Мне в современной музыке нравятся две вещи: то, что она временами может быть вполне мелодична, и то, что на её фоне куда проще осознавать величину предыдущего музыкального этапа. И речь даже не о рэпе - и в нём не без достойных представителей, и этот жанр осмыслят в его глобалистской полноте, а сейчас - чуть-чуть о роке. Вернее, о стихотворной его составляющей.

Поколение рок-исполнителей, вышедшее из подвалов советской эстрады, родилось буквально за одно десятилетие: это и Гражданская Оборона с Егором Летовым, и ДДТ, и Агата Кристи, и Сектор Газа с Королем и Шутом - все они начали свой путь в 80-ых годах, во время последних этапов жизни советского союза.

Удивительно. Как в Золотой Век русской литературы рождались писатели, так и в нашей музыке наступил золотой век русского рока, который оставил след не только на прошлом поколении, но и в полноте своей отразился на поколении нынешнем - достаточно взять всё ещё присутствующую популярность Егора Летова или Бориса Гребенщикова.

Рокеры 80-ых, что естественно, брали не столько музыкой, сколько открытостью своих текстов. Вот тут-то данная Горбачёвым гласность поистине пригодилась – только она же впоследствии выродилась в то, что мы наблюдаем прямо сейчас. Однако, вопреки расхожему мнению, русский рок никогда не был оппозиционным. Эта музыка куда более патриотична, чем может показаться на первый взгляд.

Будь этот музыкальный жанр человеком, то ходить бы ему в старой и потрёпанной майке КиШа, которая одним своим видом отгоняет людей. Однако стоит с ним заговорить - и он вводит тебя в дом, полный загадочных мотивов и текстов, что отражают современность ничуть не хуже, чем отражали своё собственное время.

Они старались, как могли, постичь законы новой, складывающейся против их воли, жизни: кто-то летал снаружи всех измерений; кто-то забирался на скалу, чтобы, разбежавшись, прыгнуть с неё; другие обращались к осени и ветру, а последние просто стояли с гитарой возле дома твоего.

Поиск сути и вечное возвращение - это и была та непонятная деталь, что позволяет назвать рок русским - не советским, не российским.

Это и есть преемственность традиций - мы будто снова начали чувствовать поэзию внутри себя, чтобы через десяток лет отдать собственные тексты и собственную боль на конвейер истории, ведь старое, говорят, забывается, но оно почему-то до сих пор с нами.

И я намеренно не упомянул ещё одну важную группу того периода - Калинов Мост. Не знаю, была ли у нас ещё более народная, в плане текстов, группа. Всё, что есть в их текстах - всё от людей: и душевные метания, и проблемы, и горе. Пока многие из не перечисленных групп стремились вылезти из подвала к светлому капиталистическому будущему, один только Калинов Мост, на пару с десятком других коллективов, стремились назад в подвалы. А у каждой души, естественно, свой подвал.

Оттуда и выходили русские поэты. В наше непростое время это понятие стало неким ярлыком, который навешивается абсолютно на каждого человека, решившегося однажды на написание рифмованных текстов. Потому каждый второй музыкант сейчас называет своё творчество не иначе как поэзией. Однако внутренняя связь с бывшими поколениями – неотъемлемая часть для каждого поэта, и в творчестве Дмитрия Ревякина, солиста группы Калинов Мост, она прочна, как ни у кого другого.

Пройдя путь от православия к язычеству и обратно, он отразил в своих произведениях каждое движение души. Ещё Жуковский, кажется, говорил о том, что стихотворение – моментальное чувство, в отличие от того же написания прозы. Вот и тексты Ревякина – один сплошной порыв, который в разное время писался под влиянием русских поэтов.

В начале девяностых у группы выходит альбом под названием “Дарза”, написанный, по признанию самого Ревякина, под влиянием Велимира Хлебникова:

Что выпало, то выпало
Грубеет в твоих руках
И светится волокнами в мозолях
В ночь замерзает выпарень
Не зря меня три дня ругал
Его глазень и помнил в усолень
А тропы по Великой
Звенели в узде
Дымилось в осень становище:
За так теряли лихо
У каменных стен
И оживало корневище.
Был бы день
Вернуться обратно
Смыть бедень
Промоиной лет
Стыд скудел
Последней заплатой
Плача кудель
Усмехом не греть
Раскосые ведут глаза (“Колывань”).

Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари! – Велимир Хлебников “Кузнечик”.

