Колыбельная для влюбленных

– Вот же отчебучивает Вареньевна наша! – восхищенно переговаривались коллеги мужского пола, наблюдая за танцем своей руководительницы Кристины Валерьевны, едва поспевающей за пируэтами собственной юбки.

Виталий Перепелкин из маркетингового отдела сорвался с места и вприсядку пошел вокруг Кристины, она же, белошеей царевной – лебедью, закружилась вокруг разухабистого кавалера, которому накануне вынесла  дисциплинарное взыскание за ежечасную болтовню в курилке.

Народ за столами катился со смеху, звенел стаканами, падал лицом в салаты, чтобы на следующее утро, после корпоратива, стыдливо просматривать присланные друг другу фотографии.

Ближе к полуночи, Кристина добралась до дома. Ох, уж, эти предновогодние корпоративы! Ох, уж, эти обязательные посиделки с надоевшими до смерти коллегами –громкие речи, высокопарные фразы, формальные пожелания. И никакого полета души, никакой радости, а уж тем более счастья. Счастье Кристинино точно где - то заплутало – то ли в трех соснах, то ли в трех башнях новехонького бизнес центра. Кристине уже тридцать два, а она все еще одинока, живет с мамой и лежачей девяностолетней бабушкой.

Бабушка Мария Филипповна – женщина деревенская, орловская, старшенькая из двенадцати детей. Бабушка хорошо помнит своё детство, например, как мачеха била хворостиной ее и сестренку Катерину. Только, вот, своих родных детей – мачеха побьет да приголубит. А Маньку и Катьку никогда не пожалеет, как бы громко они не рыдали, как бы не обижались, не родные они ей. В «шешнадцать годков» Маньку насильно выдали замуж за нелюбимого и неприятного ей паренька из той же деревни по фамилии Дубарин. Так и стала она Дубариной Марией Филипповной. А накануне войны сбежала Манька от ненавистного мужа в подмосковное Домодедово и осталась там работать на кирпичном заводе, жить в бараке, а скоро и война проклятущая нагрянула.

Кристина садится на кровать к бабушке. Бабушка хоть и лежачая, но пребывает в относительно светлом уме и твердой памяти.

– Бабуля, как ты, милая, хорошо кушала сегодня? – гладя бабушку по морщинистой ладони, спрашивает Кристина.

– Хорошо - то, хорошо, деточка. Йогурт кушала персиковый, – улыбается бабушка. – Только, вот, смертушки то всё нет и нет, – бабушка смотрит на внучку провалившимися от старости глазами, будто ожидает от нее спасительного ответа здесь и сейчас.

Кристина слышала уже много раз о том, что смертушка обходит бабушку стороной. И каждый раз, замирая от слов, произнесенных родным человеком, не знала как ее утешить, как облегчить ее страдания. Ну не отвечать же банальщину: «Бабушка, какие твои годы, поживешь еще!». Остаётся просто смотреть на нее и гладить по сухонькой ручке, вселяя призрачную надежду.

Бабушка  являла собой пример человеческой стойкости – ее природная житейская мудрость, ее искренние рассказы про голодное и тяжелое деревенское детство, послевоенную нищету, неудавшуюся личную жизнь – будто совершенно не озлобили женщину, а скорее, наоборот, укрепили ее дух, напитали нескончаемой добротой и милосердием.

Повествуя о том, как мачеха Дуська брала хворостину, чтобы пройтись по Катькиной спине, бабушка, непременно, оправдывала Дусю, мол, в поле уработалась, сердешная, двенадцать дитёв вырастить – это тебе не хухры - мухры.  Сокрушалась о том, что мачеха совсем ослепла на старости лет и доживала свой век в полной темноте и одиночестве. Дети и рады были бы взять Дусю к себе в город, но не хотела она, так и померла в ветхой избенке, крепко прижав к груди любимую Казанскую (икона Божией матери «Казанская»).

Именно малограмотная  бабушка, в своё время, мягко, но убедительно направляла Кристину быть прилежной ученицей и настаивала на ее поступлении в лучший университет страны, не зная и названия этого университета. Бабушка деликатно,
с прибаутками, убеждала внучку в том, что женщина не имеет права быть слабой, прятаться за мужскими спинами, так как мужская спина лишена всякой надежности, ведь мужчины нынче не те, что были раньше, в бабушкино время.

С мамой Кристина говорить не любила, как - то не клеился диалог с мамой, вот бабушка – другое дело. Мама все время расспрашивает, советует, продавливает, о женихах справляется, о работе. Иными словами – лезет в душу.

