01.10.2023
Письма из прошлого
III. Детство в предвоенные годы
К лету 1939-го Котовы купили недалеко в поселке половину дома, другую занимала «бабушка Клименчиха». Переезжали в свой дом на телеге, и кому не досталось места, «семенили рядом почетным эскортом», в руках у каждого были горшки с цветами, ведра и прочая домашняя утварь. Вот так, за долгие восемь лет супружеской жизни, у Котовых появился свой угол.
Около дома был огород, состоящий из двух частей: слева, затем в середине – огород соседки, а справа – огород Котовых, примыкавший прямо к тайге. Сразу за огородом на пнях «рвали опят». В самом огороде был сарай, куда к зиме перекочевали столовские свиньи, там они были до весны. После них осталось полсарая навоза для огорода.
После весны из живности у семьи остались только «с десяток кур с петухом да кошка». Летом отец сделал ограду к дому и решил пристроить кухню с кладовкой, потому как куплена была только комната без печи. Однажды во время этого ремонта Филипп раскрыл крышу, «чтобы сделать общую с кухней», но накрыть все не успел – уехал в командировку на тракторе. На седьмое ноября полил дождь, и холодная вода «потекла домочадцам на головы». Подставляли под струи всю посуду, какая имелась, ведра, тазы, ванну.
Весной [5] решили вырыть подполье побольше. Открыли окно и выбрасывали землю прямо в огород. Екатерина снова простудилась на сквозняке и заболела воспалением легких. Опять попала в больницу. Посещали ее всей семьей. Дети: Гоша, Вера и Надя остались на попечении соседей.
По воспоминаниям, Надя была любимой сестренкой Гоши. Они были внешне очень похожи – цветом глаз, овалом лица. Вера с братом спали на топчане, а Надя – в своей кроватке, которую впоследствии она уступила Любе.
Мать семейства, выздоровев, сразу принялась наводить уют в доме. Екатерина очень любила чистоту, была настоящей хозяйкой. После грандиозной стирки до желта вычищала некрашеный пол, застилала его домоткаными половиками. На веревках, растянутых по всей комнате, досушивались вещи, принесенные с заснеженной улицы. Топилась печь на кухне, весело потрескивали лиственничные поленья, приятно пахло бельем с мороза. Иногда молодая хозяйка нарочно не зажигала керосиновую лампу. Тогда дети и их заботливая мама на одном топчане сумерничали. Екатерина учила ребятишек устному счету, стихам, «которые знала еще со школы и каким сейчас не учат» [6], рассказывала о своем детстве…
В суровом краю довелось жить семье в годы перед войной. Зимой трещали жуткие морозы (-50–60 °C) – места северные. В это время года якуты на оленях заезжали в поселок.
Мама в самые морозы не пускала детей на улицу. Чтобы занять их, доставала из подполья брюкву, морковь, резала овощи на кусочки, и ребята «торговали» ими – устраивали игру в «магазин», играли в «больницу». Вешали качели в доме – дети раскачивались, подлетая почти до потолка. Любили играть в школу: учились грамоте, рисовали…
Лет с шести дочь Вера начала читать и писать. Гоша уже учился в младших классах. Многое из школьной программы девочки перенимали у него, особенно когда он заучивал стихи наизусть. Надя, раскачиваясь на качелях, рассказывала нараспев «Бородино» Лермонтова, многие слова еще не выговаривая. По просьбе знакомых, заходивших к ним, рассказывала стихи.
У Гоши было много увлечений. В одно время все друзья его обзавелись собаками, часами ухаживали за ними. Обсуждали достоинства каждой породы, забыв про уроки и другие обязанности. Затем появилось другое увлечение. В поселке работали геологи. На забракованных ими лампочках, батареях, проводах и аккумуляторах ребята устраивали в огороде освещенную полосу, назвав ее электростанцией. Как-то решил Гоша на огороде посадить ряд черемухи. Пришлось снимать дерн, выбрасывать слой камней. Потом увлекся приобретением книг. Сделал со своим другом шкафчик и заполнил его детской художественной литературой.
Делали и ставили петли на мелкую дичь. Мальчик мог принести в дом живого зайца, который от испуга прятался под кроватью, а детишки кормили его брюквой, морковкой и сырой картошкой.
Как-то зимой Гоша занялся изготовлением лыж. Первые лыжи не получились, он переделал их в санки – дети были очень рады. Затем сделал вторые, они достались Вере. А третьи получились удачно. Гоша даже участвовал на них в соревнованиях. Однажды он сделал деревянный автомобиль с кабиной, кузовом, в кабину которого помещалась маленькая сестра Вера. Спускали его с горки, и этот «скворечник» ехал. Все поделки изготовлялись из целой сырой березы: строгались, запаривались в распорках, сушились. Знакомые удивлялись терпению Екатерины. А мама только улыбалась и говорила: «Да пусть строгает. Надо же чему-то учиться».
Летом, конечно, у юного Гоши главной забавой была рыбалка. Он готов был целыми днями пропадать с удочкой на реке или озере. Мама не всякий день отпускала его, так как мальчик «добегался голодом до того, что шея стала тонкой, похудел, обессилел, не разговаривал, а пищал». Как-то вечером мама не разрешила Гоше снова идти на рыбалку, закрыла его в кладовке, чтобы тайно не убежал. Утром он оторвал доски над дверью и все-таки отправился на рыбалку, прихватив всего лишь кусок хлеба и чайник.
