Юрий Артюхин

Взаимоотношения Пруссии и России в XVIII в.

В XVIII в. государственные и военные деятели многих европейских стран враждебно относились к России, поскольку, начиная с Петра I, огромная империя стала ломать устоявшиеся в Европе порядки. Русский самодержец с армией и флотом низвел Швецию, прежде мощную европейскую державу, до провинциального уровня, к тому же отвоевав у нахрапистых соседей многие исконно русские земли в Прибалтике. Особое отношение к восточному соседу имела Пруссия, юнкерство которой унаследовало от Тевтонского ордена сожаление о несбывшихся планах Ватикана по католизации и даже  захвату земель западной России. Но были и новые «обиды». Возьмём только события Семилетней войны (1756-1763 гг.). В 1759 г. состоялось сражение русских войск с прусскими у деревни Кунерсдорф. 1 августа 1759 г. войска короля Фридриха II были разгромлены, а сам король едва не попал в русский плен. После сражения Фридрих II (именовавшийся европейцами «Великим») написал: «Из армии 48 тысяч человек у меня не осталось и 3 тысяч… в последствии дела будут хуже… У меня больше нет никаких средств и, сказать по правде, я считаю все  потерянным».

В память разгрома пруссаков по повелению Елизаветы была выбита серебряная медаль «За победу при Франкфурте-на-Одере». Желая всячески истребить из народной памяти свое поражение, Фридрих распорядился создать специальную команду коммивояжеров, перед которыми ставилась единственная задача – постараться выкупить или выкрасть у русских участников войны все медали. Это им почти удалось – к XX в. эта медаль стала одной из самых редких среди русских наград не только XVIII в., но и XIX в. Более того, агенты Фридриха уничтожали все гравированные изображения победы русских войск, подменяя их новыми, на которых изображалось бегство русских солдат от пруссаков.

Несмотря на в общем доброжелательное отношение к нему русской царицы, Фридрих активно интриговал, пытаясь спровоцировать столкновение Австрии и союза германских княжеств с Россией. В Пруссии и германских княжествах широко расходились карикатуры и провокационные материалы на русский двор и русские порядки.

Бисмарк

Бисмарк являлся тем типом политика, который руководил внешними и внутренними делами страны, движимый лишь одним побуждением – выгодой Германской империи. Но этот принцип порождал множество врагов, первым из которых была Франция. После поражения в войне с Пруссией 1870-1871 гг., Франция, уплатив контрибуцию в 5 млрд. франков, принялась с неслыханной силой восстанавливать свою экономику и стремиться к национальному обновлению. Она не щадила средств, готова была идти на любые жертвы, лишь бы обеспечить свою независимость и статус великой державы. Успехи Франции стали её виной в глазах Германской империи, возникшей в результате слияния Пруссии и мелких германских княжеств. В 1875 г. вскрылась подготовка Германии к отрыву от Франции города Меца, в котором проживали немцы. Франция обратилась за помощью к России и Лондону. Находившийся в Берлине Александр II выступил в поддержку Франции, что фактически явилось причиной начала охлаждения отношений с Германией. Бисмарк решил, что в дальнейшей своей политике он не может более рассчитывать на бескорыстное содействие России.

Выступления Бисмарка в парламенте в последующие годы показывают «образцы лицемерия, изощрённого двуличия», как писали в своем капитальном труде энциклопедисты Ф.А Брокгауз и И.А. Эфрон. В частности, канцлер много говорил о чрезмерной агрессивности французов, которые не могут примириться «… с совершившимся фактом отторжения двух провинций», отвергают все дружественные намерения Германии, все попытки сближения с ней. «На союз с Россией…», заметил Бисмарк в 1877 г., «… мы не должны более рассчитывать в случае войны с Францией». Знакомясь с поступками последующих лидеров Германии, от Вильгельма II до Гитлера, нетрудно заметить, что именно деяния Бисмарка, его беспринципная, двуличная и жесткая политика импонировали и служили примером этим деятелям. Не зря французы назвали его «отцом прусского милитаризма».

