Екатерина Баскакова

К осмыслению современной прозы многие подходят с настороженностью, я в том числе. Обусловлено это прежде всего тем, что сегодня российская литература, во-первых, лишена былой духовности, а во-вторых, утратила так называемую русскость, что делало ее уникальной и великой не только для нашего народа, но и мира в целом. Ведь отечественная литература XIX и XX столетий представляла собой что-то большее, чем просто набор букв под одной обложкой, она находилась в теснейшей связи с духовной жизнью народа, воспитывала его и напрямую влияла на жизни сотен тысяч человек, искавших в книгах ответы на терзающие душу вопросы о смысле жизни, любви и других дарах Господних.

Но теперь литература как российская, так и зарубежная переживает кризис. Переоценка ли ценностей или недостаток образования так повлияли на этот процесс, который, кажется, остановить уже и невозможно… Литература русская в последние десятилетия целенаправленно вытесняется русскоязычной: томики Распутина, Белова и Лихоносова заменяют многочисленными книгами Акунина, Улицкой, Быкова и Степновой. На творчестве последней я и хотела бы остановиться, подробнее рассказать о романе «Женщины Лазаря», удостоенном ряда главных литературных наград, в том числе премии «Большая книга».

Признаюсь, о Марине Степновой, как об авторе книг, я узнала не так давно – в феврале этого года. Мне было любопытно узнать, кто в 2022 году будет удостоен особого среди либеральных литераторов статуса «Автор текста для тотального диктанта». Им оказалась уроженка Тульской области, получившая популярность после публикации работ «Женщины Лазаря», «Хирург», «Безбожный переулок» и «Сад» (перечисление не в хронологическом порядке).

Любопытство и интерес к творчеству автора взяли вверх, я сдалась и купила роман «Женщины Лазаря», чтобы прежде всего сформировать представление о Марине Степновой, ее мировоззрении, творчестве, идеях, которые она художественно воплощает в своих произведениях, и, конечно, чтобы примерно понимать, чему может научить ее текст и без того одурманенных западными ценностями российских школьников.

Сама Степнова призналась, что ей было «страшно приятно»[1] получить приглашение стать автором текста «Тотального диктанта»: «Это как неожиданно орден получить»[2], «Я очень рада и польщена, мне кажется, это большая честь для любого автора – стать "тотальным диктатором"»[3].

Марина Львовна, может, автором или диктором, но не «диктатором»? Или эта оговорка неслучайна? Ведь проект, несмотря на возражения руководителей, давно уже славится либеральной и антироссийской направленностью, проявляющейся в выборе авторов, отличающихся «свободными» и русофобскими взглядами.

К этой «творческой оппозиции» смело можно отнести и Степнову, взгляды которой прекрасно, на мой взгляд, вписываются в систему ценностей руководителей и участников проекта. Чего стоят хотя бы характеры героев романа: здесь найдутся и атеисты, и растлители, и самоубийцы, в общем все, кого так ценят наши господа-либералы.

И ладно бы это, мы уже давно привыкли, что литература не может существовать вне политики и что в книгах современных авторов отводится немало места пропаганде всему, что так враждебно русскому человеку. Но почему автором текста, написанного для широко известной в России акции, становится человек, использующий в своих романах обсценную лексику как «сюжетообразующий элемент» и «прекрасное силовое и творческое поле»[4], отличающийся, мягко говоря, тягой к созданию окказионализмов (выдуманных слов) и не знающий элементарных правил грамматики и пунктуации?

Каких результатов ждать от школьников, если сама автор не умеет расставлять знаки препинания и открыто заявляет о своей безграмотности: «…знаки препинания я расставляю вдохновенно! Так, как считаю нужным. Корректоров это приводит в ярость. Потом я объясняю: мол, если вы начнете расставлять знаки так, как надо, быстро сойдете с ума. Они пробуют и говорят: да, точно. И им становится еще грустнее. Неправильно расставлять знаки препинания и не сойти с ума или расставлять правильно и сойти с ума - тяжелый выбор для корректора».[5]

Качество письма прозаика и впрямь далеко от совершенства, особенно это становится заметно при внимательном чтении ее романов и малой прозы. Вы не найдете на страницах «Женщины Лазаря» ни правильных и точных слов, ни чистого слога, зато на вас обрушатся витиеватые предложения и словосочетания с претензией на заумность. Будут вам и «нездешняя закваска», и «одышливый бок», и «румяные феи в алых галстуках на молодых расцарапанных шеях», а еще «слезоточивые муки гигиенического созревания» и «банальная среднерусская русость».

