Михаил Меньшиков глазами современников: от восторга до ненависти

Николай Крижановский, Ольга Дорофеева

 (Предисловие к книге «М.О. Меньшиков: pro et contra. Личность и творчество публициста глазами современников» М., 2020*)

Сегодня не вызывает сомнений мысль о том, что Михаил Осипович Меньшиков – это не просто страница, а отдельная, значимая, полная коллизий и страстей глава в российской журналистике, литературе и истории. Более того, глава, требующая от нас, потомков, тщательнейшего и внимательнейшего изучения. Бесспорно, что понять эволюцию взглядов, проследить развитие литературного дарования Михаила Осиповича можно изучая его творческое наследие, которое весьма солидно.

В каждом произведении публициста и во всём его творчестве выразилась личность. Именно современники, соратники и оппоненты по литературно-публицистическому цеху, могут наиболее ярко рассказать о том, кто же такой Меньшиков.

Поражают, удивляют отклики о талантливом русском журналисте виднейших русских писателей конца XIX – начала ХХ веков: Н.С. Лескова, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова. Они, лично знакомые с Меньшиковым, практически единодушно выражают высокую оценку личности и творческой деятельности публициста. Эти отклики достаточно известны и исследованы нашими современниками А.С. Мелковой, Г.В. Жирковым, С.М. Саньковой, В.Д. Трофимовой, Н.И. Крижановским, Д.В. Жаворонковым и другими.

Тем не менее, Меньшикова не любили, даже ненавидели некоторые современники. Думается, неприязнь, которую его творчество возбуждало в людях, была обусловлена, прежде всего, идеологическими расхождениями с публицистом, неприятием его стиля, неудовлетворенностью аргументацией в его работах, а где-то являлась и результатом зависти к профессиональным успехам Михаила Осиповича.

А успехи эти заметили практически все литераторы с того самого времени, как публицист в 1892 году ушел в отставку в чине штабс-капитана.

* * *

Каким видели Меньшикова-публициста и критика современники?

В самом начале творческого пути, 27 июня 1892 года, тридцатидвухлетний Михаил Осипович Меньшиков писал в дневнике: «За статейки “О литературе и писателях” и другие получил хвалу от Ге (восторг), Щеглова (восторг), Скабичевского (восторг), Сиповского, Величко, Потапенки, Лескова, Страхова, Суворина, Яковлевой, Поссе, Раппопорта, Абрамыча, Накрохина, Гайдебурова, “Сарат<овского> листка”, “южанина”, “Одесск<ого> л<истка>” и еще каких-то. (На днях “Одесск<ий> листок” или “Вестник”, цитируя статью, назвал меня “уважаемый публицист”. Когда впервые – лестно)».

В 1890-е годы многие русские художники слова знакомились со статьями Меньшикова – его мыслями, слогом, умением заставить читателя размышлять – и часто хвалили творчество публициста, даже восторгались им. Так, А.П. Чехов в переписке с критиком «Недели» в 1892 году отмечал, что его статья «О чтении» «умна и убедительна» (из письма М.О. Меньшикову от 12 октября 1892 г.), а в 1895 году свидетельствовал: все публикации Меньшикова «наводят на тысячу мыслей» (из письма М.О. Меньшикову от 30 мая 1895 г.).

Н.С. Лесков, познакомившийся с критиком чуть позже Чехова, в 1893 году отмечал: «Я люблю Ваши лит. работы и со вниманием и радостью слежу за вашим успехом» (из письма М.О. Меньшикову от 8 декабря 1892 г.). Автор «Очарованного странника» высоко ценил талант Меньшикова и для характеристики его статей начала 1890-х использовал слова «превосходны», «умно», «хороша». Николай Семенович летом 1893 года рекомендовал Л.Н. Толстому внимательней познакомиться с публицистикой Меньшикова как с одной из самых интересных и глубоких.

