Важно, и единственно правильно, особенно сегодня, говорить предметно – с конкретными фактами и именами. Однако как быть, когда не хочешь произносить фамилии и названиями? Во-первых, потому что не собираешься делать рекламу, которая и без того идёт без перерыва. А, во-вторых, потому что от перечислений и упоминаний самому становится противно. Словно себя намеренно травишь. Следовательно, нужно написать так, чтобы все всё поняли, но без имён. Что ж, постараюсь.

Итак, есть расхожий стереотип, будто в России книг не читают. А молодёжь – та вообще исключительно в гаджетах тик-ток смотрит. Это не так. Читают у нас – и довольно много. Кстати, в некоторых регионах именно молодёжь и читает. Другой вопрос, ключевой: что читают? И вот тут есть определённая специфика. То есть, речь не столько о количестве, столько о качестве.

Лет десять назад абсолютным бестселлером (не люблю это словцо, но что делать?) в России стала книга отца Тихона Шевкунова «Несвятые святые». Целых четырнадцать месяцев она занимала первую строчку в рейтинге продаж. К 2019 году её суммарный тираж составил 3 миллиона проданных экземпляров. Да и по ощущениям, книгу, действительно, читали многие, очень многие. Прошло десять лет – какая российская книга ныне взрывает рейтинги продажи? 200 тысяч проданных экземпляров – что-то вроде того. Та, что написана двумя никому неизвестными авторками. Та, что рассказывает – узколобым языком – о гомосексуальной любви двух юношей, встретившихся в пионерском лагере.

Да уж, сколь интересный путь прошла читательская Россия: от историй из церковной жизни до пропаганды ЛБГТ-отношений. Слово «пропаганда» использую здесь намеренно. Впрочем, не стоит делать из этого «читательского пути» фундаментальных выводов. Но вот промежуточный итог подвести стоит: ЛБГТ-диктатура в литературном – читательском и писательском – пространстве частично добилась своего. Или просто таков запрос читателей?

Безусловно, он существует. Однако необходимо понять, что тут первично и приоритетно: российский читатель захотел ЛБГТ-литературы, или ему намеренно помогли её захотеть? Первое присутствует, да, но второе, однозначно, доминирует. И для того создаются соответствующие условия.  Зайдите в любой книжный магазин – что вы увидите там на приоритетных выкладках? Что рекламируется особенно активно? Что буквально навязывается читателю? Доминирует следующий тренд – ЛГБТ-литература и так называемая «литература травмы». Подобный сорт литературы рекламируется и, я скажу грубее, втюхивается читателям. Так же, но с большими размахом и капиталовложениями продвигают попсу, создавая матрицу, отсекающую всё живое.

При этом сами издательства активно рыщут в поисках подобной литературы. Истории о квирах, сексуальных извращениях, поиске сексуальной идентичности не просто востребованы – они пишутся скорострельно, подобно тому, как когда-то литературные негры строчили детективную вампуку. С тем же уровнем исполнительского мастерства, кстати.  Да, издательства спешат удовлетворить читательские запросы, насытить мальчиков и девочек, которые страсть, как хотят, узнать о приключениях двух лесбиянок в средней школе посёлка городского типа. Но ещё активнее издательства стремятся отработать большой запрос от тех, кто формирует так называемую «повесточку». Та, в свою очередь, не отличается по всему миру. В том числе, и в России.

«Но позвольте, - тут же вскричит турбопатриот, потрясая пультом и возбуждаясь Скабеевой, - Россия же идёт своим, особым, путём!». В чём-то, наверное, да, прав турбопатриот, но, к сожалению, вторичной и порабощённой в первую очередь остаётся сфера идей, образов, смыслов. То, что было захвачено (или добровольно отдано, кому как больше нравится) в прежние годы – да и сейчас, мягко скажем, продолжает оставаться чужим. И это атрибутивное подражание Западу – главным образом в худших его проявлениях; на лучшие, как правило, не хватает ни желания, ни мозгов – хорошо прослеживается и отражается главным образом в российском масскульте.

