Рожденные после

К 80-летию Сталинградской битвы

На выставку детских рисунков, посвященных 70-летию Сталинградской битвы, где внучка получала грамоту лауреата, мы отправились почти всей семьей: событие радостное, волнительное.

В выставочном зале много народа: родители с детьми всех возрастов, от самых маленьких на руках до подростков. Среди приглашенных – гости в военной форме, с орденами и медалями, но скорей всего это уже те, кто был рожден накануне войны или воевал много позже на других территориях. Настоящие ветераны Великой Отечественной, те, кто участвовал в боях или трудился для фронта, уже редко ходят на выставки: после войны прошло шестьдесят восемь лет.

На одной из стен рисунки ребят из студии, в которой занимается внучка: на них самолеты, танки, взрывы, огонь... Работы яркие, динамичные. Сюжеты схожи: кто герои – понятно, да и представление о событиях верное – беда, разрушение.

Но среди множества рисунков батальных – в полный размер листа ватмана изображение сожженной деревни на фоне мрачного леса. У каждой разрушенной избы – солдаты, они придерживают за плечи спасенных ими детей. На переднем плане ясноглазый, в пилотке и гимнастерке молоденький боец с младенцем на руках.

Трогателен не только сюжет рисунка, но и автор – художник шести лет по имени Иван. Он такого небольшого росточка, что даже на свой возраст не тянет. Парнишка рассказывает о том, как писал картину, четко отвечает на вопросы. Что знает он о войне, этот малыш? Ведь даже стоящий рядом с ним отец выглядит мальчишкой. Такой сюжет – без стрельбы и взрывов – могли подсказать ему взрослые, но почему сам он с ним согласился и с таким размахом и подробностями его нарисовал? Почему он изобразил молодых бойцов? Ответ на свои незаданные вопросы я получила. Иван уверен: на войну ходят молодые, и они – защитники. Защемило сердце – этот малыш сам еще не понимает глубинного смысла своих слов.

Пока шло награждение детей, в голове возникли воспоминания раннего детства. Не о войне, конечно, я родилась через семь лет после ее окончания, а о том, как мы, совсем еще маленькие, ее себе представляли – «это война!».

Среди сопок – воинские гарнизоны, бесконечные переезды, мебель с жестяными инвентарными номерами. Спасск-Дальний, Хороль, Северный под Уссурийском, позже – Уссурийск. Частенько, расставшись с друзьями в одном гарнизоне, мы встречались с ними через некоторое время в другом. А с ребятами последнего – уссурийского двора через много лет нас, уже дедушек и бабушек, соединила вновь память о наших отцах, и мы дружим до сих пор.

Всерьез играли в войну наши старшие братья и сестры: забирались на полигонах в доты и дзоты или в подвалы штабного дома, стреляли из самодельных ружей, ползали по-пластунски, выслеживали и ловили «шпионов». Нас, малышню, брали «в плен» и даже «пытали», за что частенько от родителей получали нагоняй. Мы же обижались на старших, что не дают стрелять и подкладывать «мины»-булыжники на рельсы для «подрыва» поезда.

 Все отцы наших друзей воевали и остались служить после ее окончания: военные врачи, артиллеристы, летчики, штабные работники. Теперь никого из них уже нет. Я не помню их рассказов о войне в то время – наверно, они говорили о ней между собой и нас от своих страшных воспоминаний берегли.

Но страх войны жил в нас. Однажды, сидя в палисаднике возле дома и объедая сизые ягоды запрещенного паслена, мы увидели, что небо над нашими головами вдруг сплошь покрылось белыми куполами парашютов. Их было много, и летели они прямо на нас, малышню. С ревом все рванули в дом, к мамам. Много позже, привыкнув к таким учениям, мы уже поджидали полеты парашютистов на крыше дровяного сарая и воспринимали их как праздник.

Второе страшное потрясение – «это война!», когда уже жили в Уссурийске. Почему-то в ночное время часто проходили военные учения: в доме отключали свет, а из громкоговорителя и со двора штаба армии напротив дома выли сирены и суровый страшный голос все время повторял: «Учебная тревога… Учебная тревога…» По брусчатке мимо дома шли танки, гремели гусеницами о камни, фырчали и заволакивали все дымом из выхлопных труб. Старшая сестра усаживала нас с братом на огромный кожаный диван и пела песни: «Шел отряд по берегу…» о Щорсе, «Там вдали за рекой»… Голос ее успокаивал, но слова песен: «голова обвязана, кровь на рукаве…», «…что я честно погиб за рабочих…» – добавляли страху… Поют ли эти песни в наше время, знают ли вообще?

Помню парадную форму отца с аксельбантами – такими красивыми золотистыми висюльками, с орденами и медалями. Чистить пуговицы на кителе, собирая их в кучку под трафарет, отец доверял только старшей сестре, а мы с братом сидели рядом, вдыхая вкусный запах мастики и страшно ей завидуя.

У всех друзей отца были ордена и медали. А их жены, подруги нашей матери, казались нам сказочными красавицами, у которых всегда были вкусные пироги, пельмени и вяленая корюшка на балконах. Наверно, вспоминаются только праздничные дни, но помнится, что вместо разноцветных воздушных шаров гости приносили в подарок огромные наполненные сжатым воздухом радиозонды. Они, занимая почти всю детскую комнату, сразу же прилипали к потолку и пугали нас черным цветом…

Можно припомнить статистику: призывников, рожденных в 1920–1924 годах, совсем молоденьких будущих папаш, осталось после войны три процента. И нам, детям, рожденным этими тремя процентами, очень повезло увидеть свет, мы – счастливая случайность…

Маленький художник Иван нарисовал одного из тех, кто навсегда остался на войне, его дети – только на рисунках, и нигде – внуки. Из-за войны – целая страна нерожденных. Солдаты с его картины останутся защитниками на века.

2013 год

07.02.2023

Статьи по теме