Пьеса

Действующие лица:

Осташко Николай Григорьевич – 60 лет. Всю жизнь проработал на шахте от рабочего до начальника участка. Пенсионер.

Осташко Алена Петровна – его жена. Пенсионерка.

Осташко Федор – их старший сын. Шахтер.

Осташко Андрей – их младший сын. Офицер ВСУ

Зинаида – яркая женщина. Ей хорошо за пятьдесят. Пенсионерка.

Действие происходит в одном из шахтерских поселков Донбасса с сентября 2013 по 25 февраля 2022 года.

Сцена 1

(Лавочка перед домом Осташко. На ней сидят Николай Григорьевич и Алена Петровна. Вечер.)

Николай Григорьевич: Мать, посмотри, красота-то какая!

Алена Петровна: Сентябрь – мое любимое время в году.

Николай Григорьевич: Да, жары уже нет. И свежесть в воздухе появляется. Дышится легко. Красота…

Алена Петровна: Вот, Коля, прожили мы с тобой, уже считай, большую часть жизни. И, наверное, лучшую ее часть.

Николай Григорьевич: Ничего, у нас с тобой только еще все начинается. Главное, Аленушка, мы с тобой многое успели сделать. Дом – построили! Сад – посадили! А сынов каких на ноги подняли! Гордость берет меня за наших сыновей.

Алена Петровна: Хорошие у нас мальчики.

Николай Григорьевич: Что значит – хорошие? У нас замечательные сыновья! Старший Федор – шахтер! По моим стопам пошел. В коллективе его уважают. Мнение его авторитетно. Фамилию нашу Осташко несет достойно!

Алена Петровна: И Андрюшенька, младшенький, тоже у нас не последний человек…

Николай Григорьевич: Андрюшенька… младшенький… не последний человек… Вечно, мать, ты его баловала! Но ничего, я из него настоящего мужика вырастил! Андрей Николаевич Осташко! Офицер Збройных Сил Украины! Целый капитан! А ты – не последний человек! Служит исправно, скоро майора получит. Есть чем гордиться, мать.

Алена Петровна: Твоя правда… Сыновья у нас - загляденье.

Николай Григорьевич: Вот и я говорю.

Алена Петровна: И внуки у нас замечательные. У Феди мальчики растут, а у Андрюши девочки. Такие красотули…

Николай Григорьевич: Так на тебя похожи – вот и красотули. Наша порода – осташковские.

Алена Петровна: Хорошо хоть гости уже разошлись. А то честно скажу – умаялась я с этим юбилеем, сил нет.

Николай Григорьевич: Конечно, умаешься. Шутка ли, считай два дня у плиты стояла. На полсотни гостей готовила!

Алена Петровна: Добре, что Надюшка Федина помогала. Золотая у нас старшая невестка. Мама, давайте я вам то помогу, мама, давайте это сделаю. Повезло Феденьке с женой. Работящая и без лишней бабьей придури. Все в меру.

Николай Григорьевич: Да, мягко стелет… В смысле, Надюха – дивчина гарная.  Наших, шахтерских кровей. Жизнь понимает.

Алена Петровна: Жаль, что на твой юбилей Андрюша приехать не смог.

Николай Григорьевич: Служба, мать, что поделаешь… Будет у него отпуск – обязательно приедет. Мы с ним еще чарку за мое здоровье выпьем.

Алена Петровна: Да будет как в прошлый раз. Заскочили только на три дня. Все бегом, бегом. Это его Олеся воду баламутит! По югам ей надо, по курортам. По Турциям всяким.  А у нас чем не курорт?! Девчонки хоть фрукты поедят прямо с дерева. Все свежее, все свое…    

Николай Григорьевич: Не дави на больную мозоль…

Алена Петровна: А что не дави?! Как приедет, усядется, як королева, и крутитесь все вокруг нее! Хоть бы палец о палец ударила! Посуду бы разок после себя помыла! Нет, мне не трудно, но надо же какое-то уважение проявлять. Помоги свекрови. У тебя что, руки отвалятся?!

Николай Григорьевич: А что ты хочешь? Столичная штучка. Она же ничего тяжелее карандаша в жизни не поднимала. Бухгалтер, что с нее кроме бухгалтерии (Показал руками бюст размера не меньше пятого.) возьмешь?

Алена Петровна: Нет, но помочь-то  хоть раз можно?!

Николай Григорьевич: Да ну ее… Живут, вроде, хорошо, не скандалят – и слава Богу. И без ее помощи как-нибудь обойдемся.

