(Окончание)

Связь с районами

Работа в областной милиции стала интересной, содержательной. Каждый день приносил новое. Разосланы приказы, протоколы совещаний с изложением принятых решений, письмо об очередных задачах милиции и запрос о численном составе милиции и, наконец, было размножено и разослано постановление областного Ревкома о нуждах милиции с приложением моего доклада Ревкому. С периферии стали получать большую почту.

В августе участились донесения об оживлении бандитских налетов. Участились вылазки бело-зеленых. В станицах и на хуторах появились белобандитские агитаторы. Распространялись среди казаков листовки с призывом готовиться к восстанию. Крупная банда пыталась захватить Армавир. Мелкими бандами изобиловало все Азовское побережье, особенно плавни. Милиция несла тяжелую службу[1]. Состав районных милиций пополнялся за счет отрядов самообороны. По полученным сведениям Ревкому была доложена общая численность милиции области, достигшая одиннадцати тысяч человек. Встал остро вопрос о едином понимании задач рабоче-крестьянской милиции. В отделах[2] во главе милиции стояли командиры Красной Армии, командиры красно-зеленых партизан и красногвардейских отрядов. Каждый из начальников милиции по-своему, чаще по-военному, строил милицию. Наряду с героической борьбой милиции, проявлением беззаветного служения делу революции, были случаи, когда предатели переходили с оружием в ряды белых банд, участвовали в ограблениях.

По мере приближения 14 августа 1920 года, с каждой почтой всё настойчивее вставал вопрос о необходимости чистки милиции, но как это сделать? Этот вопрос не покидал  меня. Несомненно, надо обратиться за помощью к народу, но как это сделать, как избавить милицию от преступного элемента?

***

На одно из служебных совещаний мною были приглашены начальник уголовного розыска, начальник гормилиции, секретарь и старший инспектор облмилиции. Я предложил обсудить мероприятия, которые освободили бы милицию от примазавшихся элементов. Состоялся большой разговор. Было высказано несколько предложений. Все же сошлись на том, что надо провести чистку, но как?

В виде опыта было решено разработать план чистки городской милиции. Для этой цели была избрана комиссия из трех человек.

В начале августа Ревкомом было созвано экстренное совещание с узким кругом приглашенных лиц. В президиуме были: от Ревкома – Ян Полуян и Коробкин, от обкома и горкома партии – Лаврентьев и Паня Вишнякова[3], от командования 9-й Армии – Василенко, от облвоенкомата – Дорошев, от ЧК – Георг Атарбеков и другие.

Открывая собрание, Ян Полуян сделал волнующее заявление.

– Товарищи, – говорил он, – злобный враг трудового народа черный барон Врангель готовит десант на Кубань.

Он говорил о том, что казаки, горские народы и иногородние принялись за восстановление хозяйства. Вновь на Кубани прольется кровь, но пусть это будет последнее испытание.

– В грозный час опасности пусть никто из вас не усомнится в нашей силе. Враг будет разбит, враг должен быть уничтожен. С завтрашнего дня все как один дружно будем помогать нашей родной Красной Армии.

Затем слово было предоставлено Атарбекову. Он сказал, что по агентурным сведениям в Феодосии и Керчи стягиваются крупные воинские подразделения. Сюда же стянуты и десантные суда. Все готово к броску, эти два города были переполнены не только военными, но и гражданскими лицами из числа бывших помещиков и фабрикантов. Они очень истосковались по Кубани и жаждали прежней привольной жизни. Нам надо быть готовыми. Каждый день, каждый час мы должны использовать, чтобы дать сокрушительный удар по врагу.

Затем с очень кратким словом выступил Василенко:

– Наша трудность заключается в том, что мы не знаем, где произойдет высадка. Побережье двух морей довольно обширное. Может случиться и так, что возникнут два-три фронта. Будем готовы, товарищи!

Собрание приняло обращение к трудовому населению Кубани.

10 августа при облмилиции было созвано расширенное совещание, на которое, кроме ответственных работников аппарата, были приглашены начальники районов и секретари партийных ячеек. Повестка дня: «Укрепим охрану города». На собрании было решено на посты по городу поставить самых лучших, самых надежных милиционеров, а из остальных – создать резерв с круглосуточным трехсменным дежурством. Об исполнении необходимо было доложить не позднее 15 августа.

Во время заседания Чрезвычайной Комиссии быстрым шагом вошел Атарбеков и пригласил меня к себе. Котляренко встал, но Атарбеков усадил его на место, а сам, поглаживая бороду, напряженным взглядом просмотрел список контрреволюционеров, дела которых разбирали. Внимательно и вдумчиво прочел протокол, и быстро пошел в свое помещение.

