Оксана Парзян

Создано на основе реальных событий…

Светлой памяти Анны Рудыченко-Дрёмовой посвящается

На дворе 1954 год. В бывшей конторе по заготовке чего-то там (до революции – это был дом купца Меликова), а сейчас в Доме пионеров готовились к празднику 1 Мая…

Конец апреля выдался очень жарким. Окна музыкального класса распахнуты настежь, и Светка уселась напротив, на ступени у колонны, чтобы слушать, как её сосед Гога наяривает на виолончели её любимый «Интернационал». Настроение у Светки не ахти. И она пыталась Гогиной какофонией заглушить все свои печали. 27 декабря Светке исполнится одиннадцать. Здесь у колонны было спокойно, но с заднего двора сквозь «Вставай, проклятьем заклеймённый» до девчушки доносилось рявканье Тамары Антоновны: «Шагаем дружненько, рядком, рядком! Степанов! Не загораживай Бергман. Бергман, ты не на посиделках у тёти Симы! Шагай чётче! Чётче, я говорю, Грищук. Григорян, ты не в тюрьме! Руки по швам, а не за спину!»

Сегодня мать опять пыталась «бежать на рельсы», а вчера лезла в петлю. И всё потому, что Светкин отчим, дядя Вартан, снова перебрал со своим кавказским самогоном. И в очередной раз пытался разобраться с каким-то «недобитым фашистским прихвостнем». Уж десять лет прошло, а он так и продолжал воевать…

Грета Альбертовна (бывшая беженка из Эстонии, дочь старейшего члена ВКП(б), казнённого немцами в 1942 году) подошла к окну и нежно прикоснулась к герани. «Бедная девочка!» – прошептала музыкантша и провела тонкими пальцами по своим завитым золотистым локонам. Школьница сидела, опустив голову. В руках девчушка теребила измятый и грязный платочек. Учительница долго разглядывала её коричневое школьное платье, перешитое из школьного платья старшей сестры; чёрные ботинки, добытые матерью Светки на пятачке, где спекулянты тайком продавали старьё; тёмно-русые, растрёпанные косички и этот ужасный сатиновый платочек. «Бедная девочка! – повторила она более громко. – Три отца. И ни одного в живых не осталось! И мать померла».

Мать у Светки была неродная. И приходилась ей тёткой, старшей сестрой покойной Анны Ильиничны. Анна Ильинична в 1941 году приголубила у себя семью эстонцев из восьми душ. После прихода немцев в Армавир из всей семьи в живых осталась только Грета…

Грете тогда было двадцать. Она помогала Анне стирать бельё для постояльцев – наших солдат, расквартированных в домах у местных жителей. Вот тогда на глазах Греты и завязался роман статной кареглазой казачки и грузинского санинструктора Михаила Квиладзе.

Соседи осуждали красивую замужнюю женщину, мол, «муж на войну, а солдатка в чужую койку», но только Грета знала всю правду. Кроткая и сильная Анна жалела своего бездетного супруга. Скромный и тихий мужичок по фамилии Беднота до войны работал водителем на хлебозаводе. Не пил и за женой ходил, как щенок за мамкой. Хотя старше был её лет на двенадцать. Когда немцы взяли город, Анна была уже беременная. А в 1943 году вернулись наши, Аннушке пришла пора рожать. Госпиталь оказался переполнен ранеными. До гражданских у медперсонала не доходили руки. Анна родила и умерла. Девочку забрала к себе её сестра Раиса, у которой на тот момент у самой – три девки и нищета…

Грета, вернувшись с похорон, первой прочитала потрёпанный «треугольник», который дошёл по назначению только спустя полгода, – не удержалась. «Дорогая моя цесарочка! Не вини себя за то, что с тобой приключилось. Не ты тому виной, а война проклятая. Спасибо тебе за твою доброту, что правду мне написала. А я не в обиде на тебя. Я что? Ты же хотела ребёночка, я не мог тебя сделать счастливой. Чего уж тут. Но теперь и для меня зажглось солнышко. Всё-таки будет у нас с тобой ребёночек! А это и есть правда. Правдивее её быть не может!»

Раиса дала Светке свою фамилию и отчество по имени своего мужа: «Ивановна». Иван Захаров, муж тётки, который мог бы стать Светкиным отцом, сгинул в плену. Санинструктор Михаил Квиладзе героически погиб, прикрывая собой раненого товарища, где-то на подступах к Днепру. Александр Беднота, добрейшей души человек, принявший Светку за свою дочь, был убит тринадцатилетним снайпером из «Гитлерюгенда» на окраине Берлина…

Светка сама нашла себе отца…

Вартан Саакян, герой финской и Отечественной не смог простить жену, которая предала его с его же другом. И сделал настоящим инвалидом того, кто прикрывался всю войну белым билетом в тот самый день, когда объявили о смерти Вождя. Так сам Сталин помог ему избежать ареста. Воспользовавшись ситуацией, Вартан сбежал из Еревана в Армавир, потеряв возможность видеть сына.

И… встретил Светку. Она сидела на лавочке и болтала ногами в каких-то несуразных ботинках. Он присел, чтобы дать отдохнуть своей уставшей ноге, в которой с 44-го застрял осколок. «Что, ботинок каши просит?» – хриплым голосом спросил мужчина. Светка лишь исподлобья взглянула на этого крупного мужика своими колючими глазами, и тот растаял. Улетучилась злость, притупилась боль в бедре. Он протянул ей ириску и пробурчал себе под нос: «Цават танэм, дочка. Цават танэм». Что-то тяжёлое ушло с её души, когда она услышала это скрипучее: «Дочка», и несмело растянула губы в улыбке. Так с одной ириски начался «роман» их неверящих душ.

«Света! Булочку будешь? – спросила Грета. – Иди поешь», – позвала женщина девочку. Светка подняла голову. Засунула скомканный платочек в карман фартука. Вытерла о подол платья пыльные руки. Увидела, как нахмурилась Грета Альбертовна; покраснела и шмыгнула носом. Грета подошла к столу, вытащила оттуда свёрток, достала булку и протянула ученице. Та потянулась на носочки, в ответ протянула руку, спрятала булку в карман и тихо буркнула: «Спасибо». Потом снова села у колонны, на минутку засмотрелась на красные цветы на подоконнике, так похожие на языки костра в поле за домом, где она с отчимом и сёстрами пекли картошку; перевела мечтательный взгляд на ель, прикрыла веки, вдохнула её аромат. Затем, будто очнувшись от долго сна, достала из кармана булочку, с опаской откусила. Замерла, наслаждаясь вкусом. Вполголоса протянула: «Веееснааа». И стала с удовольствием есть.

2017, ноябрь.