Алена Петровна: Да, пожалуй, что так… Главное – Андрею нравится. Что я тут с этой помощью лезу…

Николай Григорьевич: Да пусть живут…

(Молчат)

Алена Петровна: А сколько народу сегодня много было. И все такие хорошие речи говорили. Ты уже несколько лет на пенсии, а все люди помнят тебя добрым словом, уважают.

Николай Григорьевич: Я же к людям всегда по справедливости относился, вот и они тем же отвечают.

Алена Петровна: Про тебя говорят, а я рядом сижу, и мне приятно. Какой у меня Коленька уважаемый человек! Не зря, видать, я с ним столько лет прожила…                                                 

Николай Григорьевич: Вот бабы! Все о своем, о женском!

Алена Петровна: А как же без этого?! Думаешь, легка наша женская доля с такими твердолобыми мужиками жить? Ты ж у меня не подарок! Иногда, прежде чем слово какое поперек сказать, сто раз подумаю.

Николай Григорьевич: Про «подумаю» ты давай тут, мать, не сочиняй. Навтыкаешь заноз в три секунды. Только успевай уворачиваться. За словом в карман не полезешь.

Алена Петровна: Так неужели молчать целые сутки?

Николай Григорьевич: Так и я про то же. Чего молчать?! Давай лепи! Главное – шо б мужу поперек, а остальное не важно.

Алена Петровна: Да как же это - не важно? Очень даже важно!

Николай Григорьевич: Вот, вот… И чтобы последнее слово за тобой осталось. Тут вас хлебом не корми.

Алена Петровна: Да ну тебя!

(Молчат)

Николай Григорьевич: Слушай, а вот икра баклажановая у тебя в этот раз получилась просто объедение! Пальчики оближешь!

Алена Петровна: Ничего особенного, как обычно. Икра как икра.

Николай Григорьевич: Да ладно! Ты заметила, как гости ее всю подмели? Синенькие были обалденные!

Алена Петровна: Подлизываешься?

Николай Григорьевич: Чего это я подлизываюсь? Как есть, так и говорю.

Алена Петровна: Подлизываешься.

Николай Григорьевич: Ну, есть немного… И вообще, ты у меня самая лучшая женщина на свете!

Алена Петровна: И ты у меня самый лучший.

Николай Григорьевич: Это мы с тобой уже больше тридцати пяти лет вместе прожили. Время-то как летит! Все, вроде, как вчера было – и свадьба наша, и рождение сыновей. А тут бах – и уже юбилей! Седьмой десяток разменял.

Алена Петровна: Зато жили мы с тобой, Коля, по совести. И нам за нашу жизнь не стыдно ни перед собой, ни перед людьми.

Николай Григорьевич: Год только для юбилея не совсем удачный, по-моему…

Алена Петровна: А чем тебе год не нравится?

Николай Григорьевич: Да тринадцатый. Чертова дюжина.

Алена Петровна: Год как год. И кто его знает, может, это самый счастливый год в нашей жизни.

Николай Григорьевич: Поживем – увидим…

Сцена 2

(Дом Осташко. Николай Григорьевич нервно ходит по комнате. Алена Петровна занимается рукоделием.)

Алена Петровна: Что ты все маешься? Целый день туда-сюда. Насмотришься этого телевизора и давай комнату шагами мерить. Все дела забросил. Кран на кухне уже неделю течет.

Николай Григорьевич: Да починю я кран.

Алена Петровна: ты мне это уже неделю обещаешь.

Николай Григорьевич: Что ты со своим краном? Посмотри, что в стране творится!

Алена Петровна: А что творится? Скачут придурки в Киеве. Из-за этого у меня на кухне кран должен течь? Так они не в первый раз круговертят.  Поскачут да перестанут. Мне до их скаканий дела нет.

Николай Григорьевич: Ты посмотри, что они творят!

Алена Петровна: Даже смотреть не хочу!  И ты давай прекращай. А то уставишься в этот телевизор, дуреешь ты с ним.

Николай Григорьевич: Алена, они же Беркут живьем жгут!

Алена Петровна: Это почему же? Неужто Беркут – мальчики для битья? Давно бы всех этих смутьянов разогнали. Чего же терпеть эти безобразия?!

Николай Григорьевич: Да приказа им такого не дают. Жалко мужиков.

Алена Петровна: Коля, пусть они сами там разбираются между собой. Мы все равно ничего сделать не можем. Вот что изменится от того, что ты по комнате как чумной туда-сюда ходишь? Ничего не изменится. Только сердце свое надорвешь.

(Стук в дверь)

Иди открой. Пришел кто-то.

(Входит Зинаида)

Зинаида: Доброго дня, соседи!

Алена Петровна: Здравствуй, Зинаида.

Зинаида: Смотрите, какая революция на майдане идет? Народ против режима поднялся!

Николай Григорьевич: Народ на шахтах работает, да по домам сидит, телевизор смотрит.

