1

Донецк. Конец мая 2014 года. На улице уже тепло, пахнет приближающимся беззаботным летом. В школе мы толком не учились. Все контрольные написаны, и на уроках мы рисовали свои грёзы о наступающих каникулах, готовили стишки и номера на последний звонок. После занятий я с друзьями, как обычно, пошла гулять в парк и в тайне от мамы есть чипсы с газировкой. Мы бегали, лазали по деревьям, играли в прятки и представляли себя героями любимых мультфильмов. Но тогда мы и не подозревали, что может произойти нечто ужасное, то, что детская голова толком не способна понять и представить.

На следующий день я не пошла в школу. Сначала я обрадовалась, потому что не пойти в школу здорово: можно погулять с друзьями во дворе или остаться дома и помочь маме с младшей сестрёнкой. Но в тот день я не пошла гулять и дома было не так радостно, как обычно. На улице один за одним раздавались громкие, непонятные и пугающие звуки, чем-то напоминающие хлопки. Они то приближались, то отдалялись. Я никогда раньше такого не слышала. Стёкла дрожали, дом сотрясался, люди на улице падали на землю. Наш кот от испуга замер на месте и вцепился когтями в линолеум так, что мама с трудом смогла его сдвинуть с места.

Звонок. Это папа. Если он звонит, значит с ним всё хорошо!

– Мама, что это? Где папа? Что случилось? Что это за бахи? – с такими вопросами я набросилась на маму. Она была встревожена и испугана, но с виду казалась спокойной.

– С папой всё хорошо. Он сказал, чтобы мы шли в нашу комнату и не выходили оттуда.

– А почему мы должны идти в вашу комнату? Я её боюсь!

– Потому что в ней несущие стены, которые нас защитят.

– А от чего им нужно нас защищать?

– От войны.

– От какой войны? – раздался очередной пугающий звук,- Слышишь? Опять бахает.

– Нас бомбят, Ника.

– Но кто? И зачем? Что мы такого сделали, что нужно нас бомбить?!

– Нас бомбят наши же люди за то, что мы не согласны с мнением новых «больших дядюшек».

– И что будет с нами?

– Я не знаю… возможно, в скором времени мы уедем жить в другой город.

– Навсегда? – с тоской и испугом спросила я.

– Возможно, – печально ответила мама.

– Я не хочу! Тут мои друзья, школа, танцы!!! А как же бабушка и дедушка? А дедушка Толя?

– Я не знаю, доченька. Будем надеяться, что всё это скоро закончится…

В тот день я узнала, что такое настоящий животный страх, когда твой разум и тело пытаются спасти тебя от неожиданной опасности, когда тебя пробирает дрожь и сами по себе накатываются слёзы.

Той весной у меня не было последнего звонка, я не видела своих друзей и не ела в тайне от мамы чипсы с газировкой.

2

Вот и наступило лето. Оно было жарким и солнечным, как и раньше, но во дворе не бегали мои друзья и не звали меня гулять, как прошлым летом. Оно уже не было таким долгожданным, как в мае.

Всю оставшуюся весну и наступившее лето мы безвылазно сидели дома, ночью спали не в пижамах, а в обычной одежде, чтобы в любой момент сесть и уехать подальше от этой страшной войны, которая меня пугала и пугает по сей день. В свои 9 лет я научилась различать прилёты и отлёты, даже мама спрашивала у меня, как у настоящего эксперта, про звуки за окном.

Воду стали давать по определённым часам. Нам ещё повезло, потому что в нашем районе подавали воду каждый день, а в некоторых её не было неделями. Были проблемы со светом, но мне нравилось зажигать свечи и смотреть, как горит огонь и тает воск.

Мама иногда выходила гулять со мной и сестрой. Я чувствовала, как ей было страшно выходить на улицу не только из-за «бахов», но и из-за плохих людей — партизанов, которые быстро ездили по дорогам, стреляли из автоматов и которые отобрали и уничтожили бизнес моего дяди.

3

Вот моей сестре Марианне уже 9 месяцев. Я помогаю маме пеленать сестрёнку, мы с ней общаемся, я, как обычно, задаю ей миллион вопросов, как вдруг…

– Бах…

– Что ты сказала? – в недоумении спросила мама.

– Бах… - повторила моя сестра.

– Мам, это что её первое слово? – с изумлением спросила я у мамы.

– Да… – с болью и печалью в глазах сказала мама.