Обрушатся на вас и авторский снобизм, ненависть ко всему, что далеко от светскости. Столкнетесь вы и с отсутствием сколько-нибудь цельного мировоззрения у главных героев произведения Степновой. В общем, сюр! Ну а теперь по порядку.

Сам роман разделен на три части, которые в общем-то практически не связны между собой. Три части – три женщины – три эпохи: дореволюционная Маруся Чалдонова, советская Галина Петровна и постсоветская Лидочка Линдт. Героини практически не взаимодействуют друг с другом, и не связав Степнова их судьбы с судьбой Лазаря Линдта, все три они существовали бы по отдельности и были бы героинями из трех разных повестей.

Первая повесть про Марусю, на мой взгляд, самая удачная. Делает ее таковой именно образ Маруси Чалдоновой – честной жены с прекрасным характером, нравами и идеалами. Вторая про Галину Петровну, озлобленную и ненавидящую всех вокруг, кроме себя. Третья про Лидочку Линдт, внучку главного героя, брошенную отцом на воспитание ужасной и безрассудной бабушки.

  Попытка Степновой представить роман как сагу вышла неудачной, поскольку для этого необходима цельность, которая в данном случае нарушена: временные рамки стерты, повествование начинается с 1985 года, продолжается с 1918 года, а заканчивается и вовсе 1991 годом. Это огромный период… Невозможно уместить на четырехстах с лишним страницах все события, происходившие в стране: от Гражданской войны до распада СССР. Так же, как и невозможно описать влияние этих событий на судьбы героев. Вот и получается все наскоро, быстро, спешно, одна Гражданская война описана автором всего в двух-трех предложениях: «Перебои с продуктами, близость немцев и толпы более или менее пьяной солдатни не казались несомненными предвестниками Апокалипсиса. Скорее уж – это были неизбежные издержки великого перелома: что-то, связанное столь же досадно и тесно, как прелестный дачный вечер и комары, влюбленность и женитьба, Масленица и жирная, уютно свернувшаяся за грудиной изжога».

Не будем заострять внимание на том, что один из ключевых периодов в истории России сравним автором с неудобствами, с которыми народу приходилось мириться или отмахиваться от них, как от «комаров», налетевших попить кровушки у людей в один «прелестный дачный вечер» или на том, что также наскоро Марина Львовна описывает и ВОВ, при этом сосредотачивая все свое внимание не на сплоченности народа, героизме защитников земли советской, а на героях, некоторые из которых только и думают, как бы уехать из России, пока еще война не развязалась до ужасных масштабов (Чалдонов), или о том, как можно было подобрать с улицы «живых, голых и к тому же человеческих личинок», коими являются дети (Лазарь Линдт). 

Распад страны Советов тоже не раскрыт в полной мере - ему уделено от силы две книжных страницы, при этом последствия этого страшного для страны события сказались не на жизни главных героев, великих и могучих, а на судьбах второстепенных персонажей, с которыми нас знакомят под конец книги. Имя им Царевы: «Они были чудесные — эти Царевы, честные, работящие, добрые и совершенно обыкновенные».

Семья Царевых выступает образом всего советского и постсоветского народа, надеявшегося на лучшую жизнь с приходом к власти Ельцина, но после разочаровавшегося в нем и его политике: «Назавтра оказалось, что советская власть, которую Царевы так неистово хотели изменить, была единственной по-настоящему счастливой и стабильной вещью в их жизни».

И все бы ничего, ведь Степнова сумела показать, как в одночасье жизни Царевых рухнули, вот только о последствиях этого процесса ничего не сказано, за исключением того, что на кухне у супругов ничего нет, кроме картошки «дрянной», «в глазках и бледных проростках» да «морковки и сколько угодно просроченных пряностей в старомодных бумажных пакетиках».

Ключевым является тот факт, что развал СССР, бедность, страшный голод не сказались на жизни главных героев, ведь Семья Линдт так и не заметила всего этого ужаса, происходившего вокруг них, не заметила и времени, когда Советский Союз распался и Россия встала на путь рыночных реформ. Становление независимой РФ сопровождалось падением экономики, обнищанием населения и небывалым разгулом бандитизма. Значительная часть всего населения страны союзов в 1991 году осталась без Родины, когда вместо СССР появилось пятнадцать новых государств. Но Галина Петровна и Лидочка Линдт с безразличием отнеслись к новости о распаде страны, а все потому, что на их жизни это никак не отразилось, как говорится, по карману не ударило.

