На заре своей молодости я прочитал впервые «Тихий Дон». Отныне горизонт был закрыт Шолоховым; о станице Вёшенской, где он жил, я думал постоянно и помню, что мечта побывать там была такой же сказочно сладкой, как потом мечта о Тригорском, Ясной Поляне и Тамани. Речь его на II съезде писателей я знал назубок и переживал, когда на него накинулись собратья. Какой-то тщедушный Ф. Гладков назвал его «мелкотравчатым». Поправляли его почти все, в том числе и старые большевики в своих письмах. Все почему-то полагают (и так но сей день), будто Шолохов жил благополучно, лениво, под крышей надежной казенной поддержки, но это были обманчивые внешние впечатления: Шолохов, по моему мнению, такая же трагическая личность в нашем обществе, как Григорий Мелехов в романе «Тихий Дон». О нем давно надо кому-нибудь написать книгу под названием «Одиночество». Вот как стоит он на фотографии на берегу Дона за станицей Вёшенской в стеблях шелкового белесого ковыля, слиянный с этой рекой, так и в нашем историческом времени он был мужественно замкнут в своем страдании, величии и тайной думе.

Всю жизнь ему пришлось защищать свое детище «Тихий Дон». Мы, молодые, часто распускали нюни, как нас травили. О, если бы написали роман и побыли под секирой 20-30-х годов! Что от нас бы осталось?! Шолохову пришивали все ярлыки. А ведь роман его нельзя назвать белогвардейским. Это просто правдивый народный роман. Я не могу представить себе Шолохова за границей в кругу русских беженцев (эмигрантов). Ф. Крюкова — да, а Шолохова — нет. Не вижу Шолохова в Югославии, во Франции, за столами с корниловцами, марковцами, дроздовцами, тем паче — в русском корпусе, наступавшем в Россию свергать Сталина. Шолохов другой. Хотя Сталин приглашал его побеседовать в Кремле за рюмкой водки и на съезде писателей Михаил Александрович клялся, что «сердца наши принадлежат коммунистической партии», не согрешил писатель, зажатый в тиски времени, перед историей больше, нежели весь Союз писателей в целом. Партии Шолохов был нужен в мгновения, котла в залах надо было петь стоя. Внимание к нему, почет и уважение со стороны руководства были расчетливыми. На каракулевых шапках, на шляпах вождей уже зеленел мох. Известно, как скверно поступило руководство с рукописью «Они сражались за Родину». Хоронили Шолохова «тихо и скромно», очень-то не беспокоя страну. Почему не объявили дня национального траура? Да потому, что давно наверху жили без национального чувства. Мы еще не все знаем о наших классиках. Конечно, Шолохов был человеком нового времени. Как и Твардовский, едва ли он сострадал гибели Государя, подобно Бунину, едва ли понес бы свою печаль к гробу великого князя Николая Николаевича, умершего в Ницце. Близость к старому-старому была безусловна, а сокровенного поклона высокопородной России того же времени (как у Тютчева, опять же у Бунина, Шмелева) душа не всколыхала. Поэтому и «Тихий Дон» не во всем полная наша «Илиада». А в эмиграции никто ничего равного по размаху «Тихому Дону» за полвека не написал.

В Америке на русском кладбище штата Нью-Джерси, читая фамилии усопших, я горевал: такого романа у них нет! Богатырский слой тонкой России в изгнании не запечатлен так грандиозно. Некому и поклониться. А в самой России есть: М. А. Шолохову. Как странно, правда? Ведь мы говорим (и правильно!), что гражданская война вымела за границу неповторимо яркий цвет русской культуры, лучшее офицерство, казачество и вековые сословия, искренне служившие Отечеству.

У Шолохова был дар ловить в человеке реликтовые черты характера и судьбы, выбирать на людском поле валуны и ворочать ими. Прочитайте хотя бы «Поднятую целину», охаянную придирчивыми критиками и читателями. И даже первые главы романа «Они сражались за Родину». Пирамида не достроена, но какие глыбы лежат у подножия!

И когда мне подсовывают очередной бумажный скандальчик, все эти вопросики и догадки — кто же написал «Тихий Дон» (не Ф. Крюков ли?), я изумляюсь: надо быть художественно глухим и слепым, не иметь опыта писательства (особенно романного), чтобы поверить в эту подлую затейливую провокацию. Неповинного Ф. Крюкова начинаешь ненавидеть.

Шолохова величали «советским писателем». Эта идеологическая наклейка неверна. Он вечно русский тысячелетний летописец.

Он не хуже других познал грехи власти, пороки последних лет. Но он написал «Тихий Дон» о народе, разбившем самого себя, и никаких новых революций в своей стране не желал. В кругах вечно «передовой» интеллигенции его не любят, ненавидят, поносят — и больше всего те, кто с 1985 года разрушал все подряд и теперь уже бережется от наказания за предательство. «Во имя светлого будущего» еще раз отдать в жертву народ? Еще раз внуки и правнуки Григория Мелехова должны увидеть «черный диск солнца»? Нет уж, об этом писатель и подумать не смел. Живи сейчас Шолохов — суровые слова сказал бы он казакам. Раскольников не пустил бы к себе на порог. Рассказывают, незадолго до смерти вдова Мария Петровна увидела с балкона шествие казаков и вскрикнула: «Казачки мои родные!» Душа ее радостно плакала от веры, что казаки будут похожи на прежних, великих. Так же попотчевал бы их своей лаской в первые дни и Михаил Александрович. А раздора бы не принял.

И на многое другое, что происходит в нашей стране, взглянул бы сейчас М. А. Шолохов сурово и беспощадно. Тяжело жить без великих патриархов.