«Женский разговор» с писателем

«Человек будущего или человек прошлого»?

Вчитываясь в творчество того или иного автора, всегда пытаешься разглядеть те смысловые пики, которые простирают свои вершины в бытие вечности. Именно такое вещество живой жизни, которое никогда не утрачивает своей силы, создаёт своему творцу мощную проекцию, перенося его в будущее. И читая «говорящие слова», проникаясь «живыми смыслами» читатель ощущает пророческий дар того или иного автора, называя его человеком будущего.

Просматривая зрелое творчество Валентина Григорьевича Распутина, его поздние интервью (одно из таких было опубликовано в самом первом номере журнала «Парус» в 2010 г. с заглавием «Главную нравственную роль сейчас играет женщина»: http://www.hrono.ru/proekty/parus/rasp_parus.php) и желая распознать эти «маяки будущего», видим лишь горькое разочарование писателя в будущем и настоящем, неприятие произошедших с нами «перестроечных» и «постперестроечных» перемен, утрату веры в какие-либо благие для России и наших современников грядущие события: «…Сам я в последнее время как-то… потерял надежду»;  литература — «умирает, умирает. Протянет еще лет двадцать — и умрет во всем мире»; Россия — «надорвалась, изменила себе»; «От России осталось одно понятие. И то — с издевочкой. Разве прежде такое было возможно?». А на вопрос о том, возможно ли сегодня взрастить нового, сильного русского человека, способного противостоять сегодняшней торгашеской жизни, писатель отвечает так же пессимистично: «…Я бы хотел взрастить такого человека, но плохо получается. И, пожалуй, уже не получится».

Так куда же, вперёд или назад, был обращён взор этого неоднозначного прозаика, который не любил спрямлённых «лобовых смыслов», который при жизни стал «живым классиком», а произведения которого до сих пор вызывают неутихающие споры, как было с повестями «Живи и помни», «Дочь Ивана, мать Ивана» и др. Кто Вы, Валентин Григорьевич, «человек будущего» или «человек прошлого»? Не судите строго за «женские вопросы» — надеюсь, они будут Вам понятны, ведь глубина именно женской натуры чаще всего проявлялась в Ваших произведениях во всей её полноте и чаще всего Вы беседовали именно с женской душой.

Тогда в интервью журналу «Парус» Вы сказали, что надежды Ваши и чаяния связаны именно с женщиной, столько раз выносившей на своих плечах невзгоды и тяготы самых сложных времён. Напомним эти слова:  «Я поначалу посмеивался, думал, женщина она и есть женщина. Она, конечно, всегда спасала, но не ставить же ее впереди мужика. А вот — она уже впереди. Везде, где инициативу на себя берет женщина, у нее все получается. Она умеет работать, знает, что и как нужно делать»; «Сегодня, я знаю, собираются люди, читают книги (не только мои), размышляют о том, что происходит в России. И это, в основном, опять-таки женщины. Перевернулось все. (…) Главную нравственную роль сейчас играет женщина».

Поясним, что речь здесь идёт не об установлении матриархата, а о той незаменимой роли женщины, которая равна обязательному компоненту полноценной жизни, — роли, которую в нашем обществе может сыграть только она. При её отклонении от своего пути восполнить нехватку этого «женского ресурса» уже невозможно — разве что подключением «женоподобных мужчин». Но такой выход ситуации не поправит, лишь внесёт тотальный дисбаланс, попутно искорёжив и мужскую природу. Мужской «Отеческий» полюс, направляющий, ведущий, организующий и структурирующий женское начало — материю («Мать») — и взращивающий своим примером молодое начало мужское — столь же незаменим. А когда нелёгкие дороги жизни вынуждают женщин или мужчин —  пусть с чистым сердцем — ради выживания — своих детей, своего народа, своей родины, заполнять собой зияющие «прорехи духа» (Ю. П. Кузнецов), их ноша при этом вдвойне тяжела, а силы тратятся вдвое быстрее.