Мирзабекян нас встретил приветливо, открыл кабинет и мы вошли в прохладную большую комнату.

– Усаживайся, Дудин, – сам поднял трубку телефона. – Командующего! – сказал Атарбеков.

Я сидел и наблюдал: Георг был встревожен, видимо что-то неладно. Он стоял и пощипывал бороду. Вот он оживился:

– Как дела? Что нового? – спросил он. Выслушав ответ, сказал: – Ну, хорошо, – и положил трубку.

– Так вот что, Иван, дела трудные. Как у тебя с милицией?

Я ответил:

– Милиция укомплектована и даже имеется рота сверх штата.

– Это хорошо, а как боевое состояние и надежность? Учти, что враг грузит войска на корабли. Самое трудное для нас, что мы не знаем, где будет высадка. Командование 9-й Армии в большом затруднении. Не сегодня ночью, так завтра утром десант будет где-то высажен. Крепко охраняй город и готовь милицию к бою, и никакой паники.

На другой день, 14 августа 1920 года я пришел в управление в пять часов утра. По дороге в управление меня задержал постовой милиционер. Пока мы разговаривали, прошел военный патруль. При входе в управление меня окликнул постовой. Поднимаясь на второй этаж, я думал: «Город ощетинился. Службу несут хорошо, значит, народ чувствует опасность. Надо отдать все силы на то, чтобы сделать милицию боевой и надежной».

Зазвонил телефон – говорил заведующий отделом управления Ревкома Каплан.

– Дудин, вы знаете, что Врангель высадил большой десант в Приморско-Ахтарской? Враг с ходу ее занял и движется на Екатеринодар. Милиция готова к эвакуации? Бери машину и приезжай ко мне, вместе обсудим план эвакуации.

Всё это было сказано с большой тревогой в голосе. Я держал трубку телефона и думал – это паника. На пути от Приморско-Ахтарской до Екатеринодара много крупных станиц и железнодорожных станций. В этом районе расположены крупные воинские соединения. Какие-бы силы враг не высадил, им будет оказано серьезное сопротивление. Конечно, многое зависит от поведения казаков.

В телефонной трубке что-то затрещало. Вновь голос Каплана.

– Вы что, Дудин, молчите?

– Что я могу сказать? Об эвакуации, мне думается, вы рано заговорили. Милицию я готовлю охранять город, бороться с паникерами, а если понадобиться, пойдем биться с врагом.

– Вы с ума сошли!

Мне ничего не оставалось делать, как повесить телефонную трубку.

…О чем я думал? Да, надо милицию сделать боевой, надо ее очистить…

Снова звонок. На этот раз звонил Атарбеков.

– Здравствуй, Иван, что делаешь?

– Как тебе сказать? Размышляю над тем, чем милиция может помочь фронту.

Атарбеков долго и натужно кашлял.

– Прости, Дудин, проклятый приступ.

Он не сказал, а как-то прохрипел. Атарбеков был болен астмой и легкими. Что я мог сказать ему в утешение?

– Ты полежи, отдохни немного.

– Хорошо, я тебе позвоню, ты не уходи.

Я сидел и думал о жизни коммуниста. Георг был образцом преданности делу революции, делу партии. Атарбеков был требователен к себе, но и беспощаден к врагам революции. Последние дни он работал дни и ночи…

На Кубань были засланы агенты Врангеля. В Екатеринодаре готовилось восстание. Георг Атарбеков работал над раскрытием, над захватом главарей готовящегося восстания, и это ему удалось, зато себя довел до полного изнеможения сил.

Раздался звонок.

– Это я, Атарбеков. Немного отлегло, отдышался!

Я хотел сказать: «Побереги себя». Но он перебил меня и уже строгим голосом сказал:

– Ты знаешь, что десант высажен?

– Да, знаю.

– Знаешь, что враг имеет успехи? Я сейчас звонил командующему 9-й Армии. Он заперся с начальником штаба у себя в кабинете, но мне сообщил, что десант высадился и что сейчас Левандовский и начальник штаба стараются расшифровать стратегический план противника. Где будет главный удар? В Приморско-Ахтарской или это маневр, чтобы отвлечь наши силы и ударить в другом месте? Как у тебя с милицией?

Я рассказал Атарбекову о принятых мерах: лучшие бойцы милиции будут стоять на постах. Нужна чистка, ненадежный элемент имеется, но как его выявить?

