Ноябрь 1914 года, начало Первой мировой войны. Император Николай II посещает Кавказский фронт, чтобы поднять воинский дух, ободрить и наградить. В войсках лёгкая паника, как испокон веку в России перед визитом высокого начальства. А тут не просто высокое, а высочайшее — Сам! Государь Император! Его Величество! Император Николай Александрович намеревается вручить Георгиевские кресты особо отличившимся!

Героям.

В кубанских казачьих частях герой — каждый первый. Казаки — лихие головорезы с горской кровью в венах — в атаку подымутся как один, чтобы смять австрияков, покрошить, как баба крошит вилок капусты на засолку. И ночью безлунной неслышными тенями на вражеские позиции прокрадутся, чтобы офицера-«языка» связанным телёнком в русский штаб притащить.

А любой казак из пластунского батальона с землёю срастётся, юрким ужом овраги минуя, по деревьям в подлеске белкой скользнёт — и ни одна ветка не шелохнётся.

Так что героев среди них выбрать — пустяк дело. Вот только как им предстать перед светлыми царскими очами, если на собравшемся казачьем кругу у костров чьё имя ни прозвучи, раздаётся весёлый крик:

— Никифор? Да вин же босый!

Предложат другого — и снова крик:

— Прошка? Та у нього же штанив немае!

Старослужащие хохочут, чешут потылицы. Как таких голоштанников в лохмотьях государю показывать? Разве что снарядить их к царю всем кругом.

И вот наутро пресветлые государевы очи взирают на бравых пластунов-кубанцев. Те преданно тянутся во фрунт, бряцают рукоятями кинжалов, блестят газырями. Николай II царственной рукой крепит Георгиевские кресты на новенькие, необмятые черкески.

Государь отбудет — и пластуны вернут черкески с газырями каптенармусу, отдадут товарищам папахи, штаны и сапоги.

Босиком и в лохмотьях в разведку ходить куда сподручнее.

Но Георгиевские кресты за неустрашимую храбрость останутся у них навсегда.