«Душа всегда затаит более, нежели сколько

может выразить в словах, красках или звуках» [3].

– Ф. М. Достоевский

Можно уверенно сказать – за свою несправедливо короткую жизнь, Юрий Иванович Селезнев сумел выразить много важного и истинно ценного в своем творчестве: он был критиком («одним из лучших правых критиков» [7], – пишет Ю. М. Павлов), ученым, публицистом, редактором, знатоком искусства в самых разных его проявлениях (по свидетельствам друзей и знакомых), и, конечно, писателем – автором «Вечного движения», «Мысли чувствующей и живой», «В мире Достоевского», «Василия Белова»... Оставлю здесь многоточие в качестве признания бесконечного таланта, который потеряла русская литература.

О его творчестве написано исследователями довольно много (некоторые из них будут упомянуты далее): от критических статей до воспоминаний доброжелателей и друзей. Общая атмосфера высказываний о нем проникнута теплотой, благодарностью и даже восхищением множеством достойных качеств, проявленных Селезневым не только в его работах, но и просто в жизни. О личности критика остается судить лишь читая его статьи, дополняя творческий потрет штрихами эпизодов из воспоминаний его близких. Чем я и занялась, ознакомившись с ними.

 Николай Бурляев пишет: «Юрий Иванович торопился жить: не позволял себе болтать о чем-то несущественном...» [1], и, действительно, читаешь его и кажется, все здесь о главном – боге, народе, Родине и «неведомой силе», в которую, анализируя произведения Василия Белова, Юрий Иванович заключает то сознание подвижничества, что держит человека на весу в самые тяжелые для него периоды.

На примере горькой судьбы Ивана Тимофеевича, Селезнев в статье «Неведомая сила» размышляет о месте героя в этом мире после всех несчастий. Допуская вариант иной концовки рассказа, например, если бы Белов оборвал повествование на попытке героя уйти из жизни и это было бы вполне логично, критик все же точно отмечает, что сознание старика «внеличностно», он должен был жить, чтобы сеять рожь. «Такое сознание, – пишет Селезнев, – общенародно, выработано тысячелетиями народного трудового бытия» [12].

Он утверждает, что как раз ценой миллионов таких маленьких личных трагедий мир и был спасен. А можно ли говорить о его спасении сегодня, когда Юрий Иванович уже тогда сомневался в «мировой гармонии»? Но он видит в этом «Весеннем гимне» Белова напоминание будущим поколениям.

И о бессмертии народа, и о подвигах сынов, и о том, что земля «ждет рук» хозяина, который в ответе за ее судьбу. Конечно, и метафорична здесь сама земля. Ведь, прав критик: «Судьба народа в маленьком, но удивительно емком» повествовании Белова в двуединстве бытового и одновременно поэтического, которое глубоко уходит корнями в народное сознание. «Здесь жизнь вековая и вечное «надо жить», «неведомая горечь» и «неведомая сила» – слились в едином слове писателя» [12].

А в едином слове критика слились в одно размышления о Л. Н. Толстом и В. Белове в статье «Наше национальное достояние». Сам критик отмечает, что суть его мысли не в сравнении названных писателей, а в том, что он без колебания мог заключить о природе писательского таланта Белова, его гражданской позиции, искреннем и совестливом отношении к делу: «Белов, безусловно, художник большой, художник истинный, из тех, чье творчество и сегодня уже во многом является надежным показателем и мерилом нравственных и эстетических потребностей и возможностей народа, его сегодняшнего духовного состояния, его будущего...» [11]. Критик без каких-либо сомнений называет значимость творчества Белова – «общенациональным», с чем я бесспорно согласна.

В этой же работе Селезнев приводит пророческую цитату Льва Толстого о состоянии литературного процесса и ее будущем: «Мне кажется, что это даже не упадок, а смерть с залогом возрождения в народности» [11]. И далее верно пишет, что Белов является одним из зачинателей деревенской прозы, с творчеством которого новый процесс в литературе как раз находится на этапе «возрождения в народности».

