1.2 Критики о теме казачества в публицистике В. Лихоносова

На протяжении многих лет творчество Виктора Лихоносова подвергается нападкам со стороны двух кубанских критиков: Катерины Беды и
Петра Ткаченко.

Этот своего рода литературный «дуэт» постоянно обвиняет классика в «воспевании коллаборационизма», «предательстве», «обезьянничании», «западничестве» и «непонимании феномена казачества». Впрочем, их желание отменить творчество Лихоносова неудивительно. Если немного разобраться, то становится понятно – критики придерживаются лево-коммунистических взглядов. Для них, думается, мнения представителей первой волны эмиграции о творчестве В. Лихоносова от Г. Адамовича до Б. Зайцева для Ткаченко-Беды, должны быть заранее ущербными, «контрреволюционными». Но как быть с теми высокими оценками, которые дали произведениям В. Лихоносова, «Нашему маленькому Парижу» в том числе, такие выдающиеся русские писатели, критики как: А. Твардовский, Ю. Казаков, В. Распутин, В. Белов, Ст. Куняев, О. Михайлов, Ю. Селезнев, Ю. Домбровский, В. Астафьев и другие?

Впрочем, уже давно известно «объективное» мнение К. Беды и П. Ткаченко по данному вопросу: «До чего любят вспоминать А. Твардовского, говоря о В. Лихоносове... Он предал А. Твардовского и перебежал в противоположный лагерь литераторов!» [9]

Емкую характеристику творчеству Лихоносова дал Ю. Селезнев в статье «Чтоб и для души было. Перечитывая В. Лихоносова»: «…опыт лирической прозы Лихоносова – прекрасное подтверждение одной из центральных мыслей русской классической литературы, высказанной Лермонтовым в предисловии к его «Герою нашего времени»: “История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа…” Ну, а если не мелкой? Ее история и будет отражением истории народа…» [49]

В. Распутин в статье «Русь Виктора Лихоносова», отмечая патриотическую позицию классика, писал: «Перечитывая Виктора Лихоносова… все больше убеждаешься, что и остается Виктор Лихоносов писателем «возвращения домой» из всех вольных и невольных пленений. “Домой” – в родное бытие, в тысячелетнюю Русь, завещанную нам предками, и “домой” – к себе, к своим лучшим истокам» [44].

В интервью под названием «Молюсь за Россию!» В. Бондаренко, беседуя с В. Беловым, отметил народные истоки творчества Лихоносова: «…крестьянские дети почти в одно время вошли в русскую литературу: Шукшин, Распутин, Лихоносов, или постарше, фронтовики Носов, Абрамов – с этим горьким знанием народной жизни, с неполным образованием, но с прекрасным знанием простого человека…» [12]

Почему же П. Ткаченко – К. Беда игнорируют мнения этих писателей, критиков? Или они тоже либералы, западники, «впали в коллаборационизм, то есть оправдание предательства» и в литературе ничего не понимают?.. Впрочем, если верить Катерине Беде, у нас есть один литературный эксперт, и это – П. Ткаченко…

Показательный пример. В 2017 году на странице «Родной Кубани» «ВКонтакте» появился обыкновенный информационный пост, можно сказать – заметка. В ней рассказывалось, что 11 мая 2017 года состоялась торжественная церемония награждения лауреатов Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Лауреатом литературной премии стал в том числе и
Виктор Лихоносов [15].

Под этой заметкой практически сразу же оставила свой комментарий Катерина Беда: «…Лихоносов воспевал на страницах "Родной Кубани" предателя Шкуро и многих других коллаборационистов» [15].

Для начала хотелось бы заметить: тезисы, которые утверждает К. Беда в упомянутом комментарии постоянно пересекаются с идеями Ткаченко-критика. Поэтому остановимся на выводе, что Ткаченко-Беда – это своего рода литературный «тандем». И мы в этом еще не раз убедимся.

