06.07.2023
Атака «легкой кавалерии»… (некоторые факты из истории массового голода 1932-1933 гг. в ст. Бесскорбной)
Казанков В.И.
Из воспоминаний жителя Бесскорбной П.П. Буквич, 1914 г.рожд.: «…Осенью 1932 года, по указанию сверху, в колхозах и в личных дворах колхозников подчистую начали отбирать всё продовольствие, какое имелось[18]».
Из воспоминаний коренной жительницы Бесскорбной Л.Е. Кравченко, 1929 г.рожд.: «…Специальная комиссия ходила по дворам и насильственно изымала даже смётки зерна, картошку[19]».
Из воспоминаний коренного жителя Бесскорбной Ивана Ивановича Сучкова, 1922 г.рожд.: «…Шли повальные обыски – изымали насильственно всё зерно и крупу, даже картофель. Если находили горшок фасоли, то в порядке мести разрушали печь, ломали стены[20]».
Из воспоминаний Надежды Степановны Хромовой (Яценко), дочери последнего атамана Бесскорбной С.К. Яценко – «…ходил по станице актив из молодёжи, отыскивали ямы с зерном…», «…у нас сначала забрали тёлку, потом приехали и забрали кровати, шкаф для книг, машинку и др. Остались мы на одной кровати с одним одеялом. Была зима». «…потом у нас оторвали с двух сараев доски для нужд колхоза[21]». Напомню, семья ушедшего с Белой армией атамана, которая осталась в Бесскорбной, состояла из семи человек, матери (жены атамана) и шести детей.
Следует особо подчеркнуть, что в рассматриваемый период не все были колхозниками. Как известно, 752 семьи в Бесскорбной в это время находилось вне колхозов, были «единоличниками», т.е. обрабатывали землю самостоятельно, и хлеб у них был уж точно не ворованный, а своими руками выращенный. В любом случае в итоге - 200 ям, это 200 семей гарантировано обречённых «лёгкими кавалеристами» на голодную смерть. Непосредственно от голода умерли, конечно, не все, но бесспорно, преобладающее большинство.
Приблизить современников к пониманию того времени позволяет фотография из музея Бесскорбной. Протокольный снимок, сделанный неизвестным фотографом, помечен 1933 годом. Несмотря на безликость этой коллективной фотографии, тем не менее, каждый человек, здесь реален, у всех своя биография, своя судьба. Более пристальное рассматривание позволяет увидеть не только особенности советских социальных групп, но и достоверно ощутить трагическую атмосферу того времени.
Перед нами не конкурс красавцев демонстрирующих моду тех лет. На уникальной фотографии запечатлён, так называемый «партийно-хозяйственный актив». Такие «активы» в те времена были мощным средством мобилизации управленцев на решение возникших проблем, и не только…
В чём заключалась сущность зафиксированного события, осталось за кадром. Тем не менее, важным мотивом этого группового портрета является незримое противостояние крестьянской политики советского руководства, и самой деревни.
Если присмотреться внимательно, в первую очередь, притягивают внимание, трое грозных, уверенных в себе персонажа, сидящих слева на переднем плане. В центре, третий слева, предположительно начальник Политотдела МТС Севостьянов. Справа от него, с недобрым взглядом, и орденом Красного знамени на груди, вероятно, его «второй заместитель» по «чекистской работе», а может представитель высокой партийной номенклатуры. Самый крайний, предположительно местный оперуполномоченный НКВД Файман Б.М. Стоящий за ним человек в шинели с квадратным лицом надо полагать так же сотрудник силовых органов. Вне сомнений, эти люди явно доминируют на снимке. Их позы, глаза, крепко переплетенные пальцы рук, и даже начищенные щегольские сапоги напоказ, недвусмысленно намекают - они здесь хозяева, и не в фантики играют.
Остальные «портретируемые», как бы не в своей тарелке. С большой долей вероятности, перед нами председатель сельсовета, колхозные руководители (председатели), а единственная женщина, с глуповатым лицом, по всей видимости, активистка так называемого «комсода» (комиссия содействия). Их пустые обречённые взгляды показывают: ситуация для них настоящая моральная пытка. Неизбежная напряжённая круглосуточная работа, постоянная тревога проштрафиться перед начальством и быть причисленным к «врагам народа», не располагали держать улыбку. Для некоторых это было действительно последнее появлением на публике.
Таких общих могил на кладбище Бесскорбной было много. Их месторасположение хранилось только в памяти очевидцев. На этом фото, одна из них. Индивидуальные могилы рыть запрещалось, даже если кто-то еще имел силы копать. Это людоедское распоряжение исходило от самого товарища Кагановича, который как-то высказался: «Общая могила? В этом нет ничего плохого». Также запрещалось ставить кресты, «активисты» их срубали, людей, которые пытались вести учет жертв, - расстреливали как врагов народа.
