Ольга Татаринова

Великие тексты никогда не остаются в рамках своей эпохи, времени, в которое они были созданы. Великие тексты прорастают в реальность, начинают жить вне текста и времени, порождая множественные культурные интерпретации. Каждая новая эпоха придает прежним текстам свой ракурс восприятия, осмысления, оценки, смысловые акценты. Герои таких текстов начинают жить далеко за пределами произведения, превращаются из имен собственных в имена нарицательные, начинают употребляться во множественном числе и с маленькой буквы – признак глубокого присвоения реальностью литературного образа. Так произошло и с «Обломовым» И. А. Гончарова. Роман, опубликованный в 1859 году, крепко укоренился в отечественном ментальном пространстве, породил возникновение национального архетипа с фамилией заглавного героя, огромное количество интерпретаций, расширяющих базовый образ.

 «Печать обломовщины», скажет критик XIX века Н. А. Добролюбов,  лежит на многих представителях русского народа. Они много рассуждают и разглагольствуют, но не могут предложить пути развития России. Смириться и отдаться судьбе – вот что могут сделать люди, в глубине которых есть «обломовщина». Критик не соглашается с И. А. Гончаровым, который устами Штольца прощается с Обломовкой и «обломовщиной». Н. А. Добролюбов указывает на то, что «обломовщина» существует и расцветает в современном обществе.

«Россию погубили два Ильича: Ленин и Обломов», - скажет уже в ХХ веке В. Набоков в одной из лекций по русской литературе. Под Обломовым Набоков подразумевал всю российскую либеральную общественность, которая упустила момент, и позволила прийти к власти большевикам. Ну а социалистические программы В. И. Ленина и плановая экономика в конечном итоге привели к развалу империи с огромным потенциалом.

Рассмотрим некоторые варианты культурной рецепции образа заглавного героя романа И. А. Гончарова «Обломов» в XXI веке. Тем самым докажем живучесть архетипа и его вневременной (вечный) масштаб. Остановимся на театральной интерпретации. Это драма Михаила Угарова «Смерть Ильи Ильича» (спектакль в театре поставлен в 2002 году под названием «Облом off»)

Современный драматург Михаил Угаров (1956 – 2018 гг) написал драму для театра «Смерть Ильи Ильича». Пьеса в 2 частях 11 картинах. По мотивам романа И. А. Гончарова «Обломов». М. Угаров был художественным руководитель «Театра. DOC», художественным руководителем «Центра драматургии и режиссуры А. Казанцева и М. Рощина», руководителем семинара молодых драматургов, идеологом движения «Новая драма».

«Облом off» — спектакль Михаила Угарова, поставленный им в «Центре драматургии и режиссуры п/р А. Казанцева и М. Рощина» по своей пьесе «Смерть Ильи Ильича». По свидетельству критиков, спектакль оказал значительное влияние на театральную жизнь Москвы, и, по сути, послужил началом целого театрального движения — «Новая драма». Практически все актёры-исполнители ролей в спектакле стали звездами современного театра. Вслед за этой постановкой спектакли по этой пьесе стали выходить в других городах России.

Что означает эта английская прибавка «off» в конце русской фамилии? Off как предлог и как наречие используется после глаголов, придавая им другие оттенки значений, входит в состав многих фразовых глаголов. В англо-русском словаре встречаем такие значения слова Off: I. off (adv.): 1) указывает на удаление от куда-либо, отделение от чего-либо;

2) указывает на расстояние;

3) указывает на прекращение, перерыв, отмену;

4) указывает на завершение действия;

II. off (prep.): 1) расстояние от;

2) удаление с поверхности;

3) отклонение от нормы;

4) неучастие в чем-либо;

III. off (adj.): 1) дальний;

2) свободный (о времени, о часах).

В спектакле М. Угарова «off», вероятнее всего, обозначает «выключенность», нахождение «вне». Герой пьесы – Илья Ильич Обломов – «выключен» из общего времени и пространства, живя в «домике». Этот «домик» - это и указание на расстояние от окружающего мира, и добровольное неучастие в «чужих играх», и свобода. «Его болезнь «totus», т. е. «цельность» - диагноз, не совмещаемый с жизнью: с одной стороны, указывает на гармоничность, цельность, вечность (- внутреннее); с другой – на отклонение от нормы, т. к. болезнь (- «внешнее» - точка зрения мира на героя)» [3].

 «Под пером М. Угарова тоска по идеалу из романа Гончарова трансформировалась в воплощенный и персонифицированный идеал, коим и является «целый» человек Илья Ильич. Целый – в смысле самодостаточный, ведь стремиться к чему-то может лишь тот, в ком этого самого не хватает», -пишет Юрий Подпоренко в газете «Вечерний Ташкент» от 23 декабря 2005 г. [2].

