Отношение к исторической России – едва ли не одно из ключевых признаков направленности писателя. Традиционный русский писатель, классик, как раз и определяется своим трепетом по отношении к тысячелетней истории Руси. Таким качеством обладали величайшие литературные имена, такие как Пушкин, Достоевский, Бунин и т.д. Совсем другое дело сравнить произведения разных жанров, одно – классическое художественное, другое – публицистическое и аналитическое, на предмет монархических взглядов авторов. А тысячелетняя Русь на протяжении всего своего развития была монархией. Иван Лукьянович Солоневич в своем исследовании под названием «Народная монархия» пишет: «История человечества есть по преимуществу монархическая история. Республиканские Рим и Афины были только исключением из общего правила. Великие государственные образования и Азии и Африки строились исключительно на монархическом принципе. Европы — почти исключительно на монархическом» [2, С. 100]. Таким образом автор подчёркивает, что монархическое развитие есть нормальное, органичное для любой цивилизации, в том числе и для славянской.

         В романе Виктора Ивановича Лихоносова «Наш маленький Париж» отображена эпоха, затрагивающая жизнь последнего русского государя, Николая II Александровича. Тем не менее, сцены книги пронизаны каким-то глубоким уважением героев к августейшим особам. О революции кубанское казачество и не помышляло. В качестве примера хотелось бы привести диалог императорской семьи с казаками на встрече в Ливадии. «Подали кофе, и государь разрешил курить.

         — В честь встречи с вами, ваше величество, закурим по толстой, - пошутил Костогрыз. Он достал из кисета люльку, намял в горлышко турецкого табаку и под внимательными взглядами великих княжен, дочечек, к которым он испытывал дедовскую нежность, прислонил горящую спичку, пыхнул раз-другой. А для дочек размотал и снова завернул за ухо оселедец. Пускай посмеются.

         — Па-апа! – все удивлялся цесаревич, что его не пускают к взрослым. – Откройся! Ну на минуточку. На самую-самую одну минуточку, папа. Поиграй со мной. – Гости глазами просили державного: пустите малютку, ваше величество. <…>» [1, С. 232]. Почему писатель Лихоносов прибегает к подобного рода сценам? Что он пытается нам передать через образы гостей-казаков, через обращение цесаревича к государю как к отцу и через множество других мельчайших деталей? Ответ можно прочесть у И.Л. Солоневича.

         «Отличительная черта русской монархии, данная уже при ее рождении, заключается в том, что русская монархия выражает волю не сильнейшего, а волю всей нации, религиозно оформленную в православии и политически оформленную в империи. Воля нации, религиозно оформленная в православии, и будет «диктатурой совести» [2, С. 109], – делает заключение автор «Народной монархии». Поэтому, прежде чем принять решение, впустить цесаревича Алексея или не впустить в зал, где проходит встреча императорской семьи с казаками, государь и обращает внимание на сочувственные взгляды аудитории. В этом эпизоде можно чётко проследить, что кубанские казаки есть воплощение народа, а ответ на просьбу цесаревича есть ни что иное, как проявление национальной воли, которое совершит государь.

         Далее хотелось бы выяснить, какие чувства вызывает фигура монарха у авторов исследуемых здесь произведений. У Ивана Солоневича можно прочесть: «Наследник престола растет в атмосфере добра. И неписаная конституция российской государственности требовала от царя, чтобы он делал добро» [2, С. 113]. В двух подряд предложениях писатель употребляет слово «добро», ассоциируя предмет исследования, монархию, исключительно со светлыми силами. А Виктор Лихоносов публикует в «Нашем маленьком Париже» в главе «Явление царя народу» письмо государя, обращенное императрице, написанное в таких тёплых тонах, что не процитировать выдержки из него было бы непрофессионально: «<…> Скажи Ольге, что я много думал о ней вчера в Кубанской области. Великолепен и богат этот край казаков. Пропасть фруктовых садов. Они начинают богатеть; а главное, н е п о с т и ж и м о, чудовищное множество крохотных детей-младенцев. Все будущие подданные. Все это преисполняет меня радости и веры в Божие милосердие; я должен с доверием и спокойствием ожидать того, что припасено для России» [1, С. 295 – 296]. Столь искреннее, отеческое отношение императора к простым русским людям, которых он видел на Кубани, передано писателем очень точно. И у Солоневича, и у Лихоносова нет ни малейшего сомнения в том, что государь-император ничего не может желать народу, кроме добра.