Весной 1933 года станица уже была одним сплошным кладбищем. Голод превратил людей в зверей. Переживший эту трагедию Ф.Г. Проценко рассказывает: «…земля заросла сорняком трехметровой высоты. Не было ни кошек, ни собак, не детали даже птицы. Люди падали прямо на улице и умирали, кто еще был в силах, пытались хоронить умерших, ямы кое-как выкапывали в 2—3 штыка, кое-как спихивали тело, и зачастую прикрыть землей сил уже не было. В пищу у людей шло все — кошки, собаки, всевозможные растения весной 1933 г., а главный продукт была сурепа... Особенно тяжело было в марте-апреле 1933, кругом запустение и антисанитария. Людей оставалось мало и очень слабые, пухлые…»[22]. Подтверждает это и уцелевший от голода И.И. Сучков: «…Страшен был 1933 год. Люди пухли и умирали. Некоторые дворы поросли бурьяном – все погибли от голода, всех собак и кошек съели» [23]. И это при всём том, что хлеб в стране был, и даже на продажу.[1]
С весны 1933 года сталинское руководство артикулировало практику «общественного питания» в колхозах. Ответственность и контроль за осуществлением этой «новой» аграрной политики Советского государства была возложена политотделы МТС. «Красные» и «чёрные» котлы стали краеугольной институциональной спецификой колхозного строя 1930-х гг., стимулирующее к ударной работе. Еда стала «кнутом и пряником» в жизни колхозника: она всегда зависела от количества выполненной работы и от производительности труда; чем напряженнее колхозник работает, тем больше он получает еды. Пристально взглянуть на колхозные «пайки 1933 г.» в бесскорбненских колхозах позволяют дошедшие до сегодняшних дней воспоминания очевидцев, например Курганского Степана Яковлевича: «…В бригаде пищу варили в двух котлах – из одного кормили тех, кто выполнял установленную норму выработки, из второго – остальных, которые из-за истощения еле двигались»[24]. Важно отметить, изнанка у этой «двухкотловой кухни», в широком смысле, была в чисто советском стиле! Известно, что кормить колхозников стали тогда «…за счет тех фондов, которые отпущены ЦК для колхозов»[25]. На самом деле это была ссуда! То есть сначала забрали всё зерно подчистую, а потом его же вернули в долг. А, должок, как известно, отдавать надо, пусть даже в следующем урожае!
По злой иронии 33-й оказался смертельным и для бывшего атамана Бесскорбной Глыги Петра Яковлевича, дважды занимавшего эту ключевую в жизни станицы должность (1899-1901, 1905-1907)[26]. А, ведь именно в его атаманскую бытность начался бурный расцвет таких показателей, как народонаселение и объёмы производства сельскохозяйственной продукции, по которым, до захвата власти большевиками, Бесскорбная прочно удерживала, одно из первых мест не только в Лабинском отделе, но и по всему Кубанскому краю!
Однако вернёмся к «500 хатам»» которые озвучили «дозорные». Мы не знаем, сколько тогда таких пустых хат оказалось в действительности в Бесскорбной. 500 хат – факт конечно медицинский, но, это всего лишь подсчёт по одному единственному эпизоду относящемуся к октябрю-ноябрю 1933 года. Общеизвестно, что состав сельской семьи, особенно казачьей был не совсем не маленькими, самое малое шесть человек, а могло быть и пятнадцать, и даже двадцать.[2] Простой, «школьный» расчёт, умножение количества «обследованных 500 хат» на численность средней семьи, к примеру - 8 человек, даёт нам цифру – 4000. Но это лишь по одному единственному эпизоду. Разумеется, таких эпизодов было не один, и не два.
Кто, к примеру, считал дома и хаты, которые колхозы и советская власть (сельсовет) приспособили для своих нужд? Один из таких фактов отражён и в «дозорных», торжественно открываемый «дом колхозных ребят» в к-зе им. Будённого, по уточнениям начальника политотдела Севастьянова, это - «…бывший кулацкий дом, под железной крышей, с тремя комнатами, чисто выбеленный и застеклённый»[27]. И таких домов на территории бесскорбненской МТС к 7 ноября было открыто семь, по числу колхозов.
Не стоит забывать и о перманентном улучшение своих жилищных условий местным «активом», той страшной силе недоучек и люмпенов которая вдруг очутилась тогда у рычагов власти – кто раскулачивал, расстреливал, выселял, доносил, выслеживал, обыскивал, изымал, и т.д. Примечательное здесь, в основном это были собственные кадры - свои станичники, соседи, сослуживцы и даже родственники.
Определённая часть пустых домовладений, конечно же, могла образоваться и не из-за голода, а в результате высылки семей колхозников и единоличников, «саботирующих хлебозаготовки и сев». Действительно, выселение за пределы края имело место быть, но в это время эти акции массовости не носили. Так называемые «кулаки» были выселены с 1929 по 1931 год, это доказано многими историческими документами. Оставалась, в основном, беднота. «Решение о выселении из СКК двух тысяч семей колхозников и единоличников, «саботирующих хлебозаготовки и сев», было санкционировано ЦК ВКП(б) 21 ноября 1932 г.[28]. Также в это время высылали «вычищенных» из рядов ВКП(б) коммунистов. Однако всё это, десятые доли процентов от общей численности населения. Наоборот в это время ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР предписывал крайкому, крайисполкому и ПП ОГПУ[3] Северного Кавказа не допускать массовый выезд крестьян из Северного Кавказа в другие края. Станицы окружали войсками, жителям оставляли одну единственную «дорогу» - или умереть с голоду, или идти в колхоз, чтобы выжить за счет ничтожного колхозного пайка! Одновременно, ЦИК и СНК СССР 27 декабря 1932 г. постановления о введении в СССР паспортной системы (для «всех» граждан за исключением крестьян» [29].
Пустующего жилья оказалось столько, что заселение красноармейцев продолжалось и после 1933 года. «…В апреле 1934 г. Азово-Черноморский крайком ВКП(б) отмечал, что на территории края в станицах и селах пустовало 26 тыс. домов, из которых вполне годных для проживания насчитывалось не менее 5,1 тыс. Показательно, что большая часть пустующих домов – 19,4 тыс. – находилась в станицах 18 районов Кубани, серьезно пострадавших от хлебозаготовок и депортаций. Реагируя на эту ситуацию, крайком принял решение расселить в крае еще 20 тыс. колхозных семей из других регионов СССР»[30].