Нет, на словах, конечно, всё чинно и благородно – традиции, скрепы, семья. Но это лишь на словах. А на деле депутаты Госдумы живут с эскортницами, и вовсю работает ЛБГТ-лобби. При этом у власть имущих нет никакого диссонанса с тем, что на каждом углу у нас хают «прогнивший Запад» с его толерантностью, трансгендерами и прочим. Трудно сказать, что забавнее, когда наш «очень голубой огонёк» рассказывает о гомосексуалистах, захвативших западный мир, или когда наши же господа вещают о европейских проблемах с мигрантами в то время, как у самих… ну, вы знаете. Если и есть в чём отличие, то исключительно в рвении одних скопировать других, а после демонстративно обхаять. «Над кем смеётесь?..»

Другой вопрос, что отработать ЛГБТ-повесточку в массовой культуре широкого потребления в России не так просто. Обязательно появится кто-то возмущённый и заявит, что так нельзя, что подобное попирает наши ценности. Попробуй запусти на федеральном канале сериал о двух геях в пионерском лагере – без сопротивления не пройдёт. А вот в литературе сделать это гораздо легче – ведь она, будем откровенны, находится на задворках. Прошли те времена, когда писатели были кем-то вроде пророков или рок-звёзд, а Сталин делал nota bene на страницах с текстами Платонова и Булгакова.

Долгое время современная российская литература, которая, по факту, перестала быть русской, эксплуатировала и педалировала тему «так жить нельзя». Из этого сора вырастало бесконечное число текстов, в которых на разный манер препарировалась размышление на тему «почему столь отвратительна страна, да и её народ тоже». Платонова писал: «Страна темна, но человек в ней светится». В текстах «премиальных авторов» человек – прежде всего, русский человек (не по крови, ясное дело, а метакультурно) – уже не светился, а представал гомункулом, созданным из чуждых нарративов и глубинного разочарования. Также отличительной чертой стало то, что гомункула этого постоянно заставляли каяться за преступления – подчас реальные, но чаще надуманные – его отцов, дедов и прадедов. Эта схема работала десятилетиями, положенная в основу так называемой «премиальной литературы».

И тут важно понимать, что бесконечное «так жить нельзя» стало подготовкой к тому, как «жить нужно». Оруэлл писал в «1984», что «война – это мир, а свобода – это рабство». Считается, будто в романе говорилось о тоталитарном Советском Союзе, но, на самом деле, автор размышлял о своих же – об Англии и её милитаристской, колониальной политике, о тисках дарвинистского капитализма, где человек форматировался по образу и подобию ролевой модели, подогнанной под те или иные задачи. Сейчас мы наблюдаем то же самое.

Та битва, что разверзлась ныне, идёт не с Украиной, а с глобалистскими силами, стоящими за ней. Они ревностно оберегают старый мир, который с оскоминой принято называть однополярным. И да, я не из тех, кто предпочитает иронизировать над возрастом Джо Байдена или Нэнси Пелоси, но согласитесь, и они, и тот же Джордж Сорос очень смахивают на вампиров, которые пьют кровь других, чтобы поддерживать жизнь и в идеале омолодиться.

И это не просто художественный образ. Веками Запад выкачивал ресурсы из других территорий, чтобы существовать за их счёт. Сейчас же, когда сдвинулись тектонические плиты истории, когда очевидна конечность мира, банально выраженная в нехватке ресурсов, старый мир желает удержаться на вершине, прежде всего установив контроль над рождаемостью и здоровьем населения. Для того используется соответствующий арсенал: тотальная урбанизация; феминизм и ЛГБТ; биологический фашизм; агрессивный экоактивизм, ничего общего с защитой окружающий среды не имеющий; и, конечно, цифровое рабство.

Да, ЛГБТ – один из механизмов по установлению нового миропорядка. При этом важно отметить ничего общего с защитой прав сексуальных меньшинств он, на самом деле, не имеет. Соглашусь, звучит парадоксально, но ещё раз подчеркну: ЛГБТ – это не о защите прав геев и лесбиянок, не о сексуальной толерантности, а исключительно о диктатуре одной группы влияния, о навязывании соответствующих нарративов и паттернов. Итог таких действий – создание несвободного, рабского общества, живущего по соответствующим установкам. Тут в принципе крайне важно различать два понятия – Freedom и Liberty. Впрочем, это тема для отдельной статьи. Сейчас же важно уяснить главное: когда нам в очередной раз втюхивают так называемую свободу, под ней подразумевается выгода исключительно для определённой группы лиц и жизнь по установленным правилам.