«Литература как художественно воплощенное миро-отношение сегодня, как никогда прежде, все более становится и полем, и оружием современной борьбы идей, которая определяется, как мы знаем, противостоянием социалистической и капиталистической систем, противоборством национально-освободительных, патриотических движений расизму, неоколониализму, космополитическому империализму» [11]. По мнению критика, значимость уже общечеловеческую, мировую заключает в себе творчество Василия Белова, то мироотношение, которое имеет прямое отношение к названной борьбе идей. Остается надеяться, что когда-нибудь «созидательно-творческое» одержит верх над «воинствующе потребительским», и остается вслед за В. Беловым и Ю. Селезневым нести в мир истинные идейно-художественные ценности.

Литературная жизнь самого Юрия Ивановича проходила на поле той же битвы, как пишет Сергей Куняев в статье «За святыни Отечества»: «за душу человеческую, за совесть человеческую, за русскую гармонию» [5]. В работах Ю. Селезнева о Гоголе, Тютчеве, Чехове, Тургеневе, Куняевым чувствуется «непрерывный поток, несущий благотворную духовную влагу со времен “Слова о законе и Благодати”», которое, кстати, было одним из любимых произведений Юрия Ивановича, наряду со «Словом о полку Игореве». О чем вспоминал Валерий Сергеев в статье «Сердечный поклон: из памятного и пережитого» и добавлял, что этот выдающийся памятник русской мысли во многом определил интерес Юрия Ивановича к проблеме роли и значения для русской культуры двух традиций: ветхозаветной и новозаветной. Взгляды автора статьи и Селезнева на осмысление этих традиций расходились, часто они спорили друг с другом: «Я доказывал, – пишет Сергеев, – что взгляд его на «закон» односторонен и даже небезопасен, поскольку, привившись, может иметь необратимые последствия для объективно-цен­ностного восприятия нашего исторического прошлого. Юрий Иванович, в свою очередь, упрекал меня в «археологичности» воззрений, обращенности, на его взгляд, только к прошлому, в нечувствительности к больному нерву современных и будущих мировых проблем, хотя и начал со временем признавать правомерность моей точки зрения, никак не отступаясь от своей» [14].

Во время очередного разговора на эту тему, когда Сергеев спросил есть ли у Юрия Ивановича новые аргументы, дискуссия завершилась коротким, но, емким, верным и убедительным ответом последнего: «А что здесь спорить? Хуже всего, когда нет ни закона, ни благодати...» [14].

Вспоминая о широте интересов Юрия Ивановича вышеупомянутый автор, на которого ссылается и Юрий Михайлович Павлов в своей статье «Борец за русское дело», пишет следующее: «По его убеждению, глубинное, под­линно национальное, выражающее исторический опыт и дух народов — основной критерий причастности к общечеловеческим ценностям, к мировой культуре. Не случайно его так живо интересовала и зарубежная литература, и литература народов СССР — от древ­них эпических сказаний до современных авторов. Отсюда, наверное, очень искреннее и как-то особо под­черкнутое его уважение к каждому большому и малому народу, самобытно живущему на своей земле, говоря­щему на своем языке и творящему свою культуру — вклад в мировую духовную сокровищницу» [6].

И, действительно, в «Законах нового созидания» Юрий Иванович с глубоким интересом пишет о произведениях коренных народов США, приводя в качестве примера писателя-индейца Н. Скотта Момадэя – «борца за культурное возрождение коренного населения», которое нуждается в творческом осознании «забытого прошлого» [9]. Не ставя здесь различий между момадэевской деревенской старухой и беловскими стариками, Селезнев говорит об общем призыве подобной литературы – смотреть на современный мир «оком народной памяти». Цитируя Момадэя: «Я верю, что однажды в жизни человек должен задержаться с мыслью на земле своей памяти...», Юрий Иванович заключает, что именно такие старухи и являются мерилом и идеалом истинного сознания, именно у таких старух корни уходят глубоко в землю, откуда таки они и черпают «достаточно сил, чтобы устоять против всевластья перемен и хаоса...» [9].

