11.03.2024
Охота на ежа
I
Отважен и изворотлив род колючих лесных бродяг. Редкий зверь с длинными когтями и острыми зубами в большой голод решится напасть на ежа и чаще всего уйдет восвояси, потирая нос от стремительных укусов.
Портреты лучших представителей ежиного братства украшают стены детских садиков, столовых и прочих мест, где детишки проникаются верой в то, что у ежа обязательно есть с собой яблоко, грибы и, если особенно повезет, штаны и дудочка — попадалась мне и такая картинка.
Много странных легенд окружает ежа, и с одной из них мне пришлось столкнуться в детстве.
Незадолго до распада Советского Союза в небольшой городок, в котором жила моя семья и в котором никогда не хватало рабочих рук и готовились в скором времени запускать троллейбус, стали привозить беженцев. Широкие глаза приезжих казались мне тогда непонятными и пугающими. Дети были совсем тихими и молчаливыми. В школе им разрешали самим выбирать себе соседа по парте. Так рядом со мной оказалась Оля, худенькая девочка с прозрачным лицом и карими глазами, в которых поначалу читался страх, а потом, несколько месяцев спустя, стали появляться озорные искорки. Как я не выспрашивал, Оля так и не смогла объяснить, почему решила сесть рядом со мной.
Спустя несколько месяцев нашего знакомства у меня по вечерам стала повышаться температура, затем добавился надсадный кашель, а позже рентгенолог обнаружил признаки начинающегося туберкулеза.
Сильнее всех горевала Оля, винившая себя в случившемся. Её же родители посоветовали проверенный неизвестно кем рецепт. Наши отцы вдвоем шли за город, где в зарослях шиповника, которым были заполнены небольшие овраги и низины, ловили ежей. Домой приносили уже освежеванные тушки, с которых мама срезала мясо и делала нам с Олей котлеты. Из одного ежа получались две небольшие котлеты. Олина мама делала нам коктейль из горячего молока, меда, соды и топленого бараньего жира. Ужин удавался на славу.
Сложно сказать, что именно мне помогло, то ли мясо ежа, то ли поддержка близких, но спустя несколько месяцев я выздоровел. Еще несколько месяцев спустя семья Оли уехала, и девочку я больше никогда не видел. Оставались ежи, которые массово обитали в окрестностях города и вид которых всякий раз отдавался у меня в душе и на языке тяжелой оскоминой пережитого.
Со временем, когда у меня самого уже была семья, мы с дочкой придумали простую и понятную лишь нам игру – охоту на ежа. Смысл этой затеи был противоположен её названию. Когда ежа обнаруживали, а для этого существовали свои, переданные от деда-ежеведа к внучке приемы, животное следовало угостить, если повезет, сфотографировать и отпустить с миром. Оказалось, что лучше всего еж ест сухой корм для кошек, молоко пьет с большой неохотой, зато сметану обожает.
Тянулась эта игра каждый теплый сезон, с мая по конец октября. Только летом две тысячи четырнадцатого было не до игр: Маша с моими родителями уехала в Москву, где, как оказалось, ежи по городу не бегают. Мы же, оставшиеся и выбравшие войну, сами постепенно превращались в колючих ежей, с надсадным фырканьем демонстрирующих иглы всем, кто с безопасного расстоянии пытался учить нас жизни.
II
Сентябрь две тысячи четырнадцатого года выдался в Донецке жарким и сухим, вместе с увядшей травой хрустели в голове обрывки тяжелых мыслей.
В Госпитале наступила тишина. С первыми Минскими соглашениями пришло непонимание случившегося, которое отчетливо читалось на лицах раненых и временами скользило по лицам приезжавших к ним командиров.
«Делай что должен и будь, что будет», – говорит в таких случаях Константин Сергеевич, наш заведующий терапевтическим отделением. Быть может, он и прав, потому что от мыслей о будущем, особенно ночью, становилось так тоскливо, что спать не хотелось вовсе.
Начало учебного года перенесли на первое октября. Над школой неуверенно вывесили флаг Республики, государственную символику Украины сняли со стен и убрали в подвал.
В середине месяца из Москвы вернулась дочь Маша. За лето она сильно повзрослела, внешне осталась прежней, но взгляд стал глубже, пристальнее, серьезнее. Она много рассказывала о дороге, о том, как в Харькове переодетые сотрудники Службы безопасности Украины дознавались у нее, чем занимаются родители, кто в семье поддерживает ДНР. Мама моя согласно кивала: «Было такое».