Прежде всего хотелось бы заметить: свои претензии к Лихоносову Катерина Беда не подкрепляет фактической аргументацией. Конечно, в таком случае, текст не может вызывать у читателя ничего, кроме сомнения. Но дело сделано – текст уже написан. И, как писал Гоголь, можно придумывать любые отговорки, складывая вину на свои тесные обстоятельства, на большое семейство, словом – мало ли на что можно сослаться [19].

Разве правильно взваливать на читателя задачу поиска доказательств, которые должен был привести сам автор? Но все же стоит попытаться понять, что именно легло в основу подобных тезисов.

В любом случае, ответ на возникшие вопросы стоит искать в творчестве Виктора Лихоносова.

Читаем произведения нашего классика. И снова задаемся вопросом: где же он «воспевал» Шкуро? Именно «воспевал», а не описывал, упоминал, уточнял. Единственная цитата из «Русской скорби», которую можно было бы «подвязать» к подобным изречениям, не дает нам никаких доказательств в пользу «обвинения»: «В школьном музее лежит под стеклом подлая книга профессора о казаках, и как только ни обзывает он казаков и их атаманов, генералов, в частно­сти генерала Шкуро...» [32]

 Только человек непробиваемый, с каменным сердцем, не почувствует всей той боли за Родину, которую испытывал Виктор Иванович при написании своих произведений. Шкуро здесь – и во всех остальных случаях – представитель дореволюционной России. Часть огромной страны с давними традициями, верой, бытом. В общественном сознании такого понятия, как «коллаборационизм» еще нет. Обратите внимание на даты! Шкуро тут все еще царский офицер (а впоследствии – «белый»). Да и никаких оценок его личности не дается. Собственно, это же объясняет, почему в защиту своих слов Катерина Беда не привела никаких аргументов.

Понятно: К. Беда рассматривает отрезок времени, когда Шкуро пошел на союз с нацистами. Следовательно – он коллаборационист. Но разве кто-то оценивает этот поступок, как положительный? Вполне ясно, что это было предательство. И Лихоносов не писал положительно о позднем Шкуро. Тем более, он его не воспевал. И, скорее всего, К. Беда это понимает, но, понятно почему, игнорирует.

Есть множество сугубо исторических, документально подтвержденных фактов, показывающих, каким человеком был офицер Российской империи Шкуро. Так, в той же «Русской скорби», в главе под названием «За честь царского гимна» В. Лихоносов приводит протокол от 23 февраля 1909 года: «Хорунжий 1-го Екатеринодарского полка Кубанского казачьего войска Андрей Григорьевич Шкура объяснил: когда он зашел в зал 1-го класса, то его пригласили мировой судья и судебный следователь выпить с ними водки; он согласился. Следователь потребовал играть “Марсельезу”, говоря, что Франция нам союзница; то же говорил и мировой судья. Офицеры Лабинского полка вступили в пререкания; когда разговор стал повышенным, следователь куда-то скрылся, а мировой судья сказал: “Если кубанцы не понимают различия между дружественной страной и “Марсельезой”, то кубанцы дураки; стоявший тут же подъесаул Калери услышал и ударил мирового судью по физиономии”» [33]. Данная ситуация – показатель истинного патриотизма офицеров Шкуро и Калери.

Странно, что П. Ткаченко, зная такие главы в творчестве Лихоносова, может писать, например, следующее: «Видеть Париж – этот источник всякой революционности, неким идеалом и в то же время у себя в стране бороться против революционной «красной идеи» (В. Лихоносов), то есть против революционности, а по существу против той жизни, в которой живешь, – это и вовсе какая-то интеллектуальная несваримость…» [59] Стоит ли говорить, что выводы, сделанные Петром Ткаченко в данном случае – крайне неубедительны? В этом видится прежде всего надежда на то, что никто не станет углубляться в творчество Виктора Лихоносова настолько, чтобы каждой строкой опровергать Ткаченко-критика.

