Когда расшифровываешь диктофонную запись интервью и понимаешь, что практически ни одного слова менять и переставлять не нужно – все ложится на бумагу логично и предельно точно – ясно одно: ты имеешь дело с профессионалом. Я знала, что так и будет с Мариной Анатольевной – доктором филологических наук, профессором, редактором газеты «Православный голос Кубани». С 1999 года она без преувеличения влюблена в издание.

В этом году газете 30 лет. Она прекратила свое существование на такой знаменательной дате – так изящно, как всегда это умела.

- Марина Анатольевна, спасибо за то, что нашли время для нашей беседы. Очень хочется заглянуть назад. В этом году газете «Православный голос Кубани» исполнилось 30 лет, и Вы наверняка помните, как она начинала свой путь и каким непростым он был в начале 1990-х? Вы можете назвать эти воспоминания теплыми?

- Когда появилась газета, я еще в ней не работала. Это было событие для православных верующих не только Кубани, но и вообще страны, потому что газета была одной из первых. Мы были то ли третьей, то ли четвертой тогда еще даже в Советском Союзе, потому что был 1990 год. Издание появилось по инициативе владыки Исидора, который в 1987 году приехал на Кубань. Первым редактором стал протоиерей Сергий Овчинников – тогда еще молодой священник, выпускник филологического факультета КубГУ. Мы с ним были знакомы еще со студенческих времен, и, конечно, его личный жизненный выбор, когда он связал свою жизнь с Церковью и стал священником, произвел на всех нас, студентов, большое впечатление. То, что он стал редактором газеты, для меня было вдвойне интересно, потому что это не какой-то неизвестный человек, а мой знакомый, вместе с которым я училась.

Нужно еще помнить, что такое 1990-е годы. Это бум СМИ. Газеты и журналы выходили огромными тиражами, был невероятный информационный голод. После того, как многие темы, включая религиозную, были под запретом, вдруг такой прорыв. Конечно же, эта газета в тот момент не была профессиональным газетным изданием: она была скорее, знаете, смесью журнала и прокламации, если можно так выразиться, потому что там были агитационные материалы. В газете было все: проповеди, миссионерские листки и воззвания, перепечатки из книг религиозных мыслителей Серебряного века, что сегодня трудно себе представить. Были и перепечатки святых отцов, потому что такую литературу было не достать, а у отца Сергия Овчинникова – открою секрет – огромная библиотека святоотеческой литературы, в которую мы ныряли периодически, и она стала источником подобных публикаций. Позже они заложили основание и моей кандидатской диссертации, то есть мой интерес к газете способствовал тому, что эти редкие тексты пробудили уже научный интерес к религиозному проникновению в литературу и журналистику Серебряного века.

Тогда газета очень быстро набрала тираж – 5000 экземпляров, что для религиозного издания довольно много. Она была четырехполосной. Обычно две внутренние полосы включали перепечатки из дореволюционных изданий и шли с продолжениями. Их покупали и даже сшивали номера, для того чтобы иметь у себя какую-то статью или небольшой трактат целиком благодаря нашей газете. Также там были церковные документы, которые вызывали огромный всплеск интереса и обсуждались в прессе. Помню, когда я уже стала членом редколлегии (я в редакцию пришла в 1999 году), мы публиковали обсуждение «Социальной концепции Русской Православной Церкви» с продолжением.

Это тоже было впервые: Церковь определяла свое место в социальной жизни, в жизни общества российского, а это так ново и непривычно, потому что 70 лет Церкви вообще не было – ее вытеснили на периферию в некое изолированное гетто: отпевать и причащать публично нельзя, для того чтобы причастить больного, необходимо разрешение главного врача. Обычно там, где был священник, зашторивали пространство кровати больного от остальной палаты, поэтому можете себе представить, насколько Церковь вытеснили из общественного сознания. Священник не имел права появляться на улице в священнических одеждах, ведь это расценивалось как пропаганда религии. А тут широкое обсуждение места Церкви в жизни общества. Конечно же, это ново и интересно. Это была не просто теплота –горячность. Мы тогда жили этими обсуждениями. В 1990-е годы на территории, например, Литературного музея у нас проходили встречи со священниками. Мы обсуждали церковные документы, публикации. В Доме творческой интеллигенции на улице Коммунаров, там, где располагались Союз писателей и Союз композиторов, была гостиная с кабинетным роялем и круглым столом. Мы собирались, дискутировали. Если народу было больше, чем вмещала гостиная, мы шли в зал. К сожалению, сегодня таких площадок нет. Литературный музей остался – там порой проводятся такого рода встречи, как и в Пушкинской библиотеке. Но такой горячности, как тогда, в 1990-х, конечно, мы уже не встречаем.

