Творчество Михаила Лобанова: жаркая полемика на протяжении полувека

Русский поэт Алексей Прасолов однажды признался: «Когда мне хочется почувствовать самое глубинное, чистое, сильное - я беру Лобанова…" Действительно, творчество Михаила Петровича обладает некой магической силой, способной наполнить душу теми высокими нравственными чувствами, которых так не хватает в современном мире.

Говоря о литературно-критической деятельности Лобанова, для начала необходимо сконцентрировать внимание на некоторых фактах из его личной биографии. Поскольку они оказали действенное влияние как на труды талантливого писателя, так и на формирование его как Человека русского, глубоко верующего, тонко чувствующего, искренне сопереживающего; Человека, который не мог равнодушно относиться к несправедливо происходящему по отношению к его стране и его народу.

Многие подробности из жизни Михаила Петровича описаны в первой автобиографической части книги «В сражении и любви» (2003) (вторая часть – статьи разных лет). Уже с самого начала показательным является описание детства критика, которое сложно назвать безоблачным. Рассмотрим некоторые моменты.

Во-первых, в возрасте пяти лет он потерял отца. Как позже напишет: «всегдашней занозой в душе было то, что не сохранилось ни одной его фотографии». Но дело не только в запечатлении внешности, тем более эта проблема была весьма решаема: как утверждала двоюродная сестра, Лобанову было достаточно взглянуть в зеркало. В данном случае трагично то, что Михаил Петрович практически ничего не знал о жизни отца - лишь некоторые воспоминания близких родственников.

Во-вторых, когда Лобанову было десять с небольшим лет, мать Екатерина Анисимовна,уже имея двух своих ребят, вышла замуж за вдовца Агапова с пятью такими же мальцами. Этим решением она выполнила обещание, данное умирающей подруге, не оставить ее детей сиротами. Позже на свет появились еще четыре Агаповских. Таким образом, тринадцать человек ютились в одной комнате общежития, перегороженной на две половинки: «это был цыганский табор, спали на полу, даже в коридоре у дверей, летом в сарае, где были клетки с кроликами». Тогда по закону многодетным семьям выделяли жилье, но бабушка критика запретила матери соглашаться, потому что считала грехом жить в доме, который отобрали в свое время у раскулаченного. Этот факт подчеркивает чистоту души женщин в семье Лобановых, ведь тогда, собственно, как и сейчас, многих волновало только личное благополучие, и неважно, какие жертвы стоят за ним. Пожалуй, такие люди забыли известное изречение: «на чужом несчастье счастье не построишь». Да и не было в семье Лобановых срочной необходимости в переезде: никто не жаловался на бедность и тесноту – жили в мире и согласии. Возможно, это положение и способствовало усилению теплых родственных отношений между членами семьи.

Так, например, в 1938 году юный Миша Лобанов отдает подаренную путевку в знаменитый пионерский лагерь «Артек» своей сводной сестре Нине, которую мучил туберкулез ноги. Впоследствии критик гордился тем, что был причиной хоть и небольшого, но праздника в ее многотрудной жизни. Она оказалась глубоко религиозной женщиной: постоянно прислуживала при храме в Рязани, перекрестила всех своих младших братьев-Агаповых, а когда умерла  мать Лобанова (12 января 1988 года), она всю ночь читала Псалтырь у ее гроба.

Отдельно стоит отметить роль матери в жизни критика, ведь большей частью именно благодаря ей он стал тем, о котором напишут: «кристальный образец литературной и человеческой совести и правды».  Сам критик признается: «так много значащие для меня откровения черпал не из книг, не из общения с умниками, а из разговора с матерью, из ее рассказов». Этой женщине правильнее было бы уделить внимание не на несколько абзацев материала, а на целый материал.