Маша готовилась к школе: который раз перебирала и перекладывала рюкзак, в который был уложен нехитрый набор: несколько учебников, пенал, тетрадки. Учебники еще украинские, а потому учитель наша, Александра Валерьевна, предупреждала, что большинство тем будет давать в распечатках, и родителям каждого первоклассника нужно сдать две пачки бумаги.
Бумагу нашли в старых запасах. Жизнь стала гораздо сложнее, я возвращаюсь домой поздно и всегда на троллейбусе – по удостоверению Госпиталя за проезд платить не нужно, да и ужинать лучше вне дома, так получается дольше растянуть продукты.
По воскресеньям в Госпитале выдают паек – скудный набор, которого хватает впритык на неделю. Жене через два месяца рожать, и за пайком ездят мои родители – пенсионерам за троллейбус платить не нужно. Иногда мне удается уговорить их взять что-нибудь для себя, отец всегда отводит глаза и от этого становится совсем тошно.
В начале месяца привезли гуманитарную помощь – папиросы, мне досталось пачек тридцать. Привыкнуть к ним поначалу было совсем невозможно, потом втянулся. Теперь я точно знаю, что ночь делится на четыре папиросы и кружку кофе.
В тот день я вернулся совсем поздно – завтра я оставался дома, планировал с друзьями ехать на дачу выкапывать посаженную еще до войны картошку, как ни крути, а все же запасы на зиму.
В наступающем сумраке стали проявляться первые звезды. Маша достала из ящика стола большой фонарь и посмотрела на меня:
— Пойдем на ежей охотиться, как раньше?
Как раньше – это прошлым летом и осенью. За нашим домом есть недлинная аллея кленов и ольхи. Прямо между деревьями вырыты в земле старые погреба, смотрящие наружу вентиляционными трубами и люками входов. Изнутри погреб похож скорее на землянку или, как говорят мои соседи, схрон, внутри хранятся овощи, там же поселяются слизни – любимое лакомство ежей.
Вообще, охота на ежа имеет свои правила: нужно как можно громче топать, бить прутом кусты и, если появится хоть малейший шорох, светить туда фонарем. Особенно внимательно, как уверяет Маша, нужно осматривать низко свесившиеся ветви деревьев, может быть, именно там прячется Ежик Вовка – единственный в мире еж, умеющий лазить по деревьям и свистеть. Его, правда, пока никто не видел, но надежда остается.
Мы быстро вышли во двор, и Маша принялась с увлечением выбирать прутья, хороший прут – залог удачной охоты. Выбрав прут, мы неспешно двинулись вдоль кустов. Луч фонаря, отражаясь в глазах уличных котов, дополнялся шорохом прута по листве. Постепенно создавалась картина давно ушедшей реальности, в которой все было по-другому, где хватало места таким вот простым и бесхитростным забавам, в которой и правда можно было поверить во внезапную встречу с Ежиком Вовкой, а не с украинским диверсантом, раскладывающим маячки для авиаудара.
Недавно рядом с Госпиталем поймали парня с рюкзаком, в котором лежали такие маячки – красивые кубики из пластика размером с половину спичечной коробки. Его даже не били. Парня посадили внутрь неработающего фонтана, и охрана с матом и дерганьем затворов отгоняла от него раненых. Потом, когда за ним приехали и упаковали через задние двери микроавтобуса, в глазах его все так же сквозило равнодушное презрение. Раненые еще долго не расходились, охрана нервно курила, в воздухе кружило ощущение несправедливости – с нашими «на той стороне» так бы точно не церемонились.
Внезапный и сильный шелест вернул меня в действительность. Кусты чистотела затряслись, шуршание маленьких лапок стало совсем явным. Я светил по направлению звука, Маша обошла ежа с фланга.
Еж оказался крупным и матерым, сердито фыркая, он пятился и кружил, пытаясь найти лазейку в сужающемся кольце. Поняв, видимо, что быстро уйти не удастся, он свернулся и ощетинился иголками, высунув наружу мокрый черный нос. Маша присела на корточки и протянула руку к мохнатой мордочке, непроизвольно фонарь в моей руке качнулся, дочь резко вскрикнула, а еж колючей торпедой проскользнул мимо нас в кусты.
Прижав Машу к себе, я взял в ладонь ее руку – на указательном пальце чернели в свете фонаря две глубокие дырочки. Аптечка всегда со мной, дальше я действовал уже не задумываясь.