 Помимо отца Сергия, я хочу сказать о нашей игуменье Зосиме, настоятельнице женского монастыря в честь иконы Божией Матери «Нерушимая Стена» в Апшеронске. Тогда ее звали Зинаидой Евгеньевной Быстровой. Она была ответственным секретарем газеты: планировала расположение материалов, ездила в типографию, куда привозила набранные материалы, привозила верстку, вычитывала ее, отвозила обратно, все это подписывала к печати и была такой неусыпной матерью этой газеты. Нельзя не сказать о епископе Сочинском и Туапсинском Германе, который вошел в состав редсовета в 2002 году и вел очень трудный раздел – переписку с теми, кто находится в узах.

- Конечно, духовные запросы человека 1990-х годов существенно отличаются от запросов представителя современности. Тогда люди, как вы сказали, испытывали информационный голод, в том числе и в православии, а сейчас, когда мы свободно об этом можем говорить, общество уже абсолютно по-другому мыслит. Как вы можете сравнить эти периоды?

- Знаете, есть такая особенность: чем шире информационный поток, тем проще в нем захлебнуться. Однажды в 1990-х годах я была в гостях у Григория Ивановича Василенко, генерала службы госбезопасности. На тот момент он уже был в отставке, и я была редактором его повести, над которой мы вместе работали. Она выходила в журнале «Кубань». Интересно, что в его библиотеке были авторы, которые, скажем так, в свое время в Комитете госбезопасности не очень приветствовались. Когда я увидела их, рассмеялась и сказала: «Григорий Иванович, ну и зачем было убирать этих авторов в спецхраны? Ведь достаточно было просто опубликовать их большим тиражом, и это перестало бы быть интересным». В свое время, когда трудно было достать книги, мы передавали их друг другу, читали с фонариком, давали на один день и одну ночь. Помню, как я прочитала «О рабстве и свободе человека» Бердяева за сутки, а «Столп и утверждение истины» священника Павла Флоренского – за трое. Сейчас, когда все это лежит в магазинах – можно спокойно пойти купить или погуглить и найти в интернете – народ читает только сообщения или текст на не более чем 1500 знаков. К сожалению, утрачена культура чтения, навык лонгридов и работы со сложными текстами. Это тоже прививается с детства. Ну, собственно, к чему ворчать? (смеется). Слава Богу, это все издается и к этому есть доступ. Я очень рада, что причастна к тому, что какие-то книги стали доступными. У нас с супругом был проект, где мы издали более десятка книг святых отцов. Мы брали дореволюционные издания, переводили их на современную орфографию и издавали. Так что, кто хочет, тот сможет найти.

- Конечно, тогда технологии печати были совершенно иными и в целом времени на подготовку номера уходило намного больше, чем сегодня. Каким был этот процесс и правда ли, что Вам порой ночами приходилось работать над номером? Настоящая романтика.

- Сейчас компьютеры и все очень просто: не выходя из дома, можно связываться друг с другом, с типографией, издательством, автором. А тогда нужно было заранее созвониться с автором или другим своим источником информации по домашнему телефону, договориться о времени, приехать на трамвае, взять интервью, напечатать его на машинке (кто-то писал от руки, а потом отдавал машинистке). В газете «Православный голос Кубани» собственной машинистки не было, но она была в епархиальном управлении. Вот она печатала в том числе и для газеты. Матушка Зосима писала от руки, и потом ее рукописи набирались на машинке. Отец Сергий любил надиктовывать, но тоже писал от руки иногда.

