Открывать новые имена – очень приятное дело. Особенно если за именем стоит человек, живущий в твоем измерении, говорящий словами, которые ты и сам мог бы сказать о том, что переживаешь, что видишь, о чем думаешь, – но не сказал. Потому что пока не нашел тех самых слов, а если и нашел, и сложил, но ни с кем ими еще не поделился, молчишь.

Наталья Возжаева не молчит, три года назад она взялась за перо, вынесла на суд читателей свои стихи в интернете, участвует и побеждает в онлайн-конкурсах со своими произведениями, которые появляются на различных сайтах, растворяясь в пространстве гиперссылок. Сегодня ее поэтические строки легли в авторский сборник «Струнность ливней», который вышел в краснодарском издательстве «Фёдор Филёв». Это книга с настоящими бумажными страницами и переплетом, которую читатели будут брать в теплые руки, всматриваться в строки внимательным взглядом и впитывать их соль неравнодушным сердцем.

На днях стихи Н. Возжаевой опубликованы на сайте журнала «Родная Кубань».

Да, это женская поэзия – поэзия всеобъемлющего женского мира, его переживаний и потрясений, это поэзия трепетной материнской души, это женский отклик на взаимную, разделенную любовь сердца, которому есть кого любить и ненавидеть. У этих стихов, скажем уверенно, нет лирического героя – есть лирическая героиня, это она поворачивает к нам жизнь той стороной, с какой мы ее вроде и видели, но, оказывается, и не видели, а теперь, после прочтения, будем различать новые ее краски и оттенки.

Слово «поэзия» – неслучайное в характеристике стихов Натальи Возжаевой. Среди них нет «слепых», наскоро срифмованных строчек – всё ложится на тонкое, зоркое авторское восприятие разнообразных деталей и ассоциаций, образное ви́дение является основой изображаемого, что и должно быть главным в художественном произведении. Об этом говорит и сама поэтесса:

…Как мягко мир на все твои вопросы 
С улыбкой отвечает тишиной… 
В зените золотая голова, 
И ты, прислушавшись и замерев по-рысьи, 
Услышишь истину и прикоснёшься к смыслу, 
Когда в тебе закончатся слова. 
(«Молчи») 

В картинке, которая рисуется словами, явственно чувствуется общая мысль, к которой автор ведет нас; это создается цельностью образного ряда –

от первой до последней строчки. Вот, кажется, беглый взгляд (на самом деле – внимательный) за осеннее окно из теплой, уютной кухни:

Смотрела – бьётся веточка в окно, 
Но у стекла нет жалости к зовущей. 
Кроила осень серое сукно, 
Вскипала пена над кофейной гущей. 
Вскипало небо, ветер щёки дул… 
<…> 
Пусть время заступило за межу, 
Где ржа сменяет золото, – есть силы, 
Ещё жива, немного покружу, 
Пока дождём к асфальту не прибило. 
(«Зеленый лист») 

Наблюдательность и чуткость к слову передаются и близкому лирической героине окружению:

…Ты обернулся: «Знаешь, 
Ты же стихи кропаешь. 
Небо – оттенков брюшка 
Тёплой морской ракушки. 
(Шею укрой, застудишь.) 
Ты запиши, забудешь…» 
(«Ракушка») 

В целом это стихотворение о счастье, которое «сложно людям увидеть», а на самом деле автор говорит: «как же просто быть на земле счастливым!» – в словах слышатся те чистые ноты из музыки самых благодатных отношений.

У Натальи Возжаевой нет ни одного поучительно-сентенциозного стихотворения – каких сейчас много выходит из-под перьев графоманов, в которых они пишут обо всем и ни о чем, вечно жалуясь на страну, долю, безденежье… Для нее стихи – это всегда конкретная тема, вопрос, определенная ситуация, только то, что задевает ее лично, будоражит, дает посыл для размышления, проявления чувства, оценки.

Две темы, на которые откликается поэтесса с большой болью и которые выдают в ней настоящего патриота, радеющего за отчизну, за ее «человеков»… Это темы Великой войны и потери малой родины. Первой теме у нее посвящено мало произведений («Соперница», «Подвешены и…»), однако это сильные стихи, впечатляющие своей изобразительностью и материалом, фактами, отталкиваясь от которых поэтессе удается выразить захватившие ее чувства. И это не дань определенной дате, юбилею или событию – это движение милосердной души: чужая потеря или судьба переживается ею как своя.

«Подвешены и…» – страшный отголосок испытаний, выпавших на долю тех, кто положил свои жизнь, здоровье, будущее на алтарь Победы. Это то редкое у автора стихотворение, где звучит голос мужчины. Он одинокий человек, инвалид войны, их тех, кого в 1950-е годы свозили на остров в Карелии, в так называемые дома ветеранов, там они жили в страшных условиях и умирали сотнями. Инвалидов без рук и без ног называли «самоварами», летом их подвешивали в корзинках на деревья. Вот из этого положения и ведет свой монолог герой Натальи Возжаевой. Ситуация, прямо скажем, необычная и в литературе упоминаемая нечасто.

