Как ощутить себя счастливым? Вопрос философский, и каков его размах, таков размах и мыслей в ответ на этот вопрос. Обратимся к воспоминаниям из детства великого русского классика Л.Н. Толстого: в понимании старшего брата Николеньки – незыблемого авторитета для маленького писателя – это «…тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми; не будет ни болезней, никаких неприятностей, никто ни на кого не будет сердиться, и все будут любить друг друга, все сделаются муравейными братьями…» [1]. Эту тайну Николенька записал на зеленой палочке и закопал на краю оврага.

«Зеленая палочка» современности под диктовкой индивидуализма и эгоцентризма стала блеклой и посредственной. Она, вроде, и у каждого своя, а вроде – сосредоточена вокруг денег и материальных ценностей как самых доступных, универсальных источников счастья. «Муравьиная» идея старшего брата Толстого давно позабыта потребительской массой, но, быть может, подлинное, глубокое и осмысленное человеческое счастье сосредоточено именно в этом? И гений Льва Николаевича Толстого оправдан его духовными исканиями «муравьиного братства» в своих произведениях?

Такое понимание мира как «муравьиного братства» – то есть сквозь призму «народной правды» – стало идейным центром «Войны и мира» и раскрылось через философию жизни Платона Каратаева: «...он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким‑нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами...» [2]. Внутреннее состояние Платона – спокойствие, общее довольство жизнью – отражается в его певучем голосе, приятной улыбке. Счастье героя строится на гармоничном сосуществовании с миром вокруг, то есть на одном из фундаментальных христианских заветов – любви к ближнему. Этот же завет метафорически изображается во сне Пьера – каплях, которые в своем устремлении к Богу двигаются в унисон и пытаются соединиться в одну.

Стать частью одного целого, связанного общечеловеческой любовью и стремлением к Христу – вот итог нравственных поисков Пьера Безухова, вот идеал, который познал Андрей Болконский перед смертью, и этот же идеал – фундамент в понимании глубокого, настоящего, осмысленного счастья. Познать гармонию с окружающим миром, с Богом и со своим народом – значит стать гармоничным и цельным. И личность счастливая – это в первую очередь личность цельная.

Обратимся к трудам И.В. Киреевского, русского религиозного философа и мыслителя. «Главенствующее место у Киреевского занимает идея цельности духовной жизни. Именно «цельное мышление» позволяет личности и обществу избежать ложного выбора между невежеством, которое ведёт к «уклонению разума и сердца от истинных убеждений», и логическим мышлением, способным отвлечь человека от всего важного в мире» [3]. И каковы же основные, конкретизированные принципы «цельного мышления» Киреевского? Научного труда, который бы определил точные характеристики , структуру этого понятия у Киреевского нет – и нужен ли он? Возможно ли конкретизировать то, что лежит в глубинах народного, православного сознания и чувствуется на интуитивном уровне? Можно ли вписать в рамки логики понятие, которое ей противостоит? Думается, Киреевский это знал, и чтобы понять, что лежит в основе цельной и антицельной концепций мышления (а значит – и жизни), копнул глубоко в их генезис – в статье «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» [4], где рассматриваются разрушительные корни европейского просвещения и их диссонанс с устройством души русского человека.

Куда направлены мысли, побуждения и внутренняя сила личности, которая живет в гармонии и любви к окружающему миру? Вовне, частью которого эта самая личность является. В этом же время человек «антицельный» – под ним будем подразумевать человека просвещенческой мысли – ограничен в побуждениях и направлен на самого себя. И ограничен он в своих духовных побуждениях в первую очередь из-за «ножа разума», «самовлавствующей логики» – логики, которая «обрубает» широту мысли и способность видеть причинно-следственные связи. А способен ли человек без видения связи себя и мира, Бога, людей – того, что И.В. Киреевский определяет как «живое, цельное понимание внутренней, духовной жизни и живое, непредупрежденное созерцание внешней природы» – познать смысл жизни? Нет, и это – лишь прямой путь к саморазрушению.

