Под эгидой демократии и грядущих перемен в начале 1990-х годов было разрушено советское государство, вслед за которым либералы-реформаторы, продажные безбожники во главе с Борисом Ельциным собирались развалить и Россию, и русское самосознание в целом. В стране образовалось двоевластие (с одной стороны – президент и поддерживающее его правительство Черномырдина, с другой – вице-президент Александр Руцкой, основная часть народных депутатов и членов Верховного Совета под руководством Руслана Хасбулатова), неугодное не только самому Ельцину, желавшему стать самодержцем, но и западным странам. Для полного уничтожения исторического конкурента и установления контроля над его богатейшими ресурсами им нужен был человек, который в глазах всех выглядел авторитарным лидером, а для них являлся легкоуправляемой «пешкой». Ельцин стал идеальной кандидатурой для «фигуры низшей ценности в шахматной игре», проводившей социально-экономическую политику, которую ему диктовали. Оставалось только организовать государственный переворот и упразднить действующий высший орган власти.

За несколько месяцев до кровавой осени 1993 года русский писатель Василий Белов в одном из блиц-интервью на вопрос о принятии срочных решений ответил: «Безотлагательно необходимо прекратить продавать за бесценок сырьё, остановить разбазаривание любого народного достояния. Безотлагательно надо прекратить хождение в стране чужой валюты, упорядочить кредитную и налоговую системы. Безотлагательно надо возродить крестьянство, для начала хотя бы приостановить грабёж крестьянства, который до сих пор продолжается. Но на всё это как раз и неспособно нынешнее правительство» [1].

Конечно, этих действий не последовало, и 4 октября серый асфальт на площади у Белого дома стал алым. Правительством были поставлены иные цели, ради достижения которых потребовалось (по официальным данным) 80 БТР, 10 танков, 60 БМД, 20 БМП, 15 БРДМ, ещё 60 единиц дополнительной бронетехники Министерства обороны и МВД и более 40 тысяч военнослужащих, а также (опять по официальным данным, однако цифры вызывают сомнение) 158 погибших и 423 раненых [18]. Юрий Бондарев, борец «за родную землю на фронте, за традиции русской духовности в литературе, за родной народ в перестройку» [9, с. 133], в романе «Бермудский треугольник» описывает жуткие дни следующим образом: «чёрные толстые удавы дыма», «разбросанные тела убитых», «хаотичные пучки трасс», «забрызганную кровью стену стадиона», «автоматные очереди», расстрелянного в мучительной казни мальчика-казачонка... [4]. Вот она – цена ельцинской демократии.

Историк русской консервативной мысли и публицист Михаил Смолин абсолютно точно отмечает, почему для России такая политическая система чужда: «Демократия — это слишком низкое “октановое число”, слишком эгоистический взгляд на мир, не задействующий глубинные психологические стереотипы поведения русской нации, и не свойственное “топливо” для нашего государственного двигателя. Он сбоит, чихает, глохнет и еле тащится. Свойственные русским людям дисциплинированный энтузиазм, дар повиновения и готовность к самопожертвованию не применимы в системе демократического эгоизма. А на другом “топливе” машина русской государственности не способна двигаться вперёд» [21]. Яркой иллюстрацией к сказанному и становится, в частности, время правления Ельцина.

В дневнике от 19 сентября 1993 года Борис Николаевич признаёт следующее противоречие: «Президент формально нарушает конституцию, идёт на антидемократические меры, разгоняет парламент – ради того, чтобы демократия и законность утвердились в стране» [8]. Позже от 3 октября 1993 года он записывает: «Выступил Виктор Черномырдин. Премьер-министр твёрдо сказал, что демократия, законная власть в стране будет защищена» [8]. При этом, Руслан Имранович вспоминает: «Парламент, состоящий из народных депутатов, был “демократией”, а Президент Ельцин, приказавший армии стереть с лица земли прекрасный дворец вместе с демократическим Парламентом, стал “военным диктатором”, но уже – нелигитимным (слова с ошибками взяты из источника. – А.П.) президентом» [23]. Получается, обе конфликтующие стороны вот так по-разному выступают за один политический строй, что и не удивляет, если помнить организаторов августовского путча 1991 года. Как говорит герой пьесы Василия Белова «Семейные праздники», «разве не вместе они стояли на танке?» [2, с. 450]. Уже тогда явным показателем провала навязываемой системы было то, что в столкновении двух якобы демократических противников проливается кровь народа, в руках которого, как предполагается, должна быть власть и, соответственно, интересы которого должны быть в приоритете.