Зинаида: Может, кто и по хатам сидит, но кто с режимом несогласный, те сейчас на майдане… А вы что же, хозяева, гостям даже чаю не нальете?

Алена Петровна: Отчего же, нальем.

Николай Григорьевич: Слушай, Зинаида, а тебе лично чем этот Янукович не угодил?

Зинаида: А ты шо не знаешь, яка коррупция при нем?!

Николай Григорьевич: А тебе-то что? Уберут одного олигарха-бандюка – поставят другого, что изменится?

Зинаида: Жизнь на Украине сразу станет краше! Мы в Евросоюз вступим. Безвиз получим. Ездить в Европу свободно будем, как свободные люди.

Николай Григорьевич: А сейчас что мешает? На польские грядки да яблоки и так свободно ездят. Да и мыть польские унитазы никто не запрещал.

Зинаида: Какой ты дремучий, Мыкола! Цэ эвроинтеграция будет. И мы будем эвропейцами, и с москалями нам не по пути!

Николай Григорьевич: А москали-то тут причем?

Зинаида: Да вси беды от них.

Николай Григорьевич: Понятно… Только мне непонятно, зачем эту бучу устраивать? Зачем государство рушить?

Зинаида: Так разве цэ народ начал? Цэ бандит Янукович начал! Детей избил! Студенты вышли свое слово сказать, а их палками чуть не поубивали жестоко.

Николай Григорьевич: Дети должны по ночам дома сидеть, а не по майданам шастать.

Зинаида: Цэ ж диты! Как ты можешь такое говорить?

Николай Григорьевич: Да видел я по телевизору этих детей с цепями и коктейлями Молотова. Сущие отморозки.

Зинаида: Никакие не отморозки. Я сестрам вчера звонила, так они мне сказали, что племянники мои все поехали на майдан с режимом бороться. Автобусы организовали. Даже гроши платят. По 800 гривен в день! Сестры довольны. И хлопчикам это, слово то забыла… драйв и грошей богато заработают.

Николай Григорьевич: Вот так за 800 гривен и просрем Украину!

Зинаида: Мыкола, ну шо ты такое говоришь? Народ диктатора свергнет и заживе наша нэнька Украина краше прежнего!

Николай Григорьевич: Твои б слова да Богу в уши…

Зинаида: А ты не сомневайся. Побежала я. Надо еще в магазин, а потом к Семеновне заскочить.

Николай Григорьевич: Пока.

Алена Петровна: Коля, а ведь что-то страшное может произойти, если за убийство Беркута уже деньги платят!

Николай Григорьевич: То-то и оно. Чувствую, хлебнем мы еще горя с этой революцией…

Сцена 3

(Калитка и забор перед домом. Рядом скамейка. Николай Григорьевич ремонтирует калитку. Подходит Федор.)

Федор: Здравствуй, батя!

Николай Григорьевич: А, Федя, привет. Какими судьбами? Решил стариков проведать? Что-то давненько не появлялся… Но ничего, я сейчас закончу, и в дом пойдем. Как раз к обеду подоспел. Мать там борща наварила. Котлеты жарит-парит с индейки, твои любимые… Вот до сих пор не пойму – чувствует она, что ли, что гости будут?

Федор: Да успеем мы еще борща поесть… Разговор есть.

Николай Григорьевич: Разговор? Случилось, что ли, чего?

Федор: Нет, ничего не случилось. Просто поговорить надо.

Николай Григорьевич: Ну, раз надо, давай поговорим.

Федор: В общем, бать, тут такое дело… Решили мы на шахте, что нечего нам отсиживаться, когда кругом все так завертелось. Негоже нам, шахтерам, под всякую шушеру прогибаться. Киев к нам всяких правосеков присылает, хотят тут свои порядки майданные установить. Не должны мы под нациков ложиться!

Николай Григорьевич: Звучит красиво. Только это все общие слова. Конкретно-то что вы там надумали?

Федор: Решили создать свой отряд самообороны. По всей области ополчение уже формируется. А мы что, хуже других, что ли?! Мужики считают, что не дело это под юбками своих баб прятаться… В общем, организуем мы свою сводную шахтерскую роту. Меня избрали ее командиром.

Николай Григорьевич: Ясненько. И сколько человек записалось в вашу роту?

Федор: Пока сорок два.

Николай Григорьевич: Да жидковато что-то для роты…

Федор: Нужно будет – еще народ запишется. Сейчас шахту нельзя останавливать. Кто ж работать будет, если все в ополчение пойдут?

Николай Григорьевич: Тоже верно… А ты, значит, теперь у них командир?

Федор: Выходит так.