Вернемся к комментариям Катерины Беды, которые помещены под постом на сайте «Родной Кубани». Цитата приводится с сайта «Новой газеты Кубани»: «Лауреатом Патриаршей литературной премии 2017 года стал также Виктор Лихоносов… Но как быть с тем, что за полувековое житие (?) на Кубани, автор, не удосужившись изучить феномен казачества, десятилетиями проповедует коллаборационизм, то есть предательство… когда семьдесят лет спустя говорят о том, что мы зашли в «тупик» и надо «вернуться» куда-то, в “историческую Россию” … это – полное непонимание жизни людьми, которые в это время жили. И, кстати, состоялись. Семьдесят лет спустя все еще бороться с “красной идеей”, значит уготовлять новую… на этот раз “демократическую” революцию в России…» [15]

Кем бы ни были написаны эти строки, важно следующее: человек этот обвиняет Виктора Лихоносова в «полном непонимании жизни», в то время как сам находится в плену либеральных мифов.

Процитированный отрывок текста рассыпается на множество микро-идей. Опять непонятно, откуда взялись мысли, что Лихоносов «проповедовал» коллаборационизм? Какой-нибудь неудовлетворенный жизнью коммунист мог бы посчитать творчество классика «предательством». Но только потому, что мысли Виктора Ивановича лежат в совершенно другой плоскости – державной, монархической, соборной.

И вот, что интересно – П. Ткаченко сам же логически опровергает свои слова в статье «Поверь, не нужно быть в Париже, чтоб к истине быть сердцем ближе…»: «Молодые писатели не могут, в конце концов, не задаться вопросом о том, почему В. Лихоносов, проповедующий явный коллаборационизм, слывет «патриотом»? Он активно отстаивает увековечивание памяти В. Науменко, сотрудничавшего с нацистами во время Великой Отечественной войны и причастного к формированию 15-го казачьего кавалерийского корпуса СС. Более чем за полувековой период жизни на Кубани писатель В. Лихоносов так и не удосужился изучить феномен казачества. Пять поколений казачьей жизни на берегах Кубани наших дедов, для него – ничто. Он берет казачество лишь в период революционного анархизма, когда все пребывали в “повальном сумасшествии” …» [59]

То есть, по мнению «знаменитого писателя» П. Ткаченко, Лихоносов проповедовал «коллаборационизм» (сотрудничество с нацистами), но при этом в произведениях классика о казачестве чаще всего идет речь о дореволюционном времени (то есть никак не затрагивают появление, становление нацизма, не оправдывают его идеи).

Более того, писатель годами изучал архивы, исторические документы, дневники – трудно уличить его в «непонимании феномена казачества». Вполне возможно, сам критик (предполагаем, П. Ткаченко), по заветам каких-нибудь хрестоматийных ревкомовцев или чекистов, считает всех казаков контрреволюционерами и «предателями» по определению. Этими же марксистско-ленинскими комплексами, думается, продиктованы и другие аспекты его статьи. «Новая цивилизация», как и понятия «нового мира», «нового человека» – термины коммунистические. Громкие, но пустые. Нравственный нигилизм, безбожие – вот их первооснова. Об этом же феномене практически дословно писал Михаил Лобанов в книге «В сражении и любви», в главе под названием «Освобождение» [35].

 Да и «демократическая революция» давно свершилась, а во главе ее встали бывшие представители ЦК. Об этом, помимо прочего, писал Виктор Лихоносов в статье «Прощай, Тамань?» [30].