– Держи со мною связь, звони почаще, – сказал Атарбеков.

***

В тревоге прошли два дня 14 и 15 августа. Враг смял наши передовые отряды. Брошенные в бой части 9-й Армии вели ожесточенные бои. Озлобленный враг, имея превосходства в численности, теснил наши части. Обе стороны несли большие потери.

В Екатеринодаре создалось очень грозное положение. В это трудное время пришла радостная весть на Кубань: с агитпоездом прибыл всеми глубокоуважаемый Михаил Иванович Калинин[4]. Эта весть не только обрадовала, но и воодушевила. Всё стало выглядеть по-другому. Врангель рассчитывал на восстание богатого казачества. Приезд на Кубань Михаила Ивановича и его выступления в ряде станиц, беседы со старыми казаками, простые задушевные слова сделали свое дело.

***

В 10 часов утра 16 августа меня вызвали в Ревком. Приемная Ревкома была полна посетителей. Несмотря на это, я был принят немедленно.

Ян Полуян встретил меня вопросом, как дела с милицией? Облвоенком Дорошев, находившийся с докладом у председателя, также задал вопрос, как идут дела с укомплектованием?

– Милиция, товарищ председатель, укомплектована, даже немного превысили утвержденные штаты. Создана запасная рота 220 человек, лошадей мало и почистить милицию не успел, – отрапортовал я.

– Садись, товарищ Дудин. Ты, надеюсь, знаешь положение на фронте. Мы пока отступаем, – сказал Полуян с горечью.

Вошла секретарь и доложила, что пришли профсоюзные представители и три рабочие делегации.

– Проси, – сказал Полуян.

Кабинет быстро наполнился народом.

– Так вот, Иван Григорьевич, готовь к бою милицию, чистку пока отложить, война очистит, – сказал Полуян и вопросительно посмотрел на меня.

Выйдя из Ревкома, я немедленно отправился в городскую милицию. Пока мы ехали, в моей голове гвоздем засели слова Полуяна – «война очистит». И еще Полуян впервые назвал меня по имени и отчеству, и вопросительно посмотрел. Что это значит?

Долго размышлять мне не пришлось. Машина остановилась у гормилиции. На совещании было доложено, что весь наличный состав профильтрован дважды. На постах стоят наиболее дисциплинированные милиционеры. Хорошее впечатление производят вновь принятые.

– Запасная рота – это боевые ребята. С ними смело пойдем в бой, – сказал Майборода.

В заключение беседы мы обсудили формы созыва районных и общегородских собраний милиции.

Последующие дни (16 и 17 августа) прошли в беспрерывных собраниях, заседаниях. Каждый прожитый день был полон тревог. С фронта приходили безрадостные сведения. Враг нас теснил. С 15-го по 22-е августа на объединенном совещании Ревкома, областкома РКП(б), Реввоенсовета 9-й Армии, областного Совета профсоюзов была объявлена «неделя борьбы с Врангелем». 17 и 18 августа были тяжелыми днями для нашей армии. Поражение под Роговской и занятие Брюховецкой открыло путь белым на Тимашевскую – это большая станция и важный железнодорожный узел, прямой путь на Екатеринодар и другие важные в стратегическом отношении пункты.

Бой под Роговской и нахождение на этом фронте командующего Левандовского со всей убедительностью показали, что именно здесь враг направил свой основной и главный удар.

Еще 17 августа в Екатеринодаре создалось нервозно-паническое положение. Некоторые руководители вроде Каплана занялись эвакуацией и, погрузив свои учреждения, сидели в товарных вагонах на станции.

Несмотря на очень грозное положение Ревкома, обком, штаб армии, милиция, ЧК, реввоентрибунал, облвоенкомат и другие усилили свою работу.

18 августа Тимашевская была занята противником. Положение на фронте было тяжелое. Наличные силы 9-й Армии в упорных и жестоких боях сильно поредели. Враг с ожесточением обреченного рвался к Екатеринодару.

В ночь на 21 августа Губкомом и Ревкомом было созвано экстренное собрание ответработников. На повестке был один вопрос: доклад командующего 9-й Армией. В 11 часов ночи слово было дано Левандовскому. Он спокойный и сосредоточенный, немного мрачный, рассказал собравшимся, что положение на фронте критическое. Обещанная Юго-Восточным фронтом помощь находится в пути. Наша армия, находящаяся в беспрерывных боях на линии Ахтарск – Тимашевская понесла большие потери как рядовыми бойцами, так и командно-политическим составом. Некоторые части не боеспособны. Нужно немедленно произвести переформирования и пополнения. Но на это надо время, хотя бы три дня, и победа будет за нами.

