Борис Колесов

Внезапности  послевоенного  лета

Четвёртая часть 

ПОДРОБНОСТИ

Пусть замечательный часок выпал для реки, для парней Черники, для города и лесистых окрестностей, но вот сейчас придет Кирка Сабунин, и что незамедлительно скажет он?За спиной шумнула береговая галька, внезапно раздался голос друга: «Сидишь? Вот что могу сообщить. Был недавно суд. Полицаи получили свое. Но там хорохорился кое-кто из них. Дескать, не поймали Селифановых. И еще покажут они вам, судьи. Не раз все вы пожалеете». Приятель примостился рядышком. И я говорю ему: того, кто гонял тебя во время войны, надо поймать обязательно! вам, Сабуниным, известно, где сейчас находится предатель, так выходит у гостя автомобильного?«Нет, не выходит, ─ получаю раздумчивое пояснение. ─Судя по всему, не ведомо нынче никому, где Карп обрел убежище. А я односельчанина просто помню хорошо. И нашему гостю хотелось бы знать о нем, о его характере и привычках побольше. Ведь подробно если, то не очень-то легко мне было заховаться от него».Пытаюсь отстоять свою точку зрения: здорово ты выкручивался! и главное ─ оставил обидчика с носом, правильно?

─ Старался. Петлял по городу, спасаясь от хитрого полицая… уж эти дорожки, неприятные для припоминания…и вот нынче оказалось всё важно, пришлось в деталях рассказывать военному следователю о прошлой беготне … Когда ненавистный враг свалился на тротуар, Кирка изловчился разом вскочить. И ─ во всю мочь броситься вниз по улице, к базарной площади близ речного причала. Вскоре сообразил: улица длинная, и Карп, незамедлительно поднявшись, заметит оборванца, удиравшего без куртки, с головы до ног вывалянного в пыли. Увидит четко, ясно, как на ладони, тут сомневаться не приходится. На счастье, попалось в ближайшем дому обшарпанное парадное. Вход открыт! Впереди, в глубине ─ полумрак, по утреннему часу. Нырнуть туда скорей позвала четкая потребность. Квартирная дверь на первом этаже заперта? Ладно, есть возможность найти другую.Нашел и без размышлений сильно толкнул ее. Со скрипом отошла, всё же впустить не поспешила.Тогда нажал филенку так, что плечо заныло. В щели, приоткрывшейся чуточку больше, Кирка увидел тесный дворик. Низкие, с вялыми листьями, кустики. Некрашенную лавочку из потемневших от дождей тесин.

Стоило там прятаться? Надежно скрыться невозможно. Полицай в непременности отыщет его среди тех кустов, а когда желаешь убежать, лучше подняться по лестнице на этаж повыше. Вдруг что удастся вылезти потом на крышу, перебежать на параллельную улицу. Не избежать беды всё едино?Преследователь очень даже себе на уме? Ясно, как день: его провести не выйдет, чтобы ускользнуть запросто. И коли так, надобно дверной проем раздвинуть пошире. Станется хорошо, если Карп в доскональности поверит, будто беглый деревенский знакомец затаился именно во дворе, не где-нибудь в ином закоулке. Кирка поднапрягся и ─ позволил себе удар ногой! Да такой отчаянный, что щель стала заметно шире. Оттуда плеснуло утренними солнечными лучами. Ох, как сильно поманило свободой!Только не выйдет: нельзя выскочить из подъезда, туда, ближе к ласковому свету, на вольную волю. Шансов на удачу там нет. Сжалось сердце у беглеца, внезапно почувствовавшего невыносимую тоску. Страшно захотелось без промедления выбраться из теперешней темной западни в лестничном пролете. Но была не была ─ уже без раздумий понесся вверх, по выбитым ступенькам, на верхний этаж, где полагалось быть чердаку и слуховым окнам с выходом на крышу.

Одним духом промчался мимо рифленых облезлых дверей с жестяными, заброшенно мятыми, почтовыми ящиками. На которых некогда усердная краска облупилась по военному времени прямо-таки нещадно.Жильцы настолько старательно укрывались от непрошенных посетителей, что из квартир не доносилось ни звука. Понятно, при гитлеровских властях все в городском кирпичном строении пытались вести себя осторожно и не демонстрировать излишне оживленную деятельность.Им, запуганным фашистским режимом, выйти на лестничную площадку, услышав топот чьих-то ног? Ох, извините, никому здесь нет особой какой нужды! И даже простого интереса!Кирке ясно: никто не пожелает показывать носа. Никого не заботит явственная та причинность, чтобы заняться обновлением краски на рассохшихся филенках. На заржавленных ящиках с мрачно черневшими прорезями, куда нынче почтальон не засовывает открыток с поздравлениями к Первомаю. Еще живой этот дом, да ведь он будто напрочь вымерший. Приходится наддать ходу вверх по ступенькам. Однако наверху ─ непредвиденная остановка. Дорога на чердак закрыта: огромный ─ что называется, амбарный! ─ замок висит на гнутых, ан еще очень крепких,железных петлях.Конечно, в азарте обязательного напора беглец дернул дверцу и раз, и два. И ─ покривился в горестной догадке: нипочем проклятый запор не сорвать. Тут не обойтись без солидного деревенского лома. Которым доводилось некогда ломать лед на ручье, где весь люд деревенский брал зимой воду. Беда только ─ не видать поблизости необходимого инструмента. Обидная до невозможности незадача. Не углядеть вообще ничего подходящего, хоть под ногами, хоть слева, хоть справа!