Безусловно, драматург работает с первоисточником, с гончаровским Ильей Ильичом и другими героями классического романа. В пьесе много цитат из оригинального текста, очень часто реплики персонажей драмы представляют собой коллажную нарезку диалогов романа И. А. Гончарова. Пьеса Угарова балансирует на грани двух способов собеседования с классическим текстом. Это, с одной стороны, дегероизация персонажей и общее обмельчание тем и мотивов, что выражается в стилистически сниженном заголовке – разговорном слове «облом» в сочетании с английской прибавкой «off»; но, с другой стороны, происходит смысловое выделение, акцентирование доминантных черт характеров героев текста-первоисточника, что придает гончаровским идеям более ощутимое трагическое звучание.

М. Угаров осовременивает звучание проблематики романа «Обломов». Первая сцена первого акта задает тон всему произведению. К Илье Ильичу Обломову приходит доктор, который выражает популярную в наши дни поп-психологическую идею: все болезни от душевых переживаний, даже разбитая коленка является выражением скрытой психосоматической обусловленности: «Случайностей не бывает. Все от головы. Колено зашиб – значит, сам, не осознавая того, себя наказал». Параллельно с этим комедийным осмыслением измельчания сознания человека XXI века обнаруживается и «достоевская» глубина: «Всякий человек в чем-нибудь да виноват», - говорит доктор Аркадий Обломову.

Здесь же и яркая констатация бытийного, архетипического, вневременного статуса главного героя:

«Обломов (поспешно). Я не мужчина!

Аркадий. То есть, как это?

Обломов. Я – Обломов. Обломов больше мужчины!»

Реальность, по мысли угаровского Обломова, так и норовит раздробить человека на части, перемолоть, лишнее выбросить, оставить лишь часть, функцию. А где же целый человек? Этот вопрос приобретает пронзительно драматичное звучание в пьесе. Но вырастает он из гончаровского романа.

«Обломов. Мужчин половина, и женщин ровно столько же. Как же я могу сказать, что я мужчина? Ведь это сразу сделаться половинкою вместо целого! Эдак вы меня на части разделите!»

Доктор применяет новейшие методы душевного анализа, утверждая, что нет необходимости излечивать болезнь, главное – верно называть диагнозы, давать им умные красивые наименования на латинице. Так, в конце пьесы рождается диагноз Totus, что означает цельный, целый человек – болезнь, не совместимая с жизнью. Ведь жизнь не просто, по выражению И. А. Гончарова, «трогает», но – дробит человека, требует от него быть лишь функцией.

«Не весь же человек нужен, чтоб сукном торговать или чиновником быть. Только часть его нужна. Куда ж остальное девать? Остаток - куда? Некуда! Где тут человек? На что раздробляется и рассыпается? Где его цельность? Половинки, осьмушки, четвертинки... А ведь снуют каждый день, взад и вперед, взад и вперед! Всё что-то делают, строят, продают, приказы пишут, покупают, перевозят. И ни у одного ясного, покойного взгляда...», - говорит Обломов Штольцу в пьесе М. Угарова.

Приходит посыльный, отдает Штольцу письмо. Штольц рассчитывается с ним и отпускает. Илья Ильич пытается задержать посыльного, интересуется его личностью, душевными переживаниями, увлечениями: на что он мальчишкой вороньи яйца выменивал, по сколько брали и как… Штольц морщится, недоумевает.

«Штольц. Зачем мне это знать? Он посыльный мне, а не двоюродный братец.

Обломов. Сколько ж тебе в нём нужно?

Штольц. Ровно столько, что б не останавливалось дело.

Обломов. Значит, вот столько? (Показывает мизинец.)

Штольц. Да пойми же, Илья, он - специальный человек. В специальности - успех прогресса. Посыльный не должен быть красноречивым, тогда он будет первым посыльным в мире. Инженер, не должен знать политики и читать статей по этой части. Он покажется тебе скучным, четвертинкой? Но на завод ты выпишешь к себе только его! Знать только свое дело, будь ты парикмахер, чиновник или извозчик, и вертеться каждый день, взад и вперед, - это секрет всеобщего блага».

Но для Ильи Ильича благо в ином. И здесь М. Угаров не искажает гончаровской идеи, но, напротив, делает ее выпуклой, заметной: «Труд - наказание, наложенное еще на праотцев наших. Добрые люди любить его не могут, и всегда от него избавляются, где есть случай. Добрые люди не встают с зарей, и не ходят по фабрике у намазанных салом колёс, у пружин. Оттого всегда цветут здоровьем и весельем, оттого живут долго. Мужчины в сорок лет походят на юношей. Старики, дожив до невозможности, умирают легко. Как будто украдкой», - излагает Обломов свою обломовскую концепцию земного рая.

Постоянно констатируется отличие нового времени от прежнего. Врачи теперь психотерапевты, а от человека цельного требуется лишь «осьмушка», малая часть, но весь он.