Точно так же и сама Степнова пережила слом эпох. Она честно призналась в одном из интервью, что просто не заметила, как СССР в одночасье рухнул: «Вот родители мои очень тяжело это все переживали, и я все удивлялась – чего они стонут, о чем жалеют? Ну потеряли деньги – так ерунда, все равно на книжке лежали, никому не нужные. Теперь я маму с папой отлично понимаю, и горевали они, конечно, не о деньгах. Просто я в 90-е была совсем девчонка и потому решительно ничего не боялась – ни нищеты (быть нищим в юности – весело, легко, не то что в старости), ни бандитов, вполне реальных, с пистолетами и наркотиками, ни тогдашней Москвы, очень мало пригодной для жизни. К тому же в 90-е махом вышло такое количество чудесных книг, что читать было интересней, чем жить. Я и читала. Влюблялась. Писала стихи. И плевать хотела на девяностые. Мне было весело, радостно. Как и положено в 20 лет».[6]

«Весело и радостно» наблюдать за тем, как погибала огромная страна, как обманывали и растлевали ее народ? Не раз Марина Львовна упоминала, что появившиеся на полках ранее табуированные книги с развалом страны Союзов смогли затмить собой все вокруг. Ценность литературы бесспорна, но я ни за что не поверю, что двадцатилетняя девушка, студентка филологического факультета, не смогла заметить масштабы тех утрат, которые понесла Россия в 1991 году. Видимо неправильные книги Степнова читала, раз не сопереживала родителям и своим соотечественникам, не почувствовала обиду за свою Родину, обманутую и брошенную на растерзание бандитов, упырей, желавших ее расчленения. Могучая страна превратилась в нищую, разоренную, не способную защитить свои границы: началась страшная война в Чечне, гудели Кузбасс, Урал, Дальний Восток, Башкирия и Татария. И как этого можно было не заметить?  

И все же важнее уделить внимание именно героям и героиням романа Степновой, чтобы лучше понимать мировоззрение автора.

Важную роль играет гениальный советский физик Лазарь Линдт, родившейся от «плодовитой дуры, бессловесного автомата, штампующего никому ненужных жидовских младенцев». Он атеист, еврей, отличающийся умом и изобретательностью, а еще обаянием, которому поддаются многие женщины, за исключением тех, к кому питает неподдельный интерес сам герой.

В революционные годы юный Линдт появляется в стенах МГУ с целью получить образование, но в силу гениальности и математической одаренности герой проскакивает этот этап и сразу же становится сотрудником одного из самых престижных вузов страны, что в принципе невозможно, а еще любимчиком академика Чалдонова, который сразу же приглашает к себе героя, становится его покровителем и знакомит с женой, разглядевшей в «тщедушном жиденке» что-то родное. С этой встречи жизнь обоих переворачивается с ног на голову: Маруся Чалдонова с материнским очарованием начинает смотреть на восемнадцатилетнего одинокого, брошенного родителями юношу, а сам Линдт понимает, что испытывает к жене своего покровителя, а позже и друга вовсе не сыновью любовь.  

Чужая жена становится первой «женщиной Лазаря», при чем настоящей женщиной, до последнего вздоха любящей и почитающей своего мужа. Именно образ Маруси Чалдоновой получился самым удачным в романе. Верующая и высоконравственная она «была совсем иной, лучшей человеческой породы». Она честно несла свой крест, со смиренным сердцем принимала все преходящие испытания и «всей своей сутью чувствовала, что это именно Его воля… Противиться этой воле было бессмысленно…». Приняла она даже то, что Бог не послал им с мужем ребенка, но правда не сразу, до этого с ропотом в сердце посещала врачей, монастыри, молилась и плакала у иконы Пресвятой Богородицы да так, «что из храма ее выводили под руки». Но однажды все же успокоилась, не сдалась и не опустила руки, просто приняла без ропота и сомнения, с верою в сердце, что Бог делает все во благо человеку.