Этот день навсегда остался у меня в памяти. Тогда я не понимала весь ужас произошедшего, но сейчас от осознания меня пробирает дрожь. Ведь обычно у маленьких деток первое слово «мама» или «папа», но моя сестра была исключением.

4

Жаркая летняя ночь. Окна специально открыты, чтобы было лучше слышно, что происходит на улице. Мою кровать перенесли в комнату к родителям, ведь там безопаснее, а из моих окон по прямой 5 километров до аэропорта. Родители перестали нормально спать, беспокоясь об обстановке за окном. Вдруг раздался уже знакомый нам звук, за ним ещё один и ещё.  Родители подскочили, сестрёнка заплакала, папа издалека смотрит в окно и говорит: «О! Ответка полетела». И в этот момент отключили свет.

– Папа! Включи свет! мне страшно! – прокричала я.

Папа включил фонарик, который лежал на его прикроватной тумбочке.

– Никуся, надевай кофточку, – ласковым голосом сказала мне мама.

– Зачем?

– На всякий случай.

Всё закончилось. Тишину на улице прерывало только стрекотание кузнечика. Родители с опаской вышли на балкон.

– Зайчики, а вы в подвал идёте? – с пугающим задором спросила мама моей подруги Ксюши тётя Валя.

– Нет, наверное, – ответил папа.

– А чего? – спросила тётя Валя.

– А зачем? Там дверь не закрывают, потому что жарко. Какой смысл в бомбоубежище с открытой дверью?

– Ну как знаете.

Наутро родители стали собирать все наши вещи. В зале стояла большая куча сумок: отдельная для сестрички с её ползунками, шапочками, колготками и кофточками; отдельная с моими вещами, в ней была даже пара зимних свитеров; мой новый рюкзак, в котором лежали недавно купленные тетради, дневник и пинал; но большего всего мне запомнилась сумка с нашей обувью – она была большой и твёрдой, я там даже разглядела свои школьные лаковые туфли.

– Мама, а куда мы едем?

– На море.

– А зачем мне на море школьные туфли и рюкзак с тетрадками и дневником?

– Скорей всего мы не вернёмся, – с досадой ответил мне папа.

– Я что пойду в новую школу? Я не хочу! Мне и в этой нравится! – со злостью выпалила я.

– Мы не знаем, что будет дальше. Скорее всего, ты пойдёшь в новую школу, но я надеюсь, что до этого не дойдёт.

– А кота мы с собой возьмём? – с тоской спросила я у папы

– Нет. Сэм поедет к дедушке Толе, – ответил папа.

Всё оставшееся лето мы ездили по побережью Украины. Мне было грустно от мысли о том, что я возможно не вернусь домой, неизвестно, когда увижусь с бабушкой, дедушками, друзьями, больше не пойду в свою школу и на любимые танцы. Мне было страшно думать о будущем. Я не хотела идти в новую школу в незнакомом городе. Я хотела вернуть домой в свою розовую комнату с игрушками, снова беззаботно гулять с друзьями в парке после школы, кататься наперегонки на роликах. Я снова хотела домой к бабушке, где всегда был мой вредный двоюродный брат, которого я всей душой ненавидела, но после его отъезда сильно полюбила.

Звонок. Папа поднимает трубку.

– Приехать? Зачем? – спрашивает папа у какого-то дяденьки на другой стороне провода.

– А вы меня в подвал не посадите? – с задором и смешком спросил папа.

– Хорошо, скоро буду, – кладёт трубку, – Аня, начинай собирать вещи. Мы возвращаемся домой.

«Домой?! Ура!!!»  – с счастьем и радостью подумала я. «Неужели я скоро буду дома? Не верится…»

С папой всё хорошо. Оказывается, ему предложили работу, и он согласился. Недавно я спросила у него, почему он решил вернуться домой в Донецк. Папа дал исчерпывающий ответ, который задел мою душу: «Я давал присягу защищать свой народ, поэтому и вернулся, чтобы защитить даже от своих».

5

Сентябрь. На улице всё так же тепло, но в воздухе уже ощущается аромат приближающейся осени. В школу мы не пошли, потому что до сих пор обстреливали город. По улицам по-прежнему ездили машины с диверсантами, которые стреляли из миномётов по обычным людям, больницам и школам. Папа стал пропадать на работе, часто не брал трубку. Он говорил, что много дел и у него не всегда есть возможность ответить на звонок. Мама ему верила, но у неё и меня были тревожные мысли. На самом деле папа был в горячих точках в качестве военного… Об этом мы узнали несколько лет назад. Он получил сильную контузию и несколько раз был на грани смерти. В тот момент, когда папа нам это рассказывал, я чувствовала, как земля уходит из-под ног. Сама мысль о том, что эта война могла забрать у меня отца, доводит до слёз.