Л.Н. Толстой в 1890-х подчеркивал приятие многих выраженных в работах публициста мыслей. Приведем несколько примеров оценки писателем М.О. Меньшикова и его творчества: «Получил ваше письмо и очень рад был ему. Я давно знаю вас и люблю ваши писанья. И потому мне очень дорог был ваш отзыв» (из письма М.О. Меньшикову от 3 августа 1893 г.); «Какая прекрасная статья Меньшикова! Я всё пишу то же и всё не кончаю. Москва и ее суета мешают мне работать столько и с такой свежей головой, как в деревне» (из письма Н.С. Лескову от 10 декабря 1893 г.); «Познакомился с женой Хилкова… Еще с Волкенштейном и Меньшиковым: оба внешние, хорошие, добрые, умные последователи – особенно Меньшиков» (из дневника Л.Н. Толстого, январь 1894); «Вчера прочел вслух вашу статью “Ошибки страха”. Очень благодарю вас за ту радость, кот<орую> я испытывал, читая эти статьи. Они прекрасны и сделают много добра людям» (из письма М.О. Меньшикову от 9 июня 1896 г.).

Можно предположить, что положительные отзывы этих авторов могли быть особенно поначалу лишь знаком поддержки молодого литератора и критика. Однако Чехов и Толстой были знакомы с публицистом более десяти лет и мнения своего о творчестве Меньшикова практически не изменили.

А.П. Чехов в многочисленных письмах второй половины 1890-х – начале 1900-х гг. неизменно приветствовал публициста фразой «дорогой Михаил Осипович», а также давал высокие оценки его трудам и личности: «Цензура свирепствует, но всё же нужно, чтобы Ваша книга вышла. У Вас свой большой круг читателей, а публицист не должен давать своим читателям остывать» (из письма М.О. Меньшикову от 28 апреля 1897 г.); «Ваша статья о “Мужиках” вызвала во мне много мыслей, подняла в моей душе много шуму, но я все же не собрался написать Вам, решив, что в письме всего не напишешь, что нужно говорить, а не писать. Когда мы увидимся?» (из письма М.О. Меньшикову от 14 июня 1897 г.); «Я очень рад, что Вы побывали у меня, и часто вспоминаю о Вас» (из письма М.О. Меньшикову от 22 сентября 1898 г.); «Читаю “Начала жизни” с большим удовольствием. Очень хорошо» (из письма Меньшикову от 20 октября 1898 г.); «Пишите, дорогой Михаил Осипович, Ваши письма доставляют мне большое удовольствие» (из письма М.О. Меньшикову от 9 декабря 1898 г.); «Вы писали мне, я все собирался ответить; потом собирался написать Вам по поводу Вашей превосходной статьи “Клевета обожания”… <…> Ваша “Клевета обожания” – образцовая критическая статья, это настоящая критика, настоящая литература. Превосходна Ваша заметка о Неплюевском братстве. Это хорошо, что Вы написали её. Вы поступили так, как уважающему себя человеку надлежит поступить» (из письма М.О. Меньшикову от 26 декабря 1899 г.); «”Неделю” читаю. Ваша статья о Неплюеве великолепна. Что касается Вл<адимира> Соловьева, то мне нем хочется согласиться с Вами» (из письма М.О. Меньшикову от 20 февраля 1900 г.); «Читаю Вас в “Новом времени”. Вы печатаетесь по воскресеньям в нижнем этаже; Вам бы следовало печататься и в верхнем, и во все остальные дни недели» (из письма М.О. Меньшикову от 9 июня 1901 г.).

Великий Л.Н. Толстой в эти же годы писал: «Узнал от Буланже, что вы больны и захотелось сказать Вам, что я вас люблю и общаюсь с вами душою, читал ваши прекрасные, совсем не похожие на то, что и как пишется теперь, особенные статьи и радуюсь» (из письма М.О. Меньшикову от 2 октября 1897 г.); «Ваша статья о Горьком мне очень понравилась» (из письма М.О. Меньшикову, конец сентября 1900 г.).

Начиная с 1904 года, публицист выражал в своем творчестве неприятие ряда положений учения Л.Н. Толстого, что, по логике, могло изменить мнение писателя и нём. Тем не менее, в 1907 году в дневнике С.А. Толстой, супруги Льва Николаевича, есть свидетельство о реакции писателя на чтение статьи М.О. Меньшикова «Две России»: «Ещё читали Меньшикова о картине Нестерова “Святая Русь”, и Льву Николаевичу понравилась, и он написал письмо Меньшикову» (запись от 23 января 1907 г.).