– Как обстоят дела у противника? – спросил председатель ЧК Котляренко.

– У Улагая[5] дела обстоят не лучше, а много хуже. У них просчет. Надежда на восстание казачества не оправдалась, а его войска понесли большие потери.

Левандовский переложил стопку бумаг и продолжал.

– По сути дела, карта Врангеля бита. Но Улагай, как азартный игрок, должен пойти ва-банк. Надо полагать, что такую ситуацию он не пропустит. Нам надо принять срочные меры и готовить город к обороне. Надо вырвать у противника только три дня и в наших руках победа.

Сразу начались предложения. Все понимали, что сейчас не до разговоров, нужно действовать. Враг у ворот. Было принято решение: все силы – фронту.

Город был объявлен на осадном положении. Началась организация отрядов из рабочих и добровольцев, а их оказалось столько, что облвоенкомат работал днем и ночью, создавая боевые подразделения. Совместно со штабом армии отряды вооружали и отправляли на фронт.

Милиция оказалась на высоте. Областное управление совместно с гормилицией в одни сутки проделало всю организационную работу.

Утром 19 августа нарочным был вызван Шипулин. После рапорта и обмена мнениями о положении города, мы приступили к главному.

– Сегодня будет подписан приказ. Завтра, 20 августа, к 12 часам дня собери весь наличный состав милиции. Сократи посты и разные дежурства. Нам нужно выступить с докладом о положении на фронте.

Мы долго сидели над планом города, сокращая посты и намечая пункты обороны. Когда Шипулин ушел, позвонил председатель ЧК Котляренко.

– Товарищ Дудин, как у тебя обстоит дело с милицией?

Я ему рассказал, что завтра созываю общее собрание, на котором будет объявлена мобилизация милиции. Думаю создать отряд, чтобы быть готовым.

– Это хорошо, это правильно. Ты знаешь положение на фронте?

– Да, знаю.

– Спокойной ночи. Действуй!

***

Рано утром я ходил по кабинету, обдумывая свое выступление. Мне вспомнились слова Полуяна – «война очистит». И тут мне пришла мысль объявить мобилизацию, создать отряд и приказать завтра явиться в полной готовности – это будет репетицией готовности, это будет чистка милиции. Все гнилое, наносное отсеется. Кроме того, милиция будет готова выступить на помощь фронту.

В 12 часов 20 августа в каком-то заброшенном помещении (вроде железнодорожного хранилища) были выстроены милиционеры. После обычного приветствия, я выступил с обращение.

– Товарищи милиционеры, товарищи начальники! На Кубани опять запахло порохом. Злобный враг высадил десант в Приморско-Ахтарской.

Я им рассказал о составе белогвардейской армии, что она состоит наполовину из озлобленных офицеров и бежавших с белыми кубанских и донских казаков. Разъяснил им, что из себя представляет черный барон Врангель: он лелеет мечту стать правителем России и установить монархическо-царский строй. Рабоче-крестьянская милиция будет оберегать не только родной город, но и будет стойко и мужественно защищать на фронте свободу, земли, фабрики и заводы.

– Итак, товарищи, сегодня будет подписан приказ о создании милицейского отряда. Завтра здесь же соберемся к семи часам утра, имея с собою пару чистого белья и немного на сутки продовольствия.

Затем выступили начальник гормилиции, начальник городского района и два милиционера. Все они говорили о необходимости раздавить белую гадину, что милиция с честью выполнит свой долг, куда бы не послала их советская власть.

***

Поздно вечером раздался телефонный звонок.

– Говорит Атарбеков.

– Слушаю.

– Иван, очень неприятные вести с фронта. Белые думают наступать. Завтра надо ждать рывок на Екатеринодар. Как у тебя с милицией?

Я ему рассказал о проделанной работе.

– Сколько бойцов в отряде?

– На митинге было около пятисот. Сколько явится утром – не знаю.

– Я сейчас только что вернулся с военного совещания обкома. Командующий доложил об очень тяжелом положении на фронте. Когда будет готов отряд?

– Завтра будет готов.

– Ну, хорошо, действуй!

Я позвонил Шипулину, и мы договорились в шесть часов утра встретиться в областном управлении. Разговор будет об отряде, который должен немедля выступить на фронт.