Это ведь тоже очень важный момент, когда человек привыкает к форме собственной творческой деятельности. Когда ты пишешь рукой, она является твоим продолжением, и ты, как только начинаешь набирать на компьютере, испытываешь затруднения в выражении своих мыслей, ведь гораздо проще написать от руки. Это дело привычки, конечно. Мама отца Сергия была корректором, и я помню такие случаи, когда нужно было уложиться в сроки, а авторы затягивали, например. Очень мало времени на то, чтобы вычитать ошибки, отредактировать текст. И вот она вычитывала текст, звонила сказать, что занесет его, шла по улице и, чтобы не тратить время, стучала мне в окошечко, отдавала верстку. Я тут же садилась за нее, потому что на счету была каждая минута, чтобы успеть до закрытия типографии.

Представляете, ведь в типографии тоже набирали текст – а это еще был набор металлическими литерами по линеечке. Потом отдают корректурный лист-оттиск, с которого мы вычитывали. Оттиски были низкого качества, и принтеры первые были очень слабенькими. А еще мы вычерчивали макеты от руки – даже такое было время.

Огромную благодарность и молитвенную память мы храним о нашем художнике Михаиле Дёмочко. Он разработал шапку для «Православного голоса Кубани» и «Подсолнушка» (причем, это все гравюры), шаблоны рубрик – это касается и «Русской кухни», и «Божьей аптеки» с его рисуночками, «Училища благочестия», «Вечной памяти». Они сохранились до последнего времени, и даже на 30-м году жизни газеты мы использовали рисунки Миши.

- Вы стали редактором газеты в 2013 году и 7 лет занимали этот пост. Как менялась редакционная политика издания?

- Вначале выраженной политики не было. Это была такая всеядность, мы захлебывались информацией, старались ей поделиться, что постепенно стало превращаться в настоящую газету с полосностью, четкой рубрикацией. Я хочу сказать еще о других людях, которые работали в газете: священник Вячеслав Гнеденко и Сергей Шептун. В 1999 году пришли мы с Анной Титовой. Она тогда взяла на себя редакцию детского приложения «Подсолнушек», подыскивала рассказы и писала паломнические материалы. Мы с ней по шесть полос для себя разделили и четко продумывали, где что будет. Наших читателей, конечно, нужно было приучать к тому, что находится на каждой полосе. Дело еще в том, что они привыкли читать эти огромные, как говорят журналисты, кирпичи, где перепечатывались святые отцы. «А вот почему вы перестали это публиковать?» Приходилось объяснять, отвечать на письма и звонки, что теперь можно эти книги покупать и не обязательно такие тексты печатать в газете. Или нам присылали огромные статьи по 12-14 страниц и тоже обижались, когда мы говорили, что для газеты нужны покороче материалы. Постепенно приучили к тому, что такое газета.

У нас появился свой авторский актив – неравнодушные люди, которые писали о живых церковных проблемах. На четвертой полосе, как правило, были конфликтные материалы в рубрике «О духе времени». Также мы впервые стали говорить на тему, которая замалчивалась в Советском Союзе – жизнь заключенных. У нас появились свои авторы в колониях. Они писали для нас материалы, творческие работы. У нас был автор, замечательный поэт, стихи которого мы всегда публиковали на Рождество и Пасху. Это тот случай, когда мы обрадовались тому, что перестали от него получать произведения: это означало, что он вышел на свободу. До последнего дня у нас сохранялась четвертая полоса с «Вестями из УФСИН». Сейчас этим занимается целый отдел в епархии: люди ездят в колонии, встречаются с заключенными, дают концерты, оказывают помощь, духовно укрепляют этих людей в их благих намерениях и переписываются с ними.

Я также помню, как мы поднимали разговор о пенсионерах. Когда в начале 2000-х были все эти эксперименты с монетизацией льгот и многие СМИ, взяв эту тему под козырек, решили отчитаться, что все прекрасно и стоит эту инициативу внедрять, мы, опираясь на опыт наших пенсионеров, которые ездят в храмы, говорили об опасностях, с которыми они могут столкнуться. Мы говорили, что нельзя отменять проездные, ограничиваться 30 талонами на проезд в месяц, потому что это означает, что пенсионеров просто запрут дома. Им трудно ходить пешком – нужно перемещаться на общественном транспорте, а ведь часто и с пересадкой – в тот же самый храм. Потом оказалось, что мы правы. Государство вернулось к этой системе проездных, так что порой очень приятно чувствовать себя причастными к тем нововведениям, которые пошли во благо беззащитным слоям населения, а это дети и старики.