Злобное русофобство в эпоху Вильгельма II

Император Вильгельм II, сын императора Фридриха III, вступил на германский престол после кончины отца 3 (15) июня 1888 г. Из-за родовой травмы у него одна рука была короче другой. Эта и другие физические недостатки породили деформацию психики и комплекс неполноценности. Комплексы Вильгельм «преодолевал» уверенностью в том, что он мудрее и талантливее всех, все, что он делает, предпослано ему свыше. При этом самоуверенность и суетливость, чрезмерная болтливость и неспособность к усидчивому труду привели к тому, что в зрелом возрасте делами он стал заниматься мало, а которыми и занимался, то выполнял их плохо. Советский историк Е.В. Тарле дал такую характеристику императору: «Ума небольшого и неглубокого, хотя и быстрого, способности и образование посредственные». В первые годы правления им поддерживалось практика взаимных посещений военными делегациями учений и смотров в России и Германии. Со временем отношения стали портиться, поскольку в Германии распространилось ожесточенное русофобство.

Российский подданный А. Дембовский, обобщив немецкие публикации второй половины XIX в., в 1893 г. в военном журнале «Разведчик» писал: «Вскоре после войны 1870-1871 гг. с Францией взоры Пруссии обратились на восточную соседку, которую немцы, в ожидании возможного в будущем столкновения, принялись серьезно изучать. В последние десять лет [то есть 1883-1893 гг.], когда отношения между Россией и Германией стали особенно сухи, потеряв, не по нашей вине, прежнюю искренность, вышло в Германии немало сочинений, трактующих прямо о будущей войне как о чем-то неизбежном. Если не все, то большинство этих сочинений рассуждают о наступательных действиях германских или германо-австрийских армий внутрь России, вплоть до Москвы и Петербурга».

О наступательных действиях германских войск с чудовищным самомнением трактовал некто, скрывшийся под псевдонимом Сарматикус, в брошюре «От Вислы до Днепра». После Сарматикуса в газете «Berliner–Tagblatt» опубликована статья, озаглавленная «Вероятен ли для России успешный исход войны против Германии». Автор считал, что «… России об этом и помышлять нечего, ибо у немцев все будет предусмотрено и все заранее рассчитано». В статье высказано убеждение, что «… немецкие полководцы будут наступать из Восточной Пруссии в тыл войскам, расположенным в Варшавском округе, с целью отрезать их от подкреплений, которые будут прибывать из внутренней России, что позволит разбивать их по частям. Затем немецкие дивизии сперва должны дойти до Вильны или Смоленска, а по обеспечении армии продовольствием, двигаться далее к Москве, к которой войска подойдут через два года». Надо полагать, немецкий стратег перед написанием статьи тщательно проработал воспоминания разбитых российской армией французских маршалов.

В другой статье «Русско-германская война будущего», опубликованной в «Сборнике военных обзоров немецкого Главного Штаба», в грядущей, как они полагали, войне с Россией основная роль предоставлялась австрийской армии. Захватив с помощью Германии привислинские крепости, ее армия должна будет нанести смертельный удар по Москве и всей России. В брошюре «Главная цель будущей войны Австрии с Россией», изданной в Лейпциге, перед Австрией ставилась задача отторжения от России польских, литовских и малорусских губерний, что приведет к отрыву России от Балканского полуострова. В брошюре встречается утверждение, будто бы великорусское племя происхождения не славянского, а лишь смесь славянского, финского, татарского и монгольского племен. Чистое же славянское племя русского народа есть племя малорусское. Автор был уверен, что наступление на Москву в конце XIX в. вполне возможно, «… ибо с 1812 г. очень многое изменилось в пользу наступления: грунтовые дороги улучшились, вновь проведенные железные – сокращают коммуникационные линии, многие болота осушены, население увеличилось и его состояние поднялось». Лейпцигский автор полагал, что, в отличие от 1812 г., русской армии нельзя будет пассивно отступать, ибо немецкие или австрийские армии с каждым ее шагом будут приближаться к своей цели, поэтому ей придется принять бой, а чем скорее дело дойдет до столкновения, тем скорее будет сломлена сила России».

