Михаил Петрович Лобанов родился 17 ноября 1925 года в Рязанской области. Ушёл из жизни критик в почётном возрасте, в 2016 году ему был 91 год. Со спокойствием в сердце и смирением перешёл он из жизни земной в жизнь вечную, с Богом критик прошёл свой жизненный и творческий путь, с Ним и покинул этот мир. «Когда Бог – на первом месте, всё остальное на своём». Этой известной истиной можно описать жизненное кредо Михаила Петровича. С таким миропониманием и Родина, и семья, и народ, и труд, и культура, и знания, и всё остальное будут там, где им нужно. Хорошо бы каждому из нас применить это для себя, ведь «Русский – значит Православный», как точно отметил Федор Михайлович Достоевский. 

В статье «Милосердие» он обращается к Богу: «Господи, нет предела милосердию Твоему! Ты сохранил мне жизнь на войне, в болезни, дал мне долголетие, и чем я ответил тебе? Ты знаешь все мои грехи и сохраняешь милость Твою ко мне. Прости мне слабость мою и греховность. Ты же знаешь, как я верую, что если есть во мне что-то доброе, способное к добру, то это не мое, а Ты дал мне, как и те неиссякаемые дары Благодати, которые к великому милосердию Твоему проливаются на нас, на Твои, Господи, творения». Чувство того, что всё лучшее в нас – это заслуга не наша, а дар Бога – прямой показатель духовной высоты автора строк. Нужно найти в себе христианское смирение, любовь и благодарность, чтобы искренне произнести это [4]. 

Чтобы начать разговор о творчестве Михаила Петровича необходимо обозначить центр его мировоззрения – Православную веру. На Родину, семью, народ и историю он смотрел именно с этой позиции. 

Самая горячо обсуждаемая статья критика вышла в 1982 году в журнале «Волга». «Освобождение» было посвящено творчеству М. Алексеева, в частности его роману «Драчуны». В этой статье Лобанов в негативном ключе пишет о коллективизации, говорит о том, что по своей разрушительной силе она была подобна революции: «В самом деле, не случайно известное сравнение коллективизации по радикальности социальных перемен с Октябрьской революцией. Многовековой традиционный уклад русского крестьянства подвергся коренной, революционной ломке [1]. С подобной позиции русский писатель Белов писал свою трилогию «Час шестый», в ней он показал трагедию коллективизации для народа. Первая книга трилогии «Кануны» была написана двумя годами позже статьи Лобанова, а вышла в 1987. 

Для нас «Освобождение» ценно далеко не только мыслями автора о коллективизации. Само отношение к крестьянству, к быту, к истории народа показывает, почему нельзя рушить этот веками стоящий уклад. При чём эта идея у Лобанова развивается последовательно и логично. Начинает он с ценности истории как таковой: «О, историческая подлинность слишком многое значит и многое открывает, чтобы можно было легко пренебрегать ею. В каждом событии через документальное свидетельство открываются такие его стороны, которые нельзя восполнить никакой литературной изобретательностью». Далее он указывает на ценность крестьянства: «Крестьянство для русской литературы всегда имело особое, исключительное значение. Собственно, и сама она, великая русская литература, родилась из недр крестьянской, народной жизни». Говоря о народе, Лобанов отмечает следующее: «Народ — это и моральные ценности. Идеал, который видели для себя в русском крестьянстве Достоевский и Толстой, — это не просто «чудачество», а понимание основ общественной жизни — без почвы, без твердыни народной морали не может быть великой культуры и великой истории». 

Итак, Лобанов показывает ценность исторической памяти и отмечает, что духовный и культурный стержень России находится в народе, в крестьянстве. Ведь «народ» – это не «население». А из этого и вытекает, что, разрушая коллективизацией крестьянский быт (о нём сейчас скажем подробнее), мы уничтожаем дух страны, её литературу, её христианскую основу. 

