С недавнего времени я стал счастливым обладателем загородного дома. Нет, случай-то, конечно, трагический явился причиной получения мной данного имущества – смерть моей бабушки. Царство ей небесное! Хорошая была старушка. С детства баловала меня и относилась ко мне видимо лучше, чем к другим, тоже любимым внукам, частенько получавшим от нее нагоняй за свои шалости. А меня, который вел себя ненамного лучше моих двоюродных братьев, никогда не ругала. Не знаю, какими обстоятельствами рождено было это чувство, но видели это все домашние, в особенности мои дядя и тетя, которые в противовес и как бы по справедливости жизни недолюбливали меня за это. По завещанию дом передавался мне единолично, что внезапно определило место моего существование как нельзя кстати после выпуска из литературного института.

Опечаленный недавней утратой и в тоже время, окрыленный живописностью места, я пылил по гравийной дороге на своем «пепелаце» ВАЗ-2101, предаваясь воспоминаниям о былом детстве, проведенном в селе с раздольно-лихим названием Вольное. Все вокруг по-осеннему ярко пестрело, призывая неизбежно восторгаться своей красой и разнообразием оттенков цвета, встречаемое в это время года: ярко-желтыми листьями акаций, которые в изобилии росли здесь, еще зеленолистыми амарантами с красными стволами, уныло опустившими свои багровые соцветия до земли.

Селяне, будто сговорившись, все разом чистили огороды, сгребая в большие кучи сухой бурьян, жгли костры. От дыма воздух наполнялся горьковатым запахом, который еще с детства для меня стал неотъемлемой частью сельской жизни в эту пору.

 Вот и знакомый штакетный забор, обвитый буйной порослью кустарника, название которого никто никогда не знал и не называл иначе как «граммфончики». Я остановился, вышел из машины. Постояв немного у калитки, дав волю сентиментальным чувствам, осторожно отворил ее.

Двор был припорошен опавшей листвой и походил больше на заброшенный сад. Некогда ухоженный бабушкин палисадник одичал. Большие кусты дубков под тяжестью соцветий стелились по земле. Летние цветы давно превратились в тощие будылки, неказисто торчали среди сине-лиловых сентябрят, которые тесно соседствовали с разросшимися жемчужно-кремовыми розами. Над всем этим многоцветным великолепием тучно свисали грозди крупных тугих бубышек розового винограда. Вокруг некоторых еще летали пчелы, приманенные сладостью вызревших ягод.

Несколько минут я стоял, пораженный пейзажем, и тем, как ссутулились со временем хозяйственные постройки. Сарайчик покренился к летней кухне, будто хотел прислониться к ней от одиночества. Он показался мне таким маленьким, игрушечным, совсем не таким, как в детстве. Внутренний забор, разделявший двор на две части, тоже не устоял и покосился.  Да и сам дом, обитый железом, изрядно поржавел. Я погулял по двору, погрустил то ли от воспоминаний, то ли от нынешней ветхости. Ночью мне не спалось. Разные мысли тревожили душу. Я размышлял о жизни былой и настоящей, уставившись в серый от сумрака ночи потолок. Время было далеко за полночь, как вдруг услышал, что под окном кто-то ходит. Я насторожился. Пришелец выдавал свое присутствие неосторожными шагами по сухой листве. Кто мог это быть? Без тени сомнения мое сознание ответило, что во двор пробрались воры. Неудивительно, ведь дом некоторое время находился без присмотра, и ушлые люди, искатели легкой наживы, не упустили бы свой шанс. Шаги не прекращались, а даже напротив, становились уверенней.

– Вот наглые! – возмущенно подумал я.

Пытаясь быстро представить ход развития событий, я стал строить схему действий, которые буду предпринимать, когда грабители проникнут в дом.

  – Наверняка полезут в окно. – как бы раскрывая их хитрый план, восторжествовал я, чтобы дать мгновенный отпор. – А может, они вломятся прямиком в дверь. Или чего хуже, у них есть отмычка? Дверь! Дверь как раз я и не запер! – раздосадованный своей наивной оплошностью укорил себя я.