Николай Григорьевич: Надеюсь, сынок, ты не собираешься с матерью сейчас этой радостной новостью поделиться?

Федор: Отец! Я ж только тебе…

Николай Григорьевич: Это правильно. Нечего ее расстраивать. А то начнутся бабьи слезы, долгие проводы. Мы ей потом как-нибудь про это скажем, по случаю.

Федор: Я тоже так думаю.

Николай Григорьевич: А твоя жена знает?

Федор: Пока нет. Но сегодня скажу.

Николай Григорьевич: Понятно… Решили, говоришь, записаться в ополчение. Создали свою роту, Может, даже и оружие какое-то нашли… А дальше что? Цель у вас какая?

Федор: Мы за «русский мир», отец. Создадим свои народные республики – Луганскую, Донецкую, Харьковскую. Везде народ поднялся. Там, глядишь, Херсон, Николаев и Одесса подтянутся. Россия нам должна помочь!

Николай Григорьевич: А с чего вы вдруг решили, что Россия вам чего-то должна? У нее что, своих проблем мало?

Федор: Ну, мы же хотим потом к ней присоединиться!

Николай Григорьевич:  То, что вы хотите, это понятно. А ей-то зачем оно нужно?

Федор: А Крым же она к себе присоединила!

Николай Григорьевич:  Я, конечно, сынок, стратег не великий, но вот что я по этому поводу думаю… Крым – это отдельная песня. Для России Крым – это, прежде всего, база для ее Черноморского флота. А после майдана нынешние киевские власти дали бы России пинка, и пошла бы она с Крыма со своим флотом куда подальше! А в Севастополе разместили бы флот американский да прочие натовские посудины. Это для России смерти подобно. Вот она и старалась…  А с вас-то что, с луганских, донецких и прочих, стремящихся в «русский мир»,  взять? Один геморрой.

Федор: Да почему же геморрой?

Николай Григорьевич:  Да потому! Крым-то полуостров! Перекрыл перешеек блок-постами – и все, можно обороняться. У России там войска уже под рукой. Танки поставил – и никто не сунется. Да и народ-то там, честно говоря, всегда пророссийский был. А у нас все с этим сложнее. И народец мутноватый, да и границы у областей длиннущие…

Федор: Но мы будем свои границы защищать!

Николай Григорьевич:  Чем? Голыми задницами?!

Федор: Оружие найдем.

Николай Григорьевич:  Да пока вы найдете, вас уже в асфальт гусеницами закатают! Вон уже колонны с бронетехникой и армией к нам погнали!

Федор: Народ уже начал вооружаться.

Николай Григорьевич: Ну, разоружите вы наших местных ментов, захватите несколько сотен автоматов, может, что и в отделах СБУ перепадет. Но это же все капля в море!

Федор: Ничего, отец, прорвемся!

Николай Григорьевич:  Ты думаешь, они смотреть на вас будут, как вы с флажками своих республик у них под носом бегаете? Соберут железные кулаки да вдарят по вашему ополчению из всех стволов! Дурь-то моментально из ваших голов и повылетает! Хорошо еще если мозги на месте останутся!

Федор: Будет и у нас бронетехника! Обязательно будет! В бою захватим и танки, и БМП. Нужно только время.

Николай Григорьевич:  И вообще, я считаю, что глупость все это! Зачем их провоцировать? Не для того они в Киеве свой майдан мутили, чтобы вы тут новороссии устраивали! Понятно, что после всех этих революций у них там разброд и шатание… Но помяни мое слово, очухаются они скоро, соберут силенки и вдарят! А это уже война, Федя!  Война…

Федор: Так что же нам просто сидеть и смотреть на это? Ждать, когда они нам на голову сядут? Нет, отец, этого мы не позволим!

(Слышен голос матери)

Алена Петровна:  Коля, обедать!

Николай Григорьевич:  Ладно, потом договорим.

(выходит мать)

Алена Петровна:  Феденька, здравствуй! Вовремя, сынок, как раз к столу.

Федор: Здравствуй, мам. А что у нас на обед? А то я что-то проголодался не по-детски.

Алена Петровна:   Котлеток нажарила да картошки отварила… Давайте в дом, чего тут выстаивать?

(подходит соседка Зинаида)

Зинаида: Здрасьте, соседи! Я гляжу, у вас тут целый митинг. Только прапоров россиянских не хватает. Небось, Новороссию обсуждаете да «русский мир», будь он не ладен!

Федор: А чем же вам «русский мир» помешал?

Зинаида: Да як же? Жили себе, жили, так нет, кому-то нэнька наша Украина поперек горла встала. Не живется вот людям спокойно. Все приключения себе на задницу ищут.

Николай Григорьевич:  Здравствуй, Зинаида. И тебе не хворать.