Что такое быт? Это не нечто приземлённое, рядовое и третьестепенное. Это вся жизнь народа, зеркало его духовной сути. Внешнее отражает внутреннее. Быт – это как церковный обряд, верующий человек не может войти в храм Божий, не перекрестившись и не поклонившись, и это отражение внутреннего смирения. Мы целуем иконы с изображением Христа и Богородицы, ведь Он наш Спаситель, и мы чтим Его, а Она – Заступница и мать нашего Бога. Мы прикладываемся к иконам с ликами святых, ведь они сохранили нашу веру для нас и показали своей жизнью и делами, что такое образ Божий в человеке. Так и каждый бытовой закон народа показывает его духовную силу. 

Красный угол в крестьянской избе, рассадка членов семьи за столом, хлебосольные традиции, режим дня, распределение обязанностей, взаимопомощь и отношения между соседями – в этом вся суть жизни на протяжении многих веков. Вот что пишет о быте у М. Алексеева Михаил Петрович: «М. Алексееву хорошо известен деревенский быт, но мало сказать, что он знает этот быт, он любит его и все связанное с ним, с обжитым миром деревенского дома, отношением к земле, труду, сложившимися издавна нравами, моральными представлениями — все это одушевлено чувством, проникнуто пониманием не только эстетической, но и нравственной важности этого быта». И далее: «Главным в крестьянском быте была нравственная его основа, обнимавшая все стороны существования и деятельности человека. Недаром крестьянский труд издревле считался праведным, безгрешным по сути своей: земледелец, добывая пропитание собственным трудом, не имеет нужды обманывать других, прибегать ко лжи, насилию». 

Коллективизация не только в прямом смысле выкосила крестьян, она ещё и надломила их дух. Говоря о деревне в «Драчунах» М. Алесеева, Лобанов пишет: «Здесь нет уже той “помочи” — удивительной коллективной помощи крестьян нуждающемуся. Русская деревня в “Драчунах” — на переломе 20—30-х годов, с еще живущими чертами традиционного быта, но и уже вторгающейся в него, переворачивающей его лемехами социального эксперимента небывалой новизной».

Быт – это ведь ещё семейные ценности. Такие слова как «жизнь в семье» противны леволиберальным «деятелям» вроде Цветаевой или Маяковского. Слова «дом» для них – это «сабля наголо», а люди в семье – «муравьи». У них есть «гора заповеди седьмой» и девиз «пока можешь ещё – греши». Жизнь этих оторванных от всего русского иностранцев с советским гражданством – яркий пример отхода от быта, а значит от духа народного и от Бога.

Михаилу Петровичу христианское понимание быта и семейных ценностей передала мама. Жизнь в одной комнате коммунальной квартиры семьи из 11 человек дала свои, как не странно, благие плоды. Мама критика – Екатерина Анисимовна по его воспоминаниям говорила: «Какая-то я чудная! Что ни сделаю - все рада. Рада, что картошку покопала, все в доме к празднику прибрала, письмо от кого хорошее получила, за день как устала, до постельки добралась, в добром здоровье встала - всему рада!» Настоящая русская женщина. Своим примером она показала маленькому ещё Мише, что такое самопожертвование, любовь к труду и … искренняя радость жизни.

Важным творческим этапом в жизни Лобанова стало написание им книги «Островский». Ключевой её момент – новый взгляд на Замоскворечье. Для Добролюбова и многих других критиков Замоскворечье – это «тёмное царство», а для Михаила Петровича – это «колоритный мир, полный живописных бытовых красок». Здесь не ходили в театр, но на каждой улице было по несколько церквей, это край гостеприимный, хлебосольный, здесь чтут традиции. 

В центре быта Замоскворечья – Церковь. Последний житель этих мест вспоминает: «И откуда бы ты ни пришел, человек, сейчас узнаешь, что у нас праздник. Во-первых, потому узнаешь, что услышишь густой и. непрерывный звон во всем Замоскворечье. Во-вторых, потому узнаешь, что по всему Замоскворечью пахнет пирогами… Но вот отходит обедня, народ выходит из церкви, начинаются поздравления… [2]» То есть сам распорядок дня у жителей строился вокруг богослужений, а в остальное время жили люди одной семьёй, радовались, отмечали праздники. В этом и заключается ключевой момент опровержения мифа о Замоскворечье, как о «тёмном царстве». Как оно может быть «тёмным», если в центре жизни Бог? Это светлое царство. 

