Юрий Иванович Селезнев ввел в отечественное литературоведение понятие «соборность». В книге «В мире Достоевского» Подходя к осмыслению этой категории, исследователь обосновал глубоко христианское отношение к действительности, выраженное в произведениях Достоевского, связанное в первую очередь с народной верой во Христа: «Но не религиозно-мистический идеал проповедовал он, а в народной вере в Христа искал «элементы веры и живой жизни», в «честь, совесть, человеколюбие», притом, веры живой («по закону природы»), и в идеал человека во плоти, то есть опять же в живой, реальный идеал, а не в отвлеченную формулу нравственности. Наконец, веры в духовное единение личностного сознания с общим делом, с жизнью для всех» (4, с.109).

Здесь практически впервые в современном отечественном литературоведении Ю.И. Селезнев говорит о сущности соборного единения: «духовное единение личностного сознания с общим делом, с жизнью для всех». Он определяет главное в позиции Достоевского: «Идея, не служащая народу, не может быть христианской. И напротив: поступать по-христиански – значит служить своему народу…» (4, с.109). 

В исследовании творчества Достоевского понятие соборности связано с важнейшей проблемой – проблемой изображения и постижения сущности русского народа. Сравнивая осмысление народа у Толстого и Достоевского, Селезнев отмечает противопоставленность подходов великих художников слова к этому понятию: «… народ у Толстого представлен эпически, в конкретно-историческом, пусть и по-особому, художественно-обобщенном эпическом деянии. Это народ явленный. У Достоевского народ – сокровенный, представленный не идеалом мира-общины, но тем, что хранит в себе, как идеал, как всех объединяющее (собирающее, соборное) начало» (4, с. 120). Обе идеи народа названы Ю. Селезневым «утопическими», но критик утверждает, что «социально-христианская утопия» Достоевского неразрывно связана с упованиями, чаяниями «стомиллионного народа»(4, с.120).

Отмечая противопоставленность идеалов Достоевского механическим идеалам буржуазного Запада, Селезнев говорит: «… Достоевский … выдвигает свою идею спасения мира силой русского братства, которое есть не что иное, как, по  его определению, "духовное единение… взамен матерьяльного единения"» (4, с.348). Эта идея всемирного «братского единения… братства и равенства и высшей духовной свободы», по Достоевскому, - «не есть исключительно русское достояние, но великая дорога, путь к "золотому веку" для всех без исключения народов» (4, с.348), как считает автор исследования. На наш взгляд, подобное противопоставление материального, законнического единения силе братской любви как нельзя лучше выразил современник Ф.М. Достоевского – Ф.И. Тютчев в стихотворении «Два единства», чрезвычайно злободневно звучащем сегодня:

Из переполненной Господним гневом чаши

Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.

Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! – 

Славянский мир, сомкнись тесней…

Единство, - возвестил оракул наших дней, - 

Быть может спаяно железом лишь и кровью, - 

Но мы попробуем спаять его любовью, - 

А там увидим, что прочней…6, с.212.

Как справедливо отметил В.П. Попов, Ю.И. Селезнёв в книге «В мире Достоевского» «оспорил-дополнил» теорию М.М. Бахтина о полифонизме произведений русского писателя и вместо «ключевого для М. Бахтина понятия полифонизм (многоголосие) … предложил "иное русское имя: соборность"», а также «глубоко обосновал их различия» (3, с.57). Ю. Селезнёв так определяет явление соборности в произведениях Достоевского: «Соборность, признавая равноправие каждого из входящих в неё голосов, тем не менее, осуществляет себя не просто как многоголосие, но именно как единое слово, единая точка зрения, вмещающая в себя все составляющие внутри неё голоса» (4, с.358-359). Соборность, по мнению критика, именно та «авторитетная … живущая в нем, но … независимая от его личного самосознания» точка зрения, которую нашел Достоевский. Это «идея народа как целокупной или – скорее – соборной личности с его соборным же словом», которая сливалась в сознании писателя с идеей «идеального человека во плоти» в единое понятие (4, с.360-361).

Но соборность в произведениях Достоевского не рождается сама по себе. Для её появления нужен особый подход к изображению человека в его взаимоотношениях с другими людьми, предполагающий равноправие, равный диалог сторон, «ибо диалог действительно возможен лишь тогда, когда полноправно говорят обе стороны» (4, с.354). Ю.И. Селезнев за бахтинским понятием диалогизм, подразумевающим «самостоятельность, внутреннюю свободу … героя», при которой герой «герой для автора… есть чужое полноправное “я”» (1, с.107), прозревает нечто большее. Опираясь на «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, он выявляет, что отношение автора и героя у Достоевского предполагает сознание, которое Иларион определяет словом «благодать». По мнению Ю. Селезнева, в основе благодати, как типа взаимоотношений, лежит «не рабское подчинение кому бы то ни было, по закону, но признание любого авторитета лишь свободным выбором сердца» (4, с.354).