Зинаида: А я и не хвораю. Мне чего хворать-то? Моего здоровья еще на пятерых хватит. Хоть щас в космос запускай.

Николай Григорьевич: А что нового в народе говорят? Куда ветер дует?

Зинаида: Знаешь, сосед, вот из-за таких, как твой сынок, в нехорошую сторону ветер дует!

Николай Григорьевич:  Так Федор-то тут причем?

Зинаида: А что, он разве вам еще не похвастался? Командир он теперь. Там на шахте они какую-то шахтерскую то ли роту, то ли еще чего организовали, я в этом не сильно разбираюсь, так вот, он у них командир. Федя ваш в начальники выбился. Теперь, мимо проходя, шапку перед ним снимать трэба.

Алена Петровна:  Какую роту, Федя? Какой командир?

Зинаида: Так значит, не похвастался еще? Ну, Федя, извини. Не знала, что у тебя перед матерью родной такие тайны.

Мать: Федя, о чем она говорит?

Зинаида: Феденька, а ты не стесняйся! Тут все свои.

Федор: Мам, потом расскажу. Вот за стол сядем, и все расскажу.

Зинаида: Расскажи, Феденька, расскажи, как против властей вы бузить надумали. Нет, я бы еще поняла, если бы за это гроши платили. А бесплатно? Федя,  ты точно с головой не дружишь вместе со всей этой вашей ротой. Ну, ладно, пойду я. Зачем людям праздник портить.

(отходит на несколько шагов)

А вот еще что хотела спросить… Федор, а это не с вашей шахтерской роты хлопцы с утра магазин грабанули? Вот такие, в пятнистых костюмах, только с ружбайками, зашли утром в магазин, мы, говорят, ополчение, мы вас тут защищаем! Давайте нам, говорят, ящик водки да закуски побольше во имя Новороссии. Вот так целый ящик водки и унесли, да с прилавка все продукты забрали, чтоб они ими подавились!

Николай Григорьевич:  Зина, хватит брехать!

Зинаида: Да чего это я брешу? Мне лично Светка-продавщица рассказывала. На меня, говорит, как наставили ружо, так, говорит, я чуть и не обделалась! Можете и сами у нее спросить.

Алена Петровна:  Жуть какая!

Зинаида: Конечно, жуть! Вот на меня бы ружо наставили, я бы тоже че хошь отдала бы.

Николай Григорьевич:  Не-е, Зин, на тебя уже не наставят…

Зинаида: Бесстыдник ты! Ну разве можно женщине такое говорить! А вдруг? Федя, так это, значит, не ваши?

Федор: Нет, не наши.

Зинаида: А чьи, не знаешь?

Федор: Да откуда же мне знать?

Зинаида: Так ты же теперь командир. Авторитет, значит. Должен всех бандюков в округе знать.

Федор: Не знаю.

Зинаида: Ну, ладно. Пошла я.

(отходит на несколько шагов)

Федя, а по домам ходить не будут?

Федор: Зачем?

Зинаида: Как это – зачем? Грошей вам не платят. А кормиться надо. Вот по домам прошлись и насобирали что надо. Где куря, где гуся, где кабанчика… Тоже, что ли, мне в ополчение записаться? Всегда при харчах буду… (Кокетливо поправляет блузку.)

Николай Григорьевич:  Хватит уже балаболить! Иди, раз пошла. А то твою трескотню не переслушаешь!

Зинаида: Надо же, какие обидчивые! Что, правда глаза колет? Федь, ты по-соседски пожалей женщину, скажи своим бандюкам, чтоб меня не защищали. А то у меня курей на всех защитников не хватит!

Николай Григорьевич:  Да иди ты уже!

Зинаида: Я-то пойду. А вот вы накликаете беду на свою голову с этими шахтерскими ротами!

(уходит)

Алена Петровна:  Ведьма!

Николай Григорьевич:  Что ведьма – это сто процентов! Но в чем-то она, к сожалению, права. Много щас появится желающих в мутной воде рыбку половить. Много всякой гнили из щелей повылазит…

Федор: Ничего, отец, прорвемся!

Алена Петровна:  Так, рассказывай, куда вы там прорываться собрались? Чего она тут про какую-то роту несла?

Федор: Мам, да все нормально… Решили мы вступить в ополчение. Сформировали свою шахтерскую роту. Будем за порядком следить. Милиция же вся разбежалась. Вот и все.

Алена Петровна:  Сына, чего-то ты мне не договариваешь. Какая рота? Каждый должен своим делом заниматься! Ты же шахтер, зачем оно тебе надо, это ополчение? Пусть другие за порядком следят, кому положено!

Федор: Так разбежались все, кому положено!