Несмотря на тревожные дни – молодость есть молодость. Я уснул крепким освежающим сном. В шесть часов утра я бодрый сидел за столом и думал. Подумать было о чем. Кого назначить командиром отряда, кто будет комиссаром? В какую часть вольют милицейский отряд? Как наладить связь с отрядом, как помочь семьям бойцов? Надо организовать маленький лазарет. Больницы переполнены, много других вопросов. Всё надо предусмотреть.

Позвонил Котляренко и, узнав, что милиция готовит отряд на фронт, сказал, что Чрезвычайная Комиссия очень нуждается в помощи милиции для оперативной работы.

– Хорошо, учту.

– Учти, что сегодня в 12 часов дня заседание ЧК.

– Прошу перенести заседание на пять часов вечера. Я пойду провожать отряд.

– Хорошо, перенесем!

Пришел Шипулин. Не успели сказать и пару слов, как позвонил Лаврентьев.

– Как думаешь помочь фронту?

– Готовлю отряд. Сколько человек, еще не знаю.

– Ну, а все-таки?

– Бойцов триста пятьдесят – четыреста. ЧК доже просит помощи.

– Ты, я думаю, знаешь положение?

– Знаю.

– Когда отправишь отряд?

– Сегодня, примерно в девять–десять часов утра.

– Хорошо.

Не успел рассказать Шипулину, кто звонил, как вновь звонок. У телефона предревкома Полуян. Разговор все тот же: когда, сколько. Велел связаться с Дорошевым.

С Шипулиным мы быстро договорились. Командиром отряда он рекомендует Майбороду, а военным комиссаром себя. Это не выйдет – начальник городской милиции будет охранять город, а в отношении комиссара я поговорю с губкомом и губвоенкомом. Снова раздался звонок, на этот раз звонил облвоенком Дорошев.

– Отряд готов?

– Готовлю.

– Когда будет готов?

– Примерно через два часа.

– Сколько бойцов?

– Человек триста пятьдесят – четыреста.

– Хорошо. Минутку, даю направление, – послышался голос Дорошева. – Маршрут пешим строем до станции Ново-Титаровскй, где отряд будет погружен в вагоны. На станции Медведовской отряд поступит в распоряжение начальника гарнизона.

К семи часам утра мы были на месте. Сборный пункт гудел, как потревоженный улей. Раздалась команда строиться.

Майборода подошел с рапортом. Милиционеры стояли с котомками за плечами серьезные и сосредоточенные. Началась проверка по списку. Выяснилось, что не явилось 82 человека. Старшему инспектору облмилиции Черняковскому мною было дано распоряжение совместно с начальником городской милиции строго проверить и выявить дезертиров для предания суду. «Вот она и чистка, – подумал я. – Полуян предвидел».

Пока шла проверка ко многим, уходящим на фронт, пришли жены, дети и близкие. Решено дать полчаса на прощанье.

Майборода дал команду быть свободными. Появился оркестр, хотя и небольшой, но контрабасы и валторны начали между собой «переговариваться». Отряд оживился.

Вновь команда: «Строиться! Кончай прощаться!»

В восемь с половиной часов утра 20 августа отряд милиционеров в количестве около четырехсот человек с музыкой, пройдя через центр города, вышел на шоссе близ станции «Екатеринодар-вторая».

Идя по улицам большого города с музыкой, отряд собрал массу народа и казался довольно внушительной силой. В перерывах, когда музыканты отдыхали, отряд пел песни.

Выйдя за город, первый привал был сделан на полпути до станции Ново-Титаровская. Отряд сопровождали две подводы и легковая машина, на которой сидели две сестры и с ними много коробок с медикаментами.

На привале бойцы отряда шутили:

– Сестрички, какие вы хорошенькие, – говорил правофланговый.

А другой боец спрашивал:

– Всё ли, сестрички, захватили? А то у меня живот что-то… того.

– Налей ему, сестра, стопку касторки, пусть его прохватит!

– Стройся! – раздалась команда.

Дорога до Ново-Титаровскй с перекурами заняла около пяти часов. Бойцы шли весело. На двух привалах шутки и остроты не прекращались. Во время марша пели песни «Смело мы в бой пойдем» и «Кузнецы» – это были излюбленные песни, их пели дружно и воодушевленно.

В два часа мы прибыли на станцию. Отряд отдыхал, жители нас встретили радушно. Две сердобольные старушки принесли сливы, абрикосы и яблоки – угощали бойцов. К ним присоединились казáчки: одна старенькая, другая молодая. Подошли ко мне:

– Возьми, родимый, чай на смерть идешь,

Поглядев своими подслеповатыми глазами, старенькая спросила:

– Где ты орден заработал?

