Алексей Татаринов

О романе И.А. Гончарова «Обломов»

Как хорошему человеку лечь в землю до срока? Неторопливо перемещаться по жаркой квартире в персидском халате. Не пожимать руку гостям, пришедшим из петербургского холода. Поздно вставать и обязательно засыпать после обеда, путая день с ночью. Бояться движения, беречься от чтения, исключить прогулки на свежем воздухе, совсем не думать о морях и горах. Питаться тяжелой пищей, видеть в кухне домашний алтарь. Ни в коем случае не ходить на работу, оберегая себя от нервных срывов. Вяло, рассеянно ожидать новых финансовых поступлений от  использования 350 крестьянских душ, пашущих в родной Обломовке. Остерегаться женщин. Много мечтать, переживая полезные изменения в фантазиях и сновидениях. Лелеять в себе беспомощного ребенка, иногда представляясь обреченным стариком. И, конечно, говорить со вздохом: «Трогает жизнь, везде достает».

Так живет Илья Ильич Обломов. Чтобы такой человек на протяжении многих лет оставался действующим сибаритом, необходим специальный комбинат по его обслуживанию. Требуются «промышляющее око и непокладные руки». Обломову повезло – до конца дней близкие женщины и мужчины хранили его покой, решали практические задачи, суетились ради глубокого сна барина. Но мог быть и другой поворот, от которого бережет Илью Ильича писатель Гончаров. Когда в финале романа на паперти в образе нищего появляется обломовский слуга Захар, мы понимаем: это Обломов в одном из вариантов своей судьбы. Чуть не подфартило, и завершил бы путь бомжем подзаборным.

О такой возможности говорит и присутствие шустрого Тарантьева, занимающего важное место в романе. Это потенциальный долгожитель, без сердца и смысла, но с одним желанием – прожить за счет других. Добывая себе льготы наглостью и обманом, превратив Обломова в спонсора своего отвратительного существования, Тарантьев «играл роль большой сторожевой собаки, которая лает на всех, не дает никому пошевелиться, но которая в то же время непременно схватит на лету кусок мяса, откуда и куда бы он ни летел». «Жизнь в его глазах разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки – это у него были синонимы; другая – из покоя и мирного веселья», - сказано об Обломове. Тарантьев счастлив: «Не перевелись олухи на Руси…» Можно подсунуть жертве подконтрольную квартирку, подписать кабальный договор, использовать сестру в реализации корыстных планов.

Гончаров знает, что мы будем гневаться на заторможенного Обломова. И показывает нам Тарантьева, словно спрашивая: «Неужели таким лучше быть?» Действительно, на фоне паразита Илья Ильич смотрится рыцарем непротивления, сердечнейшим из людей. Да и без Тарантьева ракурс оправдания Обломова возможен. Он – последовательный критик карьеризма, светской пустоты и всех ложных движений, обслуживающих стандартного эгоиста. Он пробовал служить, но перепутал в деловой переписке Архангельск с Астраханью. Не ушел, а убежал в отставку, победив чиновника в себе. Когда же жить, если каждый будний день надо сидеть в присутственном месте, следить за бумагами, улыбаться начальнику, понимать коллег по работе? Жить – это душу свою нежить на безразмерном диване, боясь вымазаться в грязи непросветленного мира. Разве не так?

Обломов говорит много правильных слов. Но стоит быть настороже. Когда герой витийствует, выявляя правду внутренней тишины и ложь внешних подергиваний, он не всегда заботится об истине. Илья Ильич – добрая душа и одновременно хронический трус. Он всегда ищет повод, чтобы не принимать решения, не выполнять обещанное, не приступать к изменению собственной жизни. Он достанет из дальнего кармана необходимое число аргументов, чтобы предостеречь себя от бурной радости и  непредсказуемого счастья. Его не проведешь! Илья Ильич хорошо знает, что за всплеском счастья следует приступ горя. Страданий нам не надо! Отстаивая свой покой, Обломов полностью освобождает себя от цели. Он замыкается в настоящем, мечтая лишь об одном: пусть новый день будет похож на предыдущий, пусть ничего не происходит. Да, Обломов – душа. Но Гончаров не один раз подчеркивает: он – и могила собственной души.

Роман превратился бы в описание состояния главного героя, да есть Андрей Штольц. Друг детства, мать – русская, отец – немец. Ребенка Илью ласкали, грели, баловали, страховали по полной программе. Ребенка Андрея держали в строгости, бросали на холод, отнимали все страховки ради воспитания самостоятельности и ответственности. Пухленький, ангелоподобный Илюша вырос в здоровенного ленивца, не способного ни читать, ни действовать. Никогда не имевший «жирной округлости» Андрюша стал человеком плана, субъектом действия. Никакой мечтательности, сплошной бизнес-план.

Штольц – рационалист? Вроде, да. Но иногда мне кажется, что у Штольца душа есть, а у Обломова просто отсутствует. Штольц защищает друга от Тарантьева. А если точнее, то спасает Обломова от обнищания и слишком ранней смерти. Надо помнить, что все повествование приписано Гончаровым именно Штольцу, отвечающему на вопрос «что такое обломовщина?» Именно этот «русский немец» говорит слова, которые могли бы стать самой точной эпитафией Илье Ильичу, если бы на могильном камне нашлось место для ужасной, полностью состоявшейся правды: «Ты свое уменье затерял еще в детстве, в Обломовке, среди теток, нянек и дядек. Началось с неуменья надевать чулки и кончилось неуменьем жить».