            Большое внимание немецкие «стратеги» XIX в. уделяли анализу русской конницы. В брошюре «Что можем мы ожидать от русской кавалерии?», изданной в 1890 г., подсчитав количество конницы, которое Россия может выделить для боя, автор пришел к выводу, что оно вдвое больше, чем может выставить Германия. Но вывод парадоксален: «Она не опасна для немецкой кавалерии из-за ее недоброкачественности». Более того, «татарский» набег на Восточную Пруссию со стороны русских является постыдным делом. Упомянутый автор считал: «Конечно, они (то есть кавалерийские партии) не могут быть признаваемы военнопленными и расправа с ними, соответственная тому, что они в действительности есть, отобьет охоту и первый татарский набег будет последним».

Завершил свою брошюру немецкий автор следующим выводом: «… при одинаковых прочих условиях механическая храбрость русского и неустанная энергия панславистически-фанатизированного вождя, á la Skobeleff, никогда не могут устоять против спокойного, сознательного и беззаветного мужества германского войска». Но пруссаки  напрочь стерли из своей памяти великие подвиги русских кавалерийских полков и дивизий, которые нанесли серьезный удар по войскам Наполеона, заставив их спешно убираться из Лейпцига и мелких германских княжеств. Не будь отчаянного броска лейб-гвардии казачьего конвоя Александра I, австрийский и прусские короли оказались бы в плену у французов, а их подданным пришлось бы собирать последние гроши на выкуп венценосных особ.

Немецкие аппетиты

Обобщая концепции германских «стратегов», А. Дембовский констатировал: «… немцам крайне необходимо отодвинуть свою восточную границу и поэтому они желают провести ее ни более, ни менее как от Кронштадта по направлению к Азовскому морю, с присоединением и Кавказа, «необходимого» для германского земледелия. Десятки поколений русских людей лили кровь и клали свои головы на полях битв, трудясь над собиранием русской земли – и вдруг половина России должна отойти к немцам. Это совершенная нелепость, изложенная доктором О. Шухардтом в статье «Империя будущего». Россия же, по мнению господина Шухардта, в своих войнах с Турцией, прикрываясь религией, проявляла только одно вероломство. Пусть спросят об этом румын и болгар, восклицает немец». Дембовский на это утверждение ответил: «Россия видела от освобожденных ею народов столько возмутительной неблагодарности, что одною больше или меньше, уже ничего не значит. Быть может теперь они и в самом деле ответили бы, что всем обязаны исключительно только себе, а то, пожалуй, и немцам, но никак не России». Вероятно, русский аналитик имел в виду то печальное обстоятельство, что освобождение Болгарии от турецкого ига в 1877-1878 гг. завершилось тем, что русское серебро, которым офицеры расплачивались в Болгарии за продукты, пошло в качестве уставного капитала Болгарского национального банка, а во главе Болгарии оказался принц из рода Гогенцоллернов.

Далее господин Шухардт уверял: «… там, где Россия может утвердить только рабство и кнут, там немцы внесут свободу, развитие и образование [каково?!], ибо мы ищем в чужих землях не завоевания и присоединения провинций, но равноправных членов, которые, воспользовавшись нашими духовными силами, будут нам служить материальными». Дембовский написал: «… какая гнусная клевета! Где это Россия утверждала рабство, коль скоро она постоянно только освобождала рабов собственною кровью? Присоединяемым же к ней странам она давала свободные учреждения, как было в Польше и Финляндии. Первая, если их и потеряла, то по собственной вине, ибо не умела ими пользоваться без вреда для России». Заметьте, что это сказал человек, хотя, видимо, и имевший толику польской крови, но был истинным патриотом России.

Обобщая высказывания Шухардта, Бунзена и многих других немецких русофобов, Дембовский показал: «По мнению немцев, Россия должна быть оттеснена назад, в подобающие ей границы, ибо Германия нуждается в безопасности на северо-востоке, о чем не может быть и речи, доколе Россия стоит на Дунае, Висле и Балтийском море. Немцы убеждены: со всех этих трех пунктов ее нужно отбросить за Днепр, так чтобы будущая граница Германской империи проходила как выше было указано. Но немцам необходим и Кавказ, для избытка их населения; русские же должны быть откинуты за Кубань и затем в Азии могут искать себе поле для деятельности». Шухардт возлагал обвинения на Бисмарка, уверяя, что он три раза упустил представляющиеся случаи привести планы в отношении России в исполнение, в частности, в 1853 г. (во время Крымской войны 1853-1856  гг.), 1863 г. (в условиях польского восстания) и 1877 г. (войны за освобождение Болгарии).

