Ярослава Шелушина

Так много в наше время различной критики. И вся она как будто не о том. Каждый третий считает себя экспертом в области культуры, опираясь на пару статей или какой-то минутный ролик, где милая девчушка заявляет, что она говорит о литературе так, «как не говорят в школе». Потом из-за таких «профессионалов» и появляются мифы, блуждающие по всему интернету. Немыслимые пороки приписывают каждому, чье имя хоть как-то знакомо аудитории. И образ людей, посвятивших жизнь русскому народу, развитию русской духовности и стремлению к праведности, превращается в образ безбожных алкоголиков, желающих истребить все человеческое, оставив за собой лишь похоть, злобу и разложение.

Много можно говорить о том, чем грозит человеку незнание или непонимание своей культуры, литературы и истории. Пушкин, Гоголь, Достоевский и другие гении не просто писали о России и для России – каждая их строка была направлена стрелой в сердце их адресата, то есть нас с вами.

«Есть Книга, в которой каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из которой нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы наизусть, которое не было бы уже пословицей народов. Книга сия называется Евангелием, — и такова ее вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладостному увлечению и погружаемся духом в ее божественное красноречие», — так высказался Александр Сергеевич в заметке к сочинению Сильвио Пеллико «Об обязанностях человека», опубликованному в журнале «Современник» в 1836 году [8].

Но несмотря на это, первая же статья в интернете, которая растолковывает мировоззрение Пушкина, имела следующее содержание: «Атеизм Пушкина — неотъемлемая часть его материалистического мировосприятия, его здорового нравственного облика … Какое же богатырское мужество надо было иметь, чтобы через всю жизнь пронести верность свободолюбивым идеалам, смело провозглашать их каждой написанной и напечатанной строкой!» [7].

Что же получается, то ли человек, написавший статью, ни разу в жизни не открывал ни одного произведения Александра Сергеевича, то ли статья его рассчитана на людей, которые никогда про Пушкина и не слыхали? Помнят разве что одну строку: «У Лукоморья дуб зеленый…». И все смело повторяют ее как в подтверждение собственной образованности, а затем, как попугаи, цитируют слова интернет-сказочников. Зато говорят-то как красиво, мол «Чувствуете всю глубину мысли?», а все: «Да! Да! Чувствуем!». Вот только что они там почувствовали и как это связано с бредом о неком «атеизме Пушкина» не ясно.

И Александр Сергеевич – не единственная жертва «знатоков» литературы. Процесс этот длится давно, он берет свои истоки задолго до появления всемирной паутины, и в эту самую минуту он все больше набирает обороты, все сильнее внедряется в нашу повседневность и все менее страшится нелепых и лживых высказываний. И название он носит «Третья мировая война» – название, которое подарил ей самый отважный борец за правду и справедливость, герой, впоследствии ставший жертвой, – Ю.И. Селезнев.

«То, что успел сделать за эти немногие годы Юрий Иванович — ученый, критик, публицист, писатель, — хватило бы на большую жизнь», — говорится в предисловии к его первой посмертной книге «Златая цепь». Он со всей своей сердечной щедростью и добротой боролся за чистоту отечественной культуры, за цельность народной души [2].

С момента выхода первой книги Селезнева и до его внезапной кончины прошло всего семь лет, а весь творческий путь критика исчисляется одиннадцатью годами. Это катастрофически малый срок, за который он успел сделать катастрофически много. А мог бы больше.

Виктор Лихоносов написал после смерти товарища Юрия Ивановича следующее: «Думая о нем, об его одинокой матери, осиротевших дочках, я с беспомощной досадой говорю туда, в его небытие: ну зачем было отправляться в это заграничное путешествие?! Литература без нас обойдется (она теряла и не таких), а родные, для которых мы есть все на свете, — никогда» [4]. Каким теплом, трепетом и горьким сочувствием наполнены вступительные слова Лихоносова к статье о друге.

Лихоносов открывает нам глаза на многие составляющие личности Юрия Ивановича. «Селезнев сгорел на костре литературы. Казалось, в некоторые периоды литература для него была необходимее жизни», — говорит он [4].