И в культурном отношении Замоскворечье не было никогда «тёмным». Здесь у «мастеров были своя манера, свой рисунок, свой стиль, которые они передавали по наследству, и таким образом складывалась традиционная школа мастерства. Замоскворечье славилось своим колокольным звоном, музыкальное узорочье которого было под стать узорам тканым». 

В своей книге Лобанов приводит высказывание Островского: «За Москвой-рекой не живут своим умом, там на все есть правило и обычай, и каждый человек соображает свои действия с действиями других. К уму Замоскворечье очень мало имеет доверия, а чтит предания… На науку там тоже смотрят с своей точки зрения, там науку понимают как специальное изучение чего-нибудь с практической целью». Если смотреть на эту душевную простоту, веру в Бога, почитание преданий с либерально-атеистической и материально-прагматической стороны, то да, царство «тёмное». Но люди верующие, почитающие традиции, русские по духу видят здесь только свет. 

К слову о «либерально-атеистическом и материально-прагматическом». Этот ряд можно заменить одним словом «мещанство». В статье «Просвещенное мещанство» Лобанов рассматривает это явление и главным «грехом» его называет войну с национальным: «Национальная культура для мещанства пустой звук. С одинаковым физиологическим напором будет оно говорить и о модном здании гостиницы, и о трагедиях в жизни народа» [3]. 

Такое чувство, что статья написана сегодня, а на самом деле это было в 1968 году. Мещанство духа «недалеко», не мудро, оно поверхностно и бесстыдно. «Можно писать диссертации о красоте; одеваться красиво, то есть модно; сидеть в красивом ресторане, красиво выпивая и покуривая; прищуривание, эрудированные разговоры, тонкость намеков - все распрекрасно. Но так все это пестрит, мельтешит, что, как ни старайся наедине, ни за что не соберешь эту воздушную красоту в какую-то одну точку, которая хоть чем-то задела бы душу. Пыль какая-то», - цитата, как зеркало для многих. «Пыль, которая не способна задеть душу»  - это суть всего мещанства, главного порока нашего времени. 

Мещанство – это мир идей космополитических, разрушительных не только для России. Всеобщая интеграция, культ технического прогресса – значат конец всего. И здесь речь не о самом прогрессе, а о его «культе», о возведение «комфорта» во главу существования. Мещанство поклоняется маммоне. А русский национализм поклоняется Богу. Потому мещанству так противно всё народное. Ибо Христос сказал «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» [Мф.6:24]. 

Лобанов пишет: «Для него (мещанства – Т. М.) "общие" идеи пустой звук, его греет только то, что можно попробовать на ощупь, что можно сегодня же реализовать на потребу брюха». О таком материализме американского мещанства писал русский поэт Сергей Есенин: «Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока ещё не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусство начихать – самое высшее мюзик-холл. Я даже книг не захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому здесь это не нужно… Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину».

Мещанство, безбожие, идеи космополитизма, кризис института семьи, утрата народного духа – всё это нападает на Россию, пытается сломить её. Но не получится. Пока есть такие литературные деятели, как Михаил Петрович Лобанов. А такие всегда были, есть и будут на Святой Русской Земле. 

Использованные источники:

1. Лобанов Михаил. Освобождение // https://rkuban.ru/archive/rubric/publitsistika/publitsistika_14820.html

2. Лобанов Михаил. Островский // https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_10057.html

3. Лобанов Михаил. Просвещённое мещанство //https://rkuban.ru/media/publ/publikatsii_27.html  

4. Петрова Альбина. Творчество Михаила Лобанова: жаркая полемика на протяжении полувека // https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_4657.html