Корыстное умопомешательство

Замечено, что до войны с Францией в 1870-1871 гг. почтенные, мирные немцы были заняты науками и другим созидательным трудом, но после победы над французами в их головах произошло нечто, которое Дембовский назвал умопомешательством особого рода, под влиянием которого «… им все хочется что-то завоевывать и у кого-либо что-нибудь да отымать». Русский автор задался вопросом: «Отчего у нас, в России не слышно, чтобы кто-нибудь сошел с ума и стал настаивать на перенесении нашей западной границы, например, до р. Эльбы, хотя к востоку от этой реки и жили когда-то славяне» (например, упоминаемый в известной сказке Пушкина остров Буян есть не что иное как остров Рюген, на котором располагалась столица одного из крупных славянских племен).

Выразителем шовинистских взглядов в 1894 г. стал журнал «Das Zwanzigste Jahrhundert», в котором была провозглашена формула «Германия всюду, где звучит немецкая речь». Дембовский заметил: «Россия приютила у себя множество голодного немецкого люда, но который, прожив сотни лет в России и завоевав себе в ней благосостояние, не научился хотя бы уважать ее, к тому же не желая знать русского языка… немецкие колонии, возникшие по всему пространству юга России, фактически устроили особое немецкое государство в пределах Российского государства». Редакция русского журнала в подтверждение мнения Дембовского поместила следующее примечание: «См., например, замечательные статьи господина Велицина, помещённые в «Русском вестнике» за 1889-1890 гг. Часть статей опубликована в виде отдельной книги «Немцы в России», которая раскрывает «ужасную язву» на нашем государственном организме».

Дембовский: «Немецкая речь… уже перебросилась на Волгу, ее слышишь по всему Петербургу, в 90% его булочных и безусловно во всех аптеках, по необъятному лицу нашего великого отечества, ибо немцы, чуть ли не со времен Петра Великого, захватили себе привилегию приготовлять лекарства для всего страждущего русского люда. Они считают себя почему то исключительно аккуратным народом, с которым в этом от ношении не может сравниться ни один русский. Последний, если примется за аптечное дело, то непременно должен отравить целую губернию. И мы серьезно поверили всем этим выдумкам. Не удивительно, что жадные взоры немцев стали теперь простираться на пол-России. Они уже теперь с невыразимой наглостью начинают предлагать нам удалиться из прадедовских мест в Азию. В конце концов нам  не будет места на земном шаре, если  только мы не пожелаем онемечиваться. Нечто подобное же замечается на нашем юге, где под влиянием общественного и экономического гнета разбогатевших немецких колонистов, скупивших в громадном количестве земли, площадью чуть ли не целые уезды, русские старожилы стали выселяться, бросая родную ниву, облитую потом их отцов и ища себе свободу от немецкого соседства в Сибири или Средней Азии.

Захватив и онемечив постепенно население Восточной Пруссии, Силезии, Померании, когда-то бывших славянскими землями, частью и Познань, немцы простирают теперь свои цепкие руки на восток. С особой яркостью эта идея выражена в недавно вышедшем сочинении немецкого профессора Карла Иенча «Ни коммунизма, ни капитализма»: русским лучше всего теперь же двинуться на восток, тогда нынешние европейские вооружения найдут себе исход и применение, а избыток немецкого населения получит землю, ибо Россия самой природой назначена для немецкой колонизации. Немецкие переселенцы должны в России образовывать республики под покровительством германского императора для защиты цивилизации от  русских и монгольских орд…».

