиваешь коленки, ладони и продолжаешь покорять вершины детской площадки.

Осенний плен воспоминаний

За окном завывал ветер, и над домом сгущались облака. Часы на удивление громко пробили полночь, и я освободился из сладкого плена своих грез. Я мельком взглянул на уже остывший чай, стоящий на столе.

Кеды

Сушеные выгоревшие травинки трещали под подошвой. Весь пятнистый желто-зеленый луг был залит солнцем. Лучи гладили наши оголённые руки, плечи, раскрасневшиеся щеки и непокрытые головы.

И треснул лед

У папы огромные руки. В одной ладони помещается моя щека, макушка, обе мои руки, одна мамина, три грецких ореха полностью, почти весь батончик Сникерс. Все по отдельности, разумеется. А когда гололёд, я хватаю один его мизинец, и этого достаточно. Он тащит меня по замерзшей луже, я приседаю и ору со всей силы "ву-у!", а мама нам вслед кидает улыбчивое и совсем не строгое, как она умеет, "осторожно".

Ундина

В мае мельтеми обычно не столь силён, радуя туристов и местных жителей своим приятным дуновением. Я люблю бывать в Ханье в это время, гулять по узким улочкам, наслаждаясь очарованием города: его старинными домами, оплетёнными яркими бугенвиллиями, тесно наставленными деревянными столиками и царящей здесь необыкновенной атмосферой венецианских времён.

Пятьсот весёлый

Три года минуло после войны. Но великая река о двух потоках — с запада на восток и с востока на запад — несла в себе боль войны, несла с собой её мусор.