Как же так произошло, что под обстрел попали мирные граждане? С ответом Хасбулатова на данный вопрос невозможно согласиться. Более того, в определённой степени его необходимо считать некорректным, принижающим героическое отстаивание Родины многими участниками: «На московских улицах “общество” (почему Руслан Имранович так пренебрежительно называет народ, по сути, принимающий его сторону, сухим обществоведческим термином? – А.П.) появилось в виде некоего “прохожего", уличного зеваки, раскрыв рот наблюдающего схватку богов (показательно, что народ – это “общество”, а они – “боги”. – А.П.) на “государственном Олимпе”. <...>

Большинство жертв кровопролития, кроме тех, кто оказался в “Белом доме” — это не активные участники боев, а снующие среди вооруженных людей, любопытствующие гражданские лица, которые попали под обстрел у “Останкино”» [22].

Не будем исключать, судя по воспоминаниям, что без «прохожих», «любопытствующих гражданских лиц» не обошлось. Однако были и те русские подвижники, кто «видели, как нищает народ, как продаётся и предаётся Россия, и искали своё место в борьбе с этим бедствием. <…> Они пошли потому, что не могли стерпеть такого хамства, такого надругательства над людьми, над демократией» (материал В. Кононенко «Расстрелянная нежность» о Наташе Петуховой и Алексее Шумском, опубликованный в «Советской России», №123 от 25 декабря 1993) [17]. Отец не сразу в морге узнал девятнадцатилетнюю девочку: «изувеченное лицо, синяки под глазами, выбитые зубы, пулевое ранение в ногу со стороны спины, очередь из 4-х пуль от плеча до плеча в грудь и пуля в затылок со следами кольцевого ожога» [17]. Позже выяснилось, что смерть наступила в милиции. Если бы Наташа была просто «прохожей», не выражающей свою гражданскую позицию, издевались ли бы так над ней?

Евгений Львов, двадцатишестилетний рабочий, в своих показаниях отмечает: «Я не знаю, как так надо ненавидеть свою Родину, свой народ, который и выбрал тебя, чтобы потом его расстреливать только за то, что он против растаптывания конституции, отмены законов и установления фашистской диктатуры!» [17]. Людмила Сурова в репортаже с места расстрела под названием «Я это видел и не сошёл с ума...»  («Независимая газета», 16 октября 1993) описывает: «Здесь мы видели людей, никем не организованных, они шли по собственному порыву, но это был порыв протеста. <…> ... против всё той же лжедемократии, которая так круто перешла в тотальную диктатуру» [17]. Нина Карташова, поэтесса, приглашённая вместе со Станиславом Куняевым 3 октября в «Останкино» по случаю дня рождения Сергея Есенина, вспоминает: услышав крик «За Родину!», один из её знакомых «не выдержал, как конь боевой, который заслышал звук трубы, бросился в бой» («Литературная Россия, 17 декабря 1993) [17]. А последний председатель Верховного Совета говорит «прохожие», «любопытствующие гражданские лица»...

Многие отмечают, и это подтверждают наши личные наблюдения, что о событиях сентября-октября 1993 года говорили и говорят в основном «правые», поистине русские авторы. Владимир Бондаренко, тоже очевидец случившегося, в 1999 году писал: «Кроме лозунга “Раздавите гадину”, придворные ельцинские холуи с самыми громкими именами и за самые большие деньги ничего не сумели из себя выдавить» [6]. Такого же мнения придерживается Геннадий Зюганов: «Ни один ельцинский придворный поэт, художник или музыкант не пожелал или не смог дать проельцинскую трактовку расстрела российского парламента. <...> А патриотическая оппозиция может гордиться произведениями своих лучших поэтов и прозаиков» [16].

