«Земля моя, моя родная,

в снегу, бетоне и стекле –

а все-таки такая земляная,

как и положено родной земле»[3].

Эти строки – признание в любви к Родине Александра Казинцева – поэта, журналиста и критика. Он пронес ее через всю жизнь, ни разу не отказавшись от своих слов. Сквозь тернии русофобских настроений и литерального порядка он уверенно нес эту простую истину на своих плечах и доносил ее до людей.

Александр Иванович Казинцев родился в 1953 году в Москве в интеллигентной семье. Родители будущего критика работали в авиационной промышленности. Мать была конструктором в КБ, а отец занимал пост в министерстве. Несмотря на технологический характер занимаемых родителями Александра Казинцева должностей, оба нашли себя и в творчестве: отец любил рисовать и был страстным библиофилом, а мать всю жизнь писала стихотворения и посещала литературную студию при издательстве «Молодая гвардия», которую возглавлял Вадим Кожинов. Именно в юности происходят встречи, которые впоследствии определят во многом взгляды Казинцева. В пятнадцатилетнем возрасте он  знакомится с Владимиром Полетаевым, через которого происходит тесное общение с Арсением Тарковским: «Тарковский, друг Ахматовой и Цветаевой открыл мне поэзию Серебряного века. Пастернака он недолюбливал. Говорил: он фигуряет как подросток на велосипеде перед дачными барышнями. Еще резче о Есенине: «Поэт для таксистов». Но я все, что полезно усваивал, а то, что расходилось с моими представлениями, принимал как чужую точку зрения» [8].  А позже будучи аспирантом Московского университета через мать Казинцев познакомился с Вадимом Кожиновым: «Вадим Валерианович дал мне знание патриотической мысли, русской мысли, тоже в основном Серебряного века: Розанов, Бердяев, Флоренский – багаж, без которого ни один нормальный человек не может развиваться. И, конечно, он научил меня мастерству полемики» [8]. Именно Тарковский и Кожинов сформировали особое  представление о литературе у Александра Казинцева. Помог лучше закрепить русскую национальную мысль и Василий Шукшин. На момент выхода кинокартины «Калина красная» Казинцеву было двадцать лет. По воспоминаниям критика просмотр фильма стал настоящим эмоциональным толчком: «Приятель буквально затащил меня в кино. Но стоило мне увидеть лицо Шукшина, я вдруг почувствовал, осознал потрясённо: "Это – брат мой!" Он так же смеётся, так же печалится и мучается. <…> И тут же – второе открытие – как ожог: "Я русский!" До этого я не задумывался ни о своей национальности, ни о проблеме как таковой. А тут заговорила душа, кровь»[6].

После окончания школы Александр Казинцев поступает на факультет журналистики МГУ. Как русскому человеку ему приходилось сталкиваться в стенах университета с откровенно русофобскими и либеральными взглядами приглашенных на занятия писателей, откровенно недолюбливавших Россию. После окончания факультета журналистики МГУ в 1976 году Александр Казинцев учился в аспирантуре на кафедре критики. «Ее возглавлял Анатолий Бочаров – известный ортодоксальный советский критик, литературовед, один из самых последовательных русофобов, ненавистников традиционного крестьянского, народного мира»[7]. Не найдя в преподавателях единомышленников, Казинцев находит спасение в своем интеллектуально-духовном мире, посещает библиотеку МГУ. После неудачной предзащиты кандидатской диссертации, связанной с несоответствием взглядов Александра Казинцева и преподавательского состава кафедры критики, главным делом будущего критика была поэзия.

 В 1982 году в пятом номере журнала «Литературная учеба» появляется первая публикация Казинцева – «Несвоевременный Катенин». В ней критик, опираясь на судьбу поэта Павла  Катенина, старается дать ответ на вопрос: что делать поэту, чье творчество признано несвоевременным? В 2013 году в своем выступлении «Сраженные победители» на десятых «Кожиновских чтениях» Александр Казинцев вновь обратится к своей первой статье, чтобы более полно раскрыть его суть: «Я обратился к его творчеству и судьбе, чтобы представить своего рода формулу плодотворности неудачи» [4]. Критик считает неудачников интереснее победителей, потому что первый после проигрыша станет размышлять и затем его мысли пригодятся тем же победителям занимать новые высоты. Неудача – это не конец, а начало большой победы с учетом всех недоработок в прошлом.

С 1981 года Казинцев начинает работать в журнале «Наш современник», куда он пришел служить по приглашению Юрия Селезнева. Отчасти такое решение было связано и с личностью Василия Макаровича: «...Шукшин – член редколлегии "Нашего современника" и там напечатал лучшие свои произведения, в том числе и киноповесть "Калина красная". Вот так я и пришёл к обитой чёрным дерматином двери в парадной старого жилого дома на улице Писемского, где тогда – 28 лет назад – располагалась редакция нашего журнала»[6]. Этому журналу он посвятит 40 лет своей жизни, начиная с должности редактора отдела критики, дослужившись до заместителя главного редактора. В период работы в журнале Казинцева выдвигают в первый ряд критиков. А в 1983 году на дискуссии «О назначении критики» он, отвечая на вопрос «Литературной газеты», скажет: «Подлинные мастера жанра – художники, но в отличие от поэта или прозаика они не творят новую эстетическую реальность. Как бы критик не стремился к независимости его искусство изначально связано с чужим текстом. Это искусство понимания»[6]. И это во многом определяет характер критических и литературоведческих работ  Александра Казинцева.