Кристине адски хочется спать, она падает в свою мягкую шелково-васильковую колыбельку и мгновенно засыпает.

***

Осторожно, на цыпочках, входит новое утро, звенит осточертелый будильник. Кристина вытягивается в струнку и зажмуривается от луча света, пробивающегося сквозь римские шторы малахитового оттенка. Последний рабочий день, последняя предновогодняя пятница – и отдых на целых десять дней! Хоть это согревает душу, хоть это. Делая усилие над своим телом, Кристина садится на край кровати и еще минуты две не размыкает глаз.

Контрастный душ, легкий овсяный завтрак и, вот уже, красивая молодая женщина на всех парах мчится на работу.

Сотрудники желеобразно перетекают из кабинета в кабинет, зло перешептываются между собой о том, что «Вареник» с дуба рухнула, заставив выйти на работу тридцать первого декабря. Кофе льется из кофе - машины как из рога изобилия. Видео облетели весь офис, где Вареньевна зажигает на танцполе, а подле ее юбки волчком крутится Виталий Бенедиктович, дважды женатый и дважды разведеный донжуан офисного розлива.

Кристина пытается вчитаться в договоры, просматривает документы на подпись и точно знает, что весь офис похихикивает над ее вчерашней джага–джагой.

В голове то и дело мелькает образ бабушки, полинялое белье на котором она лежит, несвежий запах комнаты, ее полные спокойного отчаянья глаза. У Кристины нехорошее предчувствие, но она крепится – нужно  работать.

– Виталий Бенедиктович, зайдите ко мне, надо обсудить несколько пунктов договора, – обращается руководительница к начальнику отдела маркетинга по корпоративному телефону.

Улыбчивый коллега, явно рассчитывающий на нечто большее, нежели джага –джага, переступает порог кабинета директрисы. Всем давно известно, что директор никому и никогда не делает поблажек, никому и никогда. И неважно Новый год ли на дворе, восьмое марта или всемирный апокалипсис – Кристина всегда непреклонна и сдерет три шкуры за малейшую допущенную ошибку.

– Виталий Бенедиктович, напомните мне, пожалуйста, какая у Вас зарплата? – глядя в офисное окно спрашивает молодая женщина таким тоном, что подчиненному она больше не кажется ни молодой и ни женщиной.

– Согласно трудовому договору у меня зарплата, – бубнит себе под нос Виталий Бенедиктович, осмелившись на неслыханную  дерзость.

– Скажите, Виталий, а в Вашем трудовом договоре есть хоть один пункт о том, что сотрудник имеет право допускать серьезные ошибки в своей работе и при этом получать заработную плату в полном объеме?

– Я не помню, надо перечитать, – теряя надежду на благоприятный исход беседы, мямлит подчиненный.

– Что и следовало доказать. Память у Вас, Перепелкин – девичья. А способности вести полноценные рабочие процессы вообще устремились к нулю, – Кристина, наконец, поворачивает голову в сторону собеседника и пронзает его ледяным, полным презрения, взглядом.

– У Вас не будет годовой премии. Вы на нее не заработали, отдел маркетинга стагнирует и гробит компанию. А теперь можете идти. – Кристина нервно выхватывает со стола ворох бумаг и ручку, готовая подписать смертный приговор любому, кто вякнет еще хоть слово.

– А я не согласен, мы не гробим! – еще больше раздухарился Перепелкин.– Наши проекты выстреливают и приносят прибыль.

– Выйдите вон из моего кабинета, а то Ваша фамилия окажется первой в расстрельном списке на вылет из корпорации.

– Ну, знаете ли, Кристина Валерьевна, это уже чересчур, Вы превышаете свои полномочия, я буду жаловаться в трудовую инспекцию! – почти выкрикнул Перепелкин.

Раздался телефонный звонок, еще и еще, настойчивее и настойчивее – Кристина, наконец, взяла трубку мобильного.

К тому времени Виталий уже покинул кабинет директора и стремглав понесся в уголок курильщика.

– Мама, это не правда! Мама, скажи, что это не правда! – Кристина стоит как вкопанная, ее лицо сковала маска ужаса. – Она же не могла просто взять и умереть, не простившись со мной? Она не могла так сделать, я не верю. Мама, я не верю, что бабушка умерла! – беспомощно, как ребенок, зарыдала женщина, минутой назад воинственно размазавшая сотрудника вдоль и поперек штатного расписания.

– Кристиночка, доченька, приезжай скорей, мне без тебя не справиться – плакала на том конце ее мать.