Нельзя оставить в стороне, что спутником голода часто был и суицид. Затравленные, доведенные до скотского состояния люди часто совершали тогда самоубийства. Такие случаи по свидетельствам очевидцев были и в Бесскорбной. Кто их считал? Никто. Потому что в это время по всему краю все смерти особо никто не считал. Специальное обследование, проведенное в сентябре и ноябре 1933 г. по поручению крайкома ВКП(б) в некоторых районах (в том числе и Армавирского райУНХУ)[4] Северокавказского Края установило большой недоучет смертей. «В сводной докладной записке об итогах районных обследований, написанной начальником крайУНХУ т. Осиповым на имя секретаря крайкома т. Шеболдаева, недоучет смертей по краю в целом оценивается в 62,5 %»[31]. Смерть опережала жизнь…
Помимо этого, любой знакомый с демографической наукой человек знает, демографы для достоверной картины учитывают не только прямые человеческие потери, но и тех детей, которые могли родиться и не родились из-за гибели родителей или из-за невыносимых условий существования. Это тоже можно попробовать рассчитать, но лучше этого не делать…
Так вот, подводя итог, по самой щадящей оценке, исходя из параметров этих сводных сведений, за число СОЗНАТЕЛЬНО УМЕРШВЛЁННЫХ ГОЛОДОМ в рассматриваемый период в Бесскорбной можно вполне принять цифру вышеизложенную очевидцами цифру – 60%., т.е. не менее 5000 человек…
Такого кровопускания — без войны — станичная история никогда не знала. Ущерб, нанесённый тогда станице коммунистическим голодомором, превышает все обычные понятия. Трудно поверить, но это практически сопоставимо с результатами потерь во всех войнах, в которых довелось участвовать Бесскорбной со дня основания.[5] Сопоставимо это также с нынешней численностью станицы.[6]
Смею заметить, что «кубанский голод 33-го» был непросто голодом, он был ещё очередным, и последним ударом по казачеству. Для многих сегодня оказывается сложным увидеть в тех событиях сознательную политику уничтожения населения по признаку принадлежности к казачеству. Слова «казак» в данном издании тоже нет. Однако казачье измерение присутствует во многих советских документах, и определяется теми населёнными пунктами, на которых массово были применены репрессии.[7] Как бы там не было, моральный позвоночник казачеству был сломан уж точно. К концу 30-х гг., поколение казаков, принимавшее участие в Гражданской войне на стороне Белой армии, было практически истреблено полностью. Косвенным подтверждением этого может послужить такой факт, из более чем трёх сотен фамилий бесскорбненских первопоселенцев (1855-56гг.) на сегодня в станице присутствует чуть более 40.
Примечательно, бывшие красноармейцы на новом месте сразу стали устанавливать исключительно советские порядки, в частности они, повсеместно настоятельно потребовали от властей немедленно закрытия церкви. На этот счёт церковная летопись нам не оставила подробностей, однако достоверно известно: в 1933 г. бывшее здание храма «по просьбам трудящихся» использовалось как зернохранилище[15]. Уничтожение религии и культуры — тоже казнь…
Организовать смерть тысяч людей непросто. Это дело требует опыта и сотен исполнителей. В 1920-30-е годы сталинским режимом была создана многослойная, перекрестная, дублирующая саму себя тотальная система социального контроля, одним из винтиком в которой стали дети.
Коммунистическое молодежное движение так называемой «легкой кавалерии» появившись в конце 1920-х годов, быстро прошло путь от появления немногочисленных групп комсомольского контроля до массового участия молодёжи всех возрастов в осуществлении контрольных функций. Наивные и ведомые молодые люди, выросшие в годы войн и революций, верили, что устранив всех врагов, можно легко построить «светлое будущее». Коммунистическая пропаганда сверху делала свое дело. Поблажек не было никому, даже «…человек, родной по крови, вполне может быть врагом по духу и что такого человека — нельзя щадить», - писал в то время святой покровитель советских детей Максим Горький[32].
Содержание брошюры лишний раз ярко убеждает: идеи классовой борьбы по приказам «сверху», в Бесскорбной падали в подготовленную почву. Мобилизованные коммунистическим руководством мальчишки и девчонки старалась, как могла, на колхозных полях как грибы появлялись пионерские посты, вышки «дозорных урожая», отряды всевозможных «следопытов» и «лёгкой кавалерии». Детворе практически «...вменялось в обязанность подслушивать каждый звук, каждый шорох, каждый вздох»[33].
Точной даты, когда появилось «лёгкая кавалерия» в Бесскорбной нет. Как показывает анализ документов тех лет, отряды создавались именно «сверху», исключительно в приказном порядке. Во времена 1920-30-х гг. «…пионерские отряды обычно организовывались не при учебных заведениях, а при различных предприятиях»[34]. Фраза «колхозные пионеры» указывает, что пионерскими плацдармами классовой борьбы в Бесскорбной стали именно колхозы. «Руководство» в лице политотдела МТС появилось, как известно, одновременно с МТС, вот тогда вероятно и произошло превращение «колхозных пионеров» в «лёгкую кавалерию» и соответственно в «дозорных урожая».
Весёлые и задушевные рассказы доблестных «дозорных урожая», без тени сочувствия, рапортующих с пионерским огоньком об облавах на голодных женщин, собирающих колоски в полях, их обысках, где они с чекистской хваткой под юбками находят спрятанные колоски, не более чем политический театр советской действительности — дикость, и вызывает отвращение. Здесь есть, что обсудить.
Всё было бы смешно, если бы не было так грустно, закулисная сторона здесь в том, что у закона 7/8, о «3-х колосках» (Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»), которым руководствовались откормленные в «лагерях» «лёгкие кавалеристы», альтернативы не было.[8] Горсть колосков шла по цене жизни. Для организованной преступной группы был только один вариант приговора — дорога на нары, или расстрел. Амнистия по таким делам исключалась. Можно не гадать, в самом лучшем случае, все до одного эти «…более 60 расхитителей», затем «…15 воров-врагов», потом ещё «…55 воров-расхитителей» задержанные зоркими «дозорниками» однозначно отправились в «путешествие» за тысячи километров в Сибирь минимум на «десяточку», оставив свои семьи наедине с голодной смертью[35]. А ведь среди них могли оказаться их матери, отцы, родственники, просто соседи бдительных «дозорных»… А, сколько их туда не доехало живыми?..