Председатель партии КПРФ также был участником событий. Правда, сегодня находятся те, кто до сих пор даёт отрицательную оценку его действиям в тот период, считая беглецом. Например, Владимир Личутин через свою героиню Зину в романе «Взгляд из деревенского окна... Год девяносто третий» утверждает следующее: «А от Зюганова ждать нечего, раз власть “коммуняки” сами отдали да в позор и разруху кинули всё крестьянство; связываться с ненадёжными людьми, что сами от власти отступились, — это последний сухарь из своего рта вынуть и отдать чертям поганым, что уселись на шею ярмом» [14]. Леонид Бородин в автобиографическом повествовании «Без выбора» писал: «... активного участия своей партии в событиях Зюганов не обещал. На радио “Свободная Россия” мне как-то предлагали прослушать выступление Зюганова, где он рекомендовал членам КПРФ воздержаться от участия...» [7]. Однако, такое оберегание председателем своей партии русский писатель воспринимает не как предательство, а как воистину мудрое политическое решение, поскольку если бы дело «Белого дома» выигралось, то у власти оказались бы коммунисты как единственная относительно сплоченная социальная группировка.

В отличие от Руслана Хасбулатова, Юрию Бондареву, Василию Белову, Александру Проханову, Владимиру Бондаренко, Юрию Кузнецову, Александру Боброву, Владимиру Бушину и многим другим, которые по своей сути более народные во всех смыслах, чем многие именуемые «народные депутаты», удалось тогда рассмотреть истинные мотивы выхода мирных людей на площадь, а затем описать их в своих будущих текстах – как художественных, так и публицистических.

Приведём в доказательство несколько примеров. Роман в споре за семейным столом произносит: «Вы думаете, они Руцкого или Хасбулатова, или депутатов пришли защищать? Или Советскую Конституцию? Ошибаетесь! А лично мне Россия нужна!» (В. Белов «Семейные праздники»). Старец Филадельф говорит Хлопьянову: «Кто сидит сложа руки, когда идёт битва, тот не с Христом!.. <…> Кто в этой битве падёт за Россию, тот с Христом, тому сама Богородица очи закроет!.. Многие из русских воинов взяты на небо, сидят у Престола Господня, молятся за нас, ведущих бой за Россию!..» (А. Проханов «Красно-коричневый»). «Погубили, продали Россию!» – восклицает один из героев (то ли наяву, то ли в бреду Андрея Демидова, арестованного у Дома Советов и избитого до полусмерти в милиции), глядя, как «широкоплечий, в пятнистом костюме, в наморднике с прорезями для глаз» издевался над казачонком, поочередно простреливая ручки и ножки (Ю. Бондарев «Бермудский треугольник»).

Падает  р у с с к и й  безусый юнец,

Подло попав под  р о с с и й с к и е  пули.

(А. Бобров, отрывок «Иней 93-го»)

Я не знал перед смертью, чем окончился бой,

Но Р о с с и ю, поверьте, заслонял я собой.

И речей тут не надо, но всегда вас табун,

Что ж не видел вас рядом, патриоты трибун?

(В. Бушин, отрывок «Я убит в Белом доме на восьмом этаже...»)

Леонид Бородин, как и Владимир Бушин, в уже упоминаемой книге тоже задается вопросом, почему патриоты не вышли на площадь («...куда важнее было бы знать, какие регионы и в какой форме готовы поддержать восставших...» [7])? И сам же отвечает: «Нет, за такие “мелочи”, как конституция, “учредиловка” или говорильня-парламент, как бы он там ни назывался, русский народ класть головы не пойдет» [7]. А далее: «За Россию-матушку, за царя-батюшку, за веру православную и торжество всемирового коммунизма, за счастье всего человечества – это мы можем!» [7]. Оперируя реалиями нашей истории, Бородин выстраивает цепочку причин восстаний русского народа, показывая, что на их фоне, то, за что пролилась кровь в октябре 1993 года, просто «мелочи» для патриотов. Конечно, это преподносится в язвительном ключе, ведь Бородин не может найти объяснений отсутствия поддержки. Мы понимаем, что за всеми этими «мелочами» стоит будущее России-матушки.