Здесь всё, кажется, от Велимира Хлебникова: и брошенные в одну кучу неологизмы, и фонетическая составляющая – переплетающиеся ассонанс с аллитерацией, и гиперболизация существующего – иначе как ещё объяснить появление “тончайших жил” кузнечика и громадную “бедень” в тексте Ревякина.

Влияние поэтики Хлебникова можно увидеть в будущих альбомах:

Я там не был, не был
Гулял кустом да вкруг
Как делили небо
Ковши рук (“Гон в полдень”)

Наверное, именно из хлебниковского “кузова пуза” и родились впоследствии делившие небо “ковши рук”.

Автору альбома “Дарза” было двадцать шесть лет. Поиск собственного стихотворного стиля проходил через увлечение одним из основных деятелей стихотворного авангардизма в России и навсегда оставил след на его лирике.     

Однако даже в этом советско-декадентском подражании имелись задатки будущего народного творчества:

Гибкие строки сплетают узор,
Шепоты Оки края обнимают, -
Им не вернуться пугливой росой
В зелень мая…

Ронял в косы веток
Распыл утай.
Просится взглядом в некошеный стог,
Прячет добычу в лосиные шкуры,
Пьет поцелуй в январе
Горькой весной.
В сумерках сговор с упрямым расторг,
Сталью поправил монгольские скулы…(“По-прежнему”)

Мы видим обращение к русской действительности – и “шёпоты Оки”, и “некошеный стог”, и “ожившее корневище” из прошлой композиции. Всё это словно намекало на будущее возвращение Ревякина к народному творчеству. Тут даже нашлось место сталью поправленным “монгольским скулам” – уверен, данную строчку оценил бы Андрей Белый и от неё же пришёл бы в бешенство Аполлон Аполлонович Аблеухов – всё это размышление о пресловутой азиатчине, которая настигла его даже в творчестве группы Калинов Мост.

Увлечение таким поэтом, как Хлебников, знаю на собственном опыте, никогда не проходит бесследно. Куда важнее, после стихов одного времени и стиля, не остаться в той же стилистике. Чем шире кругозор – тем легче писать, это, кажется, очевидная истина. Ревякину же не пришлось кого-то искать, вычитывать. Он сам сделал этот переход от авангардистских текстов к русской песне, которая в нашем сознании плотно связана с Алексеем Васильевичем Кольцовым.       

Не прошло и года, как к широкому зрителю попала новая пластинка группы под названием – “Узарень”. Кажется, по названию вновь нечто хлебниковское, однако стоит здесь обратить внимание на одну из самых популярных песен группы – “Улетай”,  в которой и проявилось бессознательное стремление автора к русской песне.

Николай Скатов, автор книги о Кольцове, напишет, что у поэта “нет пейзажей – у него вся земля сразу”. Характеризуя одно из самых известных произведений, он скажет:“Здесь одним взглядом охвачено всё сразу: поля и горы, солнце и тучи, гроза и радуга… - зрелище космическое”. 

То же самое можно сказать и о текстах Ревякина и более всего это будет относиться именно к песне “Улетай”:

Улетай первым проблеском солнца,
Улетай в гордый вызов орла,
Брось в огонь шелест в грубых ладонях,
Не догнать окриком тебя.

День и ночь крылья белые вижу,
День и ночь вспоминаю тебя,
Жду вестей с предрассветного неба

Где мелькнет певчая звезда…

Тут и день, и ночь, и предрассветное небо, и звёзды, и горы – всё, что было у Кольцова и всё, что есть у Дмитрия Ревякина в его 91-ом году. О конкретном ли проблеске солнца пишет автор? Кажется, здесь складывается странная картина – безысходное спокойствие лирического героя, ведь смена природных явлений – дело обычное.

Он каждый день ждёт вестей с предрассветного неба. А от кого ждёт? Наверное, и сам не знает, но в голове, безусловно, держит образ той, которую не достать выстрелом и не догнать окриком. Автор старается ухватить надежду, но кто-то “завязал узлом горсть волос и жилы”, давая понять, что и на бумаге собственные страдания удержать не удастся – их “не объять росчерком пера”.

Чуть позже, к концу 21-ого века, минуя альбомы “Пояс Ульчи” и “Вольница”, мы приходим к вершине русской песни в творчестве группы “Калинов мост”. Она затесалась в альбоме “Оружие” 1998 года, будучи четвёртой композицией релиза – “Родная” или, как её ещё называют, “Зреет урожай”.