Для нынешних читателей поступки и мысли этих честных, светлых и благородных ребят могут показаться отталкивающими, и несуразными. Никакого героизма и подвига ни один здравомыслящий человек здесь не увидит. Здесь стоит помнить, всё это, в том числе цинизм и жестокость большевистской власти, провозглашалось, тогда как нормальное поведение, естественное проявление любви к своей советской родине… Это дух того времени. Это энтузиазм масс, говорили тогда!..
Отличившись в смертельном 33-м, «лёгкие кавалеристы» Бесскорбненской МТС, уже в 1934 году поставили под свой снайперский контроль все колхозные поля, «…на вышках полностью заменили взрослых колхозников, предоставив тем самым возможность колхозу освободившиеся руки использовать на полевых работах»[36]. Поражает численность «дозорных», практически это полноценный общевойсковой батальон — «…9 колхозных отрядов, с общим охватом детворы в 395 человек, из них пионеров 210»[37]. Численность существовавших тогда в Бесскорбной четырех школ вряд ли превышала тысячу учащихся. Почти поголовное участие.
О смелых героях-пионерах из Бесскорбной узнала вся страна. Имена «героев» в 1932-1934 гг. гремели на страницах газеты политотдела МТС ст. Бесскорбной - «Сталинец», районной - «Армавирская коммуна», и всесоюзной - «Темп»,[9] и т.д. О них рассказывали в школах, поясняя, что все должны поступать так, как бесскорбненские пионеры! Бесскорбненский отряд «лёгких кавалеристов» принял участие в краевом слёте. Показавших образец сознательности в охране колхозного урожая «дозорных» наградили, помимо занесения на «щит почёта им. Клима Ворошилова», пионерскими костюмами, годовой подпиской на газету «Ленинские внучата».
Если в 1933 году юные стражи социалистических полей «…ютились в наспех сделанных шалашах» то в следующем 1934 году, в родной степи «дозорные» нашли специально для них построенные «…большие, вместительные, залитые светом лагеря»[38]! Теперь можно было не только «…творить порученное дело партией», но и одновременно «…набираться сил и здоровья»[39]! Если рассматривать всё это вне времени и пространства, можно поверить, что так, наверное, оно и было. Действительность, однако, была совершенно иной. Советская власть лгала, как Бес. И отбирала души, как Бес…
Все действия власти, на самом деле, имели глубокий смысл и внутреннюю логику. Как все знают, значение слова «оздоровительный», подразумевает - имеющий своей целью, своим назначением улучшение состояния здоровья кого-либо. «Путёвку» в колхозный оздоровительный лагерь в то время давали не столько по медицинским показаниям, сколько «по заслугам». А, заслужить можно было только большевистской непримиримостью к врагам колхозного строя.
Курортом «оздоровительные лагеря» однозначно не были, никто их специально не строил, это бывшие, так называемые «табора» раскулаченные у жителей. Веселого, спортивного и так далее, в них так же было мало. В реальности все обстояло куда сложнее топорных идеологизированных коммунистических абстракций. Логично предположить, что это жуткий случай неизбежного выбора для голодных детей. Требовалось всего лишь, четко различать врагов народа и пролетариев. От этого зависела их более-менее сытная жизнь в эпоху страшнейшего голода. Вы нам, «врагов» советской власти и колхозного строя, мы вам – еду. Голод постепенно съедал в человеке всё человеческое, тогда это было средством выживания для многих. Такое поведение поощрялось властью, строго в рамках официального лозунга «кто не работает - тот не ест».[10] Любой советский человек, в том числе и ответственный пионер, должен работать. За еду. На жёстких условиях, с кормёжкой на рабочем месте – еда только тем, кто выполняет норму.
О том, какими вкусностями кормили зорких «дозорников» авторы сообщают как бы вскользь, на обед были: «…вкусные щи и на второе – молодой картофель, обильно политый маслом»[40]. Что здесь скажешь, исконно русские блюда – «щи да каша - пища наша»! Но на Кубани, щи не знают и не готовят. Это лишний раз говорит, что весь персонал в этих «оздоровительных лагерях», «вплоть до кухарок было некоренным. Но это так, косвенные штрихи.
Человек, умирающий от голода, тем более подросток, на голодный желудок стоять на вышках и бегать по полям не будет, очень даже возможно, что у «лёгкой кавалерии» была своя кухня, с отдельным меню. Свидетельских примеров о том, что аппетит в детских садах, яслях и т.д., неизменно превосходил количество поступающих в организм килокалорий предостаточно - пища была скудной и мизерной. В частности, вышеупомянутый Курганский С.Я., за попытку разнообразить питание «…до крайности истощённых детей» 9-ю литрами молока от общественных коров получил два года тюрьмы[41]. Были, конечно, и деликатесы, настоящей роскошь считались улитки – «…делали из них и трав наподобие котлет»[42].
В дальнейшем стали кормить и в самих школах, «…в апреле 1934 года, во время массового голода, в школе выдавали немного кукурузной мамалыги (каши)», вспоминал Иван Иванович Сучков[43].
Естественно, помимо оздоровительных мероприятий - насыщения организма детей жирами, белками и углеводами, в них широко проводилась агитационно-пропагандистская и мобилизационная работа, направленная на улучшение социального самочувствия детей и формирование просоветского актива. Ну, что тут можно сказать? «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!»