А вот в «Подсолнушке» мы старались детей не назойливо и занудно учить, а с высоким целеполаганием. Говорили о том, что ты должен чувствовать свою ответственность не перед мамой, бабушкой и учительницей, хотя и перед ними тоже – а что есть более высокая ответственность. Ты человек, и твое человеческое достоинство требует того, чтобы ты постоянно об этом помнил. Тебя Господь так сотворил. Ты не можешь быть таким, как собачка, котик или белочка. Они хороши, но не умеют отвечать за свои поступки, а ты умеешь, ты отличаешься от них. Например, такой у нас замечательный сказочник Станислав Брейэр – немец по национальности и уроженец Краснодара. В свое время он уехал в Германию с мамой, но постоянно был с нами на связи и на протяжении 30 лет присылал свои сказки, где замечательно умел об этом говорить с ребятами. Еще для нас писали Людмила Мальшакова и Инесса Ямбулатова, которая в течение последних трех лет присылала замечательные рассказы скорее не для детей, а взрослых.

- Чем для Вас всегда был «Православный голос Кубани»? Каким Вы хотели его видеть, чем были недовольны или напротив – восхищены?

- В газете была очень сильна историческая рубрика. То, что меня восхищало, внес в издание протоиерей Сергий Овчинников – человек, который был не только филологом, но и почти профессиональным историком. От истории литературы он перешел просто к истории, и писал, в частности, о казачестве, ведь был первым войсковым протоиереем Кубанского казачьего войска более 20 лет. Кстати, он был первым, кто написал о гимне Кубани «Ты, Кубань, ты, наша Родина…» Он этот текст, можно сказать, вернул в оборот – написал о нем построфный разбор с литературным и историческим анализом. Протоиерей Сергий Овчинников писал о разных сторонах жизни и быта кубанских казаков, об их менталитете, особенностях мышления и веры, кубанской иконе и кубанской храмовой архитектуре. Этот огромный пласт нашей истории был возвращен во многом благодаря отцу Сергию. Он писал и о теме лихолетья, о том, что здесь творилось в Гражданскую войну, потому что на самом деле история Кубани времен Гражданской войны до сих пор всерьез не написана, нет её художественного осмысления. В этом отношении я могу назвать лишь двух авторов – Виктора Лихоносова («Наш маленький Париж») и Анатолия Знаменского («Красные дни»). Виктор Иванович в большей степени показал дореволюционный Краснодар, а Анатолий Дмитриевич писал как раз о Гражданской войне, о круговерти. Но понимаете, он больше сконцентрировался на войне, а была же еще и жизнь в эти три года, с 1919 по 1921, которые были совершенно уникальными для Екатеринодара. Здесь находился цвет русской интеллигенции, который подарил нам вузы. Ведь все они – и политехнический, и аграрный, и Кубанский государственный – все родились тогда. Здесь, на Кубани, появилась профессура, интеллигенция, которая уходила вместе с белыми – об этом тоже было не принято говорить в советский период. Собственно, почему мы два раза празднуем юбилей университета? Один – потому что при белых он был открыт, а другой – уже при красных.

Что еще я вспоминаю с невероятным трепетом и благодарностью? Дело в том, что эта историческая тема была бы невозможна, если бы владыка Исидор не благословил острые темы в газете. Еще в начале 1990-х, когда все боялись, он дал добро говорить об этом. Я ведь помню, как трудно вводилась антикоммунистическая тема в 1980-х, в период перестройки. Я сама к этому имела отношение в журнале «Кубань», когда мы опубликовали стихотворение Юрия Кузнецова «Хотя страна давно его отпела на все свои стальные голоса…» Я тогда работала над этой подборкой, будучи редактором отдела поэзии, критики и библиографии, и мы пропустили стихотворение в печать. Это был просто взрыв, потому Юрию Кузнецову отказали в Москве: журналы «Наш современник» и «Москва» испугались его напечатать. То есть в провинции какие-то вещи было легче опубликовать.

