Деревня Валентина Распутина: средоточие русской жизни

Когда разговор заходит о Валентине Григорьевиче Распутине, вспоминаются строчки В. А. Жуковского из «Воспоминания» (1827): «Не говори с тоской: их нет, \\ Но с благодарностию: были». Великий человек, талантливый писатель и признанный публицист оставил после себя обширное наследие, с которым потомкам предстоит заново познакомиться, разобраться в нём. Этот человек со знанием врача видел, чем больно наше общество, и чуткими руками хирурга предлагал пути решения сложившихся проблем: отказ от русского наследия, от православного начала, поклонение перед ложными ценностями, превалирование «городского», наносного над «деревенской» искренностью. Всё зло, от атомизации и глобализации, безразличия человека к человеку до захламления языка, истории и народной мысли виделись Валентином Григорьевичем настоящей трагедией.

«Герой нашего времени – тот, кто не поддался на весь этот срам, который живёт с совестью, не отринул её от себя, живёт традициями своего народа, помнит свой родной язык» – заявляет писатель в интервью для документального фильма «Душа хранит» [1]. В современной культуре действительно не хватает таких простых, совестливых людей, хранителей ценностей народа; поэтому средоточием русского духа становится деревня, как воспоминание – а для современных «творцов» скорее морок – о всенародном ладе.

Но вот беда. Говорят, деревня – умирает. А русская деревня – и подавно.

Давайте посмотрим на сухие цифры. Перепись населения, проведённая десять лет назад, показала, что только 26 % наших граждан живёт в сельской местности. Всего деревень осталось 134 тысячи, что на 8,5 тысяч меньше по сравнению с предыдущей переписью [4]. Павел Малков, глава «Росстата», обещал опубликовать более актуальные данные в апреле этого года, но нет оснований сомневаться, что количество сельского населения сократилось ещё сильнее. Причины известны: урбанизация, недостойные зарплаты и, как следствие, низкий уровень жизни, погоня за бесплотными мечтами об успехе и бесплодный авантюризм в поисках денег…

Мы не зря начали со статистики 2010 года. Годом ранее Валентин Григорьевич давал интервью «Литературной газете» с красноречивым названием «Деревня сегодня почему-то всем мешает» [5]. В этом коротком материале полно отражаются мысли, которые писатель проносит сквозь годы, с тех пор как «деревенская проза» ушла в народ, растворилась в нём и исчезла практически без следа: «<…> в сравнении с деревней, где сама природа заставляет человека быть нравственным, город проигрывает. Это, конечно, не значит, что в деревне все люди – нравственные, все духовно благополучные. Вовсе нет. Много людей искалеченных совершенно. Но ведь искалеченных только потому, что их оторвали от земли».

Вернёмся к статистике. Если посмотреть на проблему превалирования города над деревней (созерцания над созиданием) в разрезе разгорающейся пандемии, можно найти две, на первый взгляд, противоречащие друг другу тенденции. Одни эксперты утверждают, что коронавирус развивает деревню, другие – ускоряет процесс её разложения. Первая позиция активно продвигалась в начале пандемии: например, «Ведомости» выпустили статью с заголовком «Вирус гонит россиян в деревню». Подзаголовок должен нас «утешать»: «Это может стать долгосрочным трендом» [2]. Обратите внимание на подбор слов: «гонит», «тренд»… для людей умственного труда вся эта «удалёнка» превратилась в «дауншифтинг» – когда человек отказывается от общественного блага в угоду собственному. Они приезжают в деревню из эгоцентричных, корыстных во всех смыслах побуждений, совершенно не заботясь о том, как эту самую деревню понять, поднять и обустроить. Пандемия закончится – и они закончатся: сядут на чемоданы и начнут на прежнем месте рассказывать, как хорошо «поработали».