Чудовищные притязания

Как раз к моменту смены власти в России в конце XIX в. немецкие периодические органы печати и военные сочинения стали предъявлять чудовищные претензии на исконные русские земли. Л. Дембовский восклицал: «Оставлять с нашей стороны без отпора подобные неслыханные притязания и встречать их одним презрительным молчанием равносильно немому соглашению с ними, а это был бы тяжкий грех перед Родиной. Мы и без того слишком много молчим, в то время как немецкая печать обрабатывает общественное мнение в желательном ей направлении, возбуждая его против нас и приготовляя к мысли о будущем столкновении с Россией, которая выставляется как будто «вызывающей Германию на бой» [Не подобные же умолчания проявляет наша современная власть в случае самых хамских выпадов и измышлений современных англо-саков против России? Скромность это или недомыслие?]».

Далее Дембовский продолжал: «Никогда, со времени татарского нашествия, России не угрожала такая опасность, какая угрожает ей в случае войны с западными нашими соседями. Татары, проносившиеся когда-то мертвящим ураганом по Святой Руси, не трогали ни веры, ни обычаев страны и почти не вмешивались во внутреннее ее управление. Современные же западные культуртрегеры дерзко замышляют расчленение России, с изменением всего ее внутреннего строя, не исключая даже и религии. Всем теперь известно, что новое сектантство – штундизм, подрывающее основы православной веры и русской народной жизни, исходит из немецкого источника и гнездится там, где густо сплотились немецкие колонии».

Рассматривая гнусные притязания немецких русофобов, русские журналисты и ученые с возмущением восприняли утверждение немецкого профессора Иенча: «Политические предрассудки распространили такую ложь, будто Россию должно почитать за такое же суверенное государство, как и прочие страны Европы и что к ней должно применять принцип невмешательства». Это суждение немецкого профессора прямо продолжало гнусные измышления лорда Пальмерстона и английских газетчиков перед и во время Крымской войны 1853-1856 гг.

Одно обнадеживало наших патриотов: «У русского народа, по его «неотесанности», чрезвычайно странные нравы. В мирное время он, с самым широким гостеприимством принимает к себе всякую иностранную голь перекатную и с безграничным благодушием позволяет проделывать с собой просто невероятные вещи, чего не позволил бы, кажется, народ в таком государстве как Монако. В случае же иностранного нашествия этот добродушнейший в мире народ встает весь, как один человек, безжалостно поджигая свое добро, накопленное многими годами тяжелого труда, чтобы оно только не доставалось вторгающемуся в его пределы ненавистному врагу, с которым расправляется тогда без всякого милосердия. Те, которые натравливают Германию на нас, вдруг промахнутся по русскому медведю, а он подомнет под себя. Тогда им будет совсем плохо – и костей не унесешь… в случае иноземного нашествия… начнется самая лютая истребительная народная война. В этом убежден всякий, в ком хоть слабо бьется русское сердце».

Добрый батюшка царь

В публикации уже упоминавшегося русского автора Л. Дембовского встречается пассаж: «Миролюбие нашего государя слишком хорошо известно всему свету. Он видел войну со всей ее обратной, неприглядной стороны, со всеми страданиями и лишениями, которые она ведет за собой и, быть может, поэтому так и не желает ее». Статья была опубликована во второй половине 1893 – начале 1894 гг. В этот период Александр III, жестоко страдавший от болезни почек, фактически уже отошел от дел, а в 1894 г. на трон взошел его сын Николай II. Если батюшка был истинным миролюбцем, то сын, не обладая ни опытом, ни достаточными познаниями в области международных отношений, снисходительно относился к проникновению немцев в Россию. Ведь немцами были не только его жена, но и жены некоторых великих князей, многочисленные персонажи царского двора.