Произошло это в Костроме у Феодоровской иконы Божией Матери. Маруся Чалдонова «обо всем договорилась» и знала, что Бог пошлет ей ребенка не своего, не единокровного, но все же ребенка, который сможет заменить ей родного. Им стал Лазарь Линдт, а сама Маруся стала первой любовью героя.

Вы не ошибетесь, если скажите, что Степнова создала прекрасную героиню. Так оно и есть, меня поражает другое: даже в главах, посвященных переживаниям Маруси, которые связаны прежде всего с несбыточной мечтой о ребенке, можно отыскать следы русофобии и даже христофобии. Вот каковыми предстают перед читателями русская церковь, священники и Бог: «…эта громоздкая, вроде государства, уродина, способная перемолоть даже самый лучший человеческий материал», «…лицо монаха вдруг мгновенно перекосилось от ненависти, словно вспыхнуло изнутри ярким, черным огнем, - и тут же снова стянулось в брезгливую гримасу», «Богу не было ни малейшего дела до людей – это было ясно. Он наполнял протянутые сосуды без разбору, без толку, не замечая слез, не слушая молитв. Зачем этому доморощенному костромскому Люциферу было отпущено столько телесной красоты и мощи?».

Это все мысли супруга Чалдоновой Маруси, который, к слову, с каждым приходом жены в церковь «ненавидел Бога все сильнее», хотя в романе он предстает добряком, души не чаявшем в своей жене. Через призму хорошего персонажа нам и поддаются антирусские взгляды и стереотипы о церкви, духовниках, которые читатель с незаметной подачи автора усваивает. Ключевым является и то, что мечта Маруси так и осталась несбыточной: Бог не послал ей такого ребенка, о котором она многие годы грезила, он послал восемнадцатилетнего юношу, возненавидевшего супруга Чалдоновой за то, что та чувствовала к нему не ту любовь, о которой он мечтал долгие годы. При этом Лазарь Линдт охотно принимал все предложения, которые ему поступали по работе, принимал угощения, приглашения в гости, но в тайне ненавидел Чалдонова и желал ему смерти: «Если бы он не был моим учителем и ее мужем, я бы его убил. Нет, не так. Я бы убил его в любом случае, если бы это хоть что-то могло изменить».

«Договоренность» Маруси с Богом Степнова рисует достаточно своеобразной и неудачной, может, оттого во второй части романа она создает новую – между второй женщиной Линдта и ведьмой?

Повесть о Марусе Чалдоновой и безответной любви Лазаря сменяется второй, построенной на описании сложной судьбы Галины Петровны (она младше героя на 41 год), ставшей женой гения Линдта не по своей воли.

Озлобленная и ненавидящая всех, включая своих родителей, выдавших ее еще совсем юную за старика, «гигантского омерзительного насекомого», Галина Петровна пытается жить с мыслью о том, что никогда более не вернется ни к прежней жизни, ни к Николеньке Машкову, от которого она, запуганная обещаниями его кончины отказалась. Эта ненависть в сердце заставляет Галину Петровну обратиться за помощью не к Богу, а к ведьме, «бабке»: «Если уж и это не поможет, — удавлюсь». Заключенная между обеими сделка освобождает сердце Галины Петровны от терзаний, но не меняет ее характера: не с злобой, а уже с безразличием она смотрит на мужа и сына, счастье она находит не в семье, а в коллекционировании антиквариата, старинных книг и прочего.

Идя по легкому пути, она так и не обретает подлинной свободы, к которой так стремится. Но если бы героиня подчинила себя добровольно Богу, а затем и мужу своему, то сознательно освободилась бы от всех мук и страданий.

И без того циничная, после сделки Галина Петровна становится еще более бесстыжей. Степнова хотела показать нам, как обстоятельства могут сломать человека, но почему-то создала героиню, находящуюся в поиске свободы, которую позже она обрела не в религии, не в подчинении себя супругу и сыну, а в комфортной жизни. Несмотря на то, что у Галины Петровны достаточно непростая судьба, читатель вовсе не испытывает к ней жалости: озлобленная она ни разу за все годы в браке не поговорила с супругом, не объяснила, почему испытывает к нему одну только ненависть, хотя тот души в ней не чаял и, уверена, мог бы отпустить. Сюжетные линии, на мой взгляд, совершенно не продуманы, то же самое мы увидим и в третьей части романа, когда познакомимся с историей Лидочки Линдт.