«На войне отца убила пуля…» (Н. М. Рубцов)

Они все росли без родных отцов — Валентин Распутин, Василий Шукшин, Юрий Казаков, Николай Рубцов, Василий Белов, Виктор Астафьев (можно продолжать длинный ряд русских прозаиков и поэтов — здесь окажутся и Юрий Кузнецов, и Александр Вампилов, и Леонид Бородин и множество других). Пули — реальные и образные (вымышленные, как в случае с Николаем Рубцовым, отец которого был на самом деле жив), метафорические и налитые нешутейным свинцом, начиная с XIX века, с Пушкина и Лермонтова, безжалостно, смертоносно впивались в тело отечественной литературы, убивая отцов, перекладывая тяжкий груз семьи, груз, предназначенный для двоих, на хрупкие женские плечи матерей.

Эту тяжесть русских литературных символических берёз (на растопку печи — домашнего очага, чтобы приготовить ужин), которые тащили на себе вдвоём по русской дороге, выбиваясь из сил, сын Ванька и его мать в рассказе Василия Шукшина «Далёкие зимние вечера», довелось пережить почти всем представителям «деревенской» прозы.

На те же неумолимые деревяшки, только уже под водой, когда-то накрутились волосы матери Виктора Астафьева, возвращавшейся водным путём со свидания с репрессированным отцом писателя и утонувшей, когда перевернулась лодка.

Становится очевидным, что неслучайна у названных и неназванных «сельских жителей» литературы эта близость к матери, раннее сострадание к её тяжкой доле, стремление уже в юном возрасте проявить свою мужскую суть, чтобы облегчить женскую долю. И неслучайно же своими творческими ориентирами Валентин Распутин называл, в первую очередь, таких тонких знатоков женской души как И. А. Бунин и Ф. М. Достоевский.

Образ матери, образ «женщины спасающей», женщины-подвижницы, женщины-созидательницы, хранительницы, сумевшей удержаться в своём горнем полёте, проходит через всё творчество Валентина Распутина (особенно показательны образы старухи Анны из повести «Последний срок», образы Лидии Михайловны из «Уроков французского» и др.). Встречаем подобных героинь как неизменно высокий идеал и в творчестве Юрия Казакова («Поморка» и др.), Вацлава Михалького («Баллада о старом оружии», «Шуба», «Весна в Карфагене» и др.), в рассказах, повестях и романах Василия Шукшина, в пьесах Александра Вампилова, в рассказах, повестях, романах Леонида Бородина, Владимира Личутина и др.

Хотелось бы упомянуть несколько фактов, которые подчеркнут, насколько лично и близко в судьбу писателя проросла «женская тема», осознанная в череде страданий и попытке взрастить, направить «женскую линию» в нашем обществе, которое, как неразумный телок, бредёт в направлении «унисекс» и к прочим душевно-духовным вывихам.

Один из таких говорящих фактов состоит в том, что именно Валентин Распутин выступил одним из инициаторов открытия Православной женской гимназии во имя Рождества Пресвятой Богородицы в Иркутске, которая, распахнув свои двери для первых гимназисток 21 сентября 2006 г., существует и по сегодняшний день. Сколько детских душ вырастает в атмосфере любви, целомудрия и милосердия! Каждый ли город может похвастаться таким учебным заведением?

Напомним ещё о том, что в этом же 2006 г., немногим ранее, в июльской авиакатастрофе погибла любимая дочь писателя, Мария, талантливый музыкант-органист.

А через шесть лет, в 2012 г. из жизни ушла жена писателя — Светлана, имя которой, несущее свет, он подарил младшей героине повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003).

Ещё ранее, в 1996 г., умерла мать писателя, Нина Ивановна Распутина, вырастившая Валентина Григорьевича.

С уверенностью можно провидеть, что потеряв самых близких и дорогих женщин, писатель, на собственном трагическом опыте до самой глубины прожил эту боль-испытание — утрату женского «ядра» внутри собственной семьи — и до своей смерти пронёс этот груз утрат.

Полностью читайте в новом номере журнала "Родная Кубань"