Александр Иванович Казинцев – журналист, критик, поэт, прозаик. Заместитель главного редактора журнала «Наш современник» с 1988 года.

В одном из своих интервью, в данном случае речь идет о беседе с Ю.М. Павловым (от 07.12.2020 года), Александр Иванович сказал следующее: «Из критиков нашего времени большое влияние оказал на меня Вадим Кожинов. Повлиял и Юрий Селезнёв, но больше как личность, борец за Россию, а не как литератор» [5]. Юрий Михайлович замечает, что сам Казинцев пришел в журнал «Наш современник» с подачи В. Кожинова, а его непосредственным начальником стал Юрий Иванович (в то время Селезнёв был заместителем главного редактора журнала ­– Е.Грищенко). Вспоминая о Селезнёве Александр Иванович говорит: «с Юрием Селезнёвым я общался всего год. Но был покорён его обаянием, смелостью, цельностью» [5].

В статье Ю.М. Павлова «Юрий Селезнёв: русский витязь на Третьей мировой» в завершении приводятся слова Александра Ивановича о Селезнёве: «Человек удивительный. Замечательно красивый духовно и внешне. Бывают такие лица – мужество и благородство озаряют их изнутри. Он походил на воина Древней Руси. Высокий, подтянутый, со слегка откинутой назад головой, обрамленной густой кудрявой волной волос и аккуратной острой бородкой. И глаза – ясные, чуть прикрытые (как от степного солнца – он был родом с Кубани), устремленные вдаль. Настоящий витязь в дозоре, озирающий рубежи родной земли. Он и был витязем, русским защитником, заступником» [4].

Для Александра Ивановича Селезнёв был русским витязем, который «мог бы переломить общественно-политическую ситуацию и не допустить развала страны» [4]. Юрий Иванович проповедовал идеи народности, русской души, православия, патриотизма, и как отмечает в статье «Опередивший свое время» Ю.М. Павлов: «рост личности Селезнёва происходил под воздействием разных факторов, в первую очередь, под влиянием мира Достоевского» [3]. Юрий Иванович, будучи русским по духу человеком, смог создать полноценные работы о жизни Достоевского: «В мире Достоевского» и «Достоевский». Они являются «духовными автопортретами» самого Селезнёва, так как отражают и его собственные идеалы [3]. Обратимся к работам автора.

В биографической книге «Достоевский» Юрий Селезнёв описывает события июня 1880 года, когда была произнесена одна из самых значимых речей Федора Михайловича. 

«Пушкинская речь» произнесенная на открытие памятнику Пушкина в Москве, оставила неизгладимый след в истории русской критики и литературы, породила массу рассуждений, полемик и разговоров. Речь стала квинтэссенцией мыслей и размышлений Достоевского о Пушкине. Все поднятые во время выступления темы: стремление к всемирному объединению, всечеловечности, идея примирения народов, национального духа, русской души, – остаются злободневными в наше время.

Юрий Иванович во второй подглаве «Наше пророчество и указание» в начале дает характеристику состоянию самого Достоевского в вагоне поезда, после чего в двух абзацах описывает предстоящее событие. После чего все внимание концентрирует на тезисах «Пушкинской речи». Селезнёв приводит те фрагменты из речи писателя, которые отзываются в сердце самого Юрия Ивановича. Первыми звучат мысли о русском скитальце, оторванном от своих корней, о смирении «гордого» русского человека. Эти идеи снова появятся на страницах книги Юрия Ивановича «В мире Достоевского. Слово живое и мертвое», когда автор будет рассуждать об «основании отечественной культуры» – народности [6].