Екатерина Анисимовна была настоящей хранительницей домашнего очага.  Ведь, во-первых, хранить очаг – значит хранить любовь в семье, что у Екатерины Анисимовны было превыше всего.  Как-то критик услышал от нее: «Какая-то я чудная! Что ни сделаю - все рада. Рада, что картошку покопала, все в доме к празднику прибрала, письмо от кого хорошее получила, за день как устала, до постельки добралась, в добром здоровье встала - всему рада!». Она любила жизнь, чему учила и своих детей. Так Лобанов признается, что он тоже испытывал подобное чувство радости и любви к происходящему вокруг, в частности, к своему творчеству: «Без любви не мог бы я написать таких книг в серии «Жизнь замечательных людей», как «А. Н. Островский» (1979), «С. Т. Аксаков» (1987).

Во-вторых, хранить очаг – это значит хранить уют и жизнь своего дома, а она всегдастаралась содержать комнату в постоянной чистоте и в комфортабельном состоянии. В подтверждении сказанного стоит отметить, что позже этот семейный уголок превратился для Лобанова в светёлку, где он ощущал особое умиротворение, когда приезжал из столицы. Но дело было не только во внешнем состоянии комнаты, но и в ее своеобразной духовной атмосфере, которую создавала Екатерина Анисимовна. После всей безликости мысли и языка московской среды материнская речь напоминала ему о той подлинности выражения человеческих чувств, которая дается обычно подлинностью самой жизни.

В-третьих, хранить очаг – значит хранить здоровье всех его обитателей, а онауспевала ухаживать за каждым ребенком, которых было, напомним, одиннадцать, обстирывать, обшивать, следила, чтобы не пропускали банные дни и т.д.

Таким образом, быть хранительницей очага, хранительницей семьи – это великая роль, с которой Екатерина Анисимовна успешно справлялась с учетом всех нелегких условий, окружавших ее.

Вернемся к показательным моментам из жизни Лобанова. В детстве у него было два любимых места – сеновал и чердак деревенского дома. Первое привлекало возможностью ночью наблюдать за звездами, а второе – плетенным из ивовых прутьев дедовым сундуком с книгами, через который юный Миша открыл для себя удивительный литературный мир, в частности, есенинский. Уже в раннем возрасте будущийписатель почувствовал особое влечение к искусству слова, от того совсем не удивительным, но в то же время поражающим, кажется то, что свои первые рассказы и заметки в районной газете «Колхозная перестройка» Михаил Петрович опубликовал в четырнадцать лет (1939 год).

В 1943 году  Лобанов был призван в армию и после недолгих курсов в пулемётном училище под Уфой получил направление на Брянский фронт. 9 августа 1943 года осколком мины был ранен на Курской дуге – в битве, которая по своим масштабам, задействованным силам и средствам, напряженности и военно-политическим последствиям является одним из ключевых сражений Второй мировой и Великой Отечественной войн. В 1944 году поступил на филологический факультет МГУ, после его окончания уехал работать в ростовскую газету «Молот» - на родину любимого писателя Михаила Шолохова. В 1958 году в издательстве «Советский писатель» выходит отдельной книгой панегирик о романе Л.Леонова «Русский лес», где тонкий эстетический анализ леоновского романа, средств выразительности, особенностей его стиля сочетается с размышлениями об историческом пути России. Спустя год по названной книге Лобанов все в том же МГУ защищает кандидатскую диссертацию, а с 1963 преподает в Литературном институте им. М.Горького на протяжении более полувека (до 2014 года). В том же году издаются «Время врывается в книги» и «Сердце писателя».

Начиная с середины 1960-х на страницах журнала «Молодая гвардия» регулярно публикуются серьезные мировоззренческие статьи Михаила Петровича, которые ознаменовали появление в русской критике большого и страстного национального таланта, неоднократно вызывали жаркую полемику и стали вехами, очертившими грань между «западниками» и русскими «почвенниками» как в литературе, так и в идеологической борьбе своего времени.