В таких материалах речь идёт об узкой прослойке людей, обладающих высокой мобильностью – без детей, без квартир, без ипотек… Много ли таких в нашей стране? Да и речь в материале не столько о деревне, сколько о городских агломерациях и их развитии. То есть мы просто продолжаем размышлять над проблемами урбанизации, но с другой стороны. Настоящая деревня исключена из дискурса.

Иноагент «Медиазона» в том же году отличилась не менее провокационным заголовком: «Страшнее только деревни. Как справляются с коронавирусом за чертой города» [3]. Корреспонденты вытащили всё самое страшное, что случилось с нами на момент начала пандемии: «закрытые на карантин посёлки» у них превратились едва ли не в концлагеря (хотя, справедливости ради, карантинные меры описаны в полном объёме – и они очень строгие, как того требовала ситуация). Но почему же эти «закрытые» карантинные зоны – «страшнее деревни»? Вопрос риторический.

Есть мнение, что молодёжь и интеллигенция, не знающие честного ручного труда, видят в деревне злое прошлое, а в городах – исключительно светлое будущее: это подтверждает и количество романов в жанре, прости, Господи, young adult (для двадцатипятилетних «подростков») о разочаровании в любви и потере смысла жизни после того, как разбиваются эти розовые очки по приезде в Мекку современного человека – то есть плотно населённый клочок земли. Майами, например, а кто поскоромнее – выбирают Москву или Санкт-Петербург.

О такой низкопробной, переходящей, легкодоступной среднему читателю литературе Распутин размышлял на X съезде Союза писателей, но всё же заключил: «Повторю: народ наш спасался во все времена исконными путями. <…> Вот там, в родном, и надо искать читателя. Оттуда он и придет. Не заманивать его, не заискивать, не повышать голоса, а выдохнуть из души, как "мама", чистейшее слово, и так выдохнуть, чтобы высеклись сладкие слезы и запело сердце. Мы умеем это делать. И мы обязаны это сделать» [7].

Меж тем, люди, читавшие Валентина Григорьевича и писатели «старой школы», знают, что деревня – это не средоточие всего, что стоит сбросить с корабля современности (такое мы проходили), а, напротив, средоточие русской культуры, кузница искренне русского характера. Пусть сейчас она и страдает болезнью «города», но, слава Богу, не до конца, и шанс на спасение ещё есть.

Другая «деревенская» трагедия для отечественной литературы: о деревнях почти не пишут, а если пишут, то делают это мэтры жанра, либо люди, понаслышке знакомые с реальной сельской жизнью. Но такая литература у сегодняшнего читателя, который уже привык к фастфуду как от мелких издательств типа Popcorn Books и титанов книгопечатания АСТ, практически не востребована.

Значит ли это, что о деревне писать не надо? Или то, что уже написано, удовлетворит интерес пытливого ума и успокоит пылкое сердце? Отнюдь нет. Напротив, деревню надо открывать, причём открывать заново. Начинать, конечно, нужно с Валентина Распутина.

Всё-таки как счастливы в своей правоте, избавленной от вышеуказанных «городских» заблуждений, те, кто с детства знаком с творчеством Валентина Распутина (отметим, что он, в отличие от многих других достойных писателей, например, В. Белова и В. Лихоносова, включён в школьную программу)! Среди обилия поднятых классиком вопросов и тем проблема деревни, «отношений» человека с природой и Богом стоят как нельзя остро.

Напомним, что детство Валентина Григорьевича прошло на лоне реки Ангары, сначала в селении Усть-Уда, затем в деревне Аталанке. Вся жизнь классика будет связана с борьбой за деревню: её экологическую и нравственную чистоту. Не всякий писатель так часто бывал в родных краях, как Распутин, и тем более не всякий бросал столько сил, чтобы если не предотвратить, то замедлить приближающийся упадок.

Воспоминания об этих местах навсегда в его творчестве, подарив нам плеяду образов простых людей и слепок их такого же непростого быта, самого по себе не противоречащего природе вещей, какой её задумал Господь.