И как тут снова не провести параллели с песней Кольцова “Урожай”. Отличие, однако, этих лирических текстов достаточно существенно: для поэта 19-ого века, сбор урожая – время единения селян, он описывает, как “люди семьями принялися жать”, а природа вторит им, поднимая солнце всё выше и выше.

У Ревякина период сбора урожая – время расставания:

Ледяной водой

Разбуди меня,

Время уходить
Зреет урожай.

Батя, дай совет,

Опоясай в путь,
Мать не провожай,

На семи ветрах.

Кто тебе помог,
Может, кто помог?
На семи холмах

Кто тебя согрел?
Кто тебя любил…

Молодой герой уходит из дома. Он расстаётся с отцом и матерью, но вдалеке его ждёт главная потеря, которая и станет основным сюжетом данной песни – смерть любимой девушки:

Вместе мы с тобой, родная!
Плуг да борона!
Из конца в конец без края
Крохи собираем.

Рядом ты была,

Берегла крыла,

Было невдомек,
Я не доглядел,
Косы расплела,

По воду ушла…

Всю языковую игру Ревякина дополняет музыкальное сопровождение, которое всё больше сгущается к концу композиции, зацикливаясь на фразе:”Вместе мы с тобой, родная/ вместе помирать”. Герой бегает по миру “из конца в конец”, от себя к себе же, но неизменно натыкается на мотив грядущей смерти.

И совсем не зря, как и у Кольцова, песня заканчивается религиозным мотивом:

Но жарка свеча
Поселянина
Пред иконою

Божьей матери (“Урожай” Кольцова)

Кто поставит крест на могилы нам?
Инок да шаман,
Инок да шаман (“Родная”, Калинов Мост)

Впоследствии, отойдя от некогда дорогого ему язычества, Ревякин перепишет концовку своей песни: “Инок – не шаман”. В одной фразе автор заключил серьёзную для каждого человека перемену – выбор того пути, по которому будет проходить будущая его жизнь. Разве будет кто-то спорить, что путь язычества и путь православия серьёзно отличаются?

И разве будет кто-то спорить с тем, что этот лирический герой похож на солиста группы Калинов Мост? С его резким душевным поворотом и уходом из родного дома? И не похож ли Кольцов на тех людей, что, сливаясь воедино, собирают урожай на знакомых ему воронежских полях?

Два совершенно разных, на первый взгляд, произведения объединены единой темой, включающая в себя ту трансформацию, которую преодолела русская песня. Даже пятисложник Кольцова – привычный для песни стихотворный размер – и тот в композиции “Родная” практически полностью соблюдён. Русская песнь вновь показала себя, но уже на пороге нового, 21-ого, века, в творчестве Дмитрия Ревякина, в поразительном мире русского рока.  

А в поколении, выросшем на “тяжёлых” музыкальных композициях, достаточно часто слышатся фразы о “вечно молодых” исполнителях. Чаще всего – именно от рок-музыкантов, хотя их линия перебросилась и на современных рэп-исполнителей. Я не знаю, как через десяток-другой будут выглядеть GONE.Fludd, SODA LUV или OG Buda, но молодцеватость и лихость рокеров, как бы им не хотелось, уходит. Потому настолько странно смотрится товарищ Элис Купер, Оззи Озборн, группа AC/DC, которые всё ещё прыгают по сцене и доказывают кому-то (надо понимать, себе), что их молодость не совсем ушла.

При всём таланте их раннего творчества, сейчас в них можно найти только какую-то странную боязнь признания того, что время уходит. Семидесятилетние мужчины, ревущие о том, что они всё ещё тут, хотя гитарные рифы истощаются и звучат ровно так же, как пару десятков лет назад. Да и голос уже не так бьёт по ушам – скорее просто скрипит, напоминая о былой рок-славе, пока в русской музыке всё ещё остаются такие группы, как Калинов Мост, которые принимают уходящее и не боятся с ним столкнуться в своей музыке. Весь путь группы Калинов Мост, как на ладони - от уходящего вдаль от отца и матери лирического героя до спокойного и примирившегося старца. От вечного зова Велимира Хлебникова до русских песен Алексея Кольцова. И никому ничего не стоит доказывать, пока жива у нас русская песня.  

Группа Калинов Мост в очередной раз напоминает нам о том, что путь от себя к себе же – главный для человека. И Дмитрий Ревякин всё ещё преодолевает его, без лишних слов, с семью нотами за спиной и багажом написанных текстов – всё такой же, кажется, как парень, уходящий из родного дома в тёмную даль полей.