И в завершение, делая выводы о характере и направлении современной литературы, Селезнев косвенно цитирует Вадима Валериановича Кожинова: «...когда Джона Гарднера спросили, почему его не было на встрече в 1978 году советских и американских писателей, представленных с американской стороны главным образом постмодернистами, тот ответил: “Мою точку зрения представляла там русская литература...”» [9]. Думается, все потому, что именно в русской литературе выражена была истинная душа.

Вернемся к рассуждениям Юрия Ивановича о творчестве Белова. Во вступлении статьи «Правда традиции» критик приводит небольшую историю о завоевании Болгарии османскими турками, которые «оскорбляли и иссушали самою душу народа» [13]. Болгарский народ ждала участь раба, не будь у них кое-чего очень важного – национального сознания (критик именует его «памятью земли», которая вобрала в себя историческую память, веру, идеалы народа). Но духовное иго варварам не удалось установить. Как не сломлен был дух и русского народа, отстоявшего «свою национальную духовно-нравственную самостоятельность». Очень точная цитата А. С. Пушкина использована Селезневым в этой связи: «предки наши, в течение двух веков стоная под татарским игом, на языке родном молились русскому богу...» [13]. У болгар тоже была подобная форма борьбы – они стояли за сохранение православных храмов на родной земле. Им позволили это сделать с условием строить храмы не выше мечетей в знак «иноверного превосходства». Но несмотря на это принижение храмов «не пригнуло сам дух порабощенных славян» [13]. Завершает критик изложение этой истории очень тонким и верным: «Совсем небольшие, а то и вовсе неприметные снаружи, внутри они сохранили и прежний простор, и традиционную возвышенность. Мне кажется, в этом историческом факте есть и нечто символическое..., характерное для всякого подлинно народного сознания, в том числе и воплощенного в слове: истинная высота устремлений создания народной культуры всегда зависит от степени его углубленности, укорененности в родную землю, в то, что мы и называем памятью земли...» [13]. И здесь мне вдруг вспомнились строки из стихотворения Николая Рубцова:

«Тина теперь и болотина

Там, где купаться любил...

Тихая моя родина,

Я ничего не забыл» [8].

Конечно, прав Юрий Иванович – нужно иметь чувство истории, культурной памяти не только своего поколения, но и всего народа в историческом его бытии. А ощущение жизни прошлого в настоящем помогает, позволяет «познать и разделить... своей собственной судьбой истины, выстраданные судьбой твоего народа» [13].

По мнению Юрия Ивановича, настоящая литература и живет этой созидающей памятью. В том числе он относит сюда творчество Василия Белова, которое просто, как истина «хлеб всему голова» (сколь вместима по смыслу, а так просто звучит). Ничего не могу от себя добавить здесь более того, что я очень понимаю, какими глазами Селезнев смотрит на прозу писателя, потому что именно эта простота и ясность на уровне глубоко ценностном близка и моей душе, когда я читаю Белова. И когда я читаю Селезнева о Белове.

Анализируя близкую «кровную» связь с отечеством (а подразумевается в контексте статьи именно деревня), критик задается вопросом: а только ли причина тяги Белова обратно в том, что он родился и вырос в деревне? И сам же как бы отвечает, утвердительно заключив, что «даже сквозь, казалось бы, чисто деревенские проблемы у большого художника непременно прорастут и общечеловеческие, коренные вопросы бытия» [13]. В том, что майор Белова вернулся в маленькую Каравайку нет тоски по крестьянской работе, пишет Юрий Иванович и указывает на одностороннее толкование некоторыми критиками «чувства деревни», которое возникает у современного человека, и у героя прозы. Отвлекусь ненадолго от темы и напомню, какой терпимостью обладал Юрий Иванович к инакомыслящим: «...понимание того, что альтернативная точка зрения должна прозвучать. Например, говоря о своих разногласиях с Вадимом Кожиновым, Селезнёв оценивает их как явление нормальное, необходимое и продуктивное в процессе познания истины. В отличие от Ю. Бондарева, С. Викулова, Ф. Кузнецова, В. Чивилихина, Н. Шундика и других выступавших, требовавших, по сути, единомыслия, Юрий Иванович свою позицию сформулировал принципиально иначе: “…Я целиком не согласен с его (Кожинова. – Ю.П.) статьёй. Это неважно, но почему же я должен был не публиковать эту статью? Почему? Только потому, что я лично с этой статьёй не согласен?”» [7].