В понимании смысла бытия и мира вокруг есть такое фундаментальное понятие, как свобода. И здесь, размышляя о человеке цельного мышления, можно смело сказать: он по-настоящему свободен. Такой человек осознает свое место в мире, свою национальную идентичность и испытывает искреннюю любовь к Богу и к ближним – любовь, которая дает внутреннюю силу и наполнение. Вернемся к жизненному пути героя Л.Н. Толстого, Пьера Безухова: пребывая в плену и претерпевая множество лишений – и только через эти внешние лишения – герой познает «то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде …получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве».

Иначе думается о человеке рациональном, отвергнувшем Бога и внутреннюю жизнь. Кажется, опора на собственный опыт и подчинение лишь «разуму» – это действительно прогрессивно, а главное – свободно, потому как человек подчинен сам себе. Но ведь без опоры на духовный опыт – а это безбожие, –без опоры на широту знаний о мире вокруг человек становится самососредоточенным рабом. Отвергнуть внутреннее – значит сосредоточить душу на материальном. А такая смена приоритетов говорить об одном: ценой человеческой свободы становится буханка хлеба. И буханка хлеба, выменянная на людскую свободу – идеал материального материального мира в представлении Великого инквизитора, заточившего Христа и подчинившего себе людей, которые позабыли о Боге.

Идея хлеба взамен свободы во многом напоминает ротшильдовско-сатанинский завет «давать в рост», чтобы подчинить себе другие народы и завоевать земли. Подобно «страшному и умному духу», темный идеал является подростку Достоевского и омрачает его душу. Во всех произведениях писатель стремится обнажить дьяволизм в его чистом виде, в его первооснове, и в первую очередь – в идее разделения людей на «цель» и «средство». «Масонская тайна, как и папская, основана на подменах Христовой Истины. Одна из таких подмен – деление на избранных и “посвященных”, что взято западными ветвями христианства из иудаизма» – из статьи «Великий инквизитор и бесы революции» А.А. Соболевской [5]. Цель – папство, средство – людская духовная свобода. Цель – «золотой телец», средство – все те же люди и их души. Эта же концепция – в «Преступлении и наказании»: цель – наполеоновский идеал, средство – любая дрожащая тварь. Она же и в «Бесах» – в программе «конечного разрешения вопроса» Шигалева [6], предлагающего разделить людей на неравные части. Наконец, цель – революция, средство – народ, кровь и безбожие.

И говоря о революции, социализме в контексте безбожия, разве не создатель «Великого инквизитора» – Иван – центральный безбожник и убийца? «Социализм есть не только рабочий вопрос или так называемого четвертого сословия, но по преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю» – строки из романа «Братья Карамазовы» [7]. Пусть Иван и неглуп, стремится к осмыслению мира вокруг, но без Бога и без обращения к истокам души он уходит в нигилизм и отрицание – уже знакомый механизм, описанный И.В. Киреевским. «Я не бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то божьего не принимаю и не могу согласиться принять» – отмечает он в разговоре с Алешей. На историческом уровне пытаться построить что-либо без наполнения – то есть без Господа и принятия его воли, судьбы – значит быть анархистом. Анархистско-нигилистский характер революционеров подчеркивается Н.А. Бердяевым в работе «Духи русской революции»: «Все перемешалось в их головах, и, отвергнув Бога, они сделали Бога из социализма и анархизма, они захотели переделать все человечество по новому штату и увидали в этом не относительную, а абсолютную задачу. Русские мальчики были нигилисты-апокалиптики. Начали они с того, что вели бесконечные разговоры в вонючих трактирах. И трудно было поверить, что эти разговоры о замене Бога социализмом и анархизмом и о переделке всего человечества по новому штату могут стать определяющей силой в русской истории и сокрушить Великую Россию. Русские мальчики давно уже провозгласили, что все дозволено, если нет Бога и бессмертия» [8].