Но вернемся к характеру героини. Известно, что значение женского начала велико, что женщину делает женщиной прежде всего материнство. Героине Степновой повезло – Бог дал ей ребенка, но она не была готова выйти за пределы своего «я», не смогла она и отсечь собственную волю и идти на жертвы во имя сына. Отвернувшаяся от Господа Галина Петровна безбожно пыталась погубить плод ненавистной ею любви: «…ребенок от табачного дыма может задохнуться прямо внутри, и его будут выковыривать крючками. С того дня она стала курить уже осознанно, дисциплинированно, по часам, будто принимала лекарство, единственно способное сохранить ей жизнь, никому уже, в сущности, не нужную, но все еще драгоценную. Крючки ее не страшили – пусть. Лишь бы умер ребенок. Задохнулся, что угодно – но не появился на свет. Только не ребенок Линдта».

Имея абсолютную власть над ребенком, Галина Петровна предпочитает не участвовать в жизни сына прежде всего потому, что он ей был противен и вызывал чувство омерзения: «…малейшая попытка сына присосаться к груди вызывала у нее настоящие судороги», «Врачи метались, пытаясь исключить невесть откуда взявшуюся эпилепсию, но на самом деле Галине Петровне было просто противно», «Трудно было представить ребенка, который был бы до такой степени не нужен никому».

Но разве ребенок Галины Петровны был виноват в том, как сложилась ее судьба? Отнюдь, и она должна была это понимать, а еще почувствовать не омерзение, а отраду, взяв сына впервые на руки и прижав к сердцу. Это ведь такой момент, его можно было описать совершенно по-иному, превратив Галину Петровну из чудовища в женщину, любящую мать! Но у Марины Степновой были совершенно другие планы на нее, оттого она изображает все иначе: беспомощность новорожденного Борика не затрагивает в очерствелом сердце его матери благородные струны и не меняет ее отношения к супругу.

Невинность ребенка, словно очищающая сила, должна была изменить этот до ужаса странный брак. Но семейство Линдт, вместо того чтобы увязнуть в семейных заботах, трудностях и радостях (куда же без них), утонуло в пучине пороков. Для Галины Петровны ежедневные материнские ритуалы были обычной рутиной, которую она сначала выполняла исправно сама, как поступил бы «любой советский человек», а после с охотой спихивала на нянек. Хотя героиня могла бы учиться жить заново вместе со своим ребенком, и это было бы прекрасным деянием, настоящим подвигом, в котором Господь бы ей помог, стоило бы Галине Петровне лишь обратиться к Нему. Но Степнова распоряжается иначе — создает мир полный ненависти и злобы, в котором любая мысль о предстоящих родах, а позже и трудностях с появлением ребенка омрачается.

В этом Марина Львовна последовательна, ведь о детях она говорит следующее: «К счастью, дети все равно доставляют довольно много радости, а то бы их, наверно, вообще рожать перестали»[7].

Достаточно эгоцентричное высказывание, не находите? Материнство — тяжелый труд, но он сполна вознаграждается теми эмоциями, которые доставляет ребенок своим родителям, неважно, какие они – хорошие или плохие. И если муж с женой с готовностью подходят к желанию родить ребенка и тем самым соприкоснуться с великой Божественной тайной, то они заранее готовят себя к самопожертвованию и родительским подвигам, которые вместе будут вершить во имя своего ребенка. Так что материнство — это не только про радости, ведь настоящая женщина рожает не для того, чтобы ее веселили или доставляли отраду, а для того, чтобы подарить ребенку заботу и любовь, коими каждого верующего человека награждает Бог.

Итак, только мать способна воздействовать на ребенка с момента его зачатия. От ее любви, а также от глубины ее веры зависит то, какой будет жизнь сына или дочери. Нельзя умалять значения и грехов матери, ведь они могут оказать серьезное влияние на физическое и душевное состояние ребенка. Галина Петровна же едва не совершила самый непростительный грех – самоубийство. Не веря в замысел Божий, она впала в уныние и решила добровольно лишить себя жизни: тщательно продумывала сценарий, но впоследствии отказалась от этой губительной идеи. А вот ее сын – нет. От безверия и малодушия Борик (сын Галины Петровны) оставляет свою малолетнюю дочь на воспитание бабушке и уезжает на Черное море, чтобы покончить с собой там, где умерла его любимая супруга.

