Отрывок

Под станицей Елизаветинской

«Гражданская война, Ледяной поход. Написаны десятки книг, сняты фильмы, казалось бы, все выяснено, разобрано, разложено по полочкам. Но нет, все не так; многое осталось неясным, путаным. Более того, создается такое впечатление, что на тему Гражданской войны наложено табу. Нет обобщающих научных трудов по роли и значению той войны.

Почти 20 лет назад пала советская власть, реабилитировали тех, кто сражался за “иную” Россию. Осуждены и названы преступными многие деяния советской власти и коммунистических вождей, в первую очередь по отношению к собственному народу.

Но взгляните на карту наших городов, на карту России, посчитайте, сколько уцелело памятников одиозным и сомнительным деятелям большевистского прошлого. И попробуйте отыскать хотя бы один достойный памятник тем, кто погиб “за белую Россию”.

Советская власть не ушла, не исчезла, по крайней мере из головы тех, кому народ доверил власть над собой, а значит, Гражданская война не завершилась.

Одним из исторических мест, связанных с трагической страницей Гражданской войны, является урочище Бурсакова скачка с небольшим домиком, обросшим постройками, в котором в конце марта 1918 года находился штаб Добровольческой армии.

В детстве по субботам и воскресеньям мы с радостью бежали в клуб колхоза “Молот” смотреть “Чапаева”, “Свадьбу в Малиновке”, а вечерами играли в казаков-разбойников, в красных и белых. Нам тогда казалось, что это где-то там, далеко от нашей станицы Елизаветинской и Кубани, разворачивались события, подобные чапаевской атаке. Мы и подумать не могли, что именно здесь, в нашей Елизаветке и на окраине города, решалась в 1918 году судьба страны.

Люди долго боялись говорить прямо о Корнилове, о расстрелах 1921 года, о голодоморе, но все же иногда станичники показывали “хату”, где погиб Корнилов, место его временной “могилы” на берегу Кубани. В народе сохранились мнения, что могила Корнилова находится в хате старой казачки, где пестрым половиком укрыта мраморная плита с соответствующей надписью; или что лежит он на станичном кладбище...

О “кадетах” и “кадетской власти” впервые я услышал от бабы Поли. Однажды вечером, отвечая на мои настойчивые расспросы о Гражданской войне, она с некоторой иронией стала рассказывать: “Кадеты?.. Пришли в станицу, хотилы вэрх над бильшовыкамы взять, та не смоглы. Возили по станице чоловика в споднем, казали, шо Корнилов, но мы знали, что то был простой солдат”.

Дед, обожавший историю, старался все же оградить детей и внуков от “лишних” знаний. Но с теплотой вспоминал, как его, младшего сына, брал отец, выборный станичного общества, на “площадь”, проследить, правильно ли строится бригадой народного зодчего Кудри новая каменная церковь.

Троицкая церковь была построена и освящена в 1915 году. Она поднялась своими высокими куполами на большой площади, рядом со зданием двухклассного смешанного училища, получившего в народе название “Восточная школа”. Церковь украшала станицу Елизаветинскую до 1937 года и была свидетельницей трагических событий Гражданской войны.

Старожил станицы Петр Иванович Ляшко вспоминал, как хлопцами пробирались они потихоньку на колокольню и с замиранием сердца любовались станицей, степью. И как потом кубарем летели вниз, стараясь избежать палки звонаря Гуйко.

В конце марта 1918 года вздрагивала и гулом отзывалась церковь от пушечных снарядов красноармейских орудий, бивших не только по паромной переправе, но и по станице, встретившей добровольцев и членов Кубанской Рады хлебом-солью.

Роман Гуль в “Ледяном походе” приводит такой эпизод событий: “Утро. Третий день штурма. День голубой, теплый. Артиллерия гудит без всякого перерыва. Ружья и пулеметы слились в беспрестанный перекатывающийся треск.

Раненые сидят на паперти церкви. Прислушиваются к гулу боя, стараясь определить: близится иль нет? Ничего не поймешь. Как будто все на одном месте...

Красная каменная церковь вся исстреляна снарядами. Старенький сторож-казак показывает в окне церкви небольшой, написанный на стекле образ Христа. Окно выбито снарядом. Кругом иконы — осколки гранаты и стекла, а образ стоит нетронутым, прислонившись к железной решетке... Старенький священник прошел в церковь. Великопостная всенощная. Полумрак. Пахнет свежим весенним воздухом и ладаном. Мерцают желтые огоньки тонких свечей. Священник читает тихим голосом. Поют. Молятся раненые. Плачут склонившиеся женщины-казачки. А со стороны Екатеринодара ревет артиллерия... Ухнет страшный залп. Содрогнется маленькая церковка и все люди в ней”.