Одной из таких стала статья «Просвещенное мещанство» (1968), получившая широкий общественный резонанс. В ней Лобанов весьма темпераментно выступает против интеллигенции, в которой видит врага нашего народа, нашей культуры, искусства. Он обоснованно обвиняет образованные слои общества в катастрофическом душевном оскудении и бессмысленномподражании западу, а также противопоставляет их народной жизни и народному творчеству, показывая, что такое «мещанство» способно только штамповать и опошлять, даже если наряжается в одежды «элитарного» искусства. Приведем некоторые высказывания:

- «Американизм духа поражает другие народы. Уже анахронизмом именуется национальное чувство. Какие там могут быть судьбы народов, когда, по словам одного зарубежного социолога, Европа не что иное, как «единый индустриальный организм»<...> Чтобы ни духа, ни памяти о прошлом, ни самого языка не осталось от этих самых народов, без всего этого груза куда успешнее будет регулирование «единым организмом».

- «Как короед, мещанство подтачивает здоровый ствол нации. Живя только этим подтачиванием слепым или злобно-сознательным, мещанство не способно подняться повыше своих несложных (хотя и разрушительных) инстинктов. Исторический смысл нации? Для мещанства это пустота. Для него «общие» идеи пустой звук, его греет только то, что можно попробовать на ощупь, что можно сегодня же реализовать на потребу брюха».

- «Национальная культура для мещанства пустой звук. С одинаковым физиологическим напором будет оно говорить и о модном здании гостиницы, и о трагедиях в жизни народа».

Данная статья была написана почти полвека назад, но при этом как актуально звучат переданные в ней мысли сегодня. Только, к сожалению, в наши дни эта проблема становится опаснее: во-первых, влияние запада на современное «просвещенное мещанство» возрастает, во-вторых, такое «мещанство» продолжает активно распространять свои взгляды через СМИ, а также, что еще трагичнее, пытается затуманить сознание людей уже с раннего возраста. Например, если говорить в общем, то это программа современного образования, а если конкретнее, то можно упомянуть одного из преподавателей, представляющих именно ту интеллигенцию, о которой писал Лобанов, - Дмитрия Быкова. В-третьих, данная проблема обсуждается уже достаточно долго, а решение так и не найдено. Но здесь дело не в том, что о ней никто не знает, никто не слышит голоса таких правых критиков, как Лобанов, Кожинов, Лощиц и многих других, никто не читал материал, опубликованный в четвертом номере «Молодой гвардии» «Просвещенное мещанство». Нет, здесь дело в том, что никто не видит в этом проблему. В современном обществе это считается в порядке вещей, от чего становится еще страшнее.

Конечно, и голоса слышат, и материалы читают, но на это все или закрывают глаза, или отмахиваются рукой, или, что чаще встречается,  «нападают» на авторов. А как же не нападать, не воспринимать в штыки тексты, где не в лучшем свете говорят о тебе, где показывают всю твою не совсем привлекательную, однако такую как есть, сущность? Как говорится, правда глаза режет.

Так, например, журнал «Юность» устами В.Воронова набросился на Лобанова за частое употребление в «Просвещенном мещанстве» слов «дух»  и «духовность», посчитав их фикцией. Но это мелочи по сравнению с критикой А. Янова, который вовсе расшифровал статью как призыв к русификации социальной ориентации советского режима и советского руководства. Также текст вызвал негодование у одного из руководителей отдела пропаганды ЦК КПСС А.Яковлева, что неудивительно, ведь многие критики в советской номенклатуре называли егоамериканским агентом. Ко всему позжеЯковлев также поставит в вину Лобанову «внеисторический, внеклассовый подход к проблемам этики и литературы» в своей статье «Против антиисторизма» (1972), поводом для которой послужила книга Лобанова «Мужество человечности» (1969). К слову, из-за этой публикациируководителя отдела пропаганды отправят фактически в почетную ссылку в Канаду, поскольку в Политбюро ЦК КПСС вызвали недовольство его высказывания против национализма (в том числе в литературных журналах). Но в постсоветский период Горбачев его возвращает  в страну и, можно сказать, назначает «архитектором перестройки». Тогда Яковлев вновь сталкивается с Михаилом Петровичем, которыйдо конца своей жизни все с тех же позиций, продиктованных высокими смысламирусской истории и народной нравственности,вел непримиримую борьбу с новыми хозяевами России, ограбившими ее и унизившими...