Алена Петровна:  Все равно, Федя. Опасно это!

Николай Григорьевич:  Вот смотрю я на тебя, Алена Петровна, и поражаюсь! Как тебе самой в твои-то годы на танки бросаться – это, значит, нормально! А как твой сын, здоровый взрослый мужик, будет у нас за порядком следить, чтоб всякая шелупень хвост не распушила, это, значит, опасно!

Алена Петровна:  Ну, во-первых, я свое уже пожила… Во-вторых, я – это совсем другое! Ты давай тут, все в одну кучу не вали!

Николай Григорьевич:  Конечно, другое! Это они с теткой твоей Клавдией, вместо того чтобы блины печь да борщи варить, погеройствовать решили – колонну украинской бронетехники остановить!

Алена Петровна:  Коля, не начинай!

Николай Григорьевич:  Да и не думал еще! Вот ты чего, мать, волну гонишь? Раньше же тоже, еще в советское время, были ДНД – добровольные народные дружины. Тоже за порядком следили. Я вот по молодости от нашей шахты в такой дружине был. И ничего со мной не случилось. Или ты забыла?

Алена Петровна:  Ты бы еще царя Гороха вспомнил! Советское время… Неспокойно у меня на душе. Федя, это точно не опасно?

Федор: Мам, ну, что там опасного?

Алена Петровна:  Сынок, ты скажи как есть.

Николай Григорьевич:  Ну, вот, началось! Мать, хватит жути нагонять! Тебе же сказали – за порядком следить будут. Чтобы всякие бухарики по магазинам не шарились. Нас они будут защищать.

Федор: Мама, спускаться в шахту в забой в сто раз опаснее! Но ничего же – спускаемся.

Алена Петровна:  И то верно… Профессия у вас беспокойная…

Федор: Ну и соседка у вас! Набаламутила тут с три короба всяких гадостей, даже есть перехотелось…

Николай Григорьевич:  Зинка – она такая. Она может…

Алена Петровна:  Да как же это не поемши-то? Я же уже все приготовила!

Федор: Да аппетит у меня что-то пропал.

Алена Петровна:  Да вы что? Из-за какой-то дуры у меня мужики голодными останутся! А ну, марш за стол!

Николай Григорьевич:  Мать, ты давай не кипятись… Федя, ты сейчас куда, на шахту?

Федор: Да, через час у нас общий сбор.

Николай Григорьевич:  Вот и добрэ. Негоже командиру опаздывать. Давай собери сыну сухпайком. Термоски, все как положено.

Алена Петровна: Сейчас все соберу…

Николай Григорьевич:  Только давай без суеты. Время у нас еще есть. Борща своего налей побольше. Котлеток, сметанки там, хлеба… В общем, давай, мать, займись. А мы тут пока наши мужские разговоры поразговариваем.

Алена Петровна:  Сынок, сейчас, пять минут…

Николай Григорьевич:  Я же говорю, без суеты. Печенья, конфет, варенья положи к чаю. Пряники у нас есть. Сала побольше. Что есть – все клади. В морозилке пара курей есть. Их положи. Нет, их не надо. Я их закопчу сегодня, потом сам принесу. Там консерва была еще рыбная…

Федор: Да зачем столько?

Николай Григорьевич:  Пригодится. Ты же там не один такой мордоворот. Да и кто ж его знает, сынок, как все там повернется? А харчи никогда лишними не будут. Все, мать, ступай…

(мать уходит в дом)

Так на чем мы тут остановились? На республиках всяких народных да Новороссии?

Федор: Хотим так же, как в Крыму. Объявить независимость, провести народный референдум. Чтобы все было по закону. Пусть народ сам определяет свою судьбу!

Николай Григорьевич:  По какому такому закону? Нету такого закона, чтобы каждая область себя республикой объявляла. Не придумали еще такой закон.

Федор: Надо будет, и законы, отец, новые придумаем. Вот Крым же и независимым себя объявил, и референдум провел. И Россия его приняла!

Николай Григорьевич:  Так он же был уже этой самой республикой. Со своим правительством, парламентом, Конституцией. А у нас что? Вылез Федя из шахты и объявил республику?

Федор: Но есть же право народа на самоопределение! Даже в ООН это прописано!

Николай Григорьевич:  Сдается мне, Федя, что в ООН много чего понаписали, да только в жизни как? У кого сила, вот тот право имеет. Остальные сидеть будут на своем шестке и сопеть в две дырки! Ты понимаешь, Федор, война же будет! Жестокая война, Федя…

Федор: Мы должны отстоять свое право, отец.

Николай Григорьевич:  Не понимаю я этого и понимать не хочу! Ты шахтер, Федор. И дело твое уголь добывать, а не с автоматом по кушерям бегать. Делом нужно заниматься, делом!