Даже у М. Горького есть положительные отклики о творчестве автора «Писем к ближним», хотя «буревестник революции», особенно после выхода статьи Меньшикова «Красивый цинизм», считал публициста своим идейным врагом. Так, в письме В.Ф. Боцяновскому он отмечал: «По справедливому замечанию г. Меньшикова, моя биография мешает правильному отношению ко мне» (из письма В.Ф. Боцяновскому около 10 сентября 1900). Наиболее развернутый отклик содержится в письме М. Горького А.П. Чехову: «Кстати – как прав Меньшиков, указав в своей статье на то, что я обязан популярностью – большой её дозой – тому, что в печати появилась моя автобиография. И прав, упрекая меня в романтизме, хотя не прав, говоря, что романтизм почерпнут мной у интеллигенции. Какой у нее романтизм! Чорт бы ее взял. … Он – злой, этот Меньшиков. И он напрасно толстовит, не идет это к нему - и, думается мне, только мешает развернуться его недюжинному, страстному таланту» (из письма А.П. Чехову около 23 сентября 1900 г.).

По-разному М.О. Меньшикова увидели и оценили современники-публицисты и критики.

Начнём с коротких характеристик: «нововременской праведник» (Н.П. Неведомский), «хамелеон Меньшиков» (Влад. Дрозд-Бонячевский), «краса “Нового времени”» (Д.П. Туркестанов), «виднейший публицист националистического лагеря» (А.И. Савенко), «талантливый писатель и замечательный аналитик» (Н.И. Афанасьев), «бесспорно талантливейший из современных публицистов», «богатырь мысли и слова» (П.Н. Спасский), «этот умный публицист – настоящий хамелеон» (епископ Никон), «незаурядная писательская величина» (А.Е. Кауфман).

Что-то в этих оценках публицистов справедливо, что-то чересчур иронично. Но они позволяют говорить о сложной личности писателя и публициста, гражданина и мыслителя Меньшикова, который, стремясь к честности и искренности, был порой подвержен влиянию «ветра перемен». Кроме того, как не раз подчеркивал сам нововременский публицист, в нём шел естественный процесс развития и изменения мировоззренческих установок.

Меньшиков не всегда последователен в своих убеждениях и их словесном воплощении, но всегда искренен и увлечён той идеей, которая захватила его именно в момент работы над статьёй или фельетоном. Наше наблюдение отчасти подтверждается словами А.И. Савенко, сказанными в статье «Отрицание жизни»: «Искренность и независимость его… находится вне всяких сомнений. Это человек, который свою независимость бережет больше жизни, который всем – и друзьям и недругам – режет правду, иногда очень жёсткую, и ни перед кем не гнётся. Но беда в том, что знания жизни у него мало. Это кабинетный человек, замкнувшийся в своем царскосельском полууединении. К тому же он – более поэт, чем публицист, человек настроения, и потому его правда очень часто бывает слишком субъективной, совершенно не соответствующей правде объективной». Обратим внимание также на то, что Савенко отмечает принципиальность Меньшикова, его умение не поддаваться чьему-либо влиянию. Один из современных исследователей наследия публициста М.Б. Смолин так пишет об этом явлении: «Многие темы брались им штурмом, который не всегда был теоретически и фактически верным, оставаясь, однако, всегда талантливым по форме и всегда энергичным».

Пожалуй, наиболее меткую оценку Меньшикову дал А.Е. Кауфман, назвав его «особый парламент мнений». В этой метафоре кроется ключ к пониманию всего творчества Михаила Осиповича. Он сам продолжал искать себя всю жизнь, поэтому не примкнул окончательно ни к одному из лагерей критиков: ни к «левым», ни к «правым», – вызывая раздражение и недовольство и у тех, и у других.

Сегодня мы отчётливо понимаем, что столь разноречивые оценки со стороны современников свидетельствуют о том, что наш герой и его труды в силу своей значительности просто не могли не стать центром внимания критики как позитивной, так и негативной. Значимы в указанном контексте воспоминания А.М. Ренникова (Селитренникова): «…бранили Меньшикова за то, что сначала писал он в левом журнале “Неделя” Гайдебурова, а затем стал сотрудником консервативного “Нового Времени”». Этот же автор мемуаров о нововременском периоде работы публициста говорил так: «Правые, конечно, превозносили его. Левые же, наоборот, бранили с яростью и во всех отношениях. Называли Иудушкой в политике, Плюшкиным в жизни. Но и те и другие считали его по дарованию выше всех блиставших в то время публицистов и фельетонистов».