Этот факт является одной из особенностей жизни и творчества Лобанова – он никогда не менял свои взгляды, что весьма показательно. Так  Михаил Петрович даже в 50-е годы в отличие от многих будущих «правых» не переболел либерализмом.

Отбившись от всех нападений, связанных со статьей «Просвещенное мещанство», Михаил Петрович «эмигрировал» в литературоведение и начал изучение творчества А.Н. Островского, которого считал «самым православным писателем». В 1979 году была издана книга «А.Н.Островский» в серии «Жизнь замечательных людей»,в которой Лобанов «показал великого драматурга не по старой советской схеме «обличителя темного царства», а в полноте его творчества, в богатстве изображенных характеров, в жизненности картин не только с темными, но и светлыми поэтическими сторонами народного быта, в колоритности образов в его исторических пьесах, одушевленных высоким гражданско-патриотическим чувством». И, естественно, с таким повествованием книга была воспринята неоднозначно. Сразу после появления издания на Лобанова накинулся профессор МГУ В.Кулешев, обвиняя его в идеализации прошлого России и в отходе от традиций революционных демократов. Затем эстафету по развенчиванию Лобанова подхватили литературоведы А.Анастасьев, написавший статью «Оспаривая Островского», и А.Дементьев, опубликовавший в «Вопросах литературы» материал «Когда надо защищать хрестоматийные истины».

Творчество Михаила Петровича Лобанова всегда было далеко от спокойного восприятия его обществом, но близко к разному роду идеологических обвинений, а все потому что он говорил правду. Так, самый громкий скандал вызвала статья «Освобождение» о романе М.Алексеева «Драчуны» (журнал «Волга», 1982, №10), где автор, отходя от характеристики произведения, публично высказал сомнения о пользе коллективизации: «сам исторический опыт, пережитый нашим народом в ХХ веке, опыт ни с чем не сравнимый по испытаниям и потерям, перевернул многие предшествующие представления о ценностях, в том числе и о литературе». Помимо процитированного тезиса, как и многих других,  партийных функционеров особо встревожили страницы об «обжигающей правде народной жизни» — голоде 1933 года, трагедии, перед которой меркнут, по словам критика, самые мрачные описания историков. Лобанов прямо называет причины спровоцированного несчастья, обрушившегося на Поволжье и Украину.

Известный критик, литературовед и публицист Вадим Кожинов писал, что эта статья – «одно из самых важных духовных событий за двадцатилетие «застоя»... Читая семь лет спустя Михаила Лобанова, я испытывал, помимо всего прочего,чувство великой радости оттого, что честь отечественной культуры спасена, что открыто звучит ее полный смысла и бескомпромиссный голос – хотя, казалось бы, в тогдашних условиях это было невозможно».

Конечно, в ЦК КПСС взгляды Лобанова были встречены в штыки. После появления в печати «Освобождения» и после донесения Ю.В.Андропову, новому Генсеку ЦК, зав. отделом пропаганды с говорящей фамилией Б. Стукалиными зав. отделом культуры В. Шауро, был издан указ, согласно которому начиналась проработка автора статьи, редакции журнала «Волга», разместившего его, а заодно и других периодических изданий. Секретарь ЦК М.В.Зимянин провел совещание с функционерами писательских союзов по вопросам идейных упущений, а затем началась целая компания. В январе 1983 года прошли заседание Ученого совета Литературного института, который признал статью «неправильной и ошибочной», затем заседание паргруппы кафедры творчества, специально собранное заседание секретариата Союза Писателей РСФСР. Лобанова будто в свое удовольствие, ради своего самоутверждения осуждали в большинстве забытые писатели и критики: В. Дементьев, Е. Исаев, Ф. Бирюков, А. Чепуров и др. Но и поддержка была со стороны В.В. Кожинова, А.П. Ланщикова,  Ю.И.Селезнева, саратовского писателя В.П. Кондрашова, а также В. Лазарева. «Сочувствующих было много, но в основном молчаливых, - как вспоминал Михаил Петрович и подчеркивал. - Тем более дорого мне мужество тех, кто открыто поддержал меня». 