         Сторонники демократических преобразований испокон веков пытались надеть на своих кумиров т.н. «народные одеяния». Под «народом» подразумевались сословия номер: два, три или четыре. Но ни одна демократия не предлагала такую сплочённость сословий и такую ответственность за власть, какую может предложить монархия. А монарх, в чьём лице власть и концентрируется, должен был быть подготовлен к этой власти в течение всей жизни перед коронацией. У Солоневича можно прочитать следующее: «Русский царь заведовал всем и был обязан знать все, — разумеется, в пределах человеческих возможностей. Он был «специалистом» в той области, которая исключает всякую специализацию. Это была специальность, стоящая над всеми специальностями мира и охватывающая их в с е» [2, С. 112]. Русский царь был специалистом настолько широких возможностей, что это отразилось и в романе Лихоносова. В главе «Собственный его Величества конвой» Петр Толстопят пишет письмо своей сестре в Екатеринодар, в котором упоминает следующее: «В одиннадцать часов (через день) я посылаю во дворец вахмистра с судками, запертыми на ключ, — государь собственноручно пробует пищу конвойцев и всегда изволит отмечать свое впечатление» [1, С. 138]. Особый момент в том, что император пробовал пищу охранявших его казаков с такой регулярностью (через день), что заподозрить его в наигранности мероприятия просто невозможно. Следует вывод: царь был действительно заинтересован в том, чтобы казаки из СЕИВК питались как можно лучше. И этот факт тоже за пределами какой-либо специализации.

         К сожалению, история распорядилась так, что России суждено было встать на путь развития «по-западному», и монархия пала. Государь отрёкся от престола в марте 1917 года. Исследуя роман «Наш маленький Париж», можно прочувствовать всю скорбь, которую испытывают герои-казаки, включая наказного атамана М.П. Бабыча и внука старого казака Костогрыза – Диониса. Эмоции Бабыча выражаются в следующих строках: «Беспечные времена, вы уже далеко! В Успенском соборе венчались на царство русские цари, и последний – там же. При великом стечении народа произносил государь Символ веры, и перед державным супругом преклоняла колена царица. В уединении Александрийского дворца в Нескучном готовились они три дня к принятию св. тайн постом и молитвой, слушали всенощную накануне в церкви Спаса Золотая Решетка. И гудел колокол Ивана Великого, и с Тайницкой башни стреляли пушки. В Андреевской зале государь садился на трон. <…> С Красного крыльца ступал государь под гимн «Боже, царя храни». И уже заменили гимн пока на «Коль славен». Не бывать прошлому? «Наложи на главу его венец от камене чистого и даруй ему долготу дней, даждь в десницу его скипетр спасения…» – не бывать и сему? Не перед кем будет исполнять кантату Чайковского на слова А. Майкова? В парадной золотой карете станет ездить какой-нибудь хам Родзянко?» [1, С. 331 – 332]. Можно представить себе, что испытывает верный сын Руси, наказный атаман Михаил Павлович, задавая вопросы «Не бывать прошлому?», «Не бывать и сему?». Прослеживается скорбь героя и во фразах «Беспечные времена, вы уже далеко!», «И уже заменили гимн…», «хам Родзянко…» и т.д. Другими словами, то что ещё буквально вчера было привычным порядком вещей, национальная русская жизнь била естественным ключом, вдруг резко потребовало замены, исчезновения, уничтожения. Трагедия монархии для казачества ярко выражена в диалоге Диониса Костогрыза и Попсуйшапки в главе «С какого благополучия?»:

         «– А без царя жить нельзя! – закричал Дионис. – Нема нашего заступника. Он же казачий старшина. Казачество держится на царской милости. И как он, бедняжка, поддался Алексееву? Нас там не было. Не дали б ни за что! Теперь жди горя да беды. <…>» [1, С. 352]. Тем не менее, при всей трагичности положения, можно отметить самоотверженное отношение казаков-конвойцев по отношению к уже отречённому императору. Выражается это в предложениях «Нас там не было», «Не дали б ни за что!». Это означает, что казачество оставалось той силой, которая сохранила верность исторической России и которая представляла угрозу для «нового режима».

         Итак, монархизм в произведениях В.И. Лихоносова и И.Л. Солоневича проявляется местами по-разному, а где-то созвучно контексту исследования. Необходимо понимать, что книги «Народная монархия» и «Наш маленький Париж» не одного жанра. Иван Солоневич написал свой труд, скорее публицистически и аналитически подходя к вопросу монархии и других форм правления. У Виктора Лихоносова монархизм подан через монологи, диалоги, мысли, переживания героев – в форме художественного романа. Тем не менее, идея монархии, поданная в материале через цитаты из указанных произведений, остаётся общей для обоих авторов. Из этого можно сделать вывод, что оба исследуемые в статье писателя обладают монархическим мировоззрением. Виктор Лихоносов с особым трепетом преподнес чувства современников исторической России, а Иван Солоневич, как современник исторической России, провёл глубокий анализ монархического государства и выявил главные достоинства русского самодержавия над другими формами правления.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

[1] – Лихоносов В.И. Наш маленький Париж. Ненаписанные воспоминания: Роман. – М.: Советский писатель, 1989. – 608 с.

[2] – Солоневич И. Л. Народная монархия / Отв. ред. О. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2010. — 624 с.