Язык формирует мышление или мышление – язык? Этот роковой вопрос терзает человечество не одну сотню лет, но однозначного ответа на него нет, ведь язык – это живая материя, роль которой изменяется в зависимости от веяния времени.

Мы живём в эпоху постмодерна – связи всего со всем, одновременно возведённой в степень пустоты. Развитие технологий не привело к расцвету культуры, какой мы её знали, а, напротив, изменило представления о ней. Современный человек – не столько читатель, даже не столько зритель, а потребитель, каким его лепят молохи капитализма: такому нужно всё и сразу, да ещё мгновенно. Если информация не «гуглится» по первой ссылке – значит слишком сложна для осмысления. Если приходится трудиться - одновременно читать (желательно поменьше) и смотреть (желательно побыстрее) – это труд, от которого нужно отдыхать, решая задачи реальной жизни, а не наоборот.

Неудивительно, что основной тип текста в СМИ – лакмусовой бумажке культуры – креолизованный, сочетающий в себе вербальные и невербальные элементы. Если текст – то с фотографией, если фотография – то с видео, если видео – то с мини-игрой, убийцей времени и стимулятором нервных клеток.

Ещё одна черта современного потребителя информации – его нужно регулярно, быстро, а главное весело подкармливать разными сортами информации, чтобы сфокусировать изменчивое внимание в одной точке. Эту философию можно описать таким же бессмысленным и беспощадным англицизмом, без которого сложно представить жизнь миллиона людей по всему миру – «свайп». На языке оригинала – «swipe» – это непрерывное пролистывание, в этом значении оно закрепляется и в нашем языке. Кто-то скажет – мусор, а для современного потребителя – целая философия: «полотнища» текста – скучно, свайп! Картинка за картинкой – тоже скучно, свайп! Это инородное, инокультурное слово отлично описывает и воспитывает культуру мгновения, когда знание – это в лучшем случае вспышка, в худшем же – пшик.

И как же так вышло, что нам открыты все знания мира, все формы красоты нашего языка – наша бесценная, бездонная, бесконечная русская литература, – но при этом они так далеки от массового читателя? Ответ, вероятно, кроется в слове «массовый»: таким его задумывает система потребления: человеку думающему сложнее продать примитивные материи, такие как насилие и секс. Где насилие и секс – там и мат, низводящий красоту человеческого до животного естества.

В таких условиях совершенно неудивительно, что обсценная лексика стала частью обыденного языка, нормой общения между молодыми людьми, живущими в «одноразовом» мире с «одноразовыми» словами. За ними ничего не стоит, слово – всего лишь набор букв, технический инструмент для передачи узкого спектра чувств, продиктованного хтоническим божеством массовой культуры.

Необходимо задуматься, что мы можем противопоставить этому «божеству». Возвращаясь к началу, давайте вспомним о неразрывной связи языка и мышления. Ответ, кажется, лежит на поверхности: обучать детей литературному языку, расширять их спектр семантических представлений. Однако, как говорится на русском нематерном, легче сказать, чем сделать. Как? Бомбардировать детей классической литературой? Как правило, этот процесс запускается в школе, где загнанные ЕГЭ учителя едва успевают давать детям, а затем молодым людям необходимый минимум, чтобы отличить «а» от «б». С тем, чтобы отличить «а» от «я», дела обстоят несколько хуже, но эти претензии нужно выдвигать не к учителям, а к культуре, воспитывающей в людях эгоцентризм и, тем паче, эгоизм.

Разумеется, можно играть по правилам нашего дивного нового мира: издавать классическую литературу с иллюстрациями, в ярких кричащих обложках, использовать так называемых медийных лиц и ньюсмейкеров (русских слов ведь у нас больше не осталось), но стоит ли жертвовать красотой языка в угоду современности?

Говорят, молодёжь не читает. Тогда как назвать каждодневный процесс погружения в Интернет в поисках информации, в поисках общения, ведь сегодня главная форма этого общения – текст? Из этого вопроса образуется следующий: но если они столько читают, почему узко мыслят? Может быть, проблема не в «нечитающем» поколении, а скорее наоборот – в том, что мы, люди, оказались не готовы к огромным массивам информации, всеобщей «гласности» и «перестройке» сознания?

Так что же, молодёжь читает? Читают – да не то. Самые видные места книжных полок занимают книги с говорящими названиями: «Слова, которые нам не говорили родители» от некоего «автора любовных романов и лирических рассказов» В. Праха; «Снежная сказка» от неудавшегося публичного самоубийцы А. Полярного; «Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть» зарубежного автора Т. Коул. Не стоит забывать про тысячи тысяч книг от блогеров, измеряемые бездарностью их «литературных негров».

Что объединяет перечисленные произведения? На новоязе они зовутся «литературой» для «young adult», то есть молодых взрослых: ни к чему не обязывающая история, которая начинается трагично, но оборачивается для героя-ровесника читателя наилучшим образом.

А что для аудитории постарше? «Непобедимое солнце» воплощённого в жизнь отпрыска иронии В. Пелевина, «Атлант расправляет плечи» убеждённой фанатки рельсов и сверхлюбви к себе А. Ренд, антиисторическая «Зулейха открывает глаза» Г. Яхиной, «О дивный новый мир» О. Хаксли и «1984» Д. Оруэлла. Где-то встречается и классическая литература, но преимущественно та, что проходят в школе.

Сложно спорить с тем, что язык – это кровь народной души. Несложно сделать вывод, что душа наша очень больна. Мат и обсценная лексика – это только один из симптомов, пожалуй, самый яркий, но и не самый тяжёлый. Гораздо хуже народное безразличие к своему языку, к своему бесценному наследию, в котором люди поправляют ударение в слове «звонят», чтобы написать «привет» с маленькой буквы незнакомому человеку.