– В Красной Армии в боях с белыми.

– А мой «Георгия» за войну с немцами имел. Беляки порубали…

Еще что-то хотела сказать разговорчивая старуха, но к нам подскакал адъютант.

– Кто здесь командир отряда? – крикнул он. – Начальник гарнизона требует к себе.

Майборода посмотрел на меня.

– Идите, вас требуют, – сказал я.

Через несколько минут он вернулся.

– Ну, что? – спросил я.

– Сейчас подадут вагоны для погрузки.

На станции маневренный паровоз громыхал порожняком. Раздалась команда строиться. Через несколько минут отряд был на запасном пути. Паровоз подкатил шесть товарных вагонов.

Начальник отряда, взяв под козырек, спросил:

– Товарищ начальник, попрощаетесь?

– Да, попрощаюсь!

Раздалась команда ряды сдвоить и стоять вольно.

– Добрый путь вам, дорогие товарищи! Вы идете защищать не только Кубань, вы идете защищать Родину, нашу родную Советскую власть. Я верю, что победа будет быстрой. Черный барон Врангель надеялся на восстание казаков, но просчитался. Советская власть – наисправедливейшая власть во всем мире! Мы вас будем ждать. Я верю, что многие из вас вернуться героями. Да здравствует непобедимая Красная Армия! Да здравствует Советская власть и большевистская партия!

Как обычно прокричали: «Ура!»

Кто-то хотел выступить, но дежурный по станции сказал, что надо скорей грузиться, так как подходит поезд из Екатеринодара, и нас должны к нему подцепить.

– По вагонам! – раздалась команда.

Через десять минут все было погружено. Моя машина подъехала на переезд и ожидала. Маневровый паровоз подхватил вагоны и помчал на стрелку, чтобы подцепить их к подошедшему поезду.

Я, стоя в машине, смотрел на удаляющихся милиционеров. Теперь они стали красными бойцами, весело пели: «Смело мы в бой пойдем за власть Советов…»

Я стоял, пока они не скрылись в мареве жаркого августовского солнца.

Кубань побеждает

22 августа 1920 года возвращаясь домой с заседания ЧК я не спешил, хотелось пройтись по городу, подышать свежим воздухом и поразмыслить. Город на осадном положении, погруженный в темноту. На улицах встречались одинокие прохожие, да и то больше военные.

На часах было тридцать пять минут первого. Город казался безжизненным. Однако пристально присмотревшись можно заметить, что город не спит. Во всех этажах и почти в каждой квартире затемнен тусклый огонек. Жители большого города не спят. С занятием белыми Тимашевской и объявления Екатеринодара на осадном положении тревога за судьбу родной Кубани охватила всех советски-мыслящих граждан. Сегодня истекают три дня, которые были нужны командованию 9-й Армии. Враг замешкался, не смог с хода взять город. Теперь брошен под Тимашевскую последний армейский резерв и подошедшие рабочие отряды и милиция, а они состоят из бывалых солдат. После этих размышлений мне стало ясно, что победа за нами.

***

На другой день рано утром первым позвонил председатель ЧК Котляренко. Он сказал:

– Есть добрые вести. Рабочие отряды и милиция совместно с армией потеснили противника, бои идут под Тимашевской.

Лишь только я положил трубку, как снова звонок. У аппарата Атарбеков.

– Ну, как дела, начальник милиции?

По голосу ясно было, что дела наши неплохи.

– Как-будто хорошо…

– Мало того, – перебил меня Атарбеков, – пришло подкрепление. Войска, обещанные Юго-Восточным фронтом, прибыли, разгружаются и направляются на линию огня.

Это сообщение взволновало меня. Ясно, это победа. Хотелось обнять Георга и крепко по-товарищески расцеловать, а вместо этого я только и смог сказать:

– Вот это здорово, ведь это победа, черт возьми!

Атарбеков понял мое состояние.

– Звони почаще, – сказал он и положил трубку.

***

В два часа дня было созвано совещание гормилиции, уголовного розыска и облмилиции.

– Товарищи! – обратился я к присутствующим. – Мы собрались в добрый час. Угроза Екатеринодару отпала. Враг, заняв Тимашевскую, не смог двинуться дальше. Армейский резерв, отряды рабочих и милиция остановила разбойничью банду. Сегодня мною получены сведения, что войска Юго-Восточного фронта прибыли.