Отметим, что Бородин никого из конфликтующих не поддерживал, считая, что «…в гражданской войне все стороны сражаются со своей Родиной. Одни с прошлой, другие с будущей» [7]. Капитолина Кокшенёва, проработавшая в редакции журнала «Москва» в её «бородинский» период, вспоминает собрание коллектива 7 октября 1993 года, проводимое главредом: «…Леонидом Бородиным озвучена позиция: он не поддерживает расстрел Верховного Совета (хотя и не смог встать под красные флаги)…» [10, с. 113].

С одной стороны, мы видим отношение писателя к «перестроечному обвалу», например, представленное через мироощущение героев повести «Божеполье», увидевшей свет в начале 1993 года: «Хаос захлёстывает государство». Это объяснимо, ведь писатель ещё с «всхсоновцами» занимался освобождением страны от интернациональной идеологии, поэтому и навязываемая система в конце XX века была ему чужда. С другой стороны, закономерно, что дважды осуждённый – в шестидесятых и в восьмидесятых годах – за свои антисоветские убеждения, проведя в неволе одиннадцать лет, Бородин не мог поддерживать и борцов за справедливость, кричащих «За советскую Конституцию!», «За Советский Союз», «Назад в Советский Союз» и т.д. При этом, 4 октября он не отсиживался в уютной московской квартире, а находился рядом с народом. Не разбираясь, кто какие лозунги произносил, он перевозил раненых на личном автомобиле, даже помог, не сразу того понимая, доставить на площадь пару «Калашниковых» и канистру для поджога «бэтээров». И здесь у Бородина своя – «третья правда».

Показательно, как в конце главы «Девяносто третий» автобиографического повествования «Без выбора» писатель обращается к победившей ельцинской свите: «Не зарывайтесь, овладевшие Россией! Чем терпеливее народ, тем менее он программируем <…>  “Блюдите ако опасно ходите”» [7]. Здесь же он делает отсылку на историю, услышанную в лагере от хриплого старика-латыша, о трёх охотниках, которые подошли к изрешечённому медведю, «а он последней судорогой одной лапой – раз! – и нет башки» [7].  Вот он – наш русский медведь, в любом физическом состоянии готовый «махнуть лапой» – и никто заранее не предскажет.

В рядах «правых» авторов, русских подвижников, писавших и пишущих о событиях 1993 года, стоят не только реальные участники, люди того времени, но и представители последующих поколений. Это является показателем того, кто какие ценности прививает строителям будущего нашей страны и кого надо вносить в списки обязательного чтения. Одни пишут о том, чем дышит народ, а другие – пропагандируют западные приоритеты. Поэтому одни продолжают говорить о России, её самобытности, культурно-историческом наследии, духовности, русскости и православии, а другие – например, о гомосексуальной любви вожатого и пионера.

Серёже было 13 лет (к слову, автор данной статьи ещё не родилась), когда чёрная дымовая занавеса повисла над Домом Советов. Потом он вырастет и в «Книге без фотографии» будет вспоминать: «Я стою на площади у большого белого здания, словно бы слепленного из пара и дыма, и вокруг – в мороси и дыму – переминается Русь Уходящая». В 2013 году уже не подросток Серёжа, а молодой писатель Сергей Шаргунов издаст историко-семейный роман «1993». Хоть сам прозаик говорит, что это «не политическая книга» (причина похвалы либералов), мы видим, что сюжет мог бы развиваться в любых других временных рамках, главные герои могли бы стоять по разные стороны баррикад любого другого исторического события, но нет – выбран и особо выделен в названии романа именно 1993 год, о котором в российском информационном поле больше принято молчать, чем говорить. Так или иначе, непримиримость политических взглядов, изменивших судьбу двух близких людей (хоть Виктор и Елена Брянцевы записались в участники без особого энтузиазма – жена вообще приняла сторону Ельцина наперекор мужу), погружает читателя в обстановку конца XX века, не давая забыть кровавые дни нашей истории, последствия которых до сих пор отражаются в ведении современной российской социально-экономической политики и пагубно влияют на русское самосознание.