На этом безотрадном фоне, для любителей сравнить, размеры продовольственных пайков, выделявшихся добродетельным сотрудникам политотделов МТС, а также членам их семей, покажутся фантастикой. Так называемый «паёк» для сотрудников политотделов МТС, гарантированно включал множество наименований. По нормам он был приравнен к «красноармейскому пайку» особого списка (для начсостава), но обеспечивался значительно полнее. Натюрморт этого «боевого рациона» начинался от муки, крупы, рыбы, мяса, масла, сахара, соли и т.д., вплоть до душистого перца и лаврового листа. Голодать явно не приходилось! Наряду с этим, начиная с 3-го квартала 1933 г., дополнительно всему составу работников политотделов края ежемесячно стали выдавать - консервы, печенье, конфеты, папиросы и промтовары. Кроме того, начальник политотдела и оба его заместителя два раза в год получали обмундирование (летнее и зимнее)[44]. Был «…еще и так называемый «октябрьский» (то есть, праздничный, приуроченный к очередной годовщине Октябрьской революции) паек. Его размеры были следующими: 8 кг муки, 2 кг сахара, 2 кг «сыра галанского», 2 кг «рыбы копченой», 2 банки овощных консервов, 2 кг колбасы, 1 кг «конфект», 2 кг печенья на каждого работника политотдела МТС[45]. Напомню, что это происходило на Кубани в 1933 году, в самый разгар страшного голода. Пир во время чумы?..
По большому счету удивляться здесь нечему. Красной линией здесь проходит жестокость и пренебрежение к своим же соотечественникам. «…Голодомор сформировал сталинский социализм таким, каким мы его знаем: с жесткой иерархией, пониманием того, что за кусок надо платить безграничной лояльностью, стремлением любой ценой сохранить то, что имеешь, не обращая внимания на смерть и страдания других по лагерному принципу: «Умри ты сегодня, а я завтра»[46].
Центральная и краевая власти не забывали и переселенцев-красноармейцев. Завербованные красноармейцы, помимо жилья, обеспечивались ещё продовольствием, денежными кредитами, строительными материалами, домашней живностью. «…Фонд общественного питания включал следующую норму на одного работающего в поле в день: 200 грамм крупы, 200 грамм рыбы, 25 грамм сухих овощей, 10 грамм растительных жиров. На одного ребенка в детских яслях и детских площадках в месяц предусматривалось 200 грамм хлеба в день, 1 кг крупы в месяц, 1 кг сахара в месяц, 500 грамм растительных жиров в месяц[47]. Рацион предельно аскетичный конечно. Но, в это время коренные бесскорбненцы питались корой, травами, глиной, жмыхами, лебедой, в качестве десерта... мясом кошек, собак и своих детей...
Нарисованная красочная картина успеваемости в школах за 1933-1934 гг., так же очередной яркий случай, так называемого вранья. 90% - это явное лукавство, пыль в глаза, которую обожали пускать большевики. Напомню очередной раз - в период с ноября 1932 г. по август 1933 г. на Кубани свирепствовал лютый голод. Какая школа, какие 90% успеваемости возможны в этот момент?! Неподкупная архивная цифирь и фактология не подтверждают эту «радужную пыль» политотдела. Из письма жены красноармейца Акименко, жительницы х. Союз 5-ти хуторов (Майский) изъятого ОГПУ: «…Дети наши начинают пухнуть с голоду, у дочери уже лицо и ноги стали пухнуть. Я тоже брюзглая на лицо, придется умирать с голоду. Спаси меня и детей своих, возьми меня туда, не дай погибнуть с голоду. У меня картошку и кукурузу забрали, а хлеба не дали. С хутора все разбежались учителя, служащие, кто куда попал, все управители от голода убежали, потому что в хуторе хлеба нет, в район поехали, там, говорят, на местах ищите, а на местах нет ни фунта… 1933.03.01.»[48]. Грустно, но факт…
Проследить дальнейшую судьбу упомянутых в книге действующих лиц не удалось. У каждого выжившего в Голодомор было свое чудо. А у кого не было, тот не дожил. Большинство отчаянных сталинских гребцов, на мгновение возникших в бурном потоке «колхозного строительства», в нём утонуло…
Известность на всю страну, по советским понятиям, обещала «лёгким кавалеристам» светлое будущее. Однако жизнь распорядилась иначе. Счастливый билет, вытащенный ими в голодном 1933 году, оказался одноразовым. О дальнейшей их судьбе неизвестно абсолютно ничего. По крайней мере, в анналах станичной истории (музее, а также школах),[11] каких либо (хоть каких-то), вещественных, письменных, и иных исторических источников дошедшие до наших дней, касающихся их персон, и позволяющих более достоверно проследить и воссоздать их житие в подробностях — нет.
Между тем, фамилии некоторых «юных дозорников», указывает на их принадлежность к славным казачьим родам станицы. К примеру, тот же Ваня Дрокин. Его предок вероятно – казак-линеец Дрокин Марко, был в числе первопоселенцев Бесскорбной, переселившимся в неё из Новопокровской станицы в 1855 г. Казаки Дрокины являлись первооснователями не только Бесскорбной, но и х. Грязнушенского, входившим в юрт Бесскорбной. На сегодня, носителей памяти — фамилии Дрокиных в Бесскорбной давным-давно нет. Старинный казачий род, в Бесскорбной вытравлен в советские времена подчистую. Единственное упоминание об этой фамилии присутствует на станичном храме, на досках «георгиевских кавалеров» периода Великой войны 1914-1917гг. запечатлено имя мл. урядника 2-го Лабинского полка Дрокина Петра Степановича (Георгиевский крест 4ст. №94206 – «…Награжден по Высочайшему повелению и роздан Свиты Его Величества генерал- майором графом Граббе за октябрьские бои 1914 г.»). [12]
«Казачий» биографический нюанс, просто не мог быть не замечен большевиками, как все знают – «…пионеры, дети рабочих»! Пятно неправильного социального происхождения вывести было практически невозможно, образ пионера должен был состоять только из положительных характеристик. В этой связи поневоле возникает вопрос - как «классовочуждый» Ваня Дрокин мог оказаться в пионерах, «лёгкой кавалерии»? Впрочем, выход был — юному пионеру было надежнее отречься от членов собственной семьи. Не будем забывать о популярном в то время советском проекте обозначенном металлургическим термином - «перековка» - превращение «классовочуждых» элементов в образцового Советского Человека. Понятно, что «перековка», конечно, была мифом, и служила исключительно для пропаганды, тем не менее, она была официальной доктриной советских органов и при этом задачи решались самые разные.