Но перейдем уже к следующей части статьи Ткаченко-Беды, помещенной в комментариях к посту «Родной Кубани»: «Ведь это было отрицание и подвига народа по созиданию новой государственности, и отрицание его подвига в Великой Отечественной войне. Не случайно они впали в коллаборационизм, то есть оправдание предательства, выставляя в качестве образцов патриотизма
А. Шкуро, П. Краснова, приходивших вместе с фашистами “освобождать” нас от “коммунизма”, а по сути, от своей Родины…» [15]

Не совсем ясной кажется критика Лихоносова и в этом отрывке. Не понятно, например, как классик своими произведениями мог отрицать подвиг народа в Великой Отечественной войне. Ведь в большинстве своем творчество Лихоносова как раз народное. Вспомните хотя бы рассказ «Брянские». Или интервью, в котором классик говорит: «Меня же всегда влекли простые люди. Нет ничего интереснее, чем разобраться в человеке, который на первый взгляд ничем не отличается от миллионов других. Но уверяю, все мы неповторимы. Особенно это заметно при общении с простыми людьми. Вот уж где потрясающей глубины мысли, мудрость и безграничная душевная щедрость…» [43]

 Более того, творчество Лихоносова пронизано историзмом, глубоким уважением к нашим предкам. Да, часто в своих статьях классик выражал личное мнение. Но в этом нет ничего зазорного. Могут ведь неоднократно свою позицию выражать К. Беда и П. Ткаченко. Разве Лихоносов чем-то хуже?

И на таких смысловых коллизиях чаще всего строится упомянутый выше текст Ткаченко-Беды. При этом важно отметить отсутствие каких-либо цитат, ссылок на источники, которые могли бы стать «аргументом» автора. Мы видим лишь оценочное, субъективное мнение.

Ради примера «настоящей классики» и мировоззрения самой К. Беды возьмем уже упомянутую статью «Несчастье Лихоносова» [10]. Начинается она, что показательно, со следующих слов: «Наконец-то, появилось более или менее объективное суждение о писателе В. И. Лихоносове…» [10] И дальше следует ссылка на материал ИА «Красная Весна» под названием «Как власти Краснодарского края поддерживают казачий сепаратизм» [51] Что именно не понравилось автору «Красной Весны»? Он приводит такое заявление атамана Кубанского казачьего войска, вице-губернатора края Николая Долуды, сделанное им в феврале 2016 года: «Сегодня у нас 45 тысяч реестровых казаков, это очень мало для пятимиллионной Кубани. Нужно, чтобы у нас был миллион казаков или два с половиной миллиона, как это было на кубанской земле до 1917 года. Вот тогда вернется казачий уклад жизни...» [51]

Далее автор статьи комментирует приведенную цитату: «В настоящее время заявление вице-губернатора воплощается в жизнь, во многих школах края создаются так называемые казачьи классы с углубленным изучением “казачьей культуры”, “казачьего уклада” и “кубанского” языка. При этом, как правило, подобные казачьи классы создаются краевыми властями в директивном порядке на основе общеобразовательных классов и без учета мнения родителей и учеников...» [51]

Автор статьи опасается, что дети узнают историю своей Родины, историю казачества, защищавшего и оберегавшего корону Российской империи, царя-батюшку и целостность государства. Конечно, для любого ярого коммуниста возврат дореволюционных ценностей (а именно об этом и говорит
Николай Долуда) и есть настоящее предательство и коллаборационизм. Однако удивительно, что для «красных» тысячелетняя Российская монархия, царизм являются «побратимами» нацизма.

«Надо отметить, что, несмотря на восторженные отзывы, некоторые критики (можно было бы перечислить ради приличия. – прим. Д.Д.) называли роман Лихоносова [“Наш маленький Париж”] “белогвардейским”, “белоказачьим” романом, в котором явно прослеживаются право-патриотические взгляды автора <…> наблюдаемый на протяжении двадцати пяти лет процесс “возрождения кубанского казачества” показывает, что конструирование так называемой “казачьей идентичности”, идущее полным ходом в Краснодарском крае, имеет ярко выраженный “белогвардейский окрас” с оправданием казаков-коллаборационистов и уклоном в этносепаратизм…» [51], – пишет К. Соболев  в статье, которую высоко оценила К. Беда.