Селезнёв отмечает, что Достоевский «выявляет природу этой совершенно русской, пушкинской мысли в споре двух начал, двух самосознаний; одно из них олицетворяет Алеко (и затем Онегин, ибо «это все тот же русский человек, только в разное время явившийся»), второе — Татьяна» [6]. В данном случае идея русского скитальца вступает в противостояние с тезисом о неповторимом идеале русской женщины, в роли которой предстает Татьяна Ларина. О русском скитальце Селезнёв говорил, что «это сознание в основе своей буржуазно-гуманистическое», то есть, переродившееся «в кредо эгоцентризма» [6]. А Татьяна же являет собой олицетворение другого сознания, в котором «воплощено соприкосновение с родиной, с родным народом, с его святынею, И это — главное, потому что тут целое основание, тут нечто незыблемое и неразрушимое» [6]. Селезнёв считает, что преодолеть «буржуазный эгоцентрический гуманизм» можно исключительно народностью.

Как актуально, в связи с сегодняшней ситуацией в мире, звучат эти слова. Пророческое признание Пушкина, которое отметил Достоевский и поддержал Селезнёв угадывается в «вере в русский характер, вере в его духовную мощь, а коли вера, стало быть, и надежда, великая надежда за русского человека» [7]. Все те, аспекты, которые выделил Селезнёв из «Пушкинской речи» Достоевского, он считал важнейшими для понимания не только Пушкина как явления, и не только как трансляцию мыслей самого Достоевского. Идея народности всегда будет одной из главенствующих, так как она закрепляет общность народа, которая остро необходима во всех исторических эпохах для русского человека.

«Пушкинская речь» сразу после прочтения, а также и в современных реалиях, вызывает полемику среди литературоведов. Мы рассмотрели позицию Юрия Селезнёва на идеи, заложенные в речи Достоевского, а теперь обратимся к статье «Вдохновенная ошибка» Александра Казинцева.

В своей работе Александр Иванович выделяет два факта, которые, по его мнению, повлияли на успех речи: субъективный и объективный. То, что Достоевский «уравнял отечественную словесность с ведущими мировыми литературами, и поставил, пусть в одном пункте, выше них», выделив способность Пушкина ко всемирной отзывчивости, Казинцев относит к объективным фактам [1]. Критик считает это ключевым преимуществом: «изречь окончательное слово великой общей гармонии» [1]. Но, как отмечает в статье Ю.М. Павлов «Александр Казинцев как критик и публицист: путеводитель», Казинцев «не замечает гипотетическую направленность высказываний Достоевского» [2]. Критик обрезает «смыслоопределяющий фрагмент» в приведенной цитате, который «обнуляет аргументы автора «Вдохновенной ошибки»: «…гармонии, братского окончательного согласия всех племён по Христову евангельскому закону» [2].

На этом объективные факты для Александра Ивановича заканчиваются. Обратимся к субъективным, как назвал их публицист: «просчётам и натяжкам в тексте».

Казинцев считает, что «произвольным был изначальный посыл — сведение всей духовной сферы к литературе» [1]. Критик убежден, что необходимо было обратить внимание читателей на весь пласт духовной сферы и включить архитектуру, живопись и народное творчество в речь. Александр Иванович данным утверждением хотел расширить тематические границы текста. Это сделало бы работу более масштабной, но важно учитывать, что главной причиной создания речи Достоевского послужило определенное событие – открытие памятника Пушкину. Александр Сергеевич и Федор Михайлович занимались литературной деятельность, поэтому Достоевский сделал упор на литературу. Стоит заметить также, что на это мероприятие Достоевского пригласило Общество любителей русской словесности, которое занималось изучением наследия русской литературы.

Следующий тезис относительно сведения литературы к творчеству одного писателя, «пусть и великого», нельзя считать верным. Как уже было сказано выше, Достоевский создал свою речь для того, чтобы выступить с ней на открытии памятника Александру Сергеевичу, а значит, о нем и должна быть работа. Если бы Достоевский включил в свою речь Гоголя, то сама суть ее изменилась. Это был бы сравнительный анализ писателей-современников, а не последнее слово в память о Пушкине. Или как отметил в статье «Александр Казинцев как критик и публицист: путеводитель» Ю. Павлов: «выступление Достоевского на пушкинских торжествах оценивается критериями кандидатской диссертации, книги или безразмерной журнальной статьи» [2]. В данном случае, литература не была «сведена к творчеству одного писателя», главным в речи стала личность Пушкина и злободневность тем, поднятых в его произведениях.