Именно такое благодатное отношение автора к героям, предполагающее духовное возвышение и связанное с осознанием величайшей нравственной ответственности человека за свободный выбор между добром и злом, проявляется в творчестве Достоевского. При этом, писатель, как считает Ю.И. Селезнев, «оставался под впечатлением своего идеала» (4, с.354-355), с наибольшей полнотой нашедшего отражение в личности Христа.

На наш взгляд, не случайно в работе Ю.И. Селезнева в осмыслении основ взаимоотношений между автором и героями, то есть основ построения художественного мира писателя, возникает понятие Благодать. Ведь именно оно связано с торжеством христианской веры (митрополит Иларион), а также является синонимом таких понятий, как любовь, милость (В.И. Даль). Здесь уместно вспомнить, что И.А. Есаулов через пятнадцать лет после опубликования труда Ю.И. Селезнева показал, что Благодать – основа соборности [2].

Итак, соборность в понимании Ю.И. Селезнева – это, с одной стороны, христианское «духовное единение личностного сознания с общим делом, с жизнью для всех», в наибольшей степени представленное в осмыслении Достоевским народного соборного начала и противостоящее западному индивидуализму. С другой стороны, в произведениях Достоевского соборность реализуется «как единое слово, единая точка зрения, вмещающая в себя все составляющие внутри неё голоса», и само наличие соборности в произведениях Достоевского связано с благодатным осмыслением взаимоотношений автора и героя.

Как заметил В.П. Попов, само по себе «введение понятия соборности в советское атеистическое литературоведение было событием очень значительным» (3, с. 57). Но Ю.И. Селезнев в общем осмыслении категории соборности выходит за пределы творчества Ф. Достоевского, применяя эту категорию к художественному наследию русской литературы. Это происходит в книге «Глазами народа». В ней Юрий Иванович, определил сущность отечественной словесности и указал на ее сущностное отличие от словесности западной: «…Русская литература в целом – это преодоление буржуазного гуманизма народностью. Преодоление не только теоретическое, но и художественно воплощенное» [5, с. 62]; «Вся русская литература – воплощенное отрицание буржуазности и утверждение народности» [5, с. 63]. И здесь стоит отметить, что под «буржуазным гуманизмом» исследователь понимает «социальный эгоизм, разделяющий мир на две неравноценные половины: на цель (мир человека, одного общественного класса или одного народа) и на средство (мир природы, взятый как целое, мир других общественных классов и народов)» [5, с. 38]. 

Исследование народности русской литературы приводит Ю.И. Селезнева к определению важнейшего различия между европейским и отечественным пониманием личности. По его мнению, «европейский Ренессанс поставил во главу угла не личность, – но индивидуальность (курсив – Ю.С.)». Поскольку «личность начинается не с самоутверждения, не с оценки мира и всего в мире с “высоты” своего “я”, но со способности “поставить центр тяготения вне себя, на другом”» [5, с. 72]; «Личность начинается не самоутверждения, но – с самоотдачи, с самоотречения, с самопожертвования ради другого… …Через отказ от индивидуалистического, эгоцентрического “я” человек из индивидуума перерождается в личность». И здесь Ю.И. Селезнев вплотную подходит (но, что естественно для эпохи советского времени с ее утверждением идеологии атеизма, не проговаривает) к евангельскому пониманию высшей меры человечности, христианского понимания максимы любви, на которую способен человек: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15:13). Такое сближение фундаментального основания народности русской литературы с Христовой заповедью и позволяет сделать вывод, в котором вполне осознанно появляется  категория «соборность», встроенная в словосочетание «соборная личность»: «Русская литература … утвердила в качестве “другого лица”, интересам которого могут и должны быть подчинены индивидуальные интересы, - народ и тем самым утвердила и народ как лицо (как бы соборную личность)…». 

Итак, понятие «соборность» не становится центральным в литературоведческом тезаурусе Ю.И. Селезнева. Такого не могло быть в советском литературоведении, ориентированном на принципы марксизма-ленинизма. Но исследователь, вводя его в книги, духовно соединяет русскую литературу XI-XIX веков с унаследовавшей глубинные отечественные традиции словесностью ХХ века, показывает, что советская литература в ее лучших проявлениях – наследница русской классики. Соборность, по Селезневу, является качественной, отличительной характеристикой русского народного самосознания, определяет сущность отношения человека к миру. Выход на эту категорию в конце 1970-х – начале 1980-х годов предвосхитил возрождение внимания ученых к духовному своеобразию русской литературы в 1990-е – 2000-е годы.

Литература

1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. – М.: Художественная литература, 1975. – 392 с.

2. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. – Петрозаводск, 1995. – 288 с.

3. Попов В.П. Рыцарь русской литературы // Родная Кубань. – 1999. - № 3. – С. 53-60.

4. Селезнев Ю.И. В мире Достоевского. – М.: Современник, 1980. – 376 с.

5. Селезнев Ю.И. Глазами народа. – М.: Современник, 1986.

6. Тютчев Ф.И. Сочинения: В 2 т. – М.: Современник, 1980.