Николая II не настораживало влияние германского капитала на российскую экономику. Иного мнения придерживалась русская контрразведка и разведывательное управление русского Генштаба, обнаружившие странную закономерность – приуроченность немецких торговых фирм и предприятий к западным регионам, а также к важнейшим военным центрам, таким как Петроград, Москва, Одесса, Архангельск, Севастополь, Ростов-на-Дону, Таганрог, Сахалин, Владивосток, Баку и др. Контрразведке удалось установить лишь некоторые аспекты разведывательной деятельности, которую немецкий генштаб осуществлял через немецкие фирмы. Считается, что крупнейшими торгово-шпионскими фирмами являлись компании «Зингер», «Кунст и Альберс». Последняя создала разветвленную сеть компаний, контролировавших торговлю на Дальнем Востоке и, прежде всего, реализацию мехов, золота и серебра, другого стратегического сырья. Немецкую шпионскую деятельность на Дальнем Востоке курировал известный немецкий разведчик полковник Вальтер, на юге – австрийский консул Геринг, на Кавказе – немецкий консул в Тифлисе граф Шуленбург, в пределах Киевского военного округа – крупный коммерсант Альтшиллер. Разведывательную деятельность в Петрограде осуществляли ряд обществ, в частности, «Всенемецкий Союз» (Фербанд), а в Курляндии (Рига) – «Общество скотоводства». В отношении русских флотов вели разведку немецкие агенты германского общества «Флот – Ферейн». Особую роль во вскрытии подлинных масштабов и уровня развития русской промышленности сыграли немецкие страховые общества. Заключая договоры страхования, немцы требовали предоставления подробных планов предприятий, характеристику оборудования и имущества, причем договор подписывался только по предъявлению двух экземпляров документов. Первый тотчас же отправлялся в германский генштаб. Несмотря на неоднократные представления царю русской контрразведкой и жандармерией докладных записок о масштабах немецкого шпионажа, Николай II не счел нужным вникнуть в эти предупреждения.

Начавшаяся война, сопровождавшаяся сосредоточением значительных воинских контингентов в приграничной зоне и активизацией русской контрразведки, агентов разведывательных органов армий и корпусов, заставили немцев вывезти в Европу основную часть своей шпионской сети. Но и оставшаяся агентура нанесла серьезный урон экономике России, создав предпосылки для переправки ценнейшей продукции русских предприятий за границу через Персию. Именно из-за нелегального вывоза за границу тканей, сахара, зерна и др. русская армия в 1915 – начале 1916 гг. стала испытывать перебои снабжения. Да и по армии был нанесен удар. Достаточно вспомнить лишь подрыв линкора «Императрица Мария».

Не было бы счастья…

Начавшаяся гражданская война спутала карты немецких хозяйчиков в России. Их латифундии громили не только красные, но и белые. Часть немцев оказалась вовлеченной в вооруженную борьбу и погибла. Другие же, уяснив масштабы бедствия, поспешили пристроиться к обозам уходящей германской армии. Советизация и продразверстка еще в большей мере подорвали лавину немецкой колонизации, по крайней мере, юга России.

Окончательный удар по планам «немецкого просвещенного» освоения земель варварской России нанесло НКВД, в первые месяцы после начала Великой Отечественной войны. Эта организация, видимо, много знала, что скрывается за ширмой сельскохозяйственного труда «штундистов» и «меннонитов», создавших глубоко законспирированные секты. Выдавали тайные замысли и случайные оговорки немецкой молодежи из колоний.

Либералы перестроечного и постперестроечного времени естественно не способны воспринять адекватно решение СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 28 августа 1941 г. «О переселении немцев…». Но в Ставке учитывали ряд серьезных обстоятельств:

– началу проникновения румынско-немецких войск в Одесскую область предшествовали три крупных кулацких восстания в Молдавии, Валахии и Бессарабии, подготовленных и спровоцированных агентами абвера;

– немцы  в июне и июле 1941 г. в Прибалтике, Белоруссии и Украине высаживали десанты разной численностью. В тех местах, где уже были созданы националистические базы достаточно было высаживать всего несколько агентов для передачи соответствующих планов действий против советских войск.

Учитывая эти антисоветские выступления НКВД не могло не считаться с возможностью вспышки восстаний в важнейшей тыловой базе – в Заволжье. Как поведут себя немецкие сектанты в критических условиях, предсказать было невозможно.

Приведенные данные показывают, сколь быстро в Западной Европе может возникнуть антироссийская истерия, переходящая в масштабные военные планы. Реалии конца XIX в. отличаются от тех, которые проявляются на европейском театре в настоящее время. Но заранее нельзя не считаться с возможностью возникновения любых самых острых политических и военных кульбитов.