Из-за своих увлечений он совсем забросил учебу. А мама однажды, после вызова в школу, решила сына наказать. Прямо одетого била ремнем.
Но никакие наказания не могли удержать Гошу… Однажды он смастерил себе деревянный пистолет: начинил его порохом, решил испытать. Порох взорвался, а выстрела не получилось. Мальчик сильно повредил себе руку, но боли не почувствовал. Пришел домой только вечером. Семейство, не дождавшись его, решило поужинать. Маленький Гоша встал у порога: голова – вниз, руки – в карманах. На мамины вопросы не отвечает, стоит молча. Ужинать не стал. Мама унесла лампу в комнату, стала стелить постель, а сама прислушивалась… Забрякал умывальник. Екатерина не вытерпела, вышла на кухню:
– Что ты здесь делаешь?
–У меня рука болит, а ты даже не посмотришь!
Мама, взглянув, так и ахнула: «большой палец правой руки болтался, полный карман крови». На дворе – ночь. Схватила таз, развела марганцовку, промыла, завязала.
На мамин вопрос, как это случилось, сын сказал, что собирал бутылки и «какой-то пацан толкнул его на одну из разбитых». Утром чуть свет отправились в амбулаторию. Поселковый фельдшер сразу заподозрил что-то неладное: от порезов такой раны не бывает. Отругал, что сразу не пришли:
– Чем присыпали?
– Ничем, я только промыла в воде с марганцовкой, – сетовала из без того опечаленная мама.
– Я же вижу, что присыпали!
После этого мальчик ходил перевязанный. Рана заросла довольно быстро. Однако рука его еще долго оставалась синей, напоминая о случившемся…
Перед войной, в декабре 1940 года, отец семейства привез лиственных дров, смолистых от выступившей серы. В то время детвора любила ее так же, как сейчас дети любят покупные жвачки. Дошел до нас и рецепт этого лакомства. Сначала набирали лиственничной смолы. В чугунке на широкой его части выкладывали решетку из лучинок, на которую помещали смолу. Чугунок заливали водой и ставили на огонь. Вода кипела, смола растапливалась и стекала в воду. Затем, чистой палкой добавляя холодную воду, собирали уже готовую серу. Потом эту тягучую и вкусно пахнущую массу резали на кусочки и остужали.
Школьники обожали серу не только из-за ее вкуса. Мало того, что ученики отвлекались на уроках, некоторые еще и писали серой на горячих голландках (школа отапливалась дровами) кому что вздумается, «вплоть до неприличных слов».
Однажды отец Филипп привез домой на редкость смолистых дров. Тогда маленькая Вера стала просить у мамы, чтобы она сварила серы. Мама плохо себя чувствовала – до родов оставался всего месяц – так что просьбы дочери она проигнорировала. И шестилетний ребенок решил, что справится с этим самостоятельно.
Мама как раз собиралась в больницу, и не обратила внимания на то, что девочка, одевшись, прихватила большую эмалированную миску, столовый нож с заточенным концом и пошла на улицу. Там находилась поленница. Вера отколола всего одну корочку, нож сорвался и… отлетел, повредив ей глаз. Девочка не почувствовала боль, но поняла, что случилось страшное. Глаз сразу же перестал видеть. Бросив все, она вбежала в избу и заплакала.
Испуганная мама тут же повела дочь в больницу. Врач и медсестра осматривали ее, говорили, что нужна операция. Предварительно хирург сказал матери, что сохранить зрение на правом глазу вряд ли получится – нож попал прямо в зрачок.
Вызвали отца из командировки. Девочку нужно было везти в Благовещенск. Добирались на попутных машинах. Уже в городе разыскали дядю Мишу. Он часто навещал Верочку в больнице, куда ее положили на лечение. Папа на это время устроился работать на хоздворе – пилил и колол дрова. Его дочь выписали только через месяц – операцию перенесли на полгода. За время пребывания отца с Верой в Благовещенске дома случилось долгожданное событие – родилась младшая дочь Люба.
В начале лета 1941-го Филиппу дали путевку на курорт «Кульдур», а Вере – направление на операцию. Предполагалось, что вначале отец съездит на курорт, а потом повезет дочь на операцию. Папа уехал, оставил ребенка на попечении у семейства Ковляковых в Тавричанке [7].
Но через несколько дней началась война…
Жизнь замерла. Даже здесь, в глубоком тылу, каждый предчувствовал грядущие тяжелые времена. Еще совсем маленькой Вере война представлялась чем-то вроде большого пожара и ужасного дыма.
К тому моменту привычный уклад жизни уже кардинально поменялся. Над Амуром в небе постоянно дежурили аэростаты. Люди стали тревожными, хмурыми. Из магазинов исчезли многие товары. И даже дети стали серьезнее.
В начале войны маленькая Вера, сидя на завалинке, стала свидетелем такой картины: по улице мимо местной больницы проходила группа пионеров в белых рубашках и красных галстуках. Один из них горячо повторял только что услышанные слова по радио: «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!..»
Уточнения:
1. В изначальной рукописи имеется в виду – весной того же года, то есть до начала лета. Небольшой «разнобой» во временном повествовании оставляю для того, чтобы показать быт тех лет.
2. Речь идет о дореволюционном времени.
3. В том время село было чем-то вроде большой общины. Поэтому оставлять своих детей в случае необходимости на попечении у односельчан было обыденностью.
01.10.2023
Статьи по теме