Казаки-белогвардейцы, вопреки своей, казалось бы, самостоятельной, «сепаратистской» натуре, в эмиграции зачем-то хранили до конца XX века знамя казачества (память о великой русской империи и царе), чтобы в 1992 году передать его Кубанскому казачьему войску [1]. Зато коммунисты-патриоты снесли огромное количество памятников и церквей, стирая историческое наследие русского народа…

Стоит снова повторить озвученный ранее тезис: Лихоносов не проповедует в своих работах предательство, коллаборационизм. Это писатель народной, православной традиции. Возможно, его стремление на протяжении всей жизни передать читателю великодержавную идеологию Беда-Ткаченко как раз и называет борьбой «с красной идеей», «освобождением от коммунизма». Но в таком случае, это не «освобождение от Родины», а наоборот – возвращение к историческим истокам, к тысячелетней Руси. Причем, уважение вызывает стремление В. Лихоносова во всех его произведениях сохранить нашу культуру, национальную идентичность. Делает он это по-доброму, по-христиански, без каких-либо наветов, призывов к насилию.

К примеру, В. Ленин, представитель уважаемого П. Ткаченко лево-коммунистического движения, насаждал свои идеи несколько иным способом. В уже упомянутой в книге «В сражении и любви», в главе под названием «Освобождение» М. Лобанов приводит такие слова из писем вождя пролетариата: «Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты или пекисты) удержали.

Протестую решительно!

Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс вполне правильную. Это не-воз-мож-но!

Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает» [35].

Вполне возможно, К. Беда и П. Ткаченко знают об этих и многих других словах Ленина. Но их никогда вспоминать не будут, критикуя выдающегося русского писателя В. Лихоносова за его приверженность великодержавной идее.

Но вернемся к обширному комментарию Беды-Ткаченко в сети «ВКонтакте»: «Какой парадокс – противники революции в России начала ХХ века оказались идеологами революции 1991–1993  годов, столь же, а, может быть, и более разрушительной, ибо все ее последствия пока неведомы. Особенно преуспел в этом “монархист” писатель Виктор Лихоносов с его романом, якобы о кубанском казачестве “Наш маленький Париж”, представляющем собой идеологию западничества, то есть идеологию новой революции в России… Трудно в таком многолетнем либеральничании В. Лихоносова усмотреть патриотизм. Да и нет его в той системе воззрений, которые были чужды русским художникам. Скажем, великому русскому поэту А. Блоку: я художник, а потому – не либерал, пояснять это считаю излишним…» [15]

И снова ни одной цитаты, ни одной ссылки на какие-либо источники, документы. Если критик относит Лихоносова к числу «идеологов революции 1991-1993 годов», то стоит привести слова Станислава Куняева из работы под названием «Ваши руки в крови…»: «…мало кто знает, что за три дня до расстрела российского парламента – 2 октября 1993 года русскими писателями патриотами было выработано и подписано еще одно коллективное письмо под заголовком “Слово художников”…» [28] Подписал это письмо и Виктор Лихоносов.

Также отметим, что на момент начала 1990-х в СССР не было такого количества людей, следовавших «белой» идее. Черпать данную идеологию массовому читателю было попросту неоткуда. Автор статьи явно преувеличивает роль монархистов в распаде Советского Союза.  И опять ответим цитатой Лихоносова, на этот раз из статьи «В колонии Гначбау»: «Все советские годы и нынче, после заговора против России и переворота, к белой Руси, к добровольцам, к памяти о них процветают то злоба, то насмешка, а чаще всего равнодушие. Русские уже не чувствуют своего горя вдали; все, кто страдал, сострадал, умерли. И только вечная классовая дрянь и недоноски уцелели…» [32]