Федор: Отец, я, конечно, не силен во всех этих юридических заковыках, но мы сами должны решать свою судьбу. Народ должен решать.

Николай Григорьевич:  В народе, Феденька, людишки тоже всякие имеются. Ты вот на соседку нашу посмотри. Да видала она вашу республику в гробу! А сколько еще таких, кто при первой возможности вам палки в колеса вставит! А то еще и ножичком в спину ткнут.

Федор: С этими мы разберемся.

Николай Григорьевич:  Да как же ты с ними разберешься? Ходит человек, в глаза тебе улыбается. А сам спит и видит, как бы какую пакость сделать. А кто-то уже, под шумок под вашими красивыми лозунгами магазины пошел грабить. А с ними как разбираться? Законов нет, милиции нет, судов нет. Что делать прикажешь? А крайними вот таких, как ты, идейных сделают!

Федор: Так что нам молча по норам сидеть? Нет, отец, мы сейчас начнем, поднимем народ, и будет у нас все – и милиция народная, и суды, и власть народная будет! А Россия нас в этом не бросит! Она должна нам помочь!

Николай Григорьевич: Вот ты, Господи! Опять ты за свое! Да с какого перепугу Россия вам чего-то должна?

Федор: Но мы же хотим стать частью России.

Николай Григорьевич:  А у нее тяма на ваши хотелки хватит?

Федор: А почему нет? Она же Крым к себе присоединила.

Николай Григорьевич:  Вот именно. Ей бы сейчас этот Крым переварить! А уже потом на другое рот раскрывать! Вот послушай меня…  А Крым же это не только территория - это прежде всего люди, Федя, люди! А там почти два миллиона человек. Одних пенсионеров сколько! И пенсии уже сейчас платить надо. А врачи, учителя, прочие бюджетники. Их же без зарплаты не оставишь! В клюве принеси да в рот положи… Тут пока на одной шахте все по уму организуешь, семь потов сойдет, а там целый регион. Нет, Федя, не будет Россия за вас вписываться. Силенок на это у ней не хватит.

Федор: А я уверен – хватит! Россия большая! Мы же тоже не с пустыми руками идем. У нас только на Донбассе столько промышленности, шахты. Мы-то себя по-любому прокормим. К тому же, из России сейчас много добровольцев приезжает. Стрелков со своими ребятами почти две недели в Славянске оборону держат. И наши хлопцы туда подтягиваются. Говорят, там несколько сотен отчаянного народу собралось! Не бросят нас россияне! Помогут!

Николай Григорьевич: Понятное дело… У нас же на Донбассе своих безбашенных граждан дефицит, так соседи решили это дело поправить. Еще своих идейных борцов за «русский мир» нам подсуетить.  Заварили кашу, а расхлебывать нам придется большой ложкой… Ладно. Что попусту воздух сотрясать. Поживем – увидим, как оно все обернется…

Федор: Слышь, отец. А ведь на сегодня в нашей семье только наша мать совершила настоящий мужской поступок.

Николай Григорьевич:  Это чего она такого насовершала?

Федор: А только у нее хватило мужества пойти с голыми руками на танки.

Николай Григорьевич: Мозгов совсем нет у твоей мамаши! Не ее это дело под танки бросаться! Котлеты пускай лучше жарит, целее будет!.. Так, ладно, проехали. А ты чего сегодня пришел? Вроде, не собирался… Только для того, чтоб про ополчение рассказать?

Федор: Не только. Ружье еще хотел попросить. У нас с оружием совсем туго. Дашь?

Николай Григорьевич:  А куда я денусь, раз дело такое? Только патроны у меня все с бекасином, а вам картечь нужна на матерого хищника в человечьем обличье. А лучше - пуля.

Федор: Патроны найдем. За этим дело не станет.

Николай Григорьевич:  А ты за своими командирскими делами, надеюсь, маманю нашу героическую с днем рождения поздравить не забудешь?

 Федор: Как я могу забыть? Послезавтра всем своим семейством к вам с визитом!

Николай Григорьевич:  Вот и добрэ. В дом пошли. Мать уже, наверное, все собрала…

(уходят)

Сцена 4

(Дом Осташко. Николай Григорьевич сидит за столом и ремонтирует утюг. Стук в дверь.)

Николай Григорьевич: Открыто, входите!

(Входит Зинаида.)

Зинаида: Здравствуй, Мыкола!

Николай Григорьевич: Привет, Зин.

Зинаида: Шо робишь?

Николай Григорьевич: Да вот – примус починяю…

Зинаида: Все шуткуешь?

Николай Григорьевич: Нам шутка строить и жить помогает!