Однако в изображении семейного портрета на фоне горящего парламента Сергей Шаргунов не был новатором.  Идя «по горячим следам», в 1994 году Василий Белов создал пьесу «Семейные праздники». В обоих произведениях транслируется, как через разлад в «ячейке общества» происходит распад всего государства. Кризис института семьи сопоставляется с катастрофой не менее страшной, чем «Чёрный октябрь». Видя в семье «первый устой» государственной прочности, русский религиозный философ Василий Розанов в книге «Семейный вопрос в России» утверждал: «Семья чиста — крепко и государство. Но если семья загнила или, точнее, если в веках бытия своего она поставлена в нездоровое положение, — государство всегда будет лихорадить тысячею неопределённых заболеваний» [19].

На протяжении двух действий пьесы раскрываются нравственные изъяны детей Владимира Григорьевича. К слову, дочь Брянцевых тоже ведёт не благочестивый образ жизни. Старший сын Александр, будучи ельцинским снайпером, стреляет за валюту, много пьёт и собирается разводиться с любящей женой, когда-то сделавшей аборт по его согласию, что впоследствии обернулось её бесплодием; младший сын Валериан смотрит запрещённые кассеты, курит, неуважительно относится к отцу, позволяя себе такие высказывания в общении с ним, как «Если ты отец, тебе всё позволено?», «Чего ты пристал?»; дочь Люба, увлечённая происходящими политическими событиями, практически не уделяет внимания новорождённому Михаилу, в её адрес постоянно звучит вопрос: «С кем остался малыш?». Владимир Григорьевич в одном из эпизодов говорит: «Чем отличается скотина от человека? Тем, что у неё отсутствует стыд. Неужели чувство стыда совсем, совсем неведомо нашим детям, Ксена?» [2, с.440].

Однако позже мы узнаем, что у Александра лучевая болезнь, доставшаяся вместо обещанной квартиры за службу в Чернобыле. Можем предположить, что такое поведение у него и по этой причине, и потому что ему всё-таки совестно за то, что убивает невинных людей. Ведь на вопрос жены: «Зачем ты гонишь меня?», он отвечает: «Затем, что так будет лучше <…> Я возненавидел не тебя, а себя! Себя!» [2, с. 454]. В финале мы видим, как он грубит капитану, «проваливая» задание и выбирая семью, а не воинский долг – в данном случае, службу Ельцину («Я присягал президенту, а не вашей вшивой Конституции» [2, с. 472]). В Любе заложена правильная система ценностей – вера, сострадание, любовь к семье и Родине. Но парадоксально, что при всей её заботе об отце, муже, братьях воспитанием её ребёнка занимается тёща. Один Валериан даже на маленькую долю не реабилитируется в наших глазах. Когда умирает отец, он ничего не произносит…

Особо значимо, что все упоминаемые нами авторы писали не об услышанном, а об увиденном. Они были рядом со своим народом, вместе со своей страной. Помимо вышесказанного об участии Леонида Бородина, приведём ещё один показательный эпизод, когда он в порыве эмоций, готовый броситься в центр расстреливаемой площади, вбежал в сквер – вокруг слышался автоматный треск, в кустах маскировались люди в камуфляже. В жестокую реальность, где разум берёт вверх над сердцем, его возвращает молодой майор, «почти мальчишка»: «Слушай, батя… <…> приключений ищешь? Давай-ка отсюда в наклон и бегом!» [7]. Конечно, в ситуациях, когда на кону не одна жизнь, а тысячи, у людей, подобных Бородину, инстинкт самосохранения не срабатывает даже на уровне мыслей.