Штольц познакомил друга с Ольгой Ильинской, дав старт важнейшему для романа сюжету «Обломов и женщины». Первая – Ольга: юная, пока еще никого не любившая, лелеющая мысль об избавлении доброго, нежного мужчины от уродливого кокона. Есть и другое, более жесткое начало: «Она мигом взвесила свою власть над ним, и ей нравилась эта роль путеводной звезды, луча света, который она разольет над стоячим озером и отразится в нем». В любом случае, Ольга перестала быть ребенком, «она вступила в сферу сознания».

А Обломов вступил в сферу восхитительной мечты о последней, самой совершенной стадии покоя и благой неподвижности. Конечно, он стал более динамичен. Но ему нужна жена-мать - супруга-сиделка, способная предъявить гарантийное письмо о вечном сохранении режима дня, сытного обеда и философии недеяния, позволяющей долго лежать – теперь уже вместе! – на замечательной кровати. Полуэротические мысли мелькают у Ильи Ильича, но он из тех, кому проще соединяться с женщиной во сне, чем наяву. Экономия движений, да и образы чище. Два преждевременных старичка вместе спят после добротного ужина, спина к спине – совсем не мешая друг другу громким храпом, от которого мухи вынуждены держать дистанцию – вот что такое идеальная обломовская любовь!

Или я жесток? Ведь он – без грязи, без жажды обмана и соблазнения. Ни одна женщина не пострадает от его взгляда и рук. Может, это как раз и плохо? Если ты влюблен и любим, сокрушай честь избранницы ради классной совместности, счастья и будущих детей. Куда там! Его уже мучают роковые вопросы. Не играет ли она? Не ошибается ли? Не похищаю ли чужое? Не захватит ли она власть? «Проснитесь, сударь, с вами Ольга!», - буквально кричит любимая женщина.  А «сударь» – опять с самим собой. «А ты уж давно умер… Я любила будущего Обломова! Ты кроток, честен, Илья, ты нежен… голубь, ты прячешь голову под крыло – и ничего не хочешь больше; ты готов всю жизнь проворковать под кровлей…да я не такая: мне мало этого…»

Полюбив, Ольга идет. Влюбившись, Илья дрожит. В хорошей женщине живет мужчина, в Обломове сидит баба. Вот причина расставания. Реанимация не удалась. Ольга Ильинская выйдет замуж за Штольца. Будет счастлива. «Шли годы, а они не уставали жить. Настала и тишина, улеглись и порывы; кривизны жизни стали понятны, выносились терпеливо и бодро, а жизнь все не умолкала у них», - сказано о семье Ольги и Андрея. Оба получают удовольствие от любви-созидания, когда кислый быт блокирован развитием совместного сознания. Дело не в чтении и разговорах, а в творческом отношении к повседневности, которое Обломову, увы, недоступно.

Хорошо, что есть вторая женщина – Агафья Матвеевна, вдова коллежского секретаря Пшеницына. У нее двое детей от первого брака, которые никогда не помешают Илье Ильичу кушать, спать и чувствовать. Как Обломов смотрит за движением ее оголенных локтей! Вот-вот по-настоящему оживет. Правда, это не требуется. Простая женщина без раздумий и сомнений становится главным человеком по обслуживанию самого лучшего из людей. Все моется, гладится, варится, подается – под ее руководством, с ее активнейшим участием. Никаких лишних слов, вообще, никаких речей.  Она полюбила Обломова просто, «как будто простудилась и схватила неизлечимую лихорадку». Ведь он моется душистым мылом, ногти чистит, ничего не делает…

Ольга хотела от Ильи Ильича будущего, Агафья Матвеевна полностью согласна с настоящим. Это позволило Обломову успокоиться, решив, что жизненный идеал осуществился. Отпала необходимость меняться. Неизменность длилась семь лет. Осталось пережить один инсульт, умереть после второго. Что ж, жизнь есть сон. Не будите героя до кончины. Так и поступил Штольц, убедившись, что окно в мир у друга захлопнулась. Андрей, сын Обломова и Агафьи Матвеевны, будет воспитан Штольцем и Ольгой.

В Илье Ильиче Обломове живет какой-то райский человек, вывернутый наизнанку, перепутавший блаженство с муторной скукой, а внутренний покой с беспробудным сном. Он – монах собственной религии, где богом становится предсказуемый, продуманный до мелочей быт, поддерживаемый энергичными служителями. Этому богу нет нужды в разнообразии, лишь бы жирная пища и мягкая постель были всегда готовы к употреблению.

Не верьте тому, кто скажет: Обломов – «наше все», главный русский знак! Вранье! Потрясающая страна, менявшая названия, но никогда не оставлявшая в стороне собственное величие, созидалась другими символами. Чтобы построить Русский мир, надо было постоянно бороться с обломовщиной. При этом не исключаю, что Обломов – наше искушение, как для западного человека -  Фауст, гонимый мефистолевской активностью. Тем ярче подвиг Гончарова. Он поймал интуицию душевного выгорания в образе, который нельзя не заметить.

Вы – прагматик, читающий для постоянной коррекции своей житейской программы? Поблагодарите писателя, ведь Илья Ильич может научить глобальной диете, стать основой персонального фитнеса и новой кухни, предусматривающей здоровый минимализм ради выживания. Не ответив на главный вопрос «Зачем жить?», гончаровский герой способен подсказать: жизнь есть солидарность и суета во спасение ближнего от зла, а самого себя от пустоты.

А если вы очень злы на Обломова, поговорите с Агафьей Матвеевной. Она его любила.