На сайте «Память Народа» есть имя призванного в 1940 г., и без вести пропавшего в марте 1943 г. Ивана Дрокина, 1919 г.рож., уроженеца х. Грязнушенского. Можно предположить, что без вести пропавший Иван Дрокин и «лёгкий кавалерист» Ваня Дрокин одно и тоже лицо. Помимо одинаковых имени и фамилии, места рождения, подходит возраст - на это указывает дата рождения - 1919, в 1933 ему, было, значит 14 лет. Тем не менее, принимать это как окончательную истину ни в коем случае нельзя, увы, мы не знаем всех обстоятельств.
Как итог. Записывать бесскорбненских «дозорных» в сознательные стукачи, и тем более в герои, не стоит. Здесь следует скорее винить обстановку в стране в целом - ни в чем не повинные маленькие дети, не разобравшиеся в жизни, оказавшиеся на грани голодной смерти, стали жертвами бесчеловечной государственной политики сталинского ВКП(б). Для советских руководителей «лёгкая кавалерия» была всего лишь инструментом. Оригинальность большевиков здесь в том, кого они использовали в этом качестве. Именно детям-подросткам была отведена значительную роль в этой человеческой трагедии. «Опыт лёгкой кавалерии Бесскорбненской МТС» не канул в лету. В известной степени он перекликается с крупнейшими гуманитарными катастрофами ХХ века — «культурной революцией» и её «хунвейбинами» в Китае, режимом Пол Пота с его «красными кхмерами» в Кампучии. Также можно ещё вспомнить детские «эскадроны смерти» африканских и латиноамериканских генералов. Единственным существенным отличием этих «школьных» армий от советской «лёгкой кавалерии» является отсутствие оружия у последних.
Развязанный большевиками террор против собственного народа не щадил никого, даже тех, кто был искренне предан делу Ленина-Сталина, кто строил по лекалам партии социалистическое будущее. Увы, но списки «колективизаторов» и наказанных государством виновников голода 1932-33 гг. практически дублируют друг друга.
Долго в этой системе координат никто не выдерживал… По иронии судьбы, попал под каток репрессий даже грозный начальник политотдела Бесскорбненской МТС Севастьянов! Загремел как «враг народа», итог - ВМН. Эту «заключительную» деталь в его биографии, помог установить в своей автобиографии, написанной в 1938 году, бывший секретарь партактива х. Грязнушенского Шутов П.В., «вычищенный» Севастьяновым из партии в 1933 году за срыв хлебозаготовок. Судьба остальных сложилась не менее драматично. По риторической причине (за саботаж политики Сталина), в течение полугода (1932-1933 гг.) в колхозах «поменялись» абсолютно все председатели, и чуть ли не все члены правлений. Известно, что в 1932 г. в колхозе им. Буденного обнаружили два так называемых «чёрных амбара».[13] Не «лёгкие кавалеристы» случайно позаботились?! Прокурор просил ВМН, однако, всем по «десятке»! Сибирь приняла «врагов народа» с распростертыми объятьями!
И напоследок. В человеческом организме бывает дефицит железа, кальция, магния. У нас сегодня явный дефицит памяти. А, ведь память - это то, что позволяет нам оставаться людьми. Души загубленных взывают к нашей совести. Справедливость и нравственный долг давно повелевает нам создать мемориал памяти бесскорбненцам убитых в 1933 году Голодомором устроенного коммунистической властью. Мы просто обязаны помнить о жертвах, причинах и виновниках наших жестоких потерь. Это может быть поклонный крест общий для всех на станичном кладбище. Если мы этого не сделаем, кровь невинных жертв падет и на нас, и на наших потомков. Демоны истории всегда возвращаются к беспамятным.
Примечания:
1. Опыт работы «легких кавалеристов» Бесскорбненск МТС / Р. Иванов, Г. Шаханов, П. Житченко, М. Кулинченко ; Политсектор МТС Азово-Черноморского края. - Ростов н/Д : Азово-Черноморск. кн-во, 1934 (тип. им. «Коминтерна»). 17-18 с.
2. Бюллетень «Детская литература». Январь №1. Издание научно-исследовательского критико-библиографического института. 1935 г. Тип. газеты «За индустриализацию». Москва. С-17-18. http://file.magzdb.org/ul/3536/дл_1935-1%2060000292260.pdf
3. Там же.
4. Альбом «Пусть внуки помнят». /По материалам воспоминаний ветеранов войны и труда, передовиков колхозного производства./ Музей ст. Бесскорбной. 1989 г. С-103.
5. Письмо Ф.Г. Проценко. ЦДНИКК. Ф. 1774-Р. Оп. 2. Д. 1225. Л. 2.
6. http://gazetavk.ru/?d=2015-10-22&r=19&s=1964
7. Историческая память населения Юга России о голоде 1932–1933 г. Материалы научно-практической конференции. / Под редакцией Н.И. Бондаря, О.В. Матвеева./ Краснодар, Типография «Плехановец», 2009. – 454 с. Прил.