Внук публициста М.Б. Поспелов в предисловии к одному из первых современных изданий наследия М.О. Меньшикова (Меньшиков М.О. Из писем ближним. – М.: Воениздат, 1991. – 224 с.) отмечал, что наиболее острые и болезненные уколы Михаил Осипович стал получать именно в годы работы в «Новом времени». В воспоминаниях А.М. Ренникова зафиксирован монолог М.О. Меньшикова о том, что значило в 1910-е годы сотрудничество с «Новым временем»: «…быть “нововременцем” – это в русской литературе клеймо. С нашим клеймом вас уже ни в какой толстый журнал или в книгоиздательство, кроме суворинского, не пустят. Если вы напишете книгу, ни в одной левой газете об вас никакого отзыва не дадут, даже ругательного. Левый лагерь, от которого зависит в России успех или неуспех писателя, накладывает на “нововременца” настоящее библейское прещение до седьмого поколения. Всероссийская критика приговаривает нас к гражданской смерти».

Отношение современников Меньшикова к «Новому времени» было лакмусовой бумажкой, позволявшей моментально понять идеалы человека, его отношение к России, её будущему. По оценке В.В. Розанова, «великое дело “Нового времени” основывается на том, что в России рассматривали, и давно рассматривали, что это есть единственная газета собственно русская, не с “финляндским оттенком”, не с “польским оттенком”, не, особенно, с “еврейским оттенком”, а своя, русская: и все нормально русские, просто русские, держатся её, потому что иначе, взяв в руки другую газету, они, собственно, потеряли бы нечто в “русском в себе”, а они этого – не хотят». В то же время Н.К. Михайловский патриотическую настроенность издания оценивает так: «Это конёк, который оседлывается поочерёдно чуть не всеми сотрудниками этой газеты и состоит в том, чтобы под флагом любви к отечеству, возбуждать везде, где можно, ненависть к этому отечеству». Таким образом, ко всем обвинениям, о которых мы говорили выше, Михайловский добавлял обличение Меньшикова в лжепатриотизме, ненависти к Отчизне.

Читая произведения Михаила Осиповича, мы видим, что он подчас даёт жёсткие оценки российской действительности. Их можно встретить в статьях «На очереди XX» (1899), «На очереди XXI» (1899), «Отклики VII» (1899), «Отклики XХV» (1899), «О здоровье народном» «Поклонение алкоголю» (1902), «Ubi bene» (1902), «Пьяный бюджет» (1907), «Свиньи и Бесы» (1907), «Ни творчества, ни подражания» (1913) и другие. Пьянство, леность, равнодушие, гордость и праздность как черты разных сословий русского народа неоднократно становились объектами критики публициста. Этого он принять не мог. Как отмечает М.Б. Смолин, «много горького говорил он в адрес русского народа и его истории, но делал это всегда искренне».

Наиболее острый вопрос, поднятый Меньшиковым, как и многими его современниками, – национальный. В связи с ним некоторые исследователи вешают на Меньшикова ярлык антисемита. Но они забывают, что первая гражданская жена публициста была еврейской национальности. Без труда можно ощутить противоречивость той национальной доктрины, которую публицист формулировал в ряде нововременских статей, особенно в работах 1906–1914 годов. Об этом, например, говорил современник М.О. Меньшикова профессор П.Н. Спасский.

Различные подходы к осмыслению национальной проблематики творчества Меньшикова уже выразили А.В. Воронцов, А.В. Репников, С.М. Санькова, С.М. Сергеев. Нам думается, что этот особо значимый для любой эпохи вопрос ещё предстоит осмыслить исследователям работ Михаила Осиповича, поскольку и сегодня нет расшифровки большинства текстов дневников и записных книжек публициста. Однако стоит отметить, что многие работы М.О. Меньшикова направлены на осторожное отношение к противостоящим русской культуре инородцам и на сохранение русского национального и православного начал в России.

Главную силу русского народа Меньшиков видел в удивительной способности к единению, к жертвенности ради Отчизны. Так, летом 1916 года, наблюдая кровавые события Первой мировой войны, он писал: «Не раз великая Империя наша приближалась к краю гибели, но спасало её не богатство, которого не было, не вооружение, которым мы всегда хромали, а железное мужество её сынов, не щадивших ни сил, ни жизни, лишь бы жила Россия» («Служба героев»).