Таким был и Юрий Бондарев. Той же трагической осенью, только не во время расстрела Дома Советов, а во время штурма здания Союза писателей России, ставшего символом несогласия с лживой «демократией» Ельцина, в ответ на предложение покинуть особняк сказал: «Я – русский офицер и никогда не отступлю...» [3].

Президентской атаке (звучит как оксюморон) после позорного «Письма 42-х» подверглась и редакция газеты «День», руководители которой – Александр Проханов, Владимир Бондаренко и Евгений Нефедов – произносили пламенные речи, не поддерживающие продажную политику Бориса Николаевича, не только на страницах собственного издания, но и с фасада здания Верховного Совета. В первые дни, когда победители ошалели от крови и сводили счёты с побеждёнными, они были вынуждены спасаться от ареста, может, и вовсе смерти, уехав в рязанскую деревню к Владимиру Личутину.

Приютивший их товарищ позже в автобиографическом романе «Взгляд из деревенского окна... Год девяносто третий» напишет: «Где-то в Москве зачищали от крови улицы, посыпали потёки песком, уничтожали следы преступления моечными машинами, забивали тюремки невинными людьми, тайно закапывали убиенных... <…> А здесь плескалась рыбья мелочь, гулко хлопая, вставала на крыло вспугнутая ондатрой утица, дятел над головою долбил корье...» [15, c.59-60]. Находясь в таком параллельном от реальности мире, души русских подвижников разрывались от бездействия, «совесть в груди ворошилась, позывала к поступку» [15, с.60], и Прохановым было принято решение: «В Москву надо. Там все брошены, унылы, подавлены. Газету будем делать, и немедленно. Хоть кровь из носу, нужна газета. Пусть все знают, что мы живём, не раздавлены, не пускаем нюни» [15, с.60]. Так появилась газета «Завтра», отстаивающая до сих пор во главе с Александром Андреевичем Русскую идею.

Наряду со всеми вышеперечисленными неистовыми воинами, конечно, стоит и Василий Белов. Он также находился на баррикадах, уговаривал милицию пропустить народ к членам Верховного Совета, просил военных помнить о долге и чести. Распутин о нём писал: «Белов необычайно мужественный человек. <…> Рыцарь правды и защитник России. Неизменный, несгибаемый, непокорный. Если бы случилось так, что никого рядом с ним не осталось, он бы стоял один. И не дрогнул. И – выстоял» [11].

Голос Василия Ивановича слышали как в советское время, так и в постсоветское. Более того, его слова звучали в стенах и Кремлевского Дворца съездов, и кабинета Горбачёва, ведь писатель был народным депутатом (думается, одним из немногих поистине оправдывающих свою должность). Он приносил первому президенту Советского Союза для прочтения «Народную монархию» Ивана Солоневича и несколько статей о России Ивана Ильина, но тот, видимо, их не открывал. Про дверь в кабинет Горбачёва Белов говорил: «Ну, эту дверь, Михаил Сергеевич, никакой народ не откроет» [12]. Однако, как показали события 1993-го, дверь – это не такая чудовищная преграда между властью и народом, как военная техника и проплаченная армия.

Юрий Селезнёв в работе «Неведомая сила. Заметки о творчестве В. Белова», обращаясь к молодому читателю, писал: «...мечтай, дерзай, борись за свою мечту, стань тем, кем ты хочешь стать. Но подлинной личностью, истинно современным человеком ты станешь только тогда, когда постигнешь простую, старую, как мир, но не устаревшую, вечную истину: кем бы ты ни был, космонавтом или сталеваром, идеологом или крестьянином, ученым или поэтом – открой в себе самом Ивана Тимофеевича, то есть те глубинные пласты души, где твое личное “хочется” сменяется на общенародное “надо”. То “надо”, которое долгие века до тебя, от времени легендарного Микулы Селяниновича, созидало твою землю, твою Родину, ее традиции, ее культуру, ее историю. То “надо”, которое и тебя сделает не проходящим по земле потребителем настоящего, созданного твоим народом, но творцом этого настоящего, а значит, и будущего» [20, с. 432]. Действительно, такое «общенародное “надо”» доминировало над «личным “хочется”» и у Василия Белова, и у Юрия Селезнёва, и у остальных русских вышеупоминаемых авторов, и у тех, кто 4 октября 1993 года находился у Дома Советов, и у всех тех «правых», кто открыто писал и пишет не ради популярности и денег, а ради будущего своей Родины, сохранения её традиций, культуры, истории. Вот оно – проявление истинно русского подвижничества.