Ещё одна причина, почему в писательский объектив попадает прежде всего деревня, чем город, кроется в отношении Валентина Григорьевича к городу, как феномену: «Город всегда был ближе к тому, чтобы подвергнуть человека всяческим искушениям, чтобы человек перестал быть настоящим. Да, проблемы везде одни, но атмосфера в городе более соблазнительная и более болезненная. Тут даже и уличная обстановка развращает: бесстыдная реклама, до которой почему-то ответственным людям нет дела, так называемые культурные заведения, старые и новые, от которых несёт неприятным душком…» [5].

В небольшом комментарии для «Московского комсомольца», опубликованного посмертно, так же антагонизм больших и малых городов: «Сегодня другие взаимоотношения между людьми. Равнодушия стало больше. Каждый думает только о себе, особенно в Москве это очевидно. В Иркутске в меньшей степени такие вещи проявляются. Жизнь не становится лучше» [6]. Но даже в тот момент классик подчёркивает, что «надежда остаётся», и мы охотно ему верим – ведь его произведения всё ещё с нами.

Писатель не меняет своего мнения даже спустя годы – вспомним слова, высказанные в документальном сериале «Душа хранит»: «Там, где надежда убывает в одном месте, она потом пребывает в других случаях. <…> Если мы что-то делаем для родины своей, <…> для той России, которую как бы провожаем уже, <…> когда мы возвращаем её, то силы прибывают» [1].

В чём же секрет произведений Распутина? Почему мы можем быть уверены, что они найдут отклик у представителей подрастающего поколения? Секрет, как всегда, в личности писателя: Валентин Григорьевич – человек, любящий саму душу человеческую, и принимающий её во всём многообразии; однако любовь эта сочетается с сильной волей. Наряду с нежностью, которую он испытывал к своим героям, молодым и пожилым, сельским и городским – в каждой его работе прослеживается чёткая позиция, нравственный маяк, освещающий только самое важное, русское.

Впору вспомнить цитату из «Прощания с Матёрой»: «Народ, он, конешно, тоже всяко-разный был. Другой и рад бы по совести, да где ее взять, ежли не уродилась вместе с им? За деньги не купишь. А кому дак ее через край привалит, тоже не радость от такого богачества. С его последнюю рубаху сымают, а он ее скинет, да ишо спасибо скажет, что раздели». «Прощание с Матёрой», написанное в 1976 году, звучит так же актуально, как сегодня; может даже ещё пронзительнее для души и острее для ума. Всё-таки оно обо всём, что болит – о том, что человек счастлив только в единении со своей Родиной и как страдает, когда в его национальный мир вторгаются захватчики. У них много имён, одно из которых – «технический прогресс»: при всей его необратимости современный житель, требующий всех благ прямо здесь и сейчас, даже не пытается его сдержать, разрешая ему сметать всё живое и живущее на своём пути. Приказ о том, что Матёра должна пасть жертвой жестокого прогресса исходит «сверху», но отнюдь не от Бога, и поэтому её жители отчаянно сопротивляются, как могут, по-своему прощаясь со своей Родиной.

Матёра в рассказе – не просто деревня, оторванная от мира, в котором семимильными шагами разрушается естественная связь внутреннего мира человека с внешним; Матёра – это «мать», она и есть вся Россия. Напомним, что именно с этой аллегории начинается повесть: «И опять наступила весна, своя в своем нескончаемом ряду, но последняя для Матеры, для острова и деревни, носящих одно название. Опять с грохотом и страстью  пронесло  лед, нагромоздив на берега торосы, и Ангара освобожденнo открылась,  вытянувшись  в  могучую сверкающую течь»; «Тот первый мужик, который триста  с лишним лeт назад надумал поселиться на острове, был  человек зоркий и выгадливый, верно  рассудивший, что лучше этой земли ему не сыскать».