Продолжая спокойно и уверенно рассуждать, Юрий Иванович аргументирует собственное видение следующим: «Много ли человеку нужно? Маленькая, никому не известная Каравайка и Родина — неотделимы, потому что живут они в сердце майора. Все взаимосвязано. А иначе — мир только сцепление “продольных и поперечных конструкций арматуры”. Маленькая Каравайка и весь мир сопоставимы и обусловлены. Потому что любовь к своему, родному открывает душе любовь ко всему миру. А иначе — весь мир, как базар. Не к разбитому корыту привел майора Василий Белов, а к осмыслению этого всемирного единства малого и большого» [13].

А Юрий Иванович приводит меня к более полному осмыслению и творчества Василия Белова и деревенской прозы в целом. Как легко и мелодично читаются его статьи, можно сказать, это блестящее мастерство владения словом, которое влечет за собой и отворяет новые двери перед пытливым умом, а сердце честно отвечает согласием на: «...жизнь везде жизнь. «Под перьями жись, под фуфайкой жись» – по слову Ивана Африкановича...».

Для понимания таланта Юрия Ивановича-писателя недостаточно, конечно, прочтения одной лишь главы или отрывка книги, но я убеждена, что «Воскрешения из мертвых» [10] из книги Селезнева «Достоевский» для завоевания моего внимания и интереса было достаточно. Поистине цепляющий слог, пробирающие душу картины и образы он обрисовывает. А от сцены детского воспоминания Федора Михайловича по спине бегут мурашки – как это живо и душевно: «И вдруг будто что-то ударило, прожгло Достоевского. Прожгло и оскорбило что-то самое дорогое, сокровенное, спрятанное даже от себя. Что? Он еще не мог понять, но чувство это не проходило, требовало ответа, а ответа не было у него, и он сам не заметил, как снова оказался в угарной казарме. Достоевский молча пробрался в свой угол, против окна за железной решеткой, лег на спину и притворился спящим — к спящему не принято приставать, но можно лежать и думать. ...Понемногу он забылся, нахлынуло давнее: Даровое, рощицы, овраги, поле и мужик одиноко пашет, и лошадь идет трудно, а воздух полон запахами пашни и березняка. И вдруг: “Волк бежит!” — по его спине даже сейчас побежали мурашки, так явственно, так физически ощутимо и зримо ворвалось вдруг то, забытое, — сколько ж ему тогда? — лет девять было, — давно прошедшее и вдруг внезапно ожившее в нем ощущение: он бросился не помня себя к мужику — он знал его и сейчас вспомнил даже имя его — Марей. Мужик протянул руку к вдруг погладил маленького Федю по щеке:

— Ишь ведь испужался... Полно, родный... Христос с тобой, окстись. — У него и сейчас дрожали, как тогда, губы, и он будто даже ощутил на них то давнее тихое прикосновение его толстого с черным, в земле, пальца» [10].

Анализ названного отрывка, да и в целом книги «Достоевский», пожалуй, требует написания новой статьи. А пока лишь озвучу кое-что хорошо известное: книгу о Достоевском в серии ЖЗЛ Юрий Иванович считал «делом своей совести». Сергей Куняев назвал эту работу «лучшей биографией классика» [5].