Конечно, понимаем, что у Ельцина и его свиты перевешивало «личное “хочется”», а если и было «надо», то явно не «общенародное», а продиктованное западными структурами. Как отмечает герой «Семейных праздников» Роман в разговоре с Александром: «Какой он к черту президент. Он резидент, а не президент! В Москве давно командует ЦРУ! Ты служишь не России, а... а Западу, толстобрюхим денежным кошелькам...» [2, с. 472].  Это уже давно и многими было доказано. Например, приближенный в своё время к президенту Хасбулатов в воспоминаниях подчёркивает: «Я глубоко убежден, что ни Ельцин, ни кто-либо из его советников не решились бы на осуществление антиконституционного насильственного государственного переворота, если бы не были твердо уверены в поддержке западных лидеров» [22]. Вся суть этой преступной власти понимается ещё отчётливее через слова Олега Волкова, писателя, соловецкого заключённого, причиной ареста которого была любовь к России, отсидевшего почти 1/3 своей жизни (28 лет) в самом жутком лагере особого назначения, который говорил, что готов отсидеть ещё 20 лет, лишь бы управление государством не было в руках этих людей.

Сегодня события осени 1993-го года в российской информационном пространстве освещаются скромно. Их упоминание в траурные октябрьские дни – явление редкое, за исключением материалов разных жанров на страницах всё тех же «правых» изданий. Зато о работе «распрекрасного» Ельцин-центра мы слышим из каждого «утюга». Многие в этом обвиняют, в частности, Путина, иронично подчёркивая, что именно благодаря Ельцину в его руках уже более 20 лет находится могущественная Россия. Однако, в отличие от первого президента, второй осознаёт державность, самобытность и целостность нашей страны, по крайней мере, ведя внешнюю политику – во внутренней отголоски ельцинских социально-экономических реформ, к сожалению, продолжают выполнять свою разрушительную функцию. Символично, что именно в 29-ю годовщину «Чёрного октября» были внесены правки о вхождении ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей в Конституцию 1993 года. С каждым новым субъектом основной закон государства становится все менее и менее ельцинским. Значит, мы на верном пути, по которому вести нас должны именно русские подвижники, обладающие силой тела и духа.

В завершении приведём цитату из романа Юрия Бондарева «Игра»: «Россия – самая неожиданная страна. И такой второй нет в природе. Если уж кто спасет заблудшую цивилизацию, то это опять же Россия. Как во Вторую мировую войну. Как? Не знаю. И через сколько лет – не знаю. И какими жертвами – не знаю. Но, может быть, в ней запрограммирована совесть всего мира. Может быть… Америке этого не дано. Там разврат духа уже произошел. И заключено полное соглашение с дьяволом» [5, с. 501].

Использованные источники:

1. Белов В. 20 вопросов Василию Белову / [предисл. ред.]; интервью вела О. Крутикова [Электронный ресурс]// Вологодские новости. – 17 июля 1993. – URL: https://www.booksite.ru/belov/interview/29.htm.

2. Белов В. Семейные праздники // Собр. соч. в 7 томах. Т.6 : Роман. Бухтины. Киноповесть. Драматургия. – М.: РИЦ «Классика», 2012. – С. 429-476.

3. Бобров А. «Ура тебе, наш маршал!» Юрию Бондареву – 95 лет [Электронный ресурс] // День литературы. – 2019. – URL: https://denliteraturi.ru/article/3942.

