Русская скорбь

Пятнадцать лет назад, когда я писал очерк «Внуку гене­рала Корнилова», в моих архивных выписках нашлось сти­хотворение князя Касаткина-Ростовского, и я немножко поцитировал его. Нынче в том же томе выписок перелистнулась строка об еще одном стихотворении князя в белогвардейской газете «Великая Россия» за № 77.

Русская скорбь

«Гражданская война, Ледяной поход. Написаны десятки книг, сняты фильмы, казалось бы, все выяснено, разобрано, разложено по полочкам. Но нет, все не так; многое осталось неясным, путаным.

Волшебные дни

В феврале 1984 года я приехал в Москву, поселился в гостинице и по обыкновению тотчас же стал звонить друзьям и знакомым. В записной книжке моей было много телефонных номеров, но, с кем бы я ни разговаривал, никого не потревожил вопросом: «А Казаков в Москве или в Абрамцеве? Давно его не видел?»

Осень в Тамани

Когда мы от Сенной добирались к Тамани пешком, я вспомнил эту строчку из летописи. Мгновенно налетает желание обнаружить возле дороги безымянную могилу, застыть у нее и стихнуть, склонив голову. Чем древнее она, тем покорнее опустишься в мечте на дно времени, укоришь себя мимолетно, что часто ходишь мимо спящих бездумно.

Афродита Таманская

Не когда-то в старину, а в нашем веке, в семидесятые годы, я жила поздней осенью в Тамани. Да, я не византийская женщина в пурпуровых туфлях, "с пальцами, подобными лепесткам роз", не турчанка и не запорожская казачка, а простая русская молодица, которая жила и чувствовала только свои дни.

Мой Бунин

Он уже лежал во временном склепе на кладбище Сент-Женевьев де Буа под Парижем, когда в покрывающейся снегом России вдруг узнали, что был в русской литературе такой писатель

Тут и поклонился

Так игумен Даниил в XI, дьякон Зосима, игумен Варсонофий в XV веке приговаривали после описания какого-нибудь святого угла в Палестине. Теперь и я, дитя советского тления, могу сказать то же.

Люблю тебя светло

Ты посадил меня на «Енисей» и пошел по своей Москве привычно-торопливым шагом. Может, ты думал обо мне, а может, вообще о чем-то ласково-летнем, но близком расставанию, потому что всегда так: проводишь кого-нибудь, и сам в мыслях помчишься куда-то к своим берегам.

Всё образуется?

На «Казачьем острове» нас приняли атаманы (Переясловского и Брюховецкого казачьих обществ). Прелесть родной «старовыны» у реки Бейсуг. Захотелось напроситься пожить здесь и рядом с камышом и лошадьми пописать что-то упущенное в городской толкучке.

Последний приказ и...

«...С великой радостью и гордостью я считаю своим долгом отметить в заключительном приказе г е р о и ч е с к и й п о д в и г нашего славного уманца, сотника Гамалия с его доблестной сотней, ставшей затем Георгиевской сотней 1-го Уманского полка после поголовного ее награждения бывшим Главнокомандующим, великим князем Николаем Николаевичем, Георгиевскими крестами.

Даровано Господом

Как дороги мне мгновения, часы, светлые дни родственного чувства к великим русским писателям (и то же только к знаменитым, но любимым). Оно покоится в тебе, забывается, гаснет как день, потом опять рассветает, в кои-то дни возбуждается заметнее, радостнее.

Родной писатель

Мы уезжали из Вешенской через хутор Кружилинский, который находится в стороне от главной дороги на Миллерово. Середина лета, но после ночного дождя похолодало, и в степи разыгрался ветер.

Тысячелетний летописец

На заре своей молодости я прочитал впервые «Тихий Дон». Отныне горизонт был закрыт Шолоховым; о станице Вёшенской, где он жил, я думал постоянно и помню, что мечта побывать там была такой же сказочно сладкой, как потом мечта о Тригорском, Ясной Поляне и Тамани.

В самое сердце

В ноябре месяце исполнилось 60 лет со дня кончины в Париже великого русского писателя И. А. Бунина. На столе моем лежит книга А. К. Бабореко 1967 года издания, в ней впервые напечатано письмо вдовы Веры Николаевны о последних часах Ивана Алексеевича.

Юрий Селезнёв: одержимый

Думая о нем, об его одинокой матери, осиротевших дочках, я с беспомощной досадой говорю туда, в его небытие: ну зачем было отправляться в это заграничное путешествие?!

Из сундука

Где те табуны, которые косяками в целую тысячу голов разгуливали по степи, где калмыки-табунщики? Кто теперь поверит, что степи эти арендовались по 15 копеек за десятину? Кто дерзнул бы в то время без страха проехать через глухую степь не по столбовой дороге?

Поклон читальному залу

Раз в неделю (в субботу или в воскресенье) я хожу заниматься в Пушкинскую библиотеку. Тихий трамвай привозит меня от улицы Ленина до Советской. Это недалеко, всего две остановки, не успеваешь понаблюдать по очереди за молодыми особами, чиркающими пальчиками в окошке сотового телефона.

Привет из старой России

Лишившиеся всего (и самого главного ─ России), пережив сатанинскую стихию братоубийства, бегство, свинячье отношение победившей печати, они не озлобились на весь свет и на свою родину, а, напротив, говорили, как Б. К. Зайцев в старости: «Грешны, грешны перед Россией...».

А все-таки жаль...

В разных концах нашей страны вдруг вспыхнули разговоры о судьбе Союза писателей России, о погубленном государственном отношении к писателям вообще. Воспламенились притухшие за годы гуманитарной разрухи аналитические выводы, снова навострились указующие персты (что надо делать), вспомнились главные виновники.

Пора задуматься!

К.Г. Паустовскому, некогда почитаемому, желанному в воспитанных кругах писателю, исполнилось бы 125 лет.