Образовалась ловушка. Вырваться из нее следовало немедленно. У полицая, не обнаружившего беглеца в кустах дворика, появится намерение вернуться в подъезд, осмотреть подъем на этажи, вплоть до чердачного препона. Тяжеленный амбарный запор, черт бы побрал тебя!Но сейчас где тут смысл стоймя стоять? Давай тори тропку назад, как раз вниз по ступенькам и забудь про выход на крышу.Не побежал ─ полетел со всей возможной скоростью. И вдруг стало понятно, что незаметно для себя опять очутился возле солнечно сиявшего проема на первом этаже. Недалеко от уличного пропуска в парадное. Куда теперь, заядлый летун, денешься?Чуть выше по лестнице ─ небольшое окошко с грязными разводами на стекле от прошедшего дождя. Оно выходило на улицу. Кирка, ругая собственное растяпство, примерился к нему, чтобы в случае чего протиснуться, ан время уже вышло ─ хлопнула дверь внизу, именно что с уличного входа: раздались гулкие шаги.Ноги прямо-таки сами понеслись наверх, к чердаку. Однако там спасения не будет. Оставалось одно ─ колотить в ближайшую квартиру. Выглянула женщина в кофте грубой домашней вязки.В лице ─ недовольство: добра от чужих нынче, ну никак, не приходится ждать! чего тебе надобно, мальчик? «Тетенька! Пустите! ─ к нему пришла догадка смиренно кланяться, кланяться. ─ Махорки вам отделю … У меня много… На хлебушек в обмен дам». Табак, отлично все ведали, на рынке оккупированного поселения ходил как солидный товар. И когда его считали увесистой разменной монетой, то почему бы малолетнему посетителю, объявившемуся в квартире, не заинтересовать узелочком пожилую женщину? Гостю было известно: почти вся махорка высыпалась на землю из-за приставучего Карпа! Оно так, но хорошо, в кармане горсточка нашлась ─если табачок возьмете, не прогадаете! несите литровую банку, отделю нужную порцию. У той оживились глаза. Она пропустила Кирку в прихожую.

─ Видишь табурет? Располагайся, жди. Пойду на кухню, в полках пороюсь насчет чистой посуды. Он осторожно─ чувствуя за собой вину, пусть и вынужденную по причине злобного полицая─ примостился на краешке, начал думать, как станет выкручиваться. Чтоб уважительность женщине выказать, при всем том самому выглядеть более-менее приличным торговцем. От настороженного уха совсем недалеко замочная скважина оказалась, и не услышать шаги на лестничной площадке ─ пожелаешь ничего не распознать, ан как раз и не выйдет. Явственней с каждой секундой звучал стук сапожных каблуков. Раздавался всё громче, в жуткой очевидности.И кто здесь беспечный сиделец? Иной пускай будет, а Кирке раздумывать не годится. Метнулся в коридор, там впопыхах зацепил таз, где постирушка готовилась, вылил на себя мыльную воду. Замер, дрожа, ─ портки сильно мокрые, в руках то белье, что нуждалось в отмывании. На полу, в грязных пенных разводах, очутилась табачная скромная горсточка. К счастью, поднявшийся на этаж человек прошагал в сторону соседней квартиры. Заскрипело там, затем хлопнула дверь, и стало тихо. Не мешало бы теперь обрадоваться избавлению от преследователя, однако нисколько не исчезло то недоумение, с которым пришлось рассматривать насквозь мокрые штанины. Из кухни появилась хозяйка с банкой и горбушкой черного хлеба.