4. Бондарев Ю. Бермудский треугольник [Электронный ресурс] // Электронная библиотека ModernLib.Net. – 2000. – URL: https://modernlib.net/books/bondarev_yuriy_vasilevich/bermudskiy_treugolnik/read/.

5. Бондарев Ю. Искушение: Роман; Игра: Роман / Ю. В. Бондарев. – М.: ИТРК, 2003. – 657 с.

6. Бондаренко В. Красно-коричневый [Электронный ресурс] // Завтра. – 1999. – URL: https://zavtra.ru/blogs/1999-09-2851.

7. Бородин Л. Без выбора [Электронный ресурс] // Электронная библиотека ModernLib.Net. – URL: https://modernlib.net/books/borodin_leonid_ivanovich/bez_vibora/read.

8. Ельцин Б. Записки президента (Главы из книги) [Электронный ресурс] // Октябрьское Восстание 1993 года. – URL: http://www.1993.sovnarkom.ru/KNIGI/ELTCIN/urod1_09b.htm.

9. Ковальчук Д. Юрий Васильевич Бондарев: генерал русской литературы // Родная Кубань. – 2019. – №1. – С.129-133.

10. Кокшенёва К. Всему написанному верить! // Родная Кубань. – 2018. – №1. – С. 113-117.

11. Корюкаев В. Самородок из Тимонихи: жизнь и творчество Василия Белова [Электронный ресурс] // Вологодская областная универсальная научная библиотека. – URL: https://www.booksite.ru/belov/koryukaev/11.htm.

12. Крупин В. Жизнь «не по лжи» Василия Белова [Электронный ресурс] // Православие.ru. – 2013. – URL: https://pravoslavie.ru/58712.html.

13. Леонид Бородин – Владимир Бондаренко. «Считаю себя русистом». К 80-летию со дня рождения Леонида Бородина [Электронный ресурс] // День литературы. – 2018. – URL: https://denliteraturi.ru/article/3208.

14. Личутин В. Год девяносто третий [Электронный ресурс] // Журнальный зал. – 2008. – URL: https://magazines.gorky.media/sib/2008/9/god-devyanosto-tretij.html.

15. Личутин В. Год девяносто третий (отрывок) // Одинокий хищник в красном. Владимиру Бондаренко – 75 лет. – М.: Вече, 2021. – С. 36-61.

16. Неопалимая купина (О народном восстании 1993 года беседуют лидер НПСР Геннадий Зюганов и Владимир Бондаренко) [Электронный ресурс] // Завтра. – 2000. – URL: https://zavtra.ru/blogs/2000-10-0341.

17. Площадь Свободной России. Сборник свидетельств о сентябрьских-октябрьских днях 1993 года в столице России [Электронный ресурс] // Октябрьское Восстание 1993 года. – URL: http://www.1993.sovnarkom.ru/KNIGI/VASILJEV/ploschad93-41.htm.

18. Прилепин З. Урок №149. Черный октябрь 93-го: 158 смертей во имя демократии Ельцина [Электронный ресурс] // YouTube. – 2022. – URL: https://www.youtube.com/watch?v=ehu6UvCFVcA&list=PLWcMfv8vMRNmaqUQyh9HsvEx_8JlV4Jo1&index=40.

19. Розанов В. Семейный вопрос в России [Электронный ресурс] // Проект «Собрание классики». – URL: http://az.lib.ru/r/rozanow_w_w/text_1903_semeynyj_vopros_tom_1.shtml.

20. Селезнёв Ю. Неведомая сила. Заметки о творчестве В. Белова // Селезнёв Ю. В мире Достоевскгого. Слово живое и мёртвое. – М.: ООО «Издательство Алгоритм», 2014. – С. 421-433.

21. Смолин М. Десять поводов отказаться от демократии [Электронный ресурс] // Родная Кубань. – 2022. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/publitsistika/publitsistika_14630.html.

22. Хасбулатов Р. Великая российская трагедия [Электронный ресурс] // Октябрьское Восстание 1993 года. – URL: http://www.1993.sovnarkom.ru/KNIGI/HASBULAT/hasb1-01.htm .