* * *

Один из пороков, который увидели в Меньшикове современники, – это слабая образованность, а вследствие этого – недостаточная глубина мысли. Например, об этом пишет А.И. Богданович: «…как мыслитель, он меньше всего оригинален, и, сознавая за собой эту слабость, г. Меньшиков нарочно выбирает самые простые темы, но стремится разработать их возможно чудней». Не случайно в оценках творчества Меньшикова звучат ироничные характеристики: «мыслейки» (А.Л. Волынский), «мыслишки» (А.И. Богданович). Уже по выбору авторами критических заметок приведённых выше существительных с суффиксами субъективной оценки читатель понимает иронично-снисходительное отношение к объекту критики, в данном случае к произведениям Меньшикова. Об особенностях писательской манеры Михаила Осиповича мы ещё скажем ниже, но уже здесь, в мысли Богдановича, скрывается упрёк в велеречивости, многословии, которые, с точки зрения современников, отличали произведения Меньшикова.

Конечно, нападки на «оригинальность» мыслей работ Меньшикова обусловлены, прежде всего, идейным несогласием с публицистом. Радикал и революционер-народник Богданович не мог примириться с мнением набирающего в 1890-е годы популярность публициста-проповедника Меньшикова, творчество которого он охарактеризовал так: «…тут и зеленая травка, и божья птичка, и единение душ, и община, и церковь в древнехристианском смысле».

Конечно, в отличие от многих своих оппонентов по публицистическому цеху, М.О. Меньшиков поначалу не получил хорошего, особенно в гуманитарном отношении, образования: окончил Опочецкое уездное училище, а затем Кронштадтское морское техническое училище. Однако его страсть к чтению, понимание природы вещей, культурных, социальных, политических процессов было достаточно глубоким и происходило, по нашему убеждению, из стремления к знаниям, способности к самообразованию, наблюдательности, острого природного ума, умения анализировать прочитанное, пережитое и прочувствованное. Морские экспедиции, в которых Меньшиков бывал по долгу военной службы, дали ему возможность наблюдать жизнь заграницы. Кроме того, он несколько лет (1880–1883) слушал лекции в Петербургском университете, довольно много ездил по России, хорошо знал быт и реалии русской глубинки (особенно Псковской губернии, где родился и вырос), чего лишены были многие столичные авторы. Поэтому, думается, современники, бравшиеся рьяно критиковать и широту интересов Меньшикова, и его стиль, и мировоззренческие установки, были не совсем объективны.

Схожую с выраженной А.И. Богдановичем мысль высказывал и В.В. Розанов в статье «Кроткий демонизм» (1897) при характеристике философской составляющей творчества Меньшикова: «Скверный червяк умственной скуки открывает только один недостаток в его писаниях: именно – в них нет мысли, т.е. мысли растущей, развивающейся, движущейся; как и нет, собственно, мысли доказанной, и мы убеждены – очень дорогой, “возлюбленной”».

Тот же В.В. Розанов в 1916 году в статье «Катков и Суворин» писал о роли редактора «Нового времени» в развитии таланта Меньшикова: «Одною из важнейших его услуг перед Отечеством было то, что он быстро и верно оценил особые и исключительные политические дарования, “общий дух” и золотое перо Меньшикова. …призванный в “Новое время”, он быстро, почти моментально развернулся в громадный государственный ум, зрелый, спокойный, неутомимый, стойкий, “не взирающий ни на что”, кроме Отечества и его реальных нужд…»

Кто же такой Меньшиков: пустой многословный болтун, усыпляющий своими речами, или государственный муж, стоящий на страже интересов родной земли? Думается, что для понимания высказанных В.В. Розановым оценок (которые разделены девятнадцатью годами) нужно не просто вспомнить о его способности писать «двумя руками», а еще и понять, что первый отклик критика – злая реакция на статьи новоявленного соперника в журналистском цехе, а второй – осмысление больших явлений русской предреволюционной журналистики.

Читать же работы Меньшикова, действительно, легко, несмотря на подчас тяжесть и сложность рассматриваемых им проблем. И эта лёгкость письма, виртуозность владения словом, простота и искренность в обращении с читателем, свойственные произведениям Меньшикова и отличающие его от многих современников, также неоднократно становились предметом критики. И критики ироничной, жестокой и жёсткой.