Да, уже вижу ухмылки, слышу смешки: мол, что за конспирология? К чему эти страшилки о некоей силе, управляющей жизнью? Но, на самом деле, смех должно вызывать другое: то, что люди всерьёз полагают, будто тот или иной процесс, та или иная тенденция начинаются просто-так, без какого-либо импульса и дальнейшего продвижения. И речь не о таинственных «жидомасонах» и «старцах» из Римского клуба – речь сугубо о практических вещах, существующих и властвующих над людьми тысячелетиями.

В литературном процессе тоже есть свои законы. Назовите мне хотя бы одну книгу второй половины XX века и соответственно века XXI, которая бы выстрелила сама по себе, автономно от социополитических процессов. Успех художественного произведения в 99% случаев вытекал не только из духа времени, но и из контекста той матрицы, в которой существовало общество. В случае успеха нынешней российской ЛГБТ-литературы это чувствуется особенно.

Ноунеймов якобы вытащили из безвестности и сделали известным – с тиражами, признанием; всё, как полагается. Важно: это подаётся как сказка, как история self-made man. Мол, смотрите, всё можно – только вперёд! Есть и ещё один акцент: что андеграунд выходит в массы, что запрещённые темы становятся доступными читателю – вечный сюжет о «запретном плоде». Но, если честно, то андеграундом и «запрещёнкой» в наше время являются вовсе не ЛГБТ-истории, а, например, сюжеты вроде того, что показан в фильме Алексея Балабанова «Война». Книгами о лесбиянках завалены все прилавки, а много ли вы видели честных историй о русских парнях, бьющихся за Русскую идею?

Причём, под ЛГБТ-истории создаются целые кампании и проекты – паззлы, экранизации, специальная продукция. А после известная критикесса, а на деле – сервильный пиар-менеджер от литературы заявляет: роман о двух юношах-геях - настоящий народный бестселлер, сам пробивал себе дорогу, ведь для влюблённости нет никаких препятствий. Это, конечно, лживая апология зла. Как в той пословице про мух, которые ничего не делают просто-так. Кто-то верит, да, будто всё само собой как-то устраивается, но… мы же не дети, правда?

Опять же это не отрицает того, что у читателя может быть соответствующий запрос на данные темы. Но кто первоначально сформировал его? Кто был идеологом и вдохновителем? Вы же не считаете всерьёз, надеюсь, что ваши вкусы и потребности – это действительно именно ваши вкусы и ваши потребности? В управляемом мире иметь собственные взгляды и предпочтения – почти преступление. И, да, выстрелить книга способна, но удержаться на вершине – куда сложнее. В любом случае, и для первого, и для второго продукт нуждается в глобальном маркетинге, а уж когда подобные книги идут «косяками», то, очевидно, имеет место спланированная кампания.

Олдос Хаксли блестяще писал об этом в предисловии к своему пророческому роману «О дивный новый мир»: «Тоталитарное государство, заслуживающее названия «эффективного», – такая система, где всемогущий исполнительный комитет политических руководителей, опираясь на целую армию администраторов, держит в руках порабощенное население, которое излишне даже принуждать к труду, ибо оно с радостью приемлет свое рабство. Заставить людей полюбить рабское положение – вот главная задача, возлагаемая в нынешних тоталитарных государствах на министерства культуры, главных редакторов газет и школьных учителей…» Не о сегодня ли это, а?

В этом нет и априори не может быть никакой конспирологии. Искать здесь её всё равно что размышлять: почему на полках приоритетные места занимает «Кока-Кола» и «Пепси», а не таёжный напиток «Силушка»? Премиальная литература работает не с авторами и даже не с текстами (перефразируя Барта, сегодня мёртв и автор, и текст) – она работает, жонглируя и фиглярствуя, с конкретными темами и повесткой в целом. Совершенно неважно, как и кем это написано – важно, как это укладывается в глобальную картину и как затем будет продано.

Сегодня в первый ряд «премиальной литературы» выдвинулись и закрепились там ЛГБТ-тексты. Их задача - не рассказать о чувствах, не призывать к терпимости и даже не защитить лесбиянок и геев. Их задача - извратить любые ценности и навязать одну форму отношений, установить тот порядок, в котором любая иная форма коммуникации будет невозможна. Это своего рода извращённая инквизиция, не дающая людям выбора. Она работает как конвейер, выпускающий то, что будет одурманивать и видоизменять сознание. Дабы в конечном счёте исключить любую возможность выбора.