То же самое касается Гражданской войны. Отец Сергий начал писать о казаках и расказачивании. Об этом писал и Анатолий Левченко. Мы поднимали тему высылки казаков с Кубани целыми станицами – об этих страшных черных досках, на которых оказались целые станицы. Нужно было мужество, чтобы публиковать, и владыка Исидор брал на себя это. Понимаете, история ведь делается отдельными людьми на самом деле. Если бы не эта ответственность владыки: «Да, об этом нужно говорить», «Да, об этом нужно писать»… Он послал по разным концам епархи циркуляр, в котором потребовал у отцов-настоятелей обратиться к истории храмов и найти тех священников, которые погибли во время Гражданской войны, выполняя свой долг. Я помню, как мы получали эти материалы и публиковали: о том, что священников убивали только за то, что они отслужили, например, молебен. Да, это был молебен, на котором присутствовали белогвардейские части, и священник обязан был его отслужить, за что его потом убивали красные.

Тогда отец Сергий ввел в оборот те материалы, которые публиковались в Русской Православной Церкви за рубежом. Здесь я хочу сказать о важнейшей миссии, которую на себя взял владыка Исидор. Он благословил печатать на первой полосе не только исторические проповеди, которые произносились епископатом и публиковались до революции, но и те, что произносились зарубежниками. Это было то время, когда очень тихо шли переговоры о воссоединении РПЦ Московского Патриархата и РПЦЗ. Я очень хорошо помню, как один ревностный прихожанин стал меня упрекать за то, что мы опубликовали проповедь архиепископа Иоанна Шаховского. Я тогда спросила, что здесь неправославного. «Да уже хватает того, что он РПЦЗ-шник – его нельзя публиковать». Я сказала: «Ну хорошо, посмотрим года через четыре». Вы знаете, ровно через четыре года произошло воссоединение Церквей, и мы снова встретились с этим человеком. Он на меня посмотрел и сказал: «Ты что, знала? Откуда у тебя была информация?» Я посмеялась, посмотрела наверх и сказала: «Наверное, оттуда». Он, наверное, подумал, что у меня есть слив информации из Москвы или Нью-Йорка, а речь, собственно, шла только о том, что владыка благословил заниматься этим.

Когда он возглавил первую поездку с Курской Коренной иконой Божией Матери «Знамение» за рубеж после воссоединения Церквей, мы так радовались, потому что это было чем-то теплым и знаковым. Когда владыка вернулся, он дал нам большое интервью, и мы посвятили номер этой поездке, потому что чувствовали, что причастны к тому, что наши Церкви воссоединились. Было так тепло, так здорово чувствовать себя участником таких исторических событий. Эта история вызывает восхищение.

- А соответствовала ли газета вашим внутренним представлениям?

- Иногда были недовольства. Понятно, что не удавалось каждый номер сделать так, чтобы все было идеально. Тем не менее мы старались. У нас были разные истории, жанры и даже расследования.

- Какого характера?

- Например, мы расследовали деятельность одной из сект. Она шифровалась, туда было очень трудно попасть, но так вышло, что наше расследование получилось удачным. Секта использовала православную риторику, вербовала себе сторонников внутри наших храмов и использовала психогенные техники для обработки людей. После нашей публикации эта секта распалась: мы смогли объяснить нашим прихожанам, почему туда нельзя ходить и к каким тяжелым последствиям это может привести. Мы писали и о других псевдоправославных объединениях Краснодарского края. Это бывает сложно, потому что, как правило, в таких образованиях есть культ «гуру» – то, что в православии называется «младостарчеством»: начинаются письма, жалобы о том, что мы подлинных старцев обижаем. На нас жаловались в Патриархию, но, как правило, мы имели поддержку с их стороны. То есть, они делали запрос, просили прислать документы, после чего нас всегда поддерживали. Не было такого, чтобы мы получили какое-то серьезное замечание от Москвы за наше расследование, хотя мы и понимали, что каждый раз рискуем. В итоге люди меньше подвергались этим гуру и языческим сомнениям.