Авторы критических заметок, написанных зачастую в разные годы, отмечали схожие черты, использовали схожие эпитеты, характеризуя манеру Меньшикова. Повторяющейся оценкой стиля Михаила Осиповича стала «елейность». Пишет о ней, например, М.А. Протопопов в статье «По поводу одной сердитой книжки», посвященной меньшиковской книге «О любви»: «Она сердита (да не сильна – это само собой разумеется) и, кроме того, сварлива, ворчлива, пропитана отцем и желчью, несмотря на всю свою внешнюю елейность». В статье «Юродствующая литература: “О любви”, М.О. Меньшикова; “Сумерки просвещения”, В.В. Розанова» А.И. Богданович отмечал наличие у публициста «мыслишек, разведённых елейной водицей с доброй дозой постного масла, затаённой злости и несомненного фарисейства». Н.К. Михайловский в заметке «О г. Меньшикове. – О Накрохине и о том, кто виноват в его несчастной судьбе» утверждал: «Злобы и лжи в этом елейном словоточивом писателе не меньше, чем в грубом г. Буренине».

В «Этимологическом словаре русского языка» А.Г. Преображенского (1910-1914) приведена смысловая цепочка: елейный – масляный – мягкий, умягчённый – сострадательный – умилительный, добрый. Постепенно семантика слова менялась, приобретая негативную стилистическую окраску. Поэтому в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова прилагательное «елейный» трактуется следующим образом: «1. Прил. к елей (церковь; церковное слово, церковный термин; церковно-славянское; церковно-славянского происхождения). 2. Приторный в обращении, чрезмерно умильный, ханжески ласковый». Общий контекст высказываний позволяет нам сделать вывод о том, что слово «елейный» использовано было во втором значении. Причём, обратим внимание на контекстную антонимию: елейная водица – затаённая злоба, елейность – желчь, елейность – злоба, ложь. Обвиняя посредством этой характеристики Меньшикова в притворстве, в неискренности мыслей, критики как бы перечёркивали всё, написанное им. Ведь какой смысл разбирать подробно содержание фельетона или его художественное исполнение, если всё в нём фальшиво. На этом и строилась зачастую оценка Меньшикова-публициста и Меньшикова-художника, иронично называемого К.И. Чуковским «добрым»: «Но зато он такой добрый, такой добрый!»

Приведём некоторые из оценок, которые современники дали писательской манере Меньшикова: «Многословная деятельность», «мудрая кротость», «мудрокроткий г. Меньшиков» (Н.П. Неведомский), «литературный Калиостро» (И.И. Колышко), «тихоструйно примирять», «тиховейно обнимать» (А.Л. Волынский), «не пишет, а баюкает, не говорит, а сладко глаголет, не рассуждает, а ткёт тончайшую сеть афоризмов» (А.И. Богданович), «это писатель-мелодист; не богата и проста его мелодия: Чижик, чижик, где ты был?» (В.В. Розанов), «писатель неиссякаемый» (Н.К. Михайловский). На первый взгляд, оценки создают образ утомительного ментора, способного назидательными речами, исполненными пустого смысла, утомить читателя, отвратить его от себя. Но при этом, уже достаточно много зная о биографии Михаила Осиповича, сейчас мы понимаем, что он был одним из самых читаемых авторов своего времени. Да и всегда ли плоха тихая кротость. Зачастую, ища в литературном произведении успокоения и отдыха, читатель многое бы отдал не за кипение страстей, а за мерное повествование, дающее пищу мысли. Как, например, в очень современно звучащем отрывке статьи». «Китайская стена»: «Немножко замкнутости нам не мешало бы – вот моя мысль, которую прошу не преувеличивать, не придавать ей крайности. Я далек от того, чтобы проповедовать «Китайскую стену» между народами, хотя – сказать в скобках – эту знаменитую «стену» вовсе не считаю такой глупостью, как это принято. Отгородиться от дурных соседей, от хищников, вовсе не худо. Одно из двух – или существуют отдельные человеческие хозяйства, именуемые государствами, или их нет. Если они есть, то – как и маленькие хозяйства – они должны быть в известной степени замкнутыми, уравновешенными в самих себе, и нельзя допустить, чтобы одно большое имение жило на счет другого».