Опять же, сложно понять, почему в сознании Беды-Ткаченко Лихоносов – либерал-западник, а Блок – эталон патриотизма, «великий русский поэт». Ведь Блок с его поэмой «Двенадцать», с его статьей «Интеллигенция и революция» и рассуждениями о том, кого можно убивать, а кого нельзя («черная» и «белая» кость [13]) – личность крайне неоднозначная. Разрешение крови по совести, классовый подход – об этом Блок также писал. Конечно, он чувствовал тяжелый груз вины и ответственности за сказанное. И все же трудно назвать «великим р у с с к и м поэтом» (разрядка моя. – прим. Д.Д.) человека, который написал такие строки:

Товарищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнем-ка пулей в Святую Русь…

Главное же, что тут К. Беда снова выводит читателя на текст
Петра Ткаченко о Лихоносове – «Чужой “маленький Париж” или Торжество идеологии западничества» [61]. Это довольно емкий разбор романа «Наш маленький Париж». Чего же принципиально нового в понимание творчества кубанского классика привносит этим текстом критик?

«С некоторых пор… город Краснодар многие стали с какой-то игривой и бездумной беспечностью называть не иначе как “Наш маленький Париж”. Сначала в шутку, а потом и всерьез, видя в этом некий шик. А началось все после выхода романа Виктора Лихоносова “Наш маленький Париж”. Это взгляд на Россию извне, абсолютно непонятный в самой России. Возможно, поэтому роман вроде бы о казаках потомками казаков принят не был. И все обсуждение его свелось к сетованиям на не­разумных читателей, отказавшихся его читать», – пишет Петр Ткаченко [61].

Опять стоит задаться множеством вопросов (иначе без них не получится понять статью П. Ткаченко). Во-первых, кто эти «многие»? Возможно, П. Ткаченко говорит про себя? Автор снова решил умолчать. Видимо, имена должны быть у всех на устах, но как-то не получается вспомнить. Тогда примеры стоило все-таки привести, чтобы читатель не думал, что критик выдумывает какие-то факты. Во-вторых, неужели абсолютно «все» обсуждение свелось к «сетованиям» на людей, которые «отказались» (а значит даже не приступали) читать роман? Не было ни положительных отзывов, ни даже отрицательных? Но на что ссылается Ткаченко? Если это личные выводы критика, то необходимо сразу обозначать свою позицию: «Не прочитал сам, значит не прочитал никто». Это многое бы объяснило в тексте автора. Как объяснило бы и то, почему взгляд Лихоносова на Россию Петру Ткаченко не понятен.

Стало бы ясно, почему статьи Ткаченко-Беды о Лихоносове претенциозны, почему они строятся лишь на авторских догадках-«фактах».
И в-третьих, разве есть что-то плохое в том, что «многие» сегодня связывают Краснодар с романом русского классика? Ведь это роман о нашей культурной, национальной идентичности. В произведении рассказывается не только о Краснодаре советском, но и дореволюционном Екатеринодаре. Очевидно, что так наше историческое наследие становится богаче.

Стоит задаться вопросом: знает ли Ткаченко, что выражение «Краснодар – маленький Париж» – это не «обезьянничество» и «некий шик»? Понимает ли он на самом деле, что в название это самим Лихоносовым вложена большая доля иронии?  Об этом же пишет историк Виталий Бондарь в небольшом интервью под названием «Их маленький Париж?..» [8] И более того – это даже не ирония, а тихая скорбь. В романе для Бурсака, жившего в Екатеринодаре до революции, город перестает на подсознательном уровне быть самим собой. Сказались годы вынужденной эмиграции. В такой потере идентичности можно видеть лишь трагедию, а не «некий шик». Эту мысль подтверждает и сам Лихоносов в своих многочисленных интервью: «Несколько лет назад Святослав Бэлза вручал мне Бунинскую премию, и я сказал: "Мне судьбу выстроил Бунин". Книга вдовы Бунина Веры Николаевны, подписанная ею и присланная мне из Парижа, взрастила мое чувство к русской эмиграции и бросила какое-то зернышко в замысел романа о Екатеринодаре "Наш маленький Париж"…» [66]