Возможно, кто-то помнит целую серию книг «Откровения ангелов-хранителей». Их автор проживала на территории Краснодарского края, мы несколько раз о ней писали и в конце концов добились самого главного: она лично принесла покаяние за то, что писала и перестала заниматься своей деятельностью. В этой серии были оккультные размышления, а на обложках книг использовалась православная символика. Книги обманывали людей, что они якобы православные и имеют одобрение Церкви. Мы неоднократно об этом писали, и автор изменила свои взгляды.

Была женщина, которая занималась оккультными практиками и потом принесла покаяние. Она прошла православные курсы, стала крупным церковным жертвователем, построила храм. Она сегодня занимается целительством, но уже совсем на других основаниях в рамках Церкви.

- Вы не раз отмечали, что любое СМИ нуждается как в традициях, так и в инновациях. Чем это обосновано?

- Чем я была недовольна, так это тем, что мы не так часто обращались к каким-то культурным феноменам. Церковь – это не часть культуры. Это ее основание. У нас об этом забывают, но, если из культуры выхолостить ее основание, она умрет. Понимаете, когда я говорю о традиции, я не преувеличиваю, что культура умирает. Если мы не понимаем религиозной подоплеки в той же поэзии, то и не понимаем как минимум 50 %, а в иных случаях – и 90 % текста, который читаем. Допустим, стихотворение Пушкина «Пророк». Мы не поймем, о чем оно, потому что не знаем ни основание этого текста – пророка Исаию, ни вообще, о чем там говорится. «Жечь сердца людей»… Но можно так зажечь сердце, что человека спалишь дотла. Пушкин ведь не об этом говорит – не об уничтожении, не о сожжении человеческого сердца. Он говорит об очищении, об очищающим огне, о том, что попаляется только дурное. А что это такое? Что дурное попаляется и что чистое возникает? И главными там являются не эти слова, не «Глаголом жечь сердца людей…», а «Исполнись волею моей…» Только тогда, когда человек исполняется высшей волей, он правильно будет обращаться своим глаголом к людям, только тогда его пламя будет сжигать дурное в человеке и оставлять все доброе и хорошее, способствуя тому, чтобы оно возрастало, а не попалялось.

Или стихотворения Пастернака из его дневника Юрия Живаго – весь этот цикл замечательный. Я говорю о таких стихотворениях, как «Рождественская звезда». Или, возьмем «Преображение». С одной стороны, это августовский солнечный день, а с другой – 6 августа по старому стилю – Преображение Господне. Что это такое? О чем этот праздник? Если мы не знаем, что происходит с Иисусом Христом в момент Преображения, о том, что Он нам всем показывает, что мы не все умрем, но все изменимся и какими мы будем, то не понимаем скрытого смысла этого стихотворения. Вообще мировая поэзия от нас уходит. И смысл Шекспира от нас уходит, если мы не вникаем в христианскую подоплеку его текстов. Мировая литература последних двух тысячелетий основывается на христианской парадигме. Не зная этого, мы выхолащиваем культуру. Не потому ли наша сегодняшняя литература так мелка и неинтересна, имеет такие маленькие тиражи? Если мы говорим о сколь-нибудь интересном тексте, то обязательно найдем там христианскую подоплеку.

Выставки, кинематограф, Интернет и темы, которые там возникают, – интересны для молодежи, и мы старались об этом писать. Возможно, не так часто, как хотелось бы, но в момент, когда Интернет начал набирать обороты, мы решили все-таки, что лучше это перевести на сайт, нежели в газету, потому что молодежь читает газеты в меньшей степени –общая тенденция всех печатных СМИ. Поэтому инновационные темы были на нашем сайте. В газете мы иногда давали ссылки на него.