8. Опыт работы «легких кавалеристов» Бесскорбненской МТС / Р. Иванов, Г. Шаханов, П. Житченко, М. Кулинченко ; Политсектор МТС Азово-Черноморск. края. - Ростов н/Д : Азово-Черноморск. кн-во, 1934 (тип. им. «Коминтерна»). C-34.
9. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 162. Д. 15. Л. 109-110. https://istmat.org/node/59225
10. Там же.
11. Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции Научно-исследовательского центра традиционной культуры ГНТУ «Кубанский казачий хор». АК 3859. http://www.slavakubani.ru/kkv/history/1920-1989-ussr/golod-na-kubani-1932-1933-gg-polevye-materialy-kubanskoy-folklorno-etnograficheskoy-ekspeditsii-nauch/
12. ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. On. 11. Д. 56. Л. 95—98. Подлинник. https://sovetskaya-derevnya-glazami-vchk-3-2.blogspot.com/2008/09/3-2-14.html
13. Альбом «Пусть внуки помнят». /По материалам воспоминаний ветеранов войны и труда, передовиков колхозного производства./ Музей ст. Бесскорбной. 1989 г. С-107.
14. Там же. С-103.
15. Там же. С-132.
16. Опыт работы «легких кавалеристов» Бесскорбненской МТС / Р. Иванов, Г. Шаханов, П. Житченко, М. Кулинченко ; Политсектор МТС Азово-Черноморск. края. - Ростов н/Д : Азово-Черноморск. кн-во, 1934 (тип. им. «Коминтерна»). C-6.
17. Альбом «Пусть внуки помнят». /По материалам воспоминаний ветеранов войны и труда, передовиков колхозного производства./ Музей ст. Бесскорбной. 1989 г. С-107.
18. Там же. С-107.
19. Там же. С-113.
20. Там же. С-116.
21. Переписка Фоменко И.Д с Н.С. Хромовой (Яценко). 1988 г. Музей ст. Бесскорбной.
22. Письмо Ф.Г. Проценко. ЦДНИКК. Ф. 1774-Р. Оп. 2. Д. 1225. Л. 2.
23. Альбом «Пусть внуки помнят». /По материалам воспоминаний ветеранов войны и труда, передовиков колхозного производства./ Музей ст. Бесскорбной. 1989 г. С-116.
24. Там же. С-74.
25. Докладная записка первого секретаря Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Б.П. Шеболдаева В.М. Молотову о необходимости увеличения фондов снабжения края. 08.05.1933. РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 88. Л. 38-46. Копия.
26. http://kubangenealogy.ucoz.ru/baza_po_stanichnym_atamanam.xlsx
27. Опыт работы «легких кавалеристов» Бесскорбненской МТС / Р. Иванов, Г. Шаханов, П. Житченко, М. Кулинченко ; Политсектор МТС Азово-Черноморск. края. - Ростов н/Д : Азово-Черноморск. кн-во, 1934 (тип. им. «Коминтерна»). C-6.
28. Об этом сообщается в телеграмме Сталина секретарю Северо-Кавказского крайкома Б.П. Шеболдаеву и Л.М. Кагановичу от 22 ноября 1932 г. (Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 549).
29. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О паспортной системе и разгрузке городов от лишних элементов». 16 декабря 1932 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Oп. 3. Д. 911. Л. 2, 16-18. Подлинник. Машинопись.
30. Казачья станица в 1930-е годы. https://pandia.ru/text/77/488/42753.php ЦДНИ РО, Ф. 8, Оп. 1, Д. 31, Л. 39об.
31. Рапорт заместителя начальника сектора населения и здравоохранения ЦУНХУ Госплана СССР М.В. Курмана начальнику сектора С. Каплуну «О результатах обследования состояния учета естественного движения населения в бывшем Северо-Кавказском крае». 24 марта 1934 г. // РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 131. Л. 15—15об. Подлинник.
32. Газета «Правда», 1933, № 299, 29 октября, «Известия ЦИК СССР и ВЦИК», 1933, № 265, 29 октября, и «Комсомольская правда», 1933, № 252, 29 октября. https://ru.wikisource.org/wiki/Вперед_и_выше,_комсомолец!_(Горький).
33. https://debatepolitics.livejournal.com/912747.html
34. https://www.taday.ru/text/2298479.html
35. Ботвинник С. Органы юстиции в борьбе за проведение закона от 7 августа // Советская юстиция. – 1934, сентябрь. – № 24. C-2.
36. Опыт работы «легких кавалеристов» Бесскорбненской МТС / Р. Иванов, Г. Шаханов, П. Житченко, М. Кулинченко ; Политсектор МТС Азово-Черноморск. края. - Ростов н/Д : Азово-Черноморск. кн-во, 1934 (тип. им. «Коминтерна»). C-21-22.
37. Там же С-16.
38. Там же. С-18.
39. Там же С-17
40. Там же С-32.
41. Там же. С-74.
42. Там же С-74
43. Там же С-119.
44. http://mail.lib.mkgtu.ru/images/stories/journal-vmgtu/2010-04/011.pdf
45. https://cyberleninka.ru/article/n/povsednevnost-vlasti-v-kolhoznoy-derevne-rabotniki-politotdelov-mts-v-obydennoy-zhizni-na-materialah-dona-kubani-stavropolya
46. https://hystory.mediasole.ru/stalinskiy_sssr_pir_vo_vremya_chumy
47. Истягин Вадим Роланович Реализация государственной переселенческой политики в период коллективизации (на материалах Дона и Северного Кавказа). Ростов-на-Дону – 2016. С-129.
48. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918—1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т. 3. Кн. 2. стр. 293-301. ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 11. Д. 56. Л. 51—64.