Взаимосвязаны ли эти два события в книге? Кто знает, однако в жизни часто случается, что дети повторяют судьбы своих родителей и стариков. Не покаявшаяся Галина Петровна передала духовную болезнь детям, поэтому родовой сценарий повторяет и Лидочка Линдт – внучка Лазаря. Кроме малодушия, юной особой двигало еще и одиночество, и отсутствие твердости характера. Решается она на столь отчаянный поступок из-за нежелания бросать дом, в коем состояло все ее счастье, и переезжать в столицу России для продолжения служению ненавистному ею балету.

Именно робость главной героини и довела ее до упадка духа. Лидочке Линдт, доброй и нерешительной, после смерти мамы нелегко было выстраивать жизнь с чистого листа, несмотря на то, что на мир она смотрела глазами ребенка. Попав к бабушке на воспитание, героиня сильно меняется в характере: из открытого миру дитя она превращается с слабовольную и немощную девчонку, которая пытается найти утешение в кулинарной книге. Отметим, что Лидочка Линдт более мягкая и нежная натура, чем ее стервозная бабушка, и проявляется эта женственность в мечтах о собственной семье и доме.

Не знающая любви героиня гаснет с каждым днем - живет без интереса к жизни, потому и соглашается стать учащейся балетной школы по воле бабушки, которая отправляет Лидочку туда только, чтобы та ей глаза не мозолила. Нерешительная она соглашается и становится со временем лучшей балериной во всей школе: ей сулят успех на сценическом поприще и даже приглашают после выпуска в Москву «служить» Большому. 

Конечно, балет Лидочку никогда не интересовал, но талантом она и впрямь обладала, поэтому была гибче и лучше остальных. Однако с переездом она затягивает, главным образом потому, как обретает мечту - выходит замуж за страстно в нее влюбленного старика по фамилии Лужбин. Выходит, конечно, не по любви, как и Галина Петровна в свое время, а потому, что влюбляется в дом Лужбина, большой и просторный, о котором мечтала все свое детство: «Дом оказался почти такой, как она мечтала, может быть, даже лучше, а главное, здесь было спокойно…», «Зато у меня будет дом».

Но только обретя мечту, Лидочке приходится от нее отказаться, поскольку Галина Петровна настаивает на переезде в Москву. Принимавшая до этого все невзгоды, героиня, только-только смирившаяся со своей судьбой, не выдерживает и, не высказав никоим образом своего недовольства и нежелания, решает покончить с собой. Не хватило ей твердости духа, чтобы отказать бабушке и мужу поступить хотя бы раз так, как ей велит душа. Благо, завершается все благополучно — Лидочку от смерти спасает супруг.

Многие персонажи у Степновой немощные, больные духом, оттого-то и идут они на самые отчаянные поступки. Малодушие их – страшный грех, которого никто из семьи Линдт не осознает, потому как давно уже и Лазарь, и Галина Петровна, и Борик и даже юная Лидочка отвернулись от Господа. Они не хотят нести свой крест, потому «спасение» видят не в религии и церкви, а в колдовстве и в ведьмах, обещающих избавить их от всех мучений, а еще в самоубийстве и терзании окружающих.

И только боль Маруси Чалдоновой не выливается в ненависть к близким людям. Она лишь хочет, чтобы все вокруг нее были счастливы, живы и здоровы, оттого заботится о Линдте как о родном сыне, помогает мужу во всем и всегда, становится самой лучшей для него женой, оттого выручает бедных детей и матерей, оставшихся без отцов, мужей и крова во времена войны. В этом она похожа на Тоню Громеко из романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго», а Галина Петровна, соответственно, на Лару: Тоня и Маруся несут в мир тихое счастье, а Лара и Галина Петровна, напротив, многим причиняют боль.

Героиня Марины Степновой из советской эпохи не получает долгожданной свободы и освобождения от своего недуга, потому как не совершает хороших поступков искренне и бескорыстно. А вот Маруся Чалдонова, сама того не замечая, от всего сердца делает жизни окружающих ее людей лучше и счастливее. В этом героини тоже очень напоминают пастернаковских Лару и Тоню.