В итоге победу одержали «космполиты», которым не нужна была правда о Ленине, о голоде, о народе. Н.Е. Палькин был снят с поста главного редактора журнала «Волга»,Лобанову несколько лет был закрыт доступ в печать.

И несмотря на все попытки власти зарубить литературно-критическую деятельность Михаила Петровича, талантливый и преданный своему делу писатель на протяжении всей жизни достойно отстаивал свои позиции, которые в итоге нашли отражение в более 25-ти книгах. Помимо уже названных, к ним относятся: «Внутренне и внешнее» (1975), «Надежда исканий» (1978), вторая книга Лобанова из серии «ЖЗЛ» «С.Т. Аксаков» (1987 год). Здесь важно отметить, что данный труд переиздавался, и показательно то, что первое издание было в 150 000 экземплярах, а второе уже в 2000-х – 5 000 экз. В то время как книга «Одноэтажная Америка» В. Познера, И. Урганта и Б. Кана печаталась тиражом в 25 000 экз. Конечно, это не как в советское время, но все-таки в 5 раз больше. Таким образом, невольно вспоминаем статью Лобанова «Просвещенное мещанство».

Продолжая перечень книг Лобанова, назовем следующие: «Страницы памятного» (1988), «Пути преображения» (1991), «Великий государственник» (четыре издания), «Великая победа и великое поражение» (2001), «Память войны» (2006), «Оболганная империя» (2008), «Твердыня духа» (2010).

Лобанов оставил огромное литературное наследство своим потомкам, с помощью которого они смогут выйти на путь истины и продолжить дело русского человека, отстаивавшего национальную честь и достоинство своим творчеством, своей жизнью, как воин на передовой.

«Михаил Петрович Лобанов, как один из последних столпов русской литературы, должен был упасть, как падает в лесу вековое дерево-великан, с шумом и треском так, чтобы содрогнулось все пространство. Но он ушел из жизни, по свидетельству жены Татьяны Николаевны, как христианин, тихо, трижды причастившись святых Христовых тайн, пособоровавшись и получив по молитвам церкви кончину «безболезненную, непостыдную, мирную». Михаил Лобанов умер в Боге, Которому он верил и Которым жил всю свою жизнь, исполнив две главные заповеди (по свидетельству близких людей): Любви к Богу и человеку».

В продолжение мысли ученика Лобанова Геннадия Рязанцева-Седогина уместно вспомнить о молитве, завершающей размышления критика в статье «Милосердие», которая является не только очередным свидетельством глубинной русскости, православности Михаила Петровича, но и одним из самых сокровенных, поэтичных, совершенных его творений:

«Господи, нет предела милосердию Твоему! Ты сохранил мне жизнь на войне, в болезни, дал мне долголетие, и чем я ответил тебе?

Ты знаешь все мои грехи и сохраняешь милость Твою ко мне. Прости мне слабость мою и греховность. Ты же знаешь, как я верую, что если есть во мне что-то доброе, способное к добру, то это не мое, а Ты дал мне, как и те неиссякаемые дары Благодати, которые к великому милосердию Твоему проливаются на нас, на Твои, Господи, творения» (Лобанов М. Милосердие // Лобанов М. В сражении и любви. – М., 2003).

На фото: Игорь Шафаревич и Михаил Лобанов

05.10.2020