Дарья – простая русская женщина, потратившая многие годы на «сопротивление» разного рода «специалистам», защищает не только свой дом – старую избу – но и всю деревню, землю, на которой жили её предки. Вот первое описание Дарьи, данное Распутиным: «Несмотря на годы, была старуха Дарья пока на своих ногах, владела руками, справляя посильную и все-таки немаленькую работу по хозяйству». Мы узнаём, что её сын с невесткой заезжают «раз в неделю, а то и реже», поэтому всё хозяйство лежит на одной только женщине: «Наказано было, правда,  старухе, когда не сможет или занеможет, обращаться за помощью к соседке Вере, но до этого  еще не дошло, Дарья справлялась сама». Молодое поколение, «сбежавшее» из деревни, помогает пожилой матери не из чувства малой Родины, а скорее из личной привязанности, в то время как местные всегда готовы оказать друг другу помощь. Такая ситуация и сейчас не редкость в современных деревнях, посёлках и, как принято в наших краях, хуторах – пусть и в меньшей степени, чем в описанные Валентином Григорьевичем времена.

Так жители воспринимают не только свою Матёру, как целый мир, но и друг друга – как не чужих людей. А действительно чужими людьми воспринимаются разного рода «специалисты», интервенты чуждых ценностей, пришедшие «с материка» со своими установками; вспомним, что первое появление «чужих» в мире Матёры происходит на кладбище. Местные называют их: «чужие, черти». А Дарья командует: «Побежали, девки».

Итог противостояния деревни и прогресса нам ясен с самого начала – вспомните приведённое вступление, – и от того больнее наблюдать за развитием конфликта и его решением. Печальный финал повести подчёркивает, что прогресс остановить невозможно – только изменить своё отношение к нему на пассивно-безразличное или же бороться до конца. Жители Матёры понимали, что человек, потерявший свои корни – то есть совесть, прежде всего народную – подтачивает фундамент своей цивилизации, не противиться вторжению на свою Родину кощунственных, разрушительных идей. Жизнь человека, покинувшего свою маленькую Россию или, чего хуже, даже не попытавшегося её отстоять – теряет цельность и всякий смысл. Герои Распутина достойно, как могли в своей немощи, ответили на такое «вторжение»:

«У Богодула было даже и не темно, а слепо и исподно: в окне стоял мглистый и сырой, как под водой, непроглядный свет, в котором что-то вяло и бесформенно шевелилось - будто проплывало мимо.

- Это че - ночь уж? - озираясь, спросила Катерина.

- Дак, однако, не день,- отозвалась Дарья.- Дня для нас, однако,  боле

не будет.

- Где мы есть-то? Живые мы, нет?

- Однако, что, неживые.

- Ну и ладно. Вместе - оно и ладно. Че ишо надо-то?»

Отметим особенный язык, которым пишет Распутин – как богат словарный запас его героев! Вернёмся к фильму «Душа хранит» и послушаем самого Валентина Григорьевича: в тяжёлые моменты он читает и Пушкина, и Бунина, и Есенина, и Шмелёва, и даже Даля. Как писатель он чувствует почти незримую для большинства связь реальности со словом, формирующим культурные ценности и сознание. В этом – великая заслуга русских словарей: «Я окунаюсь в этот русский язык, народный русский язык, который сейчас, конечно, захламляется, и глубины которого мы, как полезное ископаемое, часто оставляем нетронутыми, потому что появилась потребность в какой-то другой «продукции», в том числе «языковой продукции» – но когда углубляешься туда, это великое благо и великая надежда: силы прибывают, и все прибывает, и писать хочется». И этот язык, запечатлённый на страницах вековой давности Далем, ещё отражает наши ценности, поддерживает связь из глубины веков до тех, давно минувших дней – ведь сейчас мы живём в мире постмодерна и, как правильно отметил писатель, «захламляем» настоящее прошлое, превращая его в условное, созданное из нагромождения симулякров.