Заметьте, автор этих строк лишён ханженства. В своё время я крайне внимательно и местами не без удовольствия (уж простите!) читал и «Дневник вора» Жана Жене, и «Город и столп» Гора Видала, и «Голубое сало» Владимира Сорокина, а среди моих любимых авторов есть геи, но суть здесь в том, как и ради чего делается то или иное высказывание? К примеру, бездарности считают, будто та гениальная сцена с афроамериканцем в «Это я Эдичка» Лимонова сугубо об оральном сексе, но человек-то понимающий, чувствующий осознаёт: сцена эта прежде всего о предельном отчаянии и одиночестве.

Современная же ЛГБТ-писанина – большая её часть – это нечто среднее между постами в социальных сетях и глупыми политическими агитками, какие обычно ваяют офисные райтеры в перерывах между айкосами и кофе. Воспринимать её как литературу невозможно. С таким же рвением можно было бы назвать произведениями тексты листовок с кричащими буквами «Голосуй!». Агитация и пропаганда в их самой топорной форме и проявлениях – вот что это такое. Забавно, но нынешние ЛГБТ-активисты так похожи на активистов комсомольских (из их худших представителей), бегавших с лозунгами, доносивших на инакомыслящих, а после, когда Союз кончил самоубийством, быстро переобувшихся и начавших хаять и рушить всё то, что они ещё недавно славили.

Что делать нам с этой бедой? Бессмысленно запрещать подобную литературу. Бессмысленно с комиссарским задором осуждать и наказывать её авторов. Вы ещё сожгите такие книги, честное слово - глупо и вызовет обратный эффект. Суть в том, чтобы создавать альтернативу нынешним трендам, играя на балансирах, чтобы не задавливать литературу другого рода и в конечном счёте дать читателю право выбора.

Кто-то сейчас обязательно скажет: мол, ну ведь патриотическая литература тоже издаётся и продвигается. Однако – и это опять же отдельная тема – можно ли назвать данный продукт подлинно патриотическим? Или это лишь симулякр, фикция? Заметьте, под «патриотическим» я не понимаю славицы в адрес родного государства. Я говорю о деятельном созидании. Фокус в том, чтобы показать другого человека – того, кому не станут говорить, как жить нельзя и как жить нужно, того, кого не будут пытаться отформатировать в соответствии с повесточкой. И для этого, действительно, надо быть своодным.

Многие же из тех, кто заправляет сегодня «премиальным» литературным процессом в России, в советское время, как правило, явяллись обслуживающим персоналом. Несмотря на повышение в статусе, в должности, психология их, образ действия и образ мысли, по-прежнему остаётся сервильным. У Кобейна была блестящая песня: «Служить слугам? О нет!..» - это как раз-таки про то, что происходит. Халдеи превратились в менеджеров от литературы высшего звена и, как когда-то продвигали «лауреатов сталинских премий», так сейчас они пихают в первые ряды и навязывают читателям ЛГБТ-героев – причём, именно сейчас мы и наблюдаем стопроцентную диктатуру и тоталитаризм. При этом «лауреаты сталинских премий», как ни швыряй в них камни, в отличие от «лауреатов ЛГБТ-премий» писать умели – как минимум, имели чёткое представление о структуре текста, замысле, композиции, умели прописывать диалоги и драматургию, а не гнали макулатурными рулонами пропагандистское чтиво, предназначенное для тех, у кого не захотели воспитывать чувство стиля и умение мыслить. Заметьте, намеренно не захотели.

И можно, конечно, в сотый раз заклеймить тлетворный радужный Запад, но, боюсь, разбираться необходимо, прежде всего, с собственной литературой и культурой в целом, ставшими в свою очередь отражением тех процессов, которые происходят в обществе и политике. Без этого говорить о национальной идентичности, как и о национальной безопасности – абсурд и безумие. А ведь именно этим мы сегодня пытаемся заниматься, давно, видимо, позабыв о том, что именно лучшие примеры русской литературы всегда являлись для нас самыми глубокими идеологическими, политическими и жизненными программами и доктринами. С них и в них начиналось построение общества, действительно свободного в своём выборе и устремлениях.