— Терпи, – просительно посмотрел дочери в глаза и сжал ногтевую фалангу маленького пальца, смахнув спиртовой салфеткой две вишневые капли крови.
Рядом с нашим домом есть большая больница, когда Госпиталь бывает совсем перегружен, мы отправляем туда выздоравливающих раненых на долечивание. Хирурги там правильные, наши, они с чем угодно справятся, а с укусом ежа тем более.
Дежурный хирург, мужчина чуть старше пятидесяти, поверх очков задумчиво смотрел на Машу.
— Ты почему не уехала? Отец не отпускает? – неожиданно спросил он.
— Я уезжала, а потом вернулась. Я здесь нужна, я в школу пойду. Скоро братик родится, я маме помогать буду, – старается твердо говорить Маша, врачей она побаивается, хирургов особенно. Ей однажды пришлось ночевать у меня в Госпитале, чем занимаются в операционной и перевязочной она видела и понимает.
— А моя внучка уехала в Краснодар, – грустно сказал хирург.
— Вы обязательно с ней увидитесь, – пытаюсь разрядить обстановку, – Они скоро вернутся.
— Они на Площадке жили. Там аэропорт из окна видно, куда там возвращаться?
Аэропорт, точнее бои за него, слышал и слушал весь Донецк, периодически с его территории обстреливали прилежащие районы, бывало, что прилетало и в центр, поэтому я с пониманием вздохнул.
— По ране, – хирург с некоторой укоризной посмотрел на меня. – Инкубационный период бешенства у ежа девяносто пять дней, поэтому животное лучше поймать. В противном случае – курс вакцинации от бешенства, шесть доз, хорошо хоть вакцина есть, российская, гуманитарная, на той стороне с вакциной никак.
— Шесть уколов, – глаза Маши стали расширяться, – А их больно колют?
Она смотрела на хирурга с надеждой.
— Увы, да, больно, не огнестрельная рана, конечно, вытерпеть можно, но болеть будет несколько часов.
Всю дорогу домой Маша твердила: «Папа, поймай ежа», сама она в поисках колючего и кусачего участвовать больше не хотела.
Кое-как объяснив жене случившееся и сдав ей на руки Машу, я взял сетку для овощей и рванул к соседям. Таксу по кличке Бадди мне отдавать не хотели, пришлось пообещать, что его-то еж точно не укусит.
Снова тот же маршрут, фонарь в одной руке, поводок и Бадди в другой, ногами что есть силы бью по кустам. Тишина, никаких шорохов. Коты, сидящие под деревьями как часовые, презрительно щурятся и лениво фыркают на Бадди.
Минут двадцать понадобилось нам, чтобы пройти вдоль и поперек всю аллею, впереди оставалось метра три кустов, когда за спиной раздался хорошо знакомый мне щелчок переводчика огня, за ним – узнаваемое протяжное лязганье взводимого затвора.
Со временем начинаешь отличать резкий и немного беспечный лязг затвора автомата от неспешного затвора снайперской винтовки и задумчивого пулеметного. Лязгнули минимум три затвора, один из них точно пулемет. Я остановился и медленно поднял руки до плеч, Бадди начал тревожно поскуливать.
— Выше поднимай и медленно, – услышал я уверенный и твердый голос за спиной.
«Разговаривают спокойно, – подумал я, – это хорошо, быть может, удастся все объяснить».
— Выше могу только одну руку, поводок короткий, – в таких ситуациях необходимо оставаться спокойным, те кто за спиной, тоже нервничают, а тревога никогда к добру не приводит.
— Ноги на ширину плеч и не шевелись.
Медленно выполняю команды. По моей одежде, плотно прижавшись к телу, скользят руки, особенно тщательно прощупывая голени, карманы и пах.
— Чисто, – второй голос был уже чуть выше, но менее спокойный.
— Разворачивайся, медленно, и руки держи поднятыми, – первый голос отдавал команды четко и уверенно.
На меня навалилась усталость прошедшей недели, я превратился в сказочную избушку на вялых курьих ножках. Когда я медленно и осторожно развернулся, в глаза тут же ударил яркий свет фонарей, заставив зажмуриться.
— Сам откуда? – третий голос был с хрипотцой, выдающий явные признаки хронического гайморита у его обладателя.
— Из соседнего дома. А можно хоть не так сильно в глаза светить?
— Ты смирно стой, выеживаться на подвале будешь, – второй голос нервничал все сильнее.
— Здесь что делаешь?
Усталость смешалась во мне с раздражением от загубленного вечера, и совсем автоматически я выдохнул:
— Ежа ищу, я на ежа охочусь.