Иначе нельзя сказать. Его действительно можно сравнить с пожаром, который вспыхнул, осветил своим светом весь накопившейся за долгие десятилетия мрак и также быстро угас, оставив нам возможность воспроизводить эту яркую вспышку вновь, читая плоды его живого ума и чистого сердца. Мы знаем Юрия Ивановича, в частности, и благодаря его огромному и лучшему труду о Фёдоре Михайловиче Достоевском. Юрий Лощиц – один из самых созвучных как душевно, так и идейно Селезневу современник – писал: «Достоевский был судьбой Юрия Селезнёва, мощнейшим его жизненным притяжением, воздухом его духовного роста. Мне не приходилось встречать в нашей литературной среде писателя, на которого бы так глубоко воздействовала личность человека, о котором он пишет» [5].

Высказывание это подтвердил и Лихоносов в статье, о которой упоминалось ранее: «Наверное, влияние Ф. М. Достоевского на Селезнева было чрезмерное; он перехватил у него даже образ жизни — ночной» [4].  Федор Михайлович был самым настоящим учителем и не только для Селезнева, но и есть для каждого из нас. Возможно, Юрий Иванович и являлся одним из наиболее прилежных его учеников, поэтому через призму его работ стоит рассматривать Федора Михайловича и его вклад, практически безвозмездный вклад, в каждую русскую душу. Почему безвозмездный? Потому что при всей его искренности и желания объяснить человеку, что есть Человек, он по-прежнему с ног до головы порицается и осуждается.

И этого мало. Невозможно вместить все в один абзац, страницу, текст или даже книгу. Однако, прочитав биографию, в которой заключено не только описание жизни Достоевского, но и справедливые комментарии, замечания и объяснения к его творчеству, можно приблизится к пониманию Федора Михайловича. И с этой целью стоит обратиться к жизнеописанию «Достоевский» из серии ЖЗЛ, написанному Юрием Ивановичем Селезневым.

Первая глава носит символическое название «Голгофа». И начинается она с известного всем сюжета: молодой, 27-летний человек стоит на эшафоте, готовый распрощаться с жизнью, похоронить все надежды и мечты, а вместе с ними и жаркое стремление сделать этот мир лучше. Достоевский писал: «Тогда я твердо был уверен, что будущее все-таки мое и что я один ему господин» [8].  Какая же это невообразимо важная деталь! Как умело, как уместно именно ее подчеркнуть, именно ее обозначить. Жизнь Федора Михайловича сломана, это надлом души его, который будет оставлять такие же страшные и до ужаса горькие надломы в каждом последующем написанном им слове. И слова эти надломят читателя так, как не смог бы никто иной. Как ребенок наследует гены родителя, так и произведения, как будто на молекулярном уровне повторяют, отображают душу своего творца. Интересно и то, что 1849, год вынесения приговора, является практически экватором жизни писателя.  

«Может быть, уже и тогда, в те роковые минуты, не мыслью даже, но ощущением, подсознанием сравнил он свой эшафот с Голгофой, прозрел в великом своем позоре унижения путь к духовному воскресению?» – к такому заключению приходит Селезнев в первой главе [9].

С чего же начинается история Достоевского? Если равняться на учебники, то начало всякого великого человека всегда хранится в семейных приданиях, родителях и первых детских воспоминаниях. Описывая ранние годы Достоевского, Селезнев концентрирует внимание читателя сразу на ключевых моментах. «Это была женщина в высшей степени добрая, религиозная...», – такой запечатлелась мать Федора Михайловича в семейном предании [9].

Отец никогда не располагал большими деньгами и даже говорил, что со смертью его всем детям придется оказаться в нищете. В будущем Достоевского всегда тревожил вопрос, связанный с заработком, о чем, конечно, все со школьной скамьи слышали. Но насколько это важно? Не менее важно ли, чем ранние детские воспоминания. Селезнев говорит и о первом походе еще маленького, трехлетнего Федора в храм с матерью, и о том, как будущий писатель читал молитву перед гостями, и про то, как непонятно было ему их излишнее удивление. Не больше ли такие моменты влияют на жизнь человека, чем толщина кошелька? Самые первые воспоминания покрыты в сознании белой вуалью, но где-то глубоко внутри являются не просто опорой, но и корнем, фундаментом человека. И кто, как не Селезнев, понимал это, кто, как не он, мог связать все воедино, определить причинно-следственную связь между событиями, которые произошли с разницей в 27 лет.

Мальчик, читающий вечернюю молитву, вырос. «Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный...». Но умирал, стоя на эшафоте, все тот же мальчик, который видел мир теми же глазами, что и два десятилетия назад.