Это сообщение всех взволновало. Поднялся Прокофьев.

– Товарищ Дудин, треба перекур, сидеть невозможно…

Через десять минут мы новь собрались. Я продолжил.

– Сегодня мы собрались обсудить, каково положение милицейского отряда? Всё ли мы сделали как по обеспечению семей, так и по готовности к приему раненых? Поговорим и о наших дальнейших мероприятиях. Слово предоставляется начальнику гормилиции.

– Товарищи! – начал Шипулин. – Первый рапорт я получил со станции Ведмидовка от Майбороды. Он сообщил, что отряд сдал армейскому командиру, и отряду дано специальное задание в районе Поповических хуторов. Больше сведений не получал. Для приема раненых подготовлено два номера на десять коек. Назначена медсестра, которая связалась с госпиталем. По вопросу помощи семьям, ушедших на фронт: организована выдача бесплатных обедов из милицейской столовой. Заведующий снабжением через ремонтную бригаду оказывает помощь в подготовке жилья к зиме.

– Кто желает высказаться?

Выступили начальник угрозыска, начальник снабжения облмилиции и начальник снабжения гормилиции. Прокофьев обратил внимание на то, что бандитизм усилился, преступность возросла, милицейская служба ослабела, надо срочно принимать меры.

Было решено сообщение Шипулина принять к сведению. По выступлению Прокофьева начальнику гормилиции провести расширенное совещание с руководящим составом, указать им о необходимости усилить работу по борьбе с бандитизмом. В своей работе опираться на помощь населения, для каковой цели провести беседы и освещать с печати случаи помощи населения милиции.

В заключении мною предложено подумать о встрече наших героев-фронтовиков. Начальнику Екатеринодарской милиции дать указание о сборе сведений отличившихся милиционеров как на фронте, так и в тылу.

***

На фронте шли жестокие бои. Улагай видел, что план Врангеля не выдержал серьезного испытания, просил о помощи, а затем начал отступать.

Екатеринодар ожил. Как только положение на фронте определилось, было снято осадное положение.

Милиция несла тяжелую службу как в городе, так и по районам. Распад армии Улагая происходил по мере отступления. Большинство казаков не хотело уходить с Кубани, они истосковались по родному очагу. Начала пачками сдаваться в плен.

Милицейский отряд стал опорой, а порой и организатором Советской власти в освобожденных станицах и хуторах.

Начальник Екатеринодарской городской милиции докладывал, что наш отряд сыграл выдающуюся роль. Он отлично бился с врагом, затем стал центральным резервом по организации и защите вновь создаваемой Советской власти в освобожденных станицах. Но беда в том, что вернутся, видимо, не все. Многие рядовые милиционеры стали начальниками. Вернутся только те, у кого есть оседлость.

– Как выполняется приказ о сборе сведения о героях отряда? – спросил я Шипулина.

– Когда был отряд, то хотя бы скудные сведения, но поступали. А теперь поступают редкие письма и случайные сообщения, не подтвержденные документами. Мною выделен человек для связи с оперативным отделом армии. Лучшие сведения и более верные мы получим тогда, когда вернутся наши воины.

***

Время шло. По мере продвижения нашей доблестной Красной Армии распад банды Улагая возрастал. Не все осознали, что борьба с Советской властью беспочвенна. Некоторые белые офицеры и рядовые казаки (из богатых), отколовшихся от Улагая, ушли в горы и плавни, образовали мелкие банды.

Задача советской милиции по охране спокойствия граждан стала наиболее острой. Много времени пришлось уделять работе в ЧК.

28 августа 1920 года я был вызван в Ревком. Ян Полуян встретил меня приветливо.

– Садись, товарищ Дудин, – он подвинул мне кресло, – как дела с милицией?

– Дела с милицией трудные. Уходя, враг оставил банды. Мною вам подан рапорт.

– Вот он,  – сказал Полуян. – Но учти, что быстрой помощи я не обещаю.

Немного подумав, он сказал:

– Я поговорю с командующим. Скоро снова поможем милиции. Как вернется армия, мы милицию не забудем.

– У меня есть еще просьба: за время боевых операций некоторые милиционеры отличились. Разрешите мне отличившихся наградить ценными подарками?

– О каких ценных подарках идет речь? – спросил Полуян.

– В уголовном розыске и гормилиции имеются разные ценные конфискованные вещи, как-то: золотые, серебряные и вороненой стали часы, серебряные портсигары и отрезы на костюмы.