В статье «Помянут будешь ты любовью...» Николай Бурляев вспоминает, как встретившись с ним для разговора о Лермонтове, Юрий Иванович вдруг начал говорить о Христе: «”Как теперь облучают раковую опухоль, так Христос явился светлым спасительным лучом, направленным в самое пекло корысти, в исчадие ада”. Когда мы начали говорить о Лермонтове, я спросил: “В какой стадии ваша работа?”. Юрий Иванович ответил: “Мне осталось прочитать совсем немного, порядка сорока авторов, и я начну писать. Видимо, это произойдет через пару месяцев. Я должен знать все, вплоть до того, какие на мундире Лермонтова были пуговицы во время встречи с Белинским... Вот, взгляните — читали?”» [1].

Если верить В. Н. Ганичеву, идея Селезнева о написании книги о Достоевском была настолько амбициозной для столь молодого человека [2], и учитывая то, что книга вышла и это великий труд, то не остается сомнений – не прервись так рано его жизнь, критик бы непременно исполнил еще одну большую свою идею – труд о творчестве М. Ю. Лермонтова.

Николай Крижановский в статье «Понятие “соборность” в творчестве Ю. И. Селезнева» приводит слова Юрия Ивановича о сущности соборного единения: «духовное единение личностного сознания с общим делом, с жизнью для всех». Он (Селезнев. – Д. В.) определяет главное в позиции Достоевского: «Идея, не служащая народу, не может быть христианской. И напротив: поступать по-христиански – значит служить своему народу…» [4].

В завершение с уверенностью можно утверждать, что Юрий Иванович Селезнев горел общим делом, его идеи служили народу, и следовательно, он посредством своего творчества поступал по-христиански.

Список использованных источников

1. Бурляев, Н. Помянут будешь ты с любовью... [Электронный ресурс]. – 2014. – URL: http://parus.ruspole.info/node/5900 

2. Ганичев, В. Н. Юрий Селезнев. Взявший на себя [Электронный ресурс]. – 1997. – URL: http://viperson.ru/articles/yuriy-seleznev-vzyavshiy-na-sebya 

3. Достоевский, Ф. М. Письма М. М. Достоевскому [Электронный ресурс]. – 1839. – URL: https://fedordostoevsky.ru/works/letters/1837-1844/16-08-1839/ 

4. Крижановский, Н. Понятие «соборность» в творчестве Ю.И. Селезнева [Электронный ресурс]. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_4677.html 

5. Куняев, С. За святыни Отечества [Электронный ресурс]. – 2020. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_4717.html 

6. Павлов, Ю. М. Борец за русское дело [Электронный ресурс]. – 2008. – URL: https://litrossia.ru/item/3051-oldarchive/ 

7. Павлов, Ю. М. Юрий Селезнев: русский витязь на Третьей мировой [Электронный ресурс]. – 2008. – URL: https://glfr.ru/biblioteka/jurij-pavlov/jurij-seleznjov-russkij-vitjaz-na-tretej-mirovoj.html 

8. Рубцов, Н. Тихая моя родина [Электронный ресурс]. – URL: https://www.culture.ru/poems/40902/tikhaya-moya-rodina 

9. Селезнев, Ю. И. «Законы нового созидания» [Электронный ресурс]. – URL: https://www.booksite.ru/belov/seleznyov/4.htm 

10. Селезнев, Ю. И. Воскрешение из мертвых // Достоевский [Электронный ресурс]. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/tvorchestvo-yui-selezneva/tvorchestvo-yui-selezneva_5767.html 

11. Селезнев, Ю. И. Наше национальное достояние [Электронный ресурс]. – URL: https://www.booksite.ru/belov/seleznyov/3.htm 

12. Селезнев, Ю. И. Неведомая сила. Заметки о творчестве В. Белова [Электронный ресурс]. – 1981. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_9767.html 

13. Селезнев, Ю. И. Правда традиции [Электронный ресурс]. – URL: https://www.booksite.ru/belov/seleznyov/5.htm 

14. Сергеев, В. Сердечный поклон: из памятного и пережитого [Электронный ресурс]. – 1987. – URL: http://www.voskres.ru/literature/critics/sergeev.htm