 Ловко, но осторожно я встал с кровати.  Вооружившись тапком, машинально, на ощупь подхваченным мной с пола, замер на несколько секунд посреди комнаты, освященной холодным лунным светом, внимательно слушал шаги и пытался вычислить количество разбойников. Неизвестность щекотала нервы. От представления, что незваные гости могут быть вооружены получше, чем я, по телу пробежал колючий ужас. Я набрался смелости, потому что мое любопытство было больше моей трусости, но ничего не мог придумать лучше, чем создать эффект неожиданности, застать разбойников врасплох своим внезапным появлением из дома. Прокравшись на веранду, предвкушая будущую схватку в рукопашную, я рывком распахнул дверь на улицу, которая издала хоть и короткий, но пронзительный высокий скрипучий рык. Я распахнул дверь так сильно, что прохладный осенний воздух порывом ветра весело дунул в лицо и немного остудил мой пыл. Я услышал, как кто-то спешно стал удаляться, все так же похрустывая сухой листвой.

– Больше не суйтесь сюда, а-то плохо будет! – совсем похрабрев, выкрикнул я вдогонку.

 Внутри меня все клокотало. Я глубоко и часто дышал, не успев еще перебороть волнение, которое уже смешалось с радостью победы. Некоторое время я стоял на порожках, всматриваясь в чернеющие силуэты деревьев, пытаясь разглядеть затаившегося злоумышленника, но, кажется, никого не было.

– Видать, дали деру! Наглые, а трусы те еще.

Мне не спалось. Я строил догадки о том, кто это мог быть? И о том, что неплохо было бы обзавестись воздушкой, а лучше газовым баллончиком.

На следующий день я осматривал свои владения. Мысли о ночном визите не давали мне покоя, будоража воображение. Я внимательно обошел периметр сетки в огороде, выискивая возможные удобные места для лаза, пытался обнаружить следы непрошенных гостей, однако никаких доказательств не увидел. На мгновение мне даже поверилось в мистичность загадочного посетителя. Вспомнились многочисленные рассказы-страшилки из детства о призраках и неуспокоенных душах, о домовых и банниках. Все же рациональная сторона сознания поборола суеверные предрассудки, и под вечер я наведался в сарай, на всякий случай прихватив молоток.

Свет на дворе на ночь я гасить не стал, давая окружающим понять, что хозяин дома. Сон не приходил ко мне. Я прислушивался к каждому звуку, и моя настороженность была не напрасна. Было далеко за полночь, примерно, как и вчера. Шаги, явные, прерывистые, вновь повторились. Я вспомнил одну газетную статью, в которой говорилось, что с часу ночи до трех происходит большая часть краж. Но неужели злоумышленник настолько глуп, что не понимает, как выдают его сухие листья. Мое негодование перерастало в раздражительность, которая вовсе развеяла робкие зачатки страха. Серьезно настроенный, я поднялся с кровати, взяв наощупь молоток, предусмотрительно оставленный на полу рядом с кроватью, и стал выдвигаться к выходу. Половицы предательски скрипели. Все же было волнительно, кого и что заставило вторую ночь подряд приходить сюда? Не задумываясь над тем, как я буду действовать и как будут развиваться события, аккуратно провернул ключ в замке, приоткрыл дверь. В свете уличного фонаря возле окна, где росла большая слива, я увидел его. Я увидел ежа.

Обескураженный личностью возмутителя спокойствия, я не мог понять, как шаги маленького зверька казались столь громкими и похожими на человеческие?  Заметив меня, еж испугался и стал спешно напролом уходить сквозь пышные кусты дубков, забавно-неуклюже цепляясь за листья. С неким досадным облегчением, а может, и с долей стыда, я еще раз убедился в народной мудрости: у страха глаза велики.

Видимо, еж был голоден и приходил за сливами, лежавшими в изобилии под деревом. С этих пор я стал подкармливать своего ночного визитера едой, какая была у меня в холодильнике: курицей, молоком и даже сосисками, которые он принимался есть с большой неохотой.

Мы быстро сдружились. Еж шустро бродил по двору, не обращая на меня внимания. Имя ежу я давать не стал, продолжая иронично называть его про себя «Колючий ужас». Признаться, он ещё не раз заставлял меня напрячь свои нервы. Вы, например, слышали, какие звуки могут издавать ежи? Вот и я не слышал. А это не только тихое фырканье, но и самое настоящее ворчание, и даже нечто похожее на покрикивание! Попробуй, услышь такое ночью! Не сразу можно догадаться, кто производит такие звуки.

Что ж, закончу свой рассказ тем, что на следующий год у моего ежа появилась семья. И теперь мой колючий друг, который, по всей видимости, оказался мамашей-ежихой, приходит столоваться не один.

Илл.: Александр Шевелёв