В 1991 году он написал работу по Осипу Мандельштаму «Я – русский поэт!», в которой прослеживает путь духовного взросления поэта через его творчество.

Начинается статья с воспоминаний Э. Герштейна о Мандельштаме: поэт сидел в приемной директора Государственного издательства и терпеливо ожидал своей очереди, из кабинета выходили люди и заходили новые, а Осипа Эмильевича все не приглашали. Не вытерпев такого пренебрежительно отношения, поэт решил уйти, не теряя достоинства: «Я — русский поэт!» — гордо выкрикнул Мандельштам и ушел из приемной, хлопнув дверью»[2]. Через комические штрихи Казинцев видит в этом драму гениального поэта, которого не желали признавать литературные чиновники. Приехав в столицу, Осип был здесь чужим, но что более важно – чужда ему была русская жизнь. Его путь к истине будет долгим, но все же увенчается успехом: «Чем же дорога Мандельштаму Россия? Что лежало в основе его выбора — сознательного, в отличие от природного, неизъяснимого влечения? В его статьях мы найдем восхищение традициями русской культуры, сокровищами языка. В стихах — восхищение красотой земли»[2]. Восхищаться страной – этот не любить Россию, её язык и культуру чисто и искренне, говорит Казинцев. Однако «Мандельштама притягивает и то, что способно отпугнуть туриста. То, к чему тянется лишь любящее сердце. Трагизм русской судьбы» [2].

Не только словом, но и, можно сказать, делом открыто показывал Мандельштам свою любовь к России, работая над такими стихотворениями как «Старый Крым», «Квартира тиха, как бумага…», «Мы живём, под собою не чуя страны…». В этом Казинцев видел искренний порыв поэта: «Знал, что его ждёт, но не мог молчать. Ибо беда народа — это беда поэта. В этом его непоказная, недекларативная связь с соотечественниками»[2].

По той же схеме Казинцев разбирает поэзию Александра Блока в статье «К 120-летию со дня рождения Александра Блока». Начинается работа, что называется, с конца: «…Весь крестный путь русской духовной жизни проходит сквозь наше сердце, горит в нашей крови». Это написано в декабре 1919-го. Блоку оставалось жить полтора года»[1].

Александр Казинцев выделяет в творчестве Блока три главные темы: глобальное самоопределение страны через противостояние России Западу, самоопределение интеллигенции и ее связь с народом, самоопределение личности «от титанических героев, воспетых поэтами XVIII века, к «лишним людям» и разночинцам»[1].  Казинцев замечает явное отличие Александра Блока и его поэзии от его современников: «Блоку дано было с гениальной силой почувствовать связь со своей землёй. Это она дала миру поэзию Блока»[1]. И это различие критик видит в искреннем чувстве поэта к России, которое на протяжении своей жизни Блок хранил глубоко в душе.

Критическая деятельность Александра Казинцева длилась около десяти лет. В 1992 году он решает больше не заниматься критикой и всецело отдать себя публицистике. Вернется на критическое поприще только в 2013 году и последние семь лет жизни будет публиковать работы разносторонней тематики.

Александр Казинцев на протяжении своего жизненного пути оставался настоящим патриотом, мыслителем, верным профессии журналистом и критиком. На удивление он не отказывается ни от одного дня своей жизни и сказанного, а со смирением принимает даже самый печальный опыт: «Как бы ни менялись мои взгляды – а они менялись круто, "с кровью", с болью – для меня, обрывая дружеские связи, я чувствую, осознаю свою жизнь как неразрывное целое. Вот уже 55 лет я тащу его на своем горбу, в самом себе – и не отказываюсь ни от одного дня»[6].

Список использованных источников:

1. Казинцев А. И. «К 120-летию со дня рождения Александра Блока» // URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_15579.html

2. Казинцев А. И. «Я — русский поэт!» // URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/publitsistika/publitsistika_15581.html

3. Казинцев А. И. «Сила земли» // URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/poeziya/poeziya_1487.html

4. Казинцев А. И. «Сраженные победители» // URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/pryamaya-rech/pryamaya-rech_14551.html

5. Павлов Ю. М. «Рифмы судьбы: Павел Катенин - Александр Казинцев» // URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_787.html

6. Павлов Ю. М. «ИСКУССТВО ПОНИМАТЬ» // URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/gost-zhurnala/gost-zhurnala_6677.html

7. Павлов Ю. М. «Александр Казинцев как критик и публицист: путеводитель» // URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_14476.html

8. Синкевич М. «Русские пассионарии были всегда» // URL:   https://rkuban.ru/archive/rubric/gost-zhurnala/gost-zhurnala_2437.html