Кроме того, скажем также, что некоторые современники упрекали М.О. Меньшикова в чрезмерной широте тем, которые он брался освещать и о которых рассуждал в своих произведениях. Так, например, епископ Никон писал: «…он способен писать всё и обо всём, в каком потребно в данную минуту духе; читая статьи М. Меньшикова, невольно вспоминаются слова писателя – “Люди гнуться як ти лози, куда витер вие…”». Н.П. Неведомский отмечал: «О чем только ни размышлял г. Меньшиков и о чем только ни писал за долгие годы своей мудрой и кроткой деятельности… У него есть трактаты “О любви”, “О дружбе”, “О писательстве”; есть два тома “Критических очерков”, есть “Думы о счастье” и, наконец, целых два года “Писем к ближним”, перепечатанных в виде ежемесячных сборников из фельетонов “Нового Времени”. Всюду, разумеется, трактуются прежде всего моральные вопросы; везде проповедуется прежде всего правда и “ясная” искренность и простота (есть даже особый трактат “Нужна ли правда?”). И, разумеется, во всем этом именно правды-то и нет, как нет и простоты».

Думается, что упрёк этот не совсем справедлив. Широкий спектр вопросов, по которым высказывался в печати Меньшиков, обусловлен, во-первых, богатым личным жизненным опытом, позволявшим ему строить собственную систему суждений и по вопросам морали, и по проблемам внешней и внутренней политики, во-вторых, сформировавшимся к тому времени высочайшим авторитетом личности Меньшикова в публицистической среде. Не зря один из современников Михаила Осиповича И.И. Колышко не без зависти писал о том, какими преференциями в «Новом времени» обладал Меньшиков: «А позволяли ему много: по 350 строк три раза в неделю и “Письмо к ближним” в 700 стр[ок]». Что же касается этических тем, на которые писал Михаил Осипович (о любви, о семье), по нашему глубокому убеждению, он имел на это полное право, будучи прекрасным семьянином: верным мужем и заботливым трепетным отцом, о чём свидетельствуют воспоминания членов семьи, близких родственников и друзей. С женой Марией Владимировной немолодой уже Михаил Осипович воспитывал шестерых детей, а были ещё сын от первого брака Меньшикова и дочь от первого мужа Марии Владимировны… Вот как о последних месяцах жизни публициста вспоминала его дочь Ольга: «Часа за полтора до заката солнца папа собирал нас на прогулку, которая носила название: “Идем смотреть на закат солнца”. Собиралась обычно “вся стайка”, иной раз даже Танечка, которую папа нес на руках». Меньшиков во время пребывания в Валдае в 1917-1918 годах сам занимался обучением детей чтению, арифметике, географии. Они называли его «наш дорогой учитель». Каждое слово воспоминаний «старых» детей Меньшикова, как сама себя называла Ольга Михайловна, дышит теплом отчего дома, ощущением душевных семейных отношений, которым не помешали перенесённые лишения.

Однако вернёмся к личности Меньшикова, какой видели её современники-публицисты.

В двух источниках, которые разделяют 22 года, причём в произведениях, кардинально противоположных по настроению – главе сборника мемуаров «Великий распад. Воспоминания» И.И. Колышко, посвящённой Меньшикову, и в главах из книги «Минувшие дни» А.М. Ренникова (Селитренникова) – отмечается, что Михаил Осипович обладал бисерным почерком. Психологи и специалисты в области почерковедения без колебаний отмечают у обладателей такого рода почерка наличие рационализма, расчетливости, а также самообладания и наблюдательности. И действительно, Михаил Осипович не был лишён определённой расчётливости, граничащей со скупостью. Живя далеко от центра Петербурга крайне не любил своих затрат на железнодорожный транспорт и извозчиков. Называет эту черту и Ольга Михайловна Меньшикова: «Пережив в детстве и юности крайнюю бедность, папа был скромен в своих требованиях к окружающему его быту. В Царском Селе у нас была большая и по тем временам комфортабельная квартира, но никакой роскоши я не помню. Чистая, уютная, хорошо и удобно обставленная, но отнюдь не богатая. Еще скромнее было в Валдае…» Но и скромность и непритязательность Меньшикова оппоненты старались отметить в своих критических опусах: «Меньшиков был классическим скупцом» (И.И. Колышко); «жаден уж он больно» (А.Т. Аверченко). Особенно иронично писал об этом А.Т. Аверченко в «Рождественском рассказе», описывая историю похищения публициста чертями: «Сначала он впал в уныние, но когда по дороге узнал, что его везут бесплатно – повеселел… По дороге он нашел валявшуюся щепочку и ржавую гайку... Поднял эти предметы и положил за пазуху». Хотя имеет ли это отношение к профессиональным качествам публициста или качеству его работы?..