─ Принес товар, и что у меня сотворил? ─ ахнула та. ─Надобно приборкой заниматься. Ну да ладно, потом перестираю всё, пол вымою. Однако пусть обмен станется, как договорились. Махорка по теперешним дням пригодится. «Кончилась она, ─пришлось признаться Кирке. ─ В пене мыльной лежит нынче. Такая заковыка получилась, что высыпалась вся, простите». Вздохнув, женщина понесла хлеб назад: до свиданья тогда! обмен у нас выйдет, когда придешь завтрашним разом.А беглец, выходя из дома, немного успокоившись, по-прежнему беспокоился касательно Карпа. Со всей возможной внимательностью оглядывал верх улицы и то ее устье внизу, рядом с рынком, куда она со всеми втекающими узкими переулочками устремлялась. Чтобы оказаться возле разрушенного причала. Широкая река, ранее судоходная, на диво рыбная, завсегда для купающихся приветливая, поможет, разумеется, укрытию. Точнее ─ поспособствует бедовому пловцу переправиться на противоположный берег, спрятаться в изумрудно-серебристой береговой гуще. На сей раз Кирка продвигался неспеша, шел нарочита медленно, стараясь не привлекать к себе внимания и при этом не забывая исподлобья зыркать по сторонам быстрыми острыми взглядами. И не напрасно сторожничал: вскоре, миновав рынок, заметил полицая рядом с развалинами сбочь полноводно-мирного потока. Там похаживали чуть поодаль еще несколько подозрительных фигур. Если их к поискам какого-то мальчишки привлек один из Селифановых, то ему для таковской операции понадобилось добиться от захватчиков особого признания. Пусть не шибко большой командир, однако нынче хитрый Карп тут заправляет вовсю. И в явственности ─ очень опасается. Чего? Обманул, выходит, гитлеровцев насчет погорельца-свидетеля. Вот с подчиненными сегодня и гоняется за тем, кого тянет выбраться из города и кого надо поскорей уничтожить.

Невтерпеж мне было выведать, как удалось Кирке через реку перебраться. Поэтому я─тут как тут с вопросом: не заметили они тебя? наверное, ушли побыстрей назад, чтобы пошарить в переулках. «Карп, он ведь из деревенских, ─ последовало неспешное разъяснение. ─Ему нетрудно догадаться, что нет надежного жилья у беглеца. И значит, спасшийся односельчанин помчится куда подальше. Так что затем, до самого вечера, один-другой из полицаев вышагивал то слева, то справа от причала. Ночь настала, лишь тогда убрались. Только сутки спустя удалось мне спрятаться в заречье, в лесу. Пробыл там несколько дней, а всё ж таки долго там сидеть не станешь. И к родственникам─ туда, где маманя ждала меня с хлебом ─ потихоньку потом пробрался, взял остатошнюю махорку. Снова двинулся в знакомый уже дом на предмет обмена. А что поделаешь? Проклятая голодуха заставит суетиться». Мы сидели у реки, чья поверхность, раз ветра нет, разгладилась на манер какого-нибудь старинного замка, где отшлифованного паркета ─ хоть пруд пруди. И вот меж двумя песчаными берегами, в смирно-тихом этом водном вместилище, внезапно и блеснуло, и плеснуло, и гулко ахнуло: напротив нас большая хищница, не иначе, гонялась за пропитанием. В приключившейся радости летнего жора.Новый друг мой усмехнулся: кажись, пожаловала к нам с верховьев щука.

─ Гляди ты! ─ подивиться позволил я себе. А может быть, и Черника со своими помощниками, предположил Кирка, успел уже расстараться. С воодушевлением я развиваю неожиданную тему ─ стараюсь отвлечь собеседника от воспоминаний о жуткой голодухе. Ясная, мол, картина: начали пестовать рыбную молодь, а тут зубастые экземпляры с верховьев, не шибко задетых войной, прибыли. Принялись они лакомиться вновь объявившимися обедами в омутах, верно?Приятель молчит в тяжелой задумчивости. «Может, оно и правильно, ─ подумав, сам с собой дипломатично соглашаюсь. ─ Только всё же ихтиологи…». Кирка медленно поворачивает голову, разглядывает парней вдали, возле брандвахты: они молодцы! что с ними не так? «Когда у следователя к тебе подробный интерес, тогда и к реке, и к барже, наверное, тоже. имеется, ─ выказываю свою, вдруг обнаружившуюся, бдительность.─ Вдруг что поблизости от музыкальных молодцов есть в зелени ивовой тайное убежище хитрого Карпа».Также, начинает высказываться деликатно-возразительный Кирка, и меня беспокоило это соображение.Неужто парни Черники с бывшим полицаем связаны? Но сразу от гостя военного была подсказка: они просто вузовские аспиранты! приехали заодно со своим наставником.«Поэтому нам с тобой, ─ успокаивает меня друг, ─ ничуть не стоит нынче зря волноваться насчет нормально усердных биологов».

«Хорошо, если насчет них всё понятно, ─ позволяю себе вздохнуть. ─ Плохо лишь то, что преследователь твой больно пройдошливый. Не удается ведь поймать его до сих пор». Кирка тоже вздыхает. Почти в унисон. Потом лицо его светлеет: не ждал, но получил, между прочим, похвалу!Не сдержать мне свою шибко заинтересованную вопросительность: военный расщедрился, да? тот, что прибыл на газике из города?«В точности я описал ему нрав предателя, ─ печальному другу моему, конечно, можно быть ныне довольным. ─ В подробностях следователю от меня прознать удалось, каков он, характер Карпа. Односельчанин этот и жестокий, и трусливый. Оттого хитрый очень. Выбился, оказывается, в начальники. Стал командиром группы убийц-полицаев».

Продолжение