На улице уже стемнело. Я лежу в кровати и всеми силами пытаюсь уснуть. Мне мешает тревога, которая появилась неожиданно и безосновательно.

За окном прогремел очень мощный удар, какого никогда не было. За этим ударом последовала волна. Она была настолько сильной, что столкнула меня с кровати. В диком испуге я бегу к маме.

– Мама! Что это было?!

– Доця, я не знаю…

– Я аж с кровати свалилась!

– Какой ужас, ты не ударилась?

– Немножко, - жалобным голосом протянула я, - мам, а с папой всё хорошо? Он тоже это слышал?

– Я не знаю, доченька. Надеюсь, он в порядке, – с надеждой сказала мама.

Весь сентябрь и октябрь я болела сильнейшей ангиной. Мои оставшиеся одноклассники пошли в школу, когда все диверсанты были пойманы и город прекратили обстреливать. К ним я присоединилась только в ноябре.

6

Весь оставшийся год мы слышали звуки войны каждый день. Они звучали с разных сторон, относительно нашего дома, но чаще всего со стороны аэропорта.

Новый год мы встретили без папы. На моей памяти это был первый Новый год без него. Мне было очень тоскливо и грустно, я сильно соскучилась за папой. Этот праздник не был таким счастливый и весёлым как раньше.

В 2015 году по-прежнему была напряжённая обстановка, но сильные бои были уже далеко от города. Мне всё также было страшно выходить на улицу и в школу. Я вздрагивала от каждого резкого звука, постоянно прислушивалась и была начеку, тревога не покидала меня.

Осень. Мы как обычно пришли в школу. Первым уроком у нас был английский язык с новым классным руководителем. Урок в самом разгаре, как вдруг мы слышим знакомый громкий звук где-то недалеко от нашей школы. Как оказалось, это был прилёт возле детского сада, в котором на тот момент была моя двулетняя сестра. Учитель сказала нам неспеша и без паники выйти из класса. Я подумала, что мы сейчас пойдём в подвал, но туда отвели младшие классы. Мы стояли в коридоре со старшеклассниками. Я была очень напугана и переживала за семью, но старалась держать себя в руках. Мой одноклассник начал биться головой о стену. Он всё бился и бился, пока на его лбу не проступила кровь.

Раздался взрыв, за которым последовала сильная взрывная волна. Нас шатнуло. Во всех классах сами по себе открылись пластиковые окна, а в спортивном зале они разбились вдребезги.

Мы просидели в коридоре ещё час, чтобы убедиться в том, что обстрел закончился. За нами приехала мама моей лучшей подруги Евы. У неё была очень маленькая красная машина с рулём в стразах. Несмотря на небольшие размеры этой машины, в неё вместилось 6 подростков.

Наконец-то меня привезли домой. Я влетела в квартиру и вцепилась в маму.

– Мама, ты это слышала?! – в состоянии небывалого шока спросила я у мамы.

– Да.

– Нам сказали, что сначала прилетело рядом с Маниным садиком, а потом рядом со школой!!! Какой ужас! Как можно стрелять по детям?!

– Всё хорошо, ты дома в полной безопасности, - с удивительным для меня спокойствием сказала мама.

– А почему ты за Марианной не поехала? С ней всё хорошо? – дрожащим голосом спросила я у мамы.

– Да, она и все детки целые и невредимые. Каким-то чудом воспитатели и няни смогли вовремя отвести всех детей в подвал, – с таким же непонятным для меня спокойствием ответила мама.

– С Маней точно всё хорошо?

– Да, - с улыбкой и лаской сказала мама.

После этого дня жизнь постепенно становилась спокойнее. Мы по-прежнему слышали отголоски войны, но с каждым днём они становились всё тише. Со временем все привыкли к спокойной жизни. Они будто забыли, как боялись выйти из дома, как прислушивались к малейшему шороху за окном. Только спустя несколько лет многие перестали бояться громких и резких звуков. Казалось, что жизнь вернулась на круги своя. Моя сестра выросла и уже не помнила того ужаса, который был в её детстве. Я тоже привыкла к мирной спокойной жизни, но даже в тихие дни я ощущала, как в воздухе витало напряжение.

Большинство жителей моего города надеялись, что самое страшное осталось позади, но они очень сильно ошибались…