Газета есть газета: не всегда ее 12-полосный формат позволял охватить события, которые происходили в Церкви. А было принципиальным показать, что самое важное, чем она живет, – Литургия, хотя в ней есть еще огромное количество разных мероприятий, которые Церковь делают частью общества. Очень многие открывали нашу газету и удивлялись многообразию самых разных сторон общественной церковной жизни. Мы считали долгом писать об этом, и иногда не хватало места. Важно было писать и о культуре, чтобы сохранить эти золотые духовные нити, которыми мы живем, чтобы мы не были какими-то незнамо откуда взявшимися Иванами, не помнящими родства, и понимали свое единство.

- Как Вам удавалось совмещать работу в университете и в газете? Какое влияние оказывали друг на друга эти виды деятельности?

- Для меня это было двумя сторонами одного и того же: в университете учить студентов журналистике и в газете применять свои знания на практике. Плюс – приводить в газету практикантов, для того чтобы они работали для нашей газеты и сайта. Кроме того, в епархии было свое телевидение, где ребята приобщались к работе. Я помню, каким откровением для наших студентов была, например, организация жизни в храме Рождества Христова. Оказалось, это целая жизнь, где можно и на выставку сходить, и с историей познакомиться, и позаниматься в каких-то спортивных и общеобразовательных кружках, и покататься детям на качелях, и сходить в замечательный зоопарк при храме, ухаживать за животными. Это здорово, когда ребенок приобщается к тому, что живая жизнь – вот она – прекрасная, и ты можешь помочь ей, то есть не просто смотреть на нее, а, например, почистить клетку. Здорово, когда ребята даже соревнуются за это. В общем, для наших студентов это было большим открытием, и они писали материалы взахлеб, соревнуясь друг с другом, кто про что пишет для газеты и сайта. «А у вас сайт есть??» Это было еще одним удивлением.

- Им казалось, что в Церкви все крайне консервативно.

- Да, а тут оказалось, что все есть и писать обо всем можно в разных жанрах. Хочешь попробовать себя в расследовании? Вперед! Найди материал для него, и мы тебя опубликуем. Хочешь репортаж написать? Да это один из наших любимых жанров – живой, динамичный!

- Патриарх Московский и всея Руси Кирилл отмечал, что православное СМИ – прежде всего провозвестник слова Божьего, а не «рыночный продукт». Как вы относитесь к рекламе в православных изданиях?

- Например, реклама в «Фоме» – это настолько капля в море по финансированию. Вы знаете, наверное, что этот журнал периодически объявляет подписку для жертвователей, потому что иначе они не смогут издаваться. Это одно из самых лучших на сегодняшний день православных изданий, на мой взгляд. Оно не для глубоко воцерковленных людей, а для тех, кто становится на путь воцерковления, не так давно пришел в Церковь, для церковной интеллигенции. Они пишут достаточно глубоко и интересно, но какие-то вещи для человека, который уже глубоко погружен в жизнь Церкви, кажутся слишком простыми. Однако никакое православное издание на сегодняшний день с «Фомой» не сравнится.

- Каким Вы видите успешное современное православное СМИ? Можете ли назвать конкретных представителей?

Если говорить о других изданиях, все епархиальные газеты разного уровня. В любом случае я против того, чтобы православное издание подстраивалось под вкусы широкой аудитории, снижала свою лексику до просторечий, потому что это та же самая культурная планка. Понимаете, нельзя снижать планку. Это беда. Если мы ее снизим, для того чтобы нас читали, через год нам придется еще раз к этому прибегнуть, потому что мы потеряем часть умной аудитории, а нам нужно расширяться. Чтобы нас понимали еще более, так сказать, примитивные читатели, нужно еще все сильнее примитизировать. Таким образом мы опустимся на самое дно. При владыке Исидоре в редакции периодически говорили о необходимости поддерживать некий культурно-языковой уровень издания. Мы не можем позволить себе быть, например, на уровне «Московского комсомольца» или «Комсомольской правды». Что бы там кто ни говорил о том, что нам нужно расширять аудиторию, мы никогда не завоюем невоцерковленных молодых читателей. Мы должны понимать, что аудитория нашего епархиального издания – воцерковленная, а ее только отпугнет заигрывание с людьми, которые очень далеки от церковной жизни и этики.

Если говорить об очень хорошем уровне внутрицерковного СМИ, я бы назвала портал «Приходы». Это тот самый церковный уровень, который является примером. Наверное, сегодня всем епархиальным сайтам следует на них равняться.