— Он издевается, гад, смотри как выеживается, – уже с нескрываемым раздражением почти кричал третий голос.
— Рты оба закрыли, у стоматолога открывать будете, – спокойно оборвал их первый голос.
Ко мне шагнули, я в ожидании вжал голову в плечи. Когда в таких ситуациях начинают бить, особенно прикладом, главное попытаться устоять на ногах, тогда меньше всего на память останется.
— Вы из Госпиталя? – я попытался открыть глаза, но фонари светили слишком ярко.
— Фонарь вниз, – спокойно скомандовал первый голос.
Я наконец-то открыл глаза. Передо мной стоял средних лет мужчина с густой черной бородой, кажется, его позывной был Одесса, он часто приезжал к нам проведывать своих раненых.
— Оттуда, я начальник приемно-сортировочного, документы в левом кармане.
— Можно без документов, я Вас узнал, опускайте руки. Простите, обознались мы. Нам позвонили, сказали, диверсанты шарят, мы и рванули.
Стандартная ситуация: местные жители позвонили на горячий номер, приехала группа быстрого реагирования. Повезло, что приехал Одесса, иначе оказался бы я на подвале, и вытаскивали бы меня коллеги полночи.
Одесса несколько виновато смотрел на меня.
— Так что Вы тут делаете?
— Ежа ищу, – выдохнул я.
— Зачем? Вам, может, есть нечего?
— Может, день был сложный, ну того, переутомился человек, – как-то по-детски сказал второй голос.
— Говорят, от туберкулеза мясо ежа помогает, – с протяжной хрипотцой сказал третий.
— Да нет же, Одесса, дайте сказать. Дочку еж укусил за палец, а у них инкубационный период бешенства девяносто пять дней, хирург сказал найти его нужно, ежа, то есть.
Я затих, ситуация казалась абсурдной и невероятной, на подвале мне бы точно не поверили.
— А как он её укусил? Она что, ежа поймать пыталась? – Одесса говорил уже весело.
— Пыталась, понимаете, у неё забава такая, ежей искать, их тут в сезон много бывает, – виновато сказал я.
Внезапно Одесса засмеялся, заразительно, по-доброму, парни, посмотрев на него тоже захохотали, заулыбался и я.
— Случается же такое, – Одесса мечтательно посмотрел вглубь парка. –Я в детстве тоже ловил ежей, а теперь вот диверсантов приходится...
— Ну так, можем и помочь с поисками, мы кого угодно хоть из-под земли достанем, – предложил простодушный обладатель тонкого голоса, как позже выяснилось, с позывным Пятый.
— Чтобы поймать ежа, нужно думать, как еж, нужно быть ежом, – сказал третий, коренастый мужчина лет сорока густо заросший щетиной, с ироничным для случая позывным Еж.
Такого наш двор еще не видел: коты метались из стороны в сторону, кусты шелестели, лучи фонарей причудливо перекрещивались в ночной темноте, Бадди заливисто лаял, люди вывалили на балконы.
— Всем спрятаться, работает спецназ, – голос Одессы озорной, но по-прежнему твердый, разрезал ночную темноту двора.
Они шли неширокой цепью, забросив оружие на спину, смеялись, шутили и весело переговаривались друг с другом и со мной, Бадди носился вокруг нас кругами. В этот момент эти бывалые парни были меньше всего похожи на суровых взрослых мужчин, насмотревшихся ужасов войны. Нет, напоминали они шаловливых мальчишек, которые забавляются ночью в пустом дворе непонятной, новой и жутко интересной игрой.
Спустя десять минут, вдоволь излупив кусты прутьями, нашутившись и просмеявшись и, конечно, не поймав никакого ежа, парни пожали мне руки, подарили за знакомство пару пачек трофейного «Winston» (раздам завтра в Госпитале – хлеб и табак на войне всегда делят поровну) и уехали дальше в ночь.
Я закурил папиросу. Глядя, как клубы дыма смешиваются с темнотой, я думал о том, что в каждом из нас до сих пор живет ребенок, запрятанный глубоко от внешнего мира. Быть может, важно иногда встречаться с ним вот так, внезапно, в нелепых и странных ситуациях, тянуть к нему руки в глубину души. Но точно важно, просто необходимо протягивать руки к нашим детям, ведь только благодаря им есть силы каждый день продолжать свое дело, есть силы каждый раз выходить невредимым и цельным из окружающего ада к свету…
11.03.2024