Кристина выскочила из кабинета, в состоянии аффекта смахнув со стола груду неподписанных договоров. В тонком вязаном платье и летних туфлях молодая женщина выписывала круги по  заснеженной морозной улице и металась по автостоянке в поисках своего автомобиля. Из головы, напрочь, вылетело, где именно сегодня утром она его припарковала.

Тем временем, забившись в угол курительной, Перепелкин досмаковывал сигарету, отрешенно рассматривая людей, входящих и выходящих из бизнес – центра. Сначала он не поверил своим глазам, узнав в хрупкой, одетой не по погоде, женщине, петляющей среди автомобилей, ту самую Кристину Валерьевну, которая десять минут назад отчитывала его – как сварливая училка отчитывает прогулявшего уроки ученика.

– Похоже у нее что-то случилось, но что может случиться у такой грымзы? – недоумевал Виталий Бенедиктович. Однако, будучи человеком от природы добрым и отходчивым он поспешил вниз по лестнице, на помощь своей горе - начальнице.

Кристина была в шаге от падения на скользком заснеженном льду, месила каблуками грязь на автостоянке, а овладевшее ею чувство паники не позволяло отыскать свою родную Мазду.

– Бабушка, как же ты могла умереть, бабуля!? – услышал Виталий громкие всхлипывания женщины.

– Кристина, позвольте я Вас подвезу куда нужно, присаживайтесь в мой автомобиль. – Виталий крепко взял Кристину за руку и, открыв дверь, посадил женщину на заднее сиденье своего джипа.

– Куда Вас отвезти? – спросил он вежливо.

– К бабушке, домой меня отвезите! – Кристина захлебывалась от рыданий.– Улица Новотушинская, 25.

Ехали молча, Виталий предпочел не задавать вопросов. Предновогодние пробки не позволяли двигаться быстро, еще и снегопад начался. Центр города издевательски вспыхивал слепящими иллюминациями, – от этого праздника жизни Кристине становилось еще невыносимее, а её причитания – громче и надрывнее.

– Моя сестра – ритуальный агент. Хотите, попрошу ее приехать? – осторожно спросил Перепелкин.

– Нет, нет, ни в коем случае. Мама что-то перепутала, она точно перепутала, бабушка просто уснула. Я сейчас приеду и разбужу ее. Я всегда ее бужу и кормлю вкусностями.

– Как скажете, Кристина Валерьевна.

***

Вот уже та самая улица, тот самый дом, подъезд, квартира. Женщина врывается в комнату и видит лежащую на кровати бабушку с закрытыми глазами. Внучка начинает ее трясти как гуттаперчевую куколку, хватать за руки, гладить лицо, лоб, волосы. Мать пытается оттащить дочь от покойницы, но терпит неудачу. Кристина в истерическом припадке катается по полу, но потом резко садится, кажется, что ее осеняет здравая мысль – бабушка действительно мертва. Значит нужно ее похоронить по самому высшему разряду.

– Виталий, вызывайте вашу сестру! – повелительным тоном приказывает женщина.

***

День похорон выдался по - декабрьски морозным, но светило яркое солнце, такое же лучезарное, какой была Мария Филипповна при жизни. Мать и дочь держались как могли, но иногда их прорывало на нестерпимые рыдания. Конечен путь человеческого тела на земле, но бесконечна жизнь человеческой души в вечности. Кристина верила, что когда-нибудь, обязательно обнимет дорогую бабушку, когда - нибудь, непременно, но сейчас нужно учиться жить без нее, временно жить без нее. И быть сильной – это главное.

***

– Перепелкин, зайдите ко мне, нужно обсудить пару рабочих моментов, – десятого января, ровно в девять утра Кристина вызвала Виталия Бенедиктовича на ковер.

Не то, чтобы он трясся от страха, но прекрасно понимал, что железная леди своих решений не меняет и поэтому тщательно подготовился.

– Итак, Виталий Бенедиктович, как Вы знаете, я своих решений не меняю. Спасибо Вам большое за помощь и содействие в похоронах, но на рабочие моменты это не распространяется. Либо Вы в новом году повышаете эффективность работы отдела маркетинга, либо мы расстаемся. Что скажете?

– Кристина Валерьевна, я согласен с тем, что моему отделу нужно выходить на новый уровень. И в этой связи у меня есть, ну как бы... – Виталий заерзал на месте и поправил удушающий галстук. – У меня есть рационализаторское предложение, так сказать, – выдохнул он.

– Слушаю Вас внимательно. – Кристина недоверчиво распахнула глаза и просканировала Перепелкина взглядом, уверенная в том, что он будет нести откровенную чепуху и ересь, в попытке умными словами завуалировать свою никчемность.