Селезнев цитирует Достоевского: «Чиновничья душа... – да из нее бранное слово сделали, в пословицу превратили, а кто из нас в эту душу заглянул, кто может сказать, что постиг ее? Гоголь? Великий Гоголь! После его "Шинели" в каждом мелком чиновнике мы видим Акакия Акакиевича, он научил нас сострадать ему. "Оставьте меня, зачем вы меня обижаете", – от этой столетьями копившейся, затаенной и вдруг излившейся жалобы сердце захлопывает, и уже ничто не может согреть его…» [9].

 Гоголь открыл как всем нам, так и Достоевскому некую истину, образ, который найдет отражение в «Бедных людях», да и не только, и который он, по собственному признанию, должен открыть всему миру. Это образ Петербурга глазами обитателей его нищих углов, чердаков и подвалов. «Нет, Достоевский знал, слишком хорошо знал: у бедных людей чем счастливее начало, тем грустнее, трагичней конец...» [8].

«Бедные люди» – первый роман и единственный, который Достоевский написал до приговора, вобрал в себя все то, о чем говорил Гоголь, все то, что Федор Михайлович взял у него и переродил в новом, не виданном до того часа амплуа.

Сравним фон, на котором разворачиваются события в «Бедных людях» и «Преступлении и наказании»: в первом случае – это бедность, во втором – не только бедность, но и нищета. Варвару мы жалеем, за Соню разрывается сердце. Макар Девушкин заставляет тяжело вздохнуть и молится за таких, как он; Радион Раскольников, как и Семен Мармеладов, молится за тех, кто их окружает.

Чувствуется надрыв, раскол. Это не скрыть, не упрятать. Это изменение в ДНК творчества. Как будто все, что предшествовало несбывшемуся приговору, вело к нему, а все прочее – лишь следствие. Раскол изменил Достоевского, наградил творчество его нигде ни до, ни после не встречавшимся горем. Быть может, если бы не «Голгофа» мы могли бы утратить его уникальный опыт, а значит и раскол, а значит и Радиона, и Соню и всех остальных.

Писатель вкладывает душу в произведения, которые безоговорочно влияют на нас. Влиять на другого человека — это значит передать ему частицу себя. Значит, и опыт его делит каждый, кто прожил произведение вместе с героями, кто понял, кто прочел меж строк.

Жизнь Достоевского началась с эшафота, с этого начинает и Селезнев, чтобы подчеркнуть трагизм и испытания, которые великий писатель пережил и которые стали частью его творчества, частью его читателя. Голгофа символизирует тяжкий путь и жертвенность, в результате чего Достоевский возвысился и, быть может, принял на себя грехи и страдания всех, о ком писал.

Наш земляк Юрий Иванович Селезнев был одним из немногих, кто отстаивал Достоевскому право на честное имя. Его работы являются напутствием для читающего, мыслящего человека, а его труды – бесценный вклад не только для любителей русской культуры, но и для всего человечества. Ведь однажды многие прочтут его книги, а после прочтения приблизятся к истине, сумев понять и Пушкина, и Гоголя, и Достоевского, и всю необъятную жизнь.

Использованные источники:

1. Достоевский Ф. М. роман «Бедные люди», 1846.

2. Достоевский Ф. М. роман «Преступление и наказание», 1866.

3. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 9 в 2 кн. Кн. 1.: Дневник писателя, 1873.

4. Лихоносов Виктор «Юрий Селезнёв: одержимый», 1987, электронный адрес: https://rkuban.ru/archive/rubric/tvorchestvo-yui-selezneva/tvorchestvo-yui-selezneva_10407.html.

5. Лощиц Юрий «Время Юрия Селезнева», 2004, электронный адрес: https://loshchits.ru/archives/221

6. Павлов Юрий «Юрий Селезнёв: русский витязь на Третьей мировой», 2019, электронный адрес: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_4247.html.

7. «Пушкин А.С. Вера Богу и религии — это абсолютно разные вещи!», 2020, электронный адрес: https://cultshop.ru/molitva/pushkin-i-pravoslavie.html?utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2F.

8. Пушкин А.С «Об обязанностях человека», 1962, электронный адрес: https://ru.wikisource.org/wiki/Об_обязанностях_человека_(Пушкин).

9. Селезнев Юрий «Достоевский», 1985, электронный адрес: http://dostoevskiy-lit.ru/dostoevskiy/bio/seleznev-dostoevskij/1-1-istoki.htm.

10. Селезнёв Юрий «Златая Цепь», 1985, электронный адрес: https://archive.org/details/1985_20210821.

.