– Хорошо, готовь список лиц с описанием подвига. Может, найдутся и такие, которых надо представить к награждению орденом?

– Пока ничего сказать не могу. Вернутся из армии – этот вопрос будет уточнен, а пока идет подготовка.

– Хорошо, готовь, – сказал Полуян.

***

31 августа 1920 года областное управление милиции издало приказ № 123, где говорилось, что начальнику угрозыска и начальнику гормилиции выслать в мое управление по описи все конфискованные золотые, серебряные и вороненой стали часы, а также серебряные портсигары и другие ценные вещи, пригодные для целей награждения отличившихся в борьбе с десантом Врангеля.

Вскоре начали возвращаться милиционеры-фронтовики. 8 сентября начальник гормилиции обратился в управление облмилиции с рапортом, в котором просил разрешения дать десятидневный отпуск милиционерам, возвращающимся с фронта.

Горячая организационная работа по восстановлению органов милиции в освобожденных станицах заставила мобилизовать всех ответработников управления милиции. Весь руководящий состав после проведенного совещания выехал на периферию по организации и инспектированию милиции.

Меня и начальника гормилиции вызвали на заседание Ревкома. Там Коробкин, член Ревкома, кратко доложил о нашей просьбе по утверждению милицейской формы, разработанной комиссией, наглядно изображенной приглашенными художниками. Принято решение: второй эскиз милицейской формы утвердить. Выделить для нужд милиции необходимый материал. Пошив произвести в мастерских в индивидуальном порядке.

Радостное, повышенное настроение царило всюду. Оно и понятно – ликвидирована грозная опасность. Милиция получила форму и приступила к пошиву.

К этому времени возвратились из отпуска милиционеры-фронтовики. Начальник милиции издал приказ. Помещаю его полностью, ибо он очень характерен и по обращению отражает то время и царившие настроения.

«Приказ по Екатеринодарской отдельской городской Советской рабоче-крестьянской милиции № 190 от 24 сентября 1920 года, город Екатеринодар.

…§ 2. Приветствую дорогих товарищей милиционеров, в тревожный момент горячо откликнувшихся на призыв Рабоче-Крестьянской Власти, а в настоящее время вновь вернувшихся в ряды Екатеринодарской милиции.

Выполнив свой долг на фронте, вы, товарищи, отдохнув должны вновь с новыми силами и энергией приняться за старую будничную работу, за тяжелый труд по охране порядка в городе, по защите жизней и очагов трудящихся.

Непосильная работа, выпавшая в ваше отсутствие на оставшихся товарищей, сломила у слабых энергию и силу, несколько налаженная было служба пошатнулась. Но теперь, когда к нам вернулись наши старые товарищи, я хочу верить, что Екатеринодарская милиция вновь встанет во весь свой рост.

С сегодняшнего дня упреки и нарекания должны смениться благодарностью и доверием тех, кто вручил вам оружие.

Помните, товарищи, что охраняя с ружьем в руках тыл, и тем давая возможность созидать и закреплять на Кубани власть Советов, вы выполняете такую же боевую задачу, как и красные полки на фронте. Идите же, товарищи, на посты и будьте твердыми, надежными защитниками вашей народной, рабочей власти, подавая пример сознательным и добросовестным отношением к делу всем молодым и малосознательным милиционерам.

Да здравствует единая, трудовая семья Екатеринодарской отдельско-городской милиции, спаянная дружескими, товарищескими отношениями, сознательным пониманием своего долга и революционной дисциплиной».

В областном управлении старший инспектор Червяковский и секретарь управления готовили материалы к областному съезду милиции.

Кубано-Черноморский областной ЧК, по согласованию с Ревкомом, за неустанную работу по борьбе с десантными войсками Врангеля наградил меня золотыми именными часами.

Все шло хорошо, но вот 18 сентября 1920 года меня вызвало Кавказское бюро ЦК нашей партии в Ростов-на-Дону. На заседании присутствовали А.И. Микоян[6], Назаретян[7] и Стопани[8]. Разобрав мое заявление, постановили «рекомендовать тов. Дудина И.Г. начальником Донской милиции».

Мне было очень жаль оставлять большую развернутую работу по организации рабоче-крестьянской милиции на Кубани. Работая начальником Донской областной милиции, я использовал опыт, накопленный на Кубани. По эскизу № 2, утвержденному Кубано-Черноморским Ревкомом, Донская областная милиция была одета, понимая, что милицейская форма должны быть единой.

Бывший начальник Кубано-Черноморской милиции И.Г. Дудин.

22 октября 1965 года.