– Кристина, я прошу Вашей руки. Вы выйдете за меня замуж? – Перепелкин встал на одно колено и протянул Кристине бархатную коробочку с красивым кольцом.

Кристина остолбенела.

– Перепелкин, это что шутка такая, Вы решила поглумиться надо мной в первый же рабочий день? – растягивая слова промолвила начальница.

– Нисколько`с не глумлюсь. Я давно Вас люблю, очень давно, поэтому и терплю Ваши сумасбродные выходки. Вы не смотри́те на то, что у меня за спиной два брака. Это не показатель.

– Нет же! Это, как раз, самый что ни на есть показатель Вашей безалаберности, Перепелкин. Подите прочь, а лучше нет – принесите мне кофе, но не торопитесь, мне надо переварить услышанное.

Валерий Бенедиктович, красный как рак, выскочил из кабинета и бросился на первый этаж купить любимой женщине вкусный кофе. Где - то глубоко внутри он понимал, что небезразличен Кристине и эти ее придирки и сопротивление – не более чем женское кокетство и гордыня.

Как же он был благодарен Марии Филипповне за то, что та, своей кончиной позволила ему приблизиться к своей внучке. – Чу́дны дела твои, Господи! – Валерия Бенедиктовича переполняла благодарность к создателю.

– Большой латте без сахара, пожалуйста, – скороговоркой сделал заказ Перепелкин, ускоряя медлительного баристу. Но бариста - новичок поспешал медленно, несказанно раздражая клиента, на кону которого стояло создание новой ячейки общества.

На всех парусах Виталий влетел в кабинет Кристины Валерьевны и протянул ей кофе в фирменном стаканчике.

– Благодарю за кофе, Перепелкин. Вы уволены. Приказ уже подписан. Всего доброго, – протараторила госпожа директор, не отворачивая головы от экрана компьютера

– Но я не могу быть уволен! Это произвол! – пытался было противостоять подчиненный.

– Скажите спасибо, что не по статье уволены, – снисходительно произнесла Кристина.

– Спасибо... – как попугай повторил мужчина и услышал как его мобильный затилинькал – видимо пришло уведомление. Уведомление о переводе двухсот пятидесяти рублей от Кристины Валерьевны А. с пометкой: «За кофе».

***

Полгода спустя, уже работая на новом месте, возглавляя крупный департамент в компании конкурентов, Валерий Бенедиктович готовился к важной конференции в Питере.

Он собрал бумаги в кейс и выдвинулся на Ленинградский вокзал, чтобы скоростным Сапсаном достичь места назначения в кратчайшие сроки.

Расположившись в комфортабельном кресле поезда, Виталий решил отвлечься от работы и помониторить соцсети.

Первое же сообщение, которое промелькнуло в ленте новостей – запись от пользователя – Кристина Аввакумова. Она гласила: «Питер, встречай, еду тебя покорять!» и фото из поезда, аналогичного тому, в котором прямо сию секунду ехал Перепелкин.

Виталий посмотрел по сторонам и оторопел. По правую руку от него, чуть впереди, сидела до боли знакомая попутчица. Та самая грымза – нежнейшая из всех грымз мира, самая бесподобная, умная и желанная.

Виталий Бенедиктович набрал известный номер и после короткого «Алло» произнес: «Ну, здравствуй, Кристина. Оглянись назад». Женщина робко взглянула по сторонам, затем оглянулась назад и, не в силах сдержать удивления или же возмущения, направилась в сторону Перепелкина.

– Предлагаю вместе покорять Питер, ты согласна? – голос Перепелкина звучал с несвойственной ему уверенностью и даже наглостью.

– Согласна ли я?! Да, я согласна. А с чего начнем? – дружелюбно рассмеялась Кристина.

– Да, пожалуй, с того самого места, на котором остановились в прошлый раз, – не отводя глаз от изумленной Кристины, вымолвил ее нежданный попутчик. – Ты выйдешь за меня замуж?

И вот за окном уже мелькают низкорослые деревца – стройные березки и широкая нескончаемая полоса хвойного леса, приближающие парочку к северной столице. Кажется, стоит только ступить на краешек лесополосы, как тут же наберешь целое  ведёрко брусники или морошки. Но это потом, всё потом. А сейчас, парочка едет в славный город Петра, под убаюкивающий всякую бдительность стук колес. Он – будто музыка любви, колыбельная для влюбленных сердец. В добрый путь!

А электричка полотни́щем стелется,

Горчит судьбины вересковый мёд, –

И бабушка вздохнула: «Перемелется…»

И буркнул дед: «До свадьбы заживёт».

Илл.: Владимир Парошин

02.12.2024

Статьи по теме