- Какие, на ваш взгляд, перспективы у современных церковных изданий?

- Я бы сказала, что есть еще ниша церковных журналов, и они ни в коем случае не должны быть новостного газетного типа. Они должны найти свою нишу. Я могу привести пример великолепного журнала «Альфа и Омега». Там есть церковная публицистика, церковная история и богословие. Вот замечательный востребованный журнал, у которого есть свой читатель. Наверное, сегодня глубокий церковный журнал должен обязательно быть рассчитан на церковную аудиторию, не бояться глубоких богословских вопросов – вот тогда он выполнит свою миссию журнала длительного чтения. То есть журнал чем отличается от газеты? Тем, что он не новостной, выходит раз в месяц или раз в квартал, должен содержать тексты, которые не имеют сиюсекундности, не устаревают. Значит, он должен апеллировать к вечным темам.

В чем была проблема нашей газеты? В том, что мы были ежемесячником, который обязан, тем не менее, показывать новости. Мы собирали только самые главные, для того чтобы вся епархия знала, что у нас происходит. Мы информировали и отчасти ориентировали людей, но информирование было запаздывающим. Журнал как раз должен быть полностью ориентирующим: здесь можно говорить о богословии, философских темах, о взгляде с точки зрения вечности на проблемы культуры, общества, человека. Вот сейчас подобного рода журнал будет издаваться в Сочинской епархии. Это совершенно новый проект.

- Сочинская епархия очень активная.

- Да, они молодцы, и надо сказать, что место у них такое: с одной стороны курортное побережье, а с другой – Туапсе, промзона. Поэтому они самые разные, и это разнообразие требует различных форм деятельности.

- Наверное, сегодня привлечь молодежь к посещению храмов через православные СМИ – крайне сложная задача. И все-таки все больше молодых людей становятся прихожанами. Какую информационную политику выигрышнее всего избрать церковным СМИ сегодня?

- Нужно привлекать не молодежь и не стариков. Нужно привлекать людей. В свое время, как это ни парадоксально, универсальное телевидение по типу Первого канала или советского телевидения верно выстраивало сетку вещания – это актуально и для православного ТВ. То есть, оно должно ориентироваться на разную аудиторию и, естественно, должно выстраиваться по времени: для детей, взрослых, домохозяек, кинолюбителей. Универсальный тип канала, если говорить о телевидении, мне кажется, – самый важный. А что касается печатных СМИ, здесь нужно уходить в специализацию. То есть, в детское издание, епархиальную еженедельную газету, которая будет ориентироваться на епархиального читателя, епархиальный толстый журнал, который должен быть либо специализированным (социальная сфера, богословие и т.д.), либо литературно-художественным, но рассматривать все события с православной точки зрения.

Я хочу сказать, что сегодня ниша православного литературно-художественного журнала не заполнена, но есть литературно-художественные журналы, которые включают в себя в том числе и православный вектор. Например, журнал «Родная Кубань». Хочется отметить, что это издание является патриотическим и православным. И опять же, мы очень ценим, когда журнал, прямо не позиционируя себя как церковное издание, сохраняя свою светскость, несет в себе православное мирочувствие, мировидение.

- Газета «Православный голос Кубани», к сожалению, прекратила свое существование. Но здесь, честно говоря, почему-то хочется не позволять себе грустить, а вспомнить, какой она была при владыке Исидоре. Как это время живет в Вашей памяти сегодня? Чем всегда принципиально выделялся «Православный голос Кубани»?

- Знаете, когда-то я работала в журнале «Кубань», ушла оттуда и не пошла работать больше ни в одно СМИ, хотя журналистский зуд настаивал, чтобы я работала. Я поняла для себя, что не смогу работать ни в одном светском СМИ, потому что в них ты все равно будешь так или иначе зависеть от сиюминутной повестки дня. Православные издания – единственные издания, которые на все смотрят с точки зрения вечности. Это коренное отличие любого православного издания от любого светского, о чем бы мы ни говорили. Даже о смерти мы пишем с точки зрения вечности.

Беседовала Лейла Гаджыева