Зинаида: Веселый ты человек, Мыкола.

Николай Григорьевич: А что грустить? Жизнь прекрасна!

Зинаида: А Алена где?

Николай Григорьевич: В огороде копается.

(Зинаида ходит по комнате. Рассматривает фотографии на стене.)

Ты, Зин, по делу али как?

Зинаида: По делу я, Мыкола, по делу.

Николай Григорьевич: Важное дело?

Зинаида: А як же! Других не бывает.

Николай Григорьевич: Тогда Алену сейчас позову. Без нее важных дел не решается.

(Подходит к окну и кричит)

Алена, домой зайди! Дело есть!

Щас придет.

Зинаида: Я подожду.

(Входит Алена Петровна.)

Алена Петровна: Здравствуй, Зина! Коля, что случилось?

Николай Григорьевич: Да ничего пока. Вот у соседки дело к нам серьезное есть.

Алена Петровна: Чего, Зин?

Зинаида: Да вот сказать хочу… Решила я уехать. Время сейчас неспокойное, чего ждать от этих властей народных – неизвестно. На родину поеду до Львива, до сестер. Там, в родительской хате, и моя доля есть.

Николай Григорьевич: Дело твое. Решила – езжай. От нас-то что нужно?

Зинаида: Машину я уже заказала. Обстановку с собой возьму. Мебель почти новая. Зачем все на разграбление оставлять? Да и не голодранка я какая, чтобы в родное село с пустыми руками возвращаться… Хотела и хату продать, да разве сейчас покупателя найдешь? А яка хата у меня справная! И кухня летняя! И сарай якой добрый. Тильки цэ нэ потрибно зараз никому…

Алена Петровна: Ты, Зинаида, не волнуйся. Мы за домом твоим присмотрим. А когда все успокоится, вернешься еще.

Зинаида: Да разве я для того уезжаю, чтобы потом сюда возвращаться! Не будет здесь никогда порядка! Столько лет люди жили, добра наживали и вот на тебе – республика на их голову! Все прахом пошло!

Николай Григорьевич: Зина, так ты говорила по делу какому-то пришла?

Зинаида: По делу, по делу. Я гусей своих и курочек пристроила. Цену хорошую дали. Як же за такую гарну птицу и цену хорошую не дать? А вот шо с кабанчиком делать – ума не приложу! Не хотят брать кабанчика.

Николай Григорьевич: Так ты ж за него, наверняка, три цены заломила.

Зинаида: Ну, шо я там заломила! Дешевле только бесплатно! Может, вы возьмете кабанчика моего?

Алена Петровна: У нас у самих две свинки. Где мы его держать будем?

Зинаида: Жаль, а то дюже добрый кабанчик…  А вы, значит, решили остаться?

Алена Петровна: А куда же нам ехать? Корни здесь наши, родное здесь все…

Зинаида: Значит, думаете, референдумы всякие провели, республики всякие объявили – и все! Думаете, все вот это ваше будет?! Людей честных, кто нэньку нашу Украину всей душой любит, с домов посгоняли, уехать заставили и пановать здесь будете?! На чужом горе наживаться!

Алена Петровна: Так кто же тебя уезжать-то заставляет?

Зинаида: Вы заставляете! Вы как были москалями, так москалями и остались! И добрых украинцев вы всегда ненавидели! Вас же все в нас раздражало. И мова наша певучая, и умение хозяйство вести, все вам поперек горла! Пятьсот лет вы нашу нацию угнетали!

Николай Григорьевич: Зина, у тебя с головой все в порядке?

Зинаида: Ты мою голову не трожь! Ты лучше о своей подумай! Это же ты с сыном своим Федором народ баламутил! Неугодна вам киевская власть! Все беды от вас!

Николай Григорьевич: Интересно у тебя, Зина, получается. Твои племяши  за гроши на майдане скакали, президента законного свергали, государство разваливали, а когда развалилось все, так в этом москали виноваты…

Зинаида: И племянников моих не трожь! Ничего, придут они сюда с украинской армией и таких, как ты, на столбах вешать будут!

Алена Петровна: Да что же ты говоришь такое!

Зинаида: Будут вешать, будут! Вспомните слова мои, да поздно будет! В ногах еще будете валяться! Будьте вы прокляты, москали треклятые! Чтобы сгинули вы и семя ваше с украинской земли!

Николай Григорьевич: Ты полегче с языком-то. А то тебе твои же слова и вернутся.

Зинаида: Будьте вы прокляты! (Уходит)

Алена Петровна: Что она тут несла?

Николай Григорьевич: Видишь, расстроился человек, что не захотели кабанчика ее покупать…

Продолжение 

Илл.: Максим Фастюнов