 В своей статье П. Ткаченко утверждает идею лихоносовского «либеральничания», «обезьянничания», подражания Западу. Однако критик допускает ошибку. Он пытается свалить общие тенденции культурной деградации, потери национальной идентичности на Лихоносова, что в корне неверно. Наверняка подобного рода изменения в обществе были вызваны совокупностью факторов. Обвинять же в случившемся такого выдающегося писателя, как Виктор Иванович, – бессмысленно. Классик всегда придерживался традиционных взглядов. Именно поэтому в своих многочисленных произведениях, интервью он всегда называл Краснодар Екатеринодаром. Однако П. Ткаченко в упомянутой статье выстраивает образ Лихоносова-«подражателя»: «Вывески на латинице на улицах наших городов – это откровенное и наглядное свидетельство торжества псевдолиберальной идеологии западничества, которая уже давно терзает Россию… Это именно то “просвещение”, которое иначе как… лакейством назвать невозможно. И можно выразить разве что стихами Сергея Есенина:

Язык сограждан стал мне как чужой,

В своей стране я словно иностранец» [61].

Иллюстрацией к моральному обнищанию народа критик выбрал именно эти слова Есенина. Посмотри он заранее на дату написания стихотворения «Русь советская» (1924 год), узнай он историю его создания, строчки эти сюда бы не попали. Есенин чувствовал себя чужим именно в новой России – коммунистической. Он говорит: «Я, гражданин села…» Поэт родом и душой из Руси прошлой, досоветской. Поэтому цитата, взятая из стихотворения Есенина как подтверждение слов, представляется в итоге полным опровержением размышлений П. Ткаченко.

Более того, об иностранных названиях кафе, ресторанов, магазинов и прочей рекламы гораздо лучше П. Ткаченко сказал В. Лихоносов в «Записях перед сном» и других своих статьях. Приведем цитаты, которые (понятно почему) игнорирует борец с Лихоносовым.

«Учите иностранный язык, господа! Отвыкайте от родных куркульских вывесок.

Духанъ, кафе Sin, Юный техник, Е2 О1, Любо, Хоум кредит банк, Барсик, Armani, Cerruti, Гринвич, Суши-кафе (Минами), Пицца Немо, Le cadeau, Золотой век (WatcheSS jeweller), Квартал (вместо кинотеатра «Кубань»), Музыкальный театр, Гелио, Книжный мир, Евросеть, United Colors of Benetton, Эколас, Adidas, Эско, La ScaLa, Betty Bareley, Иль де Ботэ, Sela, Diхis, Platinum, Alta, Фристайл, Эммануэль, Оскар, Waikiki, en provence, Loccitave, Сан флайт, Золотой ларец, Promod, Bohemia, Brandteх, Mango, Adamas, Yves Rocher, Sisleх, Арбат, Diхie, Вертекс, Дисконт, Pив Гош, Ironman, Western union, Sharp.

А вы, господа атаманы, хвалились, будто казаки – отдельный народ. Так что же от вас осталось?!», – писал Лихоносов в статье «Чья это улица?» [31]

В работе «Искоренение памяти» классик тоже пишет о потере идентичности: «...И построят гламурный город, чужой, не русский, не казачий – стеклянно-высокий, с подземельями для машин, с ресторанами и гостиницами, вокруг которых будет крутиться много-много женщин, в дорогих номерах будут селиться богатые гости (все больше иностранцы), начисто исчезнет существовавшая сельская домашность, родной приют. И никто не будет помнить, в какой стороне, в каком углу стояли дома великих, значительных и именитых кубанцев, генералов и офицеров, защищавших южные рубежи в Кавказской войне...» [31].