В диалогах Ивана и Алеши, где оба героя размышляют о вере, Боге, месте человека в жизни – виден сильнейший диссонанс. Безбожник и анархист – Иван, другой, совсем другой – его брат Алеша, ступивший на путь цельности. Но почему тогда Ю.И. Селезнев, один из лучших исследователей творчества Достоевского, который буквально чувствовал писателя и ход его мыслей, утверждал: «Может быть, даже его Алексей прошел бы и через испытание «скорым подвигом», возможно, даже принял бы участие в покушении на царя и был бы осужден на каторгу, в нравственных страданиях которой и открылся бы ему его истинный путь» [9]? Вполне вероятно, на такой же путь суждено было встать и Пьеру Безухову, который, как намекает Л.Н. Толстой в эпилоге романа-эпопеи, причастен к тайному обществу. Но для чего, если герои – уже носители фундаментальной истины?

Именно потому, что идея раскрывается не в статике, а в движении – в прохождении огромного пути через соблазны, карамазовщину, ложные идеи и страдания во имя духовного искупления. Такого же пути, какой проходит Раскольников: допущение дьявольской ошибки и страдания во имя ее искупления. И Раскольников, стоит отметить, предрасположен к духовному воскрешению точно так же, как и герои Достоевского: предрасположен робостью, сочувствием – «дитем», которым он предстает во сне про лошадку и тем самым – показывая свое истинное, невидимое, но интуитивно ощущаемое нутро. Все за то же «дите» – за робость, сочувствие и любовь к людям, – идет на каторгу Дмитрий Карамазов. Во многом этот поступок определен цельным мышлением: я – часть целого, часть всех – значит и виноват я за всех. Искупление грехов за всех людей – непостижимый идеал Христа, и стремление Дмитрия к нему – вот, что видит в герое и за что кланяется ему в ноги старец Зосима, будучи сам не просто устремлен к Господу – а уже пройдя свой путь от грехопадения до духовного исцеления.

В философии жизни Зосимы видится параллель с Платоном Каратаевым: кротость, всеобщая любовь и терпение к людям, понимание своего места в мире и гармоничность. Через уста старца звучат догмы Достоевского о важности любви к ближнему, ощущения себя частью народа.

«От народа спасение Руси» – утверждает старец, как утверждает сам Достоевский, утверждал до него Толстой, и еще раньше утверждал Киреевский. Спасение Руси – не от людей, не от индивидуумов, не от обособленных друг от друга «я», не от безбожников и анархистов, а от народа, который живет в любви друг к другу перед Господом и Родиной, а там, где спасение Руси – спасение души. И, пожалуй, так будет всегда.

Использованные источники:

1. Детство Л.Н. Толстого (из воспоминаний). — Текст : электронный // ЛитРес : [сайт]. — URL: https://www.litres.ru/lev-tolstoy/detstvo-tolstogo-iz-vospominaniy/chitat-onlayn/ (дата обращения: 15.01.2023).

2. Война и мир. Тома III-IV / Л. Н. Толстой. — Москва : Эксмо-пресс, 2019. — 992 c. — Текст : непосредственный.

3. Киреевский, Иван Васильевич. — Текст : электронный // Википедия : [сайт]. — URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B8%D1%80%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 (дата обращения: 15.01.2023).

4. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России / И. В. Киреевский. — Текст : электронный // Родная Кубань : [сайт]. — URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/publitsistika/publitsistika_13017.html (дата обращения: 15.01.2023).

5. Великий инквизитор и бесы революции / А. А. Соболевская. — Текст : электронный // Родная Кубань : [сайт]. — URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_9257.html (дата обращения: 15.01.2023).

6. Бесы / Ф. М. Достоевский. — Москва : Эксмо, 2021. — 608 c. — Текст : непосредственный.

7. Братья Карамазовы / Ф. М. Достоевский. — Санкт-Петербург : Азбука, 2022. — 832 c. — Текст : непосредственный.

8. Духи русской революции / Н. А. Бердяев. — Текст : электронный // Библиотека "ВЕХИ" : [сайт]. — URL: http://www.vehi.net/berdyaev/duhi.html (дата обращения: 15.01.2023).

9. Перед судом совести / Ю. И. Селезнев. — Текст : электронный // Родная Кубань : [сайт]. — URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/tvorchestvo-yui-selezneva/tvorchestvo-yui-selezneva_5897.html (дата обращения: 15.01.2023).