До 2002 года дожил, пожалуй, последний участник штурма Екатеринодара и свидетель смерти Л. Г. Корнилова казак ст. Марьянской Филипп Кириллович Моисеенко. В свои 96 лет он сохранял ясную память и острый ум.

—      Я был мобилизован в марте и прибыл на экономическую ферму на своей подводе, сгрузил сено, фураж и остался ночевать там же. Ночь была прохладная, звездная... У штаба стоял караул, караульные разложили костер, греются. Подошел к ним и я. Стоим, рассказываем анекдоты. Уже на рассвете вышел Корнилов, прошел к Кубани, на обратном пути подошел к нам: “Господа офицеры, потушите огонь и займите свои места!”

Только офицеры погасили костер и стали по углам хаты, послышались артиллерийские разрывы. Один — там, далеко от нас, другой — ближе, меж деревьями, а третий — в стену фермы, и разорвался так, что одного офицера присыпало глиной. Прибежал адъютант, зашел в хату, вышел бледный, стал искать подводу с сеном. Через какое-то время вынесли тело, накрытое буркой. Офицер из караула шепнул: “Корнилов”. На подводе увезли его в Елизаветинскую.

—      Обстрел сильный, ваше высокопревосходительство. Просим не рисковать собой и не идти далее.

Корнилов, спокойно усмехаясь, ссылался на сзади шедшего его адъютанта Хаджиева — что-де он, Хаджиев, — фаталист, а он ведь вот тоже идет, и ничего с ним не будет!

К каждому орудию он подходил, говорил с артиллеристами, делал указания, куда стрелять с обычной точностью приказываемого расхода снарядов: “По сараям — три снаряда, по вокзалу — пять...”

Роман Гуль так описал мгновение народного горя.

“...Вечер пятого дня. В дымную, заваленную ранеными сторожку входит обозный офицер.

—      Господа! Укладываться на подводы. Только тяжелораненых просят сначала не ложиться. Легкораненых нагрузят, отвезут, переложат на артиллерийские повозки, тогда приедут за тяжелоранеными... Вышли в ограду. На паперти — священник. «Батюшка, вы отпевали Корнилова?» Он замялся, и лицо у него жалкое: «Я... я... Не говорите вы только никому об этом... скрывайте... Узнают войска, ведь не дай Бог, что может быть. Ах горе, горе, человек-то какой был, необыкновенный... Он жил у меня несколько дней, удивительно прямо. Много вы потеряли, много. Теперь уйдете, с нами что будет... Господи... Придут они, завтра же разорят ста­ницу...»

Мне показалось в темноте, что священник заплакал. «Бла­гословите, батюшка...» — «Бог вас храни, дорогой мой», — благословил и обнял меня священник”.

Было отчего отцу Леонтию Гливенко расплакаться, он ведь прекрасно понимал, что ожидает станицу, казаков и его с семьей с приходом большевиков.

В день приходилось отпевать десятки погибших сол­дат — добрармейцев и казаков. После чтения заупокойной священник отходил к зарешеченному окну, где на столе лежа­ла церковная книга, и в графе «умершие» записывал:

“Март, 29. Студенты Петроградских курсов — убиты в бою под Екатеринодаром. Дочь полковника Валентина Пе­тровна Грекова — убита в бою под Екатеринодаром... Пол­ковник неизвестный — убит в бою под Екатеринодаром. Братская могила № 4 — пять неизвестных. Евдокия Петровна Гавайская — убита в бою под Екатеринодаром. Казак ст. Марьянской Николай Иванов Мусиенко...

Март, 30. Казак ст. Елисаветинской Никифор Варфоломе­ев Дружинец — от ранения. Казак ст. Елисаветинской Васи­лий Гаврилов Сокол — от ранения. Казак ст. Елисаветинской Иван Иванов Кисиль — убит. Казак ст. Елисаветинской Фи­липп Иванов Остапенко — убит. Казак ст. Елисаветинской Григорий Елезаров Высоцкий — убит. Казак ст. Елисаветин­ской Феодот Косьмин Крайний — убит. Казак ст. Елисаве­тинской Емельян Константинов Стрыгун — убит. Сотник Василий Ефимов Хмара — убит. Казак ст. Елисаветинской Иван Гордиев Канивец — убит. Казак ст. Елисаветинской Феодор Яковлев Подварко — убит. Казак ст. Елисаветинской Мефодий Емельянов Рунец — убит. Казак ст. Елисаветин­ской Максим Сергеев Юрченко — убит. Прапорщик ст. Ели­саветинской Косьма Алексеев Крайний — убит. Казак ст. Ели­саветинской Наум Ефимов Довбыш — застрелился. Казак ст. Елисаветинской Алексей Кириллов Васильченко — убит. Казак ст. Елисаветинской Петр Афанасьев Носенко — умер от ранения. Казак ст. Ахтырской Петр Васильев Повалий. Ка­зак ст. Новотитаровской Иоанн Терентьев Карпенко — убит под Елисаветинской”.