Герой Гончарова обрастает в пьесе Угарова современными диагнозами: «Вас мучает неизвестность. Сейчас я буду развеивать ее. С вашей же помощью. Я буду называть вашу болезнь словами, и вам должно становиться от этого легче. Вы малоподвижны? Это называется - адинамия. Вы не хотите ничего делать? Это - апатия. У вас нет желаний и слабая воля? Это называется - абулия. Вам легче?»

Но при этом, при все нарастающем вроде бы знании о человеке, человеку все более становится негде поместиться в этом бытии. Обломов при любой тревоге прячется, как ребенок, в «домике»: складывает руки домиком над головой. От всех проблем он инфантильно прячется, эскапируется, катапультируется из реальности.

И это поистине сильная находка драматурга. Чем более усиливается и развивается внимание к психике человека, к его душевным состояниям, тончайшим переживаниям и внутренним движениям, тем более нежизнеспособной становится личность. Нарастает апатия, социофобия, безволие, нежелание как-то особенно биться и колотиться. В наши дни эта проблема приобретает почти космический масштаб. Появляется все больше терминов для обозначения этого состояния. Дауншифтинг (англ.), Хикикомори (яп.), Поколение NEET, Поколение N-по (кор.), Поколение Сатори, Паразит-одиночка и мн. др. Все эти понятия объединяет общее явление отказа от активного включения в жизнь, по сути – диван и халат Обломова под разными названиями и с такой же сопряженностью антиактивности с душевной глубиной.

Нынче в моде душевные болезни, - говорит доктор Аркадий.  «Мужчины, и те стали в обморок падать... Без дела не сижу. С тех пор как наша медицина признала школу нервных патологий, количество больных резко увеличилось».

Земной рай Обломов обретает в доме Агафьи Матвеевны Пшеницыной. Она не поет, подобно Ольге Ильинской, Casta Diva, но подает пироги и водку на смородиновом листе… Здесь покой, умиротворение, стабильность, предсказуемость и отсутствие необходимости скакать осьмушкой. «А вдруг не взойдет завтра солнце и застелет небо тьма?.. А суп и жаркое всё равно явятся на столе!.. И бельё будет свежо и чисто! И никто не узнает, как это сделается. С кротким взглядом, с улыбкой преданности. С чистыми, белыми руками, с полными локтями. С ямочками!..»

Подобные ценности явно не солидаризируются с европейскими, и М. Угаров мастерски выражает это в характеристике почти метафизического халата Обломова: «настоящий восточный халат, без малейшего намека на Европу».

Цельный Обломов не выдерживает напора реальности, дробящей человека, требующей от него быть функционером, дельцом. Болезнь TOTUS редкая, «с нею уж никого почти не осталось, - говорит доктор. - Наверное, вы один и есть. Все остальные - pele-mele, tutti-frutti, смесь, ни то ни сё. Но это и позволяет им выжить. Я должен сказать вам прямо, ведь мы с вами старые друзья... Мужайтесь, Илья Ильич... Ваш диагноз несовместим с жизнью, и прогноз практически нулевой... Вы скоро умрете».

«Обломов. Что есть - Totus?
Аркадий. Целый. Целый человек. Такой жить не может.

Обломов. Значит, Pele-mele - жить будет? И Tutti-frutti - тоже? Пол-человека, четверть-человека, осьмушка и одна шестнадцатая - все живы... А бедный Totus - нет?»

М. Угарову удалось на современном этапе выразить классическую постановку проблемы романа И. А. Гончарова, показать сложность образа национального архетипа по имени Обломов, совмещающего в себе цельность и кристальную чистоту души, философскую глубину и неспособность приложиться с этими качествами к потоку жизни. В финале звучит ницшеанский парафраз: «Человек умер». И речь идет не об апоплексическом ударе.

Список использованных источников

1. «Обломоff» спектакль по пьесе М.Угарова. Реж. Антон Безъязыков. Новосибирск, 2011. Режим доступа: https://www.youtube.com/watch?v=1VDA26dXm9c&t=3s

2. Подпоренко Ю. Облом. Так все-таки «OFF» или «ON»? Вечерний Ташкент. 23 декабря, 2005 г. Электронный ресурс. Режим доступа: http://ilkhom.com/%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%BC-%D1%82%D0%B0%D0%BA-%D0%B2%D1%81%D0%B5-%D1%82%D0%B0%D0%BA%D0%B8-off-%D0%B8%D0%BB%D0%B8-on/

3. Рекк Д. Заголовочный комплекс в пьесе М. Угарова «Облом off». Электронный ресурс. Режим доступа: https://pandia.ru/text/78/414/13200.php?

4. Угаров М. Смерть Ильи Ильича. Электронный ресурс. Режим доступа: https://www.litmir.me/br/?b=28291&p=1&