В статье «Casual» Лихоносова есть такие строки: «Реконструкция старинного города, его исторической породы, его домашности, а вместе с ним и национальной души, понятий о родине, о предках, о славе и доблести, о заветах, памяти и т. п. только начинается. Уже сейчас “солидную и респектабельную публику, которая играет в казино “Европа”, ужинает в одноименном ресторане или посещает “Пантеру” (логово дикой кошки), не нужно чем-то удивлять”. Там учат танцевать латиноамериканскую сальсу, выступает эротический шоу-балет, там “мягкая зона, красно-черный интерьер, приближенный к китайской стилистике”. О чем еще мечтать? О малороссийских песнях?..[31]

Все эти цитаты приведены не просто так. Хотелось бы посоветовать Петру Ткаченко почаще читать Лихоносова. Виктор Иванович всегда подкреплял свои слова примерами, создавал в уме читателя картину. И любой человек сегодня может перечитать произведения классика и действительно поверить ему, проникнуться его переживаниями. А что может предложить читателю уважаемый критик П. Ткаченко? Ну «многие», ну «это», ну «с некоторых пор» …

Но К. Беда – П. Ткаченко с какой-то маниакальной настойчивостью продолжают рекламировать самих себя. Только в тексте, опубликованном в «Новой газете Кубани», прямые ссылки на Ткаченко делаются два раза. О косвенных и говорить не стоит. Если Лихоносова в упомянутой статье называют проповедником «коллаборационизма» и «предательства», то критика называют только так: «известный писатель Петр Ткаченко» …

Стоит прочитать и другие тексты П. Ткаченко. Взять, например, недавно вышедшую статью «Все, что было отмечено сердцем…» [57]. В ней особенного внимания заслуживает та часть, где критик дает оценку «писаниям Солженицына». В подтверждение своих слов П. Ткаченко приводит цитату В. Лихоносова, где писатель отрицательно характеризует все творчество Солженицына. При этом в том же отрывке Ткаченко называет Лихоносова «либералом с репутацией патриота». Не ясно в таком случае, зачем вообще критик соглашается с мнением классика.

Впрочем, это не единственная проблема статьи. В качестве примера приведем цитату из указанной работы: «Неужто таким балаганом может закончиться великая русская литература, берущая свое начало с XII века, со “Слова о полку Игореве…”? Не хочется и не можется в это верить...» [57] П. Ткаченко снова допускает фактическую ошибку. Сегодня любому «знающему» человеку известно, что русская литература начинается с 1037 года – с произведения митрополита Иллариона «Слово о законе и Благодати». Но критику Петру Ткаченко это почему-то неизвестно.

Упорству П. Ткаченко в продвижении самого себя можно только позавидовать. Его статья «Все, что было отмечено сердцем…», где он опять с презрением отзывается о Лихоносове, вышла и в газете «День литературы» [57], и в журнале «Наш современник» [58].

Недавно в свет вышла так называемая «критическая повесть»
П. Ткаченко «Тайна Тамани…», где автор в попытке очернить имя Виктора Ивановича и его литературное наследие пишет следующее: «Да, умеет сатана насмеяться над человеком… Вот и В. И. Лихоносов, полагал, что он «воспевает» Тамань… а на самом деле унизил её…» [62] Многим должны быть известны такие слова Лихоносова о самом себе: «Бог обидел меня…» Говоря это, классик имел ввиду, что Богом ему не было даровано такое владение словом, чтобы описать красоту русской души во всех ее гранях. Петр Ткаченко же, напротив, обращается к сатане. А критическая статья автора выходит в первый день Страстной седмицы – начала строгого поста, что по православной традиции является временем очищения своей души от ненависти к другим.

Разбирать же статьи, которые написал член Союза писателей России, окончивший Литературный институт (семинар критики) [2], дальше не имеет смысла.

В целом, на примере приведенных критических работ П. Ткаченко и
К. Беды можно сделать вывод, что оценки этих авторов крайне субъективны, неправдоподобны и, что самое главное, противоречат всему, что было написано русским классиком.

Творчество же В. Лихоносова – было и останется оплотом русского чувства и православия; казачества, верного своему Отечеству.