В целом наследие Бориса Леонидовича в романе «Женщины Лазаря» видно отчетливо: прослеживается тот же слог, отсутствие чистой русской речи и обилие высокопарных слов, не связанных друг с другом. Вероятно, маньеризм и графоманию Степнова унаследовала у любимого ею Пастернака, творчество которого автор не раз выделяла[8], образы героинь тоже были заимствованы, ведь, как призналась сама Марина Львовна, чтобы хорошо писать, нужно «воровать», «быть подлецом»[9], а также необходимо при чтении произведений своих коллег «визжать от злобы» и зависти: «Я всегда говорю студентам: когда читаете чужой текст, вы визжите от злобы со словами: “Как ты, гад, это сделал?!” В этот момент вы учитесь писать», «…этой злости стало больше. Я как читатель, став писателем, потеряла часть удовольствия, которое получала от текста. Автоматически обращаю внимание, как это сделано: здесь можно было получше, братан. Или: черт, правда, ей-богу, это очень круто, запомню и попробую с этим поиграть»[10].

Источниками печали о достижениях других или просто зависти является гордость и тщеславие, которые не могут стоят в одном ряду с таким понятием, как талант. Ведь признаком природного дара к созданию уникальных произведений искусства и литературы является постоянная неудовлетворенность продуктом своего творчества, заставляющая художника или писателя создавать еще более неповторимые творения не для себя, а на потребу народу. Талант — дар, который постоянно нужна развивать, совершенствовать, чтобы отдавать его продукты другим. Иначе он окажется бесполезным, поскольку не принесет миру покаяния и любви.

Хотите знать, что думает на этот счет сама Степнова? Извольте. «Глобальной миссии по изменению человечества и по принесению человечеству света либо тьмы у меня нет. До такой степени я не нездорова. Я для себя все это делаю. Как сказано выше, о читателях я не думаю, нет»,[11] «Мнение читателей меня не интересует совершенно».[12]

Книги автора «бесплодная смоковница», не принесшая миру ни духовности, ни мудрости, лишь удовлетворения от прочтения очередной книжки, созданной для того, чтобы автор ее смог заявить о себе и потешить свое самолюбие. При этом Степнова заявляет о своем желании быть сопричастной к писателям, чье творчество стало наследием русской литературы: «Я очень бы хотела, чтобы мои тексты остались в литературе, чтобы они стали ее частью. Опять же, к сожалению, станет это ясно, мягко говоря, чуть позже. Я не узнаю об этом, ведь все прояснится после моей смерти. Но я очень бы хотела, очень бы хотела, чтобы мои тексты остались».[13]

Очень непоследовательна в своих высказываниях Марина Львовна. Противоречивы ее утверждения о том, что нормальных и счастливых людей среди писателей, в том числе и ее коллег, нет: «Нормальные люди книг не пишут. Я не думаю, чтобы это была такая, знаете, совсем уж патология… <…> Любой пишущий человек отчетливо сдвинут по всем швам в ту или иную сторону. Это очевидный факт. Нормальных среди нас нет, счастливых среди нас нет, но это побочный эффект того, чему ты посвящаешь жизнь»[14].

Если вы обратили внимание, то в цитате из интервью для литературно-художественного журнала «Юность», которую я приводила чуть выше, Марина Львовна отметила, что она «не нездорова», хотя раннее, она утверждала совершенно обратное. Не стану более придираться, быть может это ошибка редактора издания, из-за коей у любого читателя может сложиться об авторе двойственное мнение. Лучше сосредоточу все свое и ваше внимание на том, как Степнова создает стереотип о литераторах, гениальность которых заключается в их ненормальности и абсолютном несчастье.

Сначала она утверждает, что каждый берется за перо только оттого, что «трогается рассудком»[15], а вовсе не потому, что писателю есть что рассказать народу, немного позже говорит о своем опыте работы с психотерапевтом, ну а в конце интервью в очередной раз отмечает, что именно в унынии заключается страсть к созданию художественных произведений: «Я чувствую себя счастливым человеком, потому что я смогла свое несчастье инвестировать так, чтобы оно стало моим счастьем. Я счастлива, потому что я профессионально несчастный человек, который нашел точку применения для этого несчастья»[16].

Если человек переживает чувство недовольства своим внутренним состоянием, осознает, что сам мешает себе встать на путь к достижению одной только цели – богообщению, меняется, познавая истинное благо, тогда такая печаль, бесспорно, является вынужденным и полезным средством. Но если уныние обращено в противоположную сторону, то оно ничего, кроме расслабления и угнетения человеческой души, не несет. Что же в этом хорошего? Утратив веру и надежду на лучшее, человек может потерять себя. Именно поэтому нужно стараться устраивать жизнь так, чтобы бесконечно стремиться к счастью и гармонии. Об этом писал Ф.М. Достоевский: «Счастье не в счастье, а лишь в его достижении» («Братья Карамазовы»), «Счастье не в одних только наслаждениях любви, а в высшей гармонии духа» («Пушкинская речь»).