А.И. Богданович стремился убедить читателей в том, что для публициста характерна эмоциональная скупость: «Как писатель, г. Меньшиков лишен темперамента. Его ничто не взволнует, ничто не выведет из себя, не заставят крикнуть от боли или возликовать от радости. Неизменно спокойный и размеренный, он цедит словцо за словцом…». Но многие статьи Михаила Осиповича, даже написанные в спокойные для Российской империи 1902 и 1903 годы никогда не назовешь лишёнными чувства. Возьмем для примера работу «О здоровье народном» (1902): «Мы довольствуемся каким ни на есть состоянием тела, не подозревая, какая эта измена счастью. Измятое тело есть измятый дух: какой бы ни был он тонкой природы, и может быть, чем более тонкой, тем томительнее ему покажется земля!

Мне иногда думается: почему мы все унылы, почему сто тридцать миллионов населения на необъятной равнине, среди океанов, лесов и гор не в силах создать земного рая? Может быть, просто потому, что в тысячелетних войнах и внутренней ожесточенной, хотя и бесшумной борьбе слишком утомилось наше племя, изболело, зачахло. Поглядите на народную толпу – что это в большинстве случаев за заморыши! Поглядите на культурную толпу – что за вырожденцы! Недоедание внизу, переедание наверху; сверхработа внизу, сверхпраздность наверху. Крайности вызывают друг друга и сходятся. Падает физический тип, а с ним неотвратимо падает и духовный облик племени, когда-то богатырского. Падает мускульная сила, падает душевная крепость. Это и в самом деле “крепость”, всенародная твердыня, как бы сдаваемая какому-то тайному врагу». Не дышит ли каждая строка публициста искренностью, болью и печалью? Не здесь ли, в этих словах и мыслях, кроется причина столь резкой критики Меньшикова-мыслителя?

Ум и проницательность – вот что зачастую не могли простить Меньшикову язвительные современники. А ещё мощнейшее влияние его публицистики на политическую, культурную, общественную ситуацию и близость к великим русским писателям. Привлекательность литературного стиля и защиту семейных и народных ценностей. Способность заставить больших чиновников прислушиваться к своему мнению и вескую аргументированность позиции. Умение предвидеть грядущие события и осознавать причины государственных промахов. Не могли простить заграничную известность и пристальное, хотя и не всегда благожелательное внимание Государя к опубликованному в «Новом времени». Резкость высказываний по национальному и религиозному вопросам и христианскую ориентированность публицистики. Противостояние разрушителям России и желание видеть свою страну великой. И всё сказанное нами не отменяет и не оправдывает противоречивости мировоззрения публициста.

Всё это обусловило огромный современный интерес к публицистике Михаила Осиповича Меньшикова, горячо любившего мир на Земле и в России, и очень хорошо понимавшего, что мир нужно беречь. И в связи с этим в 1903 году несколько идеалистически, но искренне писавшего: «…Прежде всего нужно привести страну в действительно мирный порядок. Мирный порядок – это не только отсутствие внутренней борьбы, но и уничтожение самих предлогов для нее. Действительный мир есть восстановление справедливости в стране. Мир – это торжество никогда не умирающего закона братства, человеческого достоинства, свободы. Устроенная только в этом смысле страна может счесть себя мирной. Что толку, например, что Персия не воюет и что дома у нее нет междоусобий? Если постоянные отношения между гражданами несправедливы, если закон поддерживает сильного в ущерб слабому, то даже мертвое спокойствие не есть мир. Это тоже междоусобие, только окаменевшее, это борьба, где схвативший за горло и его жертва как бы застыли в своей позе. Истинный мир – это удовлетворение нравственное; оно невозможно, пока человеческие законы не облагорожены, пока в панике войны забываются верховные заветы с Богом. Нам нужен не какой-нибудь мир, а непременно высокого качества, мир, дозревший до расцвета и благоухания душ, до добрых нравов. Но такой мир требует очень долгого отсутствия внешних войн. Для того чтобы нравы народные смягчились, нужно по крайней мере несколько поколений, не переживавших военной страсти» («Завоевание России»).

Мира не хватило Михаилу Осиповичу в его время. Не хватает нам его и сегодня.

*Издание книги осуществлено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 20–012–00153 А

03.02.2021

Статьи по теме