Отпевать погибших приходилось и после ухода добрармейцев: “29 апреля. Казака ст. Елисаветинской Александра Григорьева Косатого сын Иван, 14 лет, — убит большевика­ми. 9 мая. Казак ст. Елисаветинской Василий Иванов Чиж — умер от ранения. Казак Иван Иванов Остроух — от ранения. Прапорщик ст. Елисаветинской Владимир Петров Онисич — убит. Ксения Петровна Гемус — от ранения”.

Отпевал погибших в сражениях под Екатеринодаром свя­щенник Владимир Орлинский и в Елизаветинской Преоб­раженской церкви, о чем свидетельствуют записи: “Март, 27. Казак ст. Ильской Иоанн Прокопов Грицык — убит в бою с большевиками. 28. Партизан Чернецовского отряда 2-й сот­ни Вячеслав Кашкин и пять неизвестных партизан — убиты в бою с большевиками. Корнет Василий Рябинин — убит в бою. Сестрица Тамара Дубровская — убита большевиками. 29. Фельдшер из казаков в ст. Елисаветинской Иосиф Давидов Подварко — убит на войне с большевиками. Казак ст. Елиса­ветинской Феодор Антонов Чухрай — убит большевиками. Мещанин г. Екатеринодара Василий Евдокимов Федорен­ко — скоропостижно скончался. 30. Прапорщик легкой поле­вой артиллерии 2-й отдельной добровольческой батареи Ни­колай Иванов Рахманов — убит в бою с большевиками. Казак ст. Елисаветинской Иоанн Феодоров Медведев — убит... Пра­порщик Корниловского полка — заведующий Восточным одноклассным училищем ст. Елисаветинской Филипп Ивано­вич Быхун — умерший от сквозной раны в грудь в бою под Екатеринодаром.

Апрель, 2. Казак ст. Елисаветинской Трофим Ильин Квадра — в бою с большевиками. Казак ст. Елисаветин­ской Михаил Ефимов Рубан — в бою с большевиками. Ка­зак ст. Елисаветинской Феодор Иванов Высоцкий — в бою с большевиками. Казак ст. Елисаветинской Вонифатий Пи­менов Луценко — в бою с большевиками. Казак ст. Елиса­ветинской Дионисий Иванов Сокол — убит в бою с боль­шевиками. Казак ст. Елисаветинской Павел Авксентьев Луценко — убит... Прапорщик 2-й батареи Александр Вла­димиров Таланов — убит... Ученик Реального училища, житель ст. Марьянской Николай Хмара — убит большеви­ками. Казак ст. Елисаветинской Стефан Тимофеев Левчен­ко — убит... Прапорщик из мещан г. Екатеринодара Стефан Дмитриев Сидоренко — расстрелян большевиками. Казак ст. Елисаветинской Димитрий Яковлев Филь — от раны, полученной в бою с большевиками. Казак Тарасий Елизаров Бабич — убит. Казак ст. Елисаветинской Феодор Ефстафиев Журавель. Казак ст. Елисаветинской Каленик Феодосьев За­харченко — в бою с большевиками. Трупы погребены, неиз­вестно где.

Казак ст. Елисаветинской Феодор Иванов Пистун — от раны. Казак ст. Елисаветинской Павел Никитин Бугай — от ран. Окончивший ускоренный курс в Владимирском военном училище, состоящий в Корниловском отряде Георгий Гаври­лов Лобачев — убит. Погребен на степу у казака Константина Палия. Приказной ст. Елисаветинской Иоанн Симеонов Каун — умер от раны, полученной в бою под Екатеринодаром. Гражданка Параскева Иванова Кудинова — найдена убитой у Панахеса. Урядник ст. Елисаветинской Павел Петров Ержов — убит большевиками.

Май, 2. Казак ст. Северской Яков Полешко. Найден под станицей с огнестрельными ранами. Урядник ст. Елисаветин­ской Макарий Косьмин Васькович — убит в бою с больше­виками. Сотник 2-го Запорожского полка Михаил Георгиев Передерни — убит в бою с большевиками”.

Н. Т-й»