Казинцев считал, что «неправомерно сводить произведения писателя к образам отдельных героев», так как они «не исчерпывают ошеломляющего богатства пушкинских характеров» [1]. Для характеристики и анализа героев пушкинских произведений необходимо было создать объемную работу, посвященную только данному вопросу, чтобы охватить весь спектр представленных Пушкиным характеров. Но перед Достоевским такая цель не стояла. Писатель выделил трех персонажей, которые ярко подчеркивали главные тезисы его речи. Достоевский охарактеризовал персонажей в сопряжении с темами: «скитальца», лишённого национального самосознания (в лице Алеко и Онегина) и человека, русского духом, обращённого к народной правде (в лице Татьяны). Возвращаясь к тезису Казинцева относительно включения в работу народного творчества, нужно сказать, что его представителем в речи является Татьяна. Говоря о русской душе девушки, Федор Михайлович подразумевает и народную культуру: вера в преданья и народные приметы, описание быта, включение фольклорных мотивов – все это наполняет образ Татьяны исконно русским духом.

Александр Иванович далее говорит о том, что, «приняв его (Достоевского) толкование образов Алеко и Онегина, невозможно отождествить их духовный настрой с народным. Тем более, что сам Достоевский упрекает их в отрыве от народа». Достоевский не говорит об отождествлении «духовного настроя героев с народным», а наоборот, подчеркивает их «оторванность от своей родной почвы». Алеко и Онегин остаются частью народа, но духовно они оторваны от того, что должно быть дорого их духу, как русским людям. Сам Казинцев далее в тексте подчеркивает то, что «В ″Онегине‶ по ″европейским землям‶ путешествует не главный герой, а Ленский, которого Онегин убивает», а уход Алеко от цивилизации – это, не порыв в «цивилизационную Европу», а бегство от нее [1]. Этот тезис указывает на то, что герои все равно стараются, по собственной воле или нет, примкнуть к тому, что заключено глубоко в их душе – своей родной почве.

Подводя итог, нужно сказать, что взгляды Казинцева и Селезнёва на «Пушкинскую речь» рознятся. Юрий Иванович поддерживает тезисы Достоевского, а Александр Иванович же критикует некоторые мысли писателя. В статье «Александр Казинцев как критик и публицист: путеводитель» Юрий Михайлович говорит о том, что позицию Казинцева, отраженную в критической работе «Вдохновенная ошибка» «можно назвать преимущественно «левой»: в одних случаях – социалистической, в других – либеральной» [2]. «Вдохновенная ошибка» является «слабой, неаргументированной, неказинцевской», но это не влияет на общую оценку творчества Александра Ивановича [2].

Список использованных источников

1. Казинцев, А. Вдохновенная ошибка. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_14560.html (дата обращения: 25.09.2022).

2. Павлов, Ю. Александр Казинцев как критик и публицист: путеводитель. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_14476.html (дата обращения: 25.09.2022).

3. Павлов, Ю. Опередивший своё время.  – URL: https://litrossia.ru/item/3264-oldarchive/ (дата обращения: 25.09.2022).

4. Павлов, Ю. Юрий Селезнёв: русский витязь на Третьей мировой. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_4247.html (дата обращения: 26.09.2022).

5. Павлов, Ю., Казинцев, А. Искусство понимать – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/gost-zhurnala/gost-zhurnala_6677.html (дата обращения: 25.09.2022).

6. Селезнёв, Ю. В мире Достоевского. Слово живое и мертвое. – URL: https://iknigi.net/avtor-yuriy-seleznev/89214-v-mire-dostoevskogo-slovo-zhivoe-i-mertvoe-yuriy-seleznev/read/page-4.html (дата обращения: 03.10.2022).

7. Селезнёв, Ю. Достоевский. – URL: http://dostoevskiy-lit.ru/dostoevskiy/bio/seleznev-dostoevskij/3-3-nashe-prorochestvo-i-ukazanie.htm (дата обращения: 25.09.2022).