Читая лирику Юрия Кузнецова, понимаешь, насколько она парадоксальна. Стихи Юрия Кузнецова необычны и непросты для восприятия: обилие многозначных образов, зачастую образов сакральных, сам ход мысли поэта заставляет порой не один раз перечитывать строки, которые, с одной стороны, уходят глубоко корнями в славянский фольклор, с другой, восходят к христианскому пониманию бытия, воплощая в себе некий синкретизм, особое авторское мировосприятие.

«Горит свеча в созвездье Водолея. /А на земле идут мои века, / Напоминая, что душа Кощея / От самого Кощея далека. /Я одинок, я жду освобожденья, /Как хвост кометы, жизнь свою влача. / Мне все темней в день моего рожденья, /Все громче Богу молится свеча».

Поэтический взор писателя обращен, прежде всего, к России, но обращен он в разрезе пространства и времени. Словно поэт наделен неким даром видеть «неведомые пределы», «потусторонний свет», которые недоступны взгляду обычных людей. Писатель созерцает былое величие Родины и тот тяжелый путь, который всегда выпадал на ее долю, видит происки врагов, некой темной силы, которая всегда желала уничтожить Россию, но теперь ей все же это удается. Это настроение особо сильно слышится в стихотворениях: «Ни великий покой, ни уют…», «Откровение обывателя», «Знамя с Куликова», «Поединок», «Ловля русалки», «Призыв», «Тамбовский волк» и во многих других лирических строках.

Чувство боли за русскую землю тесно переплетается с осознанием неотвратимости гибели отчизны, возможно даже в ключе религиозной апокалиптичности. Безысходность заставляет поэта не молчать, говорить об этом, обличая пороки времени, а именно: отсутствие единства, попирание своих традиций, отступление от веры…

Друг от друга всё реже стоим

В перебитой цепи воскрешений.

Между нами фантомы и дым…

Мы давно превратились в мишени.

Однако плач по гибнущей России имеет и экзистенциальный оттенок восприятия мира в целом. Поэт осознает свое одиночество в поколении, свою непонятость, инаковость и конечность своего существования тоже.

«Одинокий в столетье родном, / Я зову в собеседники время…».

«Всё равно на свете не остаться. / Я пришел и ухожу – один».

Поэт видит широту своей личности и миссии, осознает свое бремя пророка, которое выходит далеко за пределы родной земли, становится масштабным, вселенским. Он одинокий колос, бредущий по земному пространству, громогласно возвещающий правду.

Я знаю, где-то в сумерках святых

Горит моё разбитое оконце,

Где просияет мой последний стих,

И вместо точки я поставлю солнце.

Одновременно он ищет то, чего не находит в этом мире. Отсюда в любовной лирике поэта возникает особое отношение к женщине, он как бы намеренно держится на расстоянии, не подпуская никого близко к сердцу, потому что в его сердце живет иная любовь. Стихотворение «Невидимая точка», на мой взгляд, как нельзя лучше раскрывает жизненный путь Юрия Кузнецова.

Еще одна уникальная черта поэта – создавать пространственный объем даже в нескольких стихотворных строках.

«Как в луче распылённого света, / В человеке роится планета. / И ему в бесконечной судьбе / Путь открыт в никуда и к себе».

Стихотворения Юрия Кузнецова не похожи ни на кого другого, но в то же время в них мне слышатся голоса Лермонтова, Есенина, Блока, даже Пастернака, пусть идеологически этих двух поэтов сопоставить нельзя, словно лирика Юрия Кузнецова впитала в себя весь поэтический опыт предшественников.  Невольно вспоминаются строки из поэмы «Золотая гора», которые можно отнести в адрес самого Юрия Поликарповича «Где пил Гомер, где пил Софокл, / Где мрачный Дант алкал, / Где Пушкин отхлебнул глоток, /Но больше расплескал. / Он слил в одну из разных чаш / Осадок золотой.  / Ударил поздно звёздный час, / Но всё-таки он мой!»

Сила слова Юрия Кузнецова настолько велика, что его стихи выходят за пределы текста. Они видятся картинами, звучали и по ныне звучат камертоном, задавая тот самый эталон для многих современников. Не случайно композитор Виктор Захарченко положил на музыку тридцать стихотворений писателя, а поэт Валерий Черкесов признавался, что в разное время в его стихах «аукались стихи Кузнецова». О влиянии творчества Юрия Поликарповича на свое мироощущение говорил и один крупнейших современных поэтов Николай Зиновьев. Думается, что каждый читатель, который столкнулся с  миром кузнецовской поэзии уже никогда не останется прежним.

Когда до Бога не дойдёт мой голос

И рухнет вниз с уступа на уступ,

Тогда пускай в зерно вернётся колос

И в жёлудь снова превратится дуб.

Иному человечеству приснится,

Как вдаль бредёт мой распростёртый труп –

А на одной руке растёт пшеница,

А на другой – шумит могучий дуб.