«Наша литература – выпевание народной жизни, народных надежд. И вот когда коснёшься всего этого – и настроение как-то лучше, и слова-то появляются» – подытоживает писатель. Русское слово, передающееся из поколения в поколение на бумаге, противостоит информационному шуму и технократическому миру, в котором рождаются пресловутые химеры и стеклянные чудовища современной культуры. Используя этот народный язык писатель чётко определяет, какой он – русский человек. Таких героев, мало описанных в нашей сегодняшней литературе, у Валентина Григорьевича много: даже уехавшие в город не всегда вспоминают родные деревни, разбросанные у Ангары, но мы, читатели, проникаемся их духом и знаем, что где-то де они существуют, и живы ещё в них лучшие проявления народной души…

На финальный вопрос для «Литературной газеты», тогда, ещё десять лет назад, кому же в первую очередь помощь нужна, Валентин Григорьевич честно и прямо отвечает: крестьянину. «Без родной деревни-кормилицы нам никак нельзя. И, кажется, было достаточно времени, чтобы в этом убедиться», утверждает писатель. И ведь он прав! Но сегодня, когда спасение крестьянина должно заключаться в избавлении его от алкогольной и любой другой зависимости и нищеты, русская деревня – не столько поселение, сколько идея, средоточие всего, что дорого истинно русскому сердцу. Стремительная урбанизация и глобализация стирают с лица нашей земли «материальную» деревню, но она живёт и будет жить в тех ценностях, что несёт в себе наша культура.

Валентин Распутин покинул нас в 2015 году, но его идеи будут жить столько, сколько человечество будет читать: особая способность писателя чувствовать жизнь, пронзительный взгляд в будущее, рациональный пессимизм в настоящем и умеренная критика прошлого выделяют его из ряда современных «творцов слова». Живя на сломе эпох, видел он – как писатель и просто русский человек – что «слишком велика Россия, слишком мудра Россия, слишком чувственна Россия, слишком хороша была Россия» [1]. Трезвость ума Валентина Григорьевича, и его образ «идейной» деревни не ушёл, не развеялся даже через пять лет – он жив и будет жить, вдохновляя молодых писателей и напоминая нам о важности связи человека с землёй-кормилицей. Может, «замедлится» ещё городской человек, одумается, оглянётся…

Список использованных источников

1. Валентин Распутин. «Душа Хранит» // YouTube. – URL: youtube.com/watch?v=gkjr9XPhpyM&t=364s.

2. Рубченко, М. Вирус гонит россиян в деревню // Ведомости. – URL: vedomosti.ru/economics/articles/2020/07/13/834494-virus-gonit-rossiyan-v-derevnyu.

3. Константинова, А., Френкель, Д. Страшнее только деревни. Как справляются с коронавирусом за чертой города // Медиазона. – URL: zona.media/article/2020/04/16/goroda-eto.

4. Что выяснилось из переписи населения десять лет назад // РБК. – URL: https://www.rbc.ru/society/16/10/2021/61693b1f9a79475f5c63da70. https://www.rbc.ru/society/16/10/2021/61693b1f9a79475f5c63da70

5. Валентин Распутин: «Деревня сегодня почему-то всем мешает» // Столетие. - URL: stoletie.ru/obschestvo/valentin_rasputin_derevnya_segodnya_pochemu-to_vsem_meshaet_2009-03-04.htm.

6. Валентин Распутин: «Многое сегодня решают деньги. Но надежда остается» // MK.ru. – URL: https://www.mk.ru/culture/2015/03/15/valentin-rasputin-mnogoe-segodnya-reshayut-dengi-no-nadezhda-ostaetsya.html.

7. Валентин Распутин. «Мы не предали крепостей, на которых стоит Россия» // Хронос. – URL: http://www.hrono.ru/statii/2001/rasputin01.html.

8. Распутин, В. Прощание с Матёрой. – URL: http://lib.ru/PROZA/RASPUTIN/matera.txt.

03.02.2022

Статьи по теме