Казанков В.И. краевед ст. Бесскорбной, Отрадненское районное общество историков-архивистов во имя святого преподобного Нестора Летописца. vl.kazankov56@mail.ru
[1] - Экспорт зерна в 1933-м году составил 1 миллион 686 тысяч тонн(статистический сборник: М. Международная книга, 1939, стр. 13).
[2] - Доступные данные в интернете легко подтверждают эти цифры. Из воспоминаний Н.Целых (Бойко) уроженки Бесскорбной: «…В моей семье голод пережили отец и мать. Мама с Кубани, мой дед - кубанский казак из станицы Бесскорбная, рождения 1888, моя бабушка - хохлушка с хутора Горькая Балка, рождения 1898 года. Из семьи бабушки, где были ещё 5 сестёр, выжили все взрослые. Также выжили все взрослые - брат с семьёй моего дедушки. Очень много умерло детей. Из 9 у моей у бабушки осталась одна мама. «…Не было таких семей, которые не потеряли бы своих близких. Не обошло горе и семью моей матери. Из детей смогли выжить только трое - брат Алексей и мама с сестрой Машей. А всего в семье было девять детей. Отец Василий Никитович Бойко, работал ездовым в колхозе, а мать Наталья Ивановна Бойко было домохозяйкой. Когда были кое-какие запасы из сада и огорода, то семья еще держалась. Голодали, но все были живы. Но скоро стали забирать все съестное. Вот тогда и начался мор…». (Газета «Рассвет» Н.Целых «Не красна жизнь днями, а красна делами». 03.08.2010).
https://blogs.pravda.com.ua/ukr/authors/okara/4d29dc0465dcd/page_4/
[3] - ПП ОГПУ - полномочное представительство Объединенного государственного политического управления - орган по охране государственной безопасности в 1923 34 гг.
[4] - УНХУ - управление народнохозяйственного учета.
[5] - Имеется ввиду - Кавказская война с 1855-1864 гг., Русско-Турецкая война 1877—1878 гг., Русско-Японская война 1904-1905 гг., Первая мировая война 1914-1918 гг., Финская война 1939-1941 гг., Великая Отечественная война 1941-45 гг., Корейская война 1950-1953 гг., Афганская война 1979-1989 гг., 1-я и 2-я Чеченские войны 1991-2009 гг.
7 - Похвастаться Бесскорбной, увы, нечем. Нынешний «человеческий капитал» станицы, согласно «потолочно-оптимистической» переписи 2010 г. - 5921 чел. («Численность населения Краснодарского края по административно-территориальным единицам» http://www.webcitation.org/6A10t3o7V).
[7] - К примеру, так называемая «Записка по прямому проводу полпреда ОГПУ по Северо-Кавказскому краю Е. Г. Евдокимова заместителю председателя ОГПУ СССР Г. Г. Ягоде о борьбе с контрреволюционными организациями. 2 декабря 1932 г.». (АП РФ. Ф. 3. Оп. 40. Д. 84. Л. 117—124. Заверенная копия.) В этом диалоге показательна его заключительная часть, где «ПП» (полномочный представитель) требует у Москвы «право внесудебного рассмотрения дел» – т.е. расстреливать без суда и следствия. Требует побыстрей прислать ещё «мотомехгруппу» чтобы «оседлать» казаков. Также прислать к нему своих дружков-подручных, бывших сослуживцев видимо. «Записка» имеет гриф «совершенно секретно» и предназначалось «для своих», можно с уверенностью утверждать, что её содержание – не декларация, а реальные намерения представителей власти. Это письмо со всей очевидностью доказывает, что краевые власти Северо-Кавказского края руководствовались в своей политике по отношению к казачеству не классовыми, а сословными принципами.
[8] - Это постановление, инициированное лично Сталиным, предусматривало жёсткие меры наказания для лиц, совершивших кражу государственного имущества. Постановление стало ударом для крестьян и колхозников в разгар коллективизации, набирающий обороты массовый голод в ходе коллективизации зачастую не оставлял другого выбора, кроме «хищения государственного имущества» — самого необходимого для того, чтобы выжить.
[9] - «Темп» - газета Кино-фабрики-поезда им. К. Е. Ворошилова. https://search.rsl.ru/ru/record/01004553821
[10] - Этот пролетарский лозунг позаимствован из Библии, где в третьей главе второго «Послания к фессалоникийцам (солунянам)» сказано: «…если кто не хочет трудиться, тот и не ешь».
[11] - По крайней мере, моему поколению, заставшее пионеров ещё «вживую» в1960-1970-х гг., о «лёгких кавалеристах» точно не было известно.
[12] - Судьба георгиевского кавалера» печальна: Дрокин Петр Степанович. Родился в 1885 г., х. Грязнушенский Лабинского отдела; русский; образование начальное; б/п; Хлебороб. Проживал: х. Грязнушенский Лабинского отдела. Арестован 7 октября 1929 г. Приговорен: тройкой при полномочном представительстве ОГПУ Северо-Кавказского края 24 ноября 1929 г., обв.: ст. 58-11, УК РСФСР. Приговор: к заключению в концлагерь сроком на 10 лет. Реабилитирован закон РСФСР от 18.10.1991 Источник: Книга памяти Краснодарского края. http://lists.memo.ru/d35/f491.htm .
[13] - «…Ст. Бесскорбная Армавирск[ого] района. В колхозе вскрыты 2 «черных» амбара с общим количеством 173 ц продовольственной и семенной пшеницы, укрытой от учета правлением колхоза. Правление привлечено к ответственности». ( Из Сводки ПП ОГПУ по СКК о фактах обнаружения хлеба в колхозах с 4 по 30 ноября 1932 г. 20 декабря 1932 г.). Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918—1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т. 3. Кн. 2. С- 251-261.
06.07.2023
Статьи по теме