Сама же Степнова вряд ли оценивала такое понятие, как уныние с богословской точки зрения, да и слова великого классика, вероятно, для нее ничего не значат, ведь к его творчеству она относится, мягко говоря, негативно: «Терпеть не могу Достоевского. Это не значит, что он плохой писатель, это значит, что лично я его терпеть не могу. Просто у него нет ключа к моему сердцу».[17]

Эта антипатия на самом деле очень многое объясняет, главное, неприязнь Степновой к России, русской деревне и народу. Недаром же она создает в романе «сельцо» с говорящим для автора названием Елбань, выступающим прообразом всех русских деревень, и ее жителя Николаича, глупого, вечно пьянствующего, ругающегося матом, слепо поклоняющегося Сталину и при этом ненавидящего всех вокруг, даже своих братьев и отца. Вот каковым она видит своего героя и сельскую жизнь: «…без ума, без таланта, без совести, без стыда, даже без мамки, которая, подарив Николаичу ненужную ему совершенно жизнь, померла, не оставив по себе даже воспоминаний», «В Елбани пили все, а те, кто не мог, отсиживались по дворам — село было немаленькое, лютое, со злющими бабами, злющими псами и злющими ветрами, которые круглый год с воем прочесывали улицы, расталкивая зазевавшихся ходоков и подшвыривая в небо мелкую пыльную сечку. Но семейство Самоховых — большое и бестолковое, слыло алкашами и изгоями даже в Елбани, и Николаич за первые пятнадцать лет жизни хлебнул столько, что Диккенсу с Достоевским хватило бы не на одну серию романов со зверскими рожами на дешевых тонких обложках».

Снобизма у Степновой не занимать. Для нее и других либеральных русскоязычных писателей Достоевский предстает «зверской рожой», любящей и почитающей ненавистный либералами народ таким, каким он есть. Отвращение это в интервью ничем не обосновывается, но мы понимаем, что истоки его лежат в том, что для Степновой и ей подобных произведения Достоевского являются зеркалом, в которое не хочется заглядывать, чтобы не испытывать омерзения от самого себя.

Зато она любит творчество Шишкина, Водолазкина, Улицкой, Абгарян, Яхиной, Вагнер, Юзефовича и Быкова, особенно последнего: «Быков, конечно, Дмитрий Львович. Куда же без него?».[18] То есть исключительно своих единомышленников, ненависть которых к России и Достоевскому не знает границ. Часть перечисленных русскоязычных писателей также были «тотальными диктаторами». Их со Степновой объединяют прежде всего русофобские взгляды, кои прослеживаются как в высказываниях, так и в произведениях названных прозаиков. Не поэтому ли ее пригласили стать участником большого либерального проекта?

Ведь вся эта бесовщина: самоубийства, ненависть к России, ее народу и даже нетрадиционные отношения (по крайней мере, в романах Степновой нашлось место героям с извращенными предпочтениями) ­­— пропагандируется в текстах Марины Львовны и ее «ненормальных» коллег. Через акцию популяризируют угодных либералам писателей, особенно если они приучают читателей своими произведениями к тому, что все перечисленное – это норма, открыто выступают против военной спецоперации на Украине и оказываются чуть ли не первыми, кто подписывается против нашей страны и армии, отважно борющейся с нацизмом.

Глуховскому, Быкову, Улицкой и «иже с ними» ненавистна России, это факт, поэтому говорить об их якобы вкладе в просвещение народа просто глупо. Все, что они делают, — пытаются перекроить русскую систему ценностей, отодвигая духовность чуть ли не на последний план. Формируют ли подобные авторы у молодежи любовь к русскому языку и литературе? Пожалуй, ответ очевиден.

К сожалению, благодаря продвижению творчества таких вот литераторов и нежеланию приглашать писателей, чьи ценности разнятся с ценностями авторов проекта, «Тотальный диктант» постепенно превращается в «Тоталитарный диктат» либералов. Оттого ли Степнова и другие авторы текстов для либерального проекта называют себя «диктаторами»?