<…> 
Тихо-тихо, милаай, скуууушно... 
Птица порскнет, пискнет мышь, 
Да удушливый чубушник 
Пахнет как... а ты висишь… 
<…> 
Вот и я. Не стал обузой, 
Схоронился заживо́. 
Ну-тко бабе с этим грузом 
Да с малыми? Каково? 
<…> 
Грудь в медалях, флаги алы... 
Как безногому форсить? 
Побираться на вокзалах 
Да у булочных просить. 
Что калекам зимы-лето? 
Неразгаданные сны... 
Бережёт Страна Советов 
Победителей войны. 
<…> 
Ты, милок, не плачь, не надо, 
Да не лезь ты, не замай! 
Самовар висит наградой 
Сорок пятому. За май. 
Всё. Иди. Глухое дело – 
Пересчитывать гробы. 
Тут корзины, как омелы. 
Кто подвешен, тот забыт. 
(«Подвешены и…») 

В этих строках читаются горькие мысли автора о судьбе человека, искалеченного на войне, защищавшего Родину, но не снискавшего лучшей участи. Каким человечным, примирившимся со всем, что происходит, философски рассуждающим показан герой! Однако нотки горечи, иронии звучат в его словах, но в них нет озлобленности против людей, против страны, против власти, скорее – достоинство, мужская твердость и мужество принять свою такую жизнь. Наталье Возжаевой удалось всё это передать.

Вторая тема – яркая страница собственной жизни автора, которая прошла через нее красной линией. Наталья – уроженка города Грозного, там прошло ее детство, там она поступила на филологический факультет университета. Но заканчивать вуз ей пришлось в другом городе России. Чеченская война сломала нормальное течение событий и разрушила привычный, благополучный мир. Тяжелое время, взорвавшее тишину, отдающее теперь тоской, предательством, кровью, откликается в стихотворениях «Мне снится берег иногда…», «Ампутация», «Сволочи», «Рашид уходит снова на войну...», «Кап. Кап…», «Городкоторогонет», «Грозный город» и др.:

В детстве были свободные, словно птицы. 
Наше небо трассерами – на границы, 
Да у каждого – разного цвета знамя, 
А Господь отвлёкся на время, был занят... 
(«Грозный город») 

Через несколько нелегких лет, уже в мирные дни в памяти героини, в ее прекрасных снах возникают былые картины южного лета в окрестностях реки Сунжи, дом, виноградная беседка, запахи душистой сирени и черемши, но:

…Пресветлый сон стекает в бред, 
Где красное на белом. 
Чужие люди во дворе 
Снимают «изабеллу». 
И дом не наш, и сад не наш, 
Где дедовская вишня… 
(«Мне снится берег иногда…») 

Налетевший неожиданно июльский дождь, такой благодатный, озорной, дружный, «размашистый и хлесткий», вдруг напомнит о том, что в городе детства и юности остались друзья, остались навсегда. Дождь «в тандеме с памятью и запахом, и звуком… заходит и приносит имена»:

…Он обещал: всё будет хорошо. 
Володька, Людка, Колька, Митя с Таней. 
В другие грозы в Грозном вас не станет – 
Господь не склонен спорить с калашом. 
(«Кап. Кап…») 

В стихотворении «Сволочи» звучат уже совсем не ностальгические воспоминания, не щемящая печаль, а настоящая ненависть и презрение к тем, кто терял человеческое лицо, забыв о милосердии и жалости:

...Крошево от гусеничных траков, 
Небо нашпиговано свинцом. 
У войны лицо моей собаки. 
Нет, не морда. Именно лицо. 
<…> 
Я тогда ещё умела плакать. 
После ссохлось всё, как солончак. 
Места не хватило для собаки. 
Крови было мало сволочам. 
<…> 
Жить, конечно, можно, только нечем. 
Бог да совесть – тот ещё балласт. 
Ты поймёшь, что мир бесчеловечен, 
Предавая тех, кто не предаст. 
(«Сволочи») 

Автор пишет о боли не одного человека – о страданиях тысяч людей, которые вынуждены были оторваться от родных мест, бросить свои дома, родные могилы, – бросить, чтобы уйти от унижений и смерти, от невозможности защититься и защитить. Это очень сильные, врезающиеся в мозг строки о фантомной связи времен, сказанные женщиной:

Посмотришь, мы здоровы с виду вроде бы. 
Но мы-то знаем, друг мой инвалид, 
КОГДА нам ампутировали родину… 
Вот нет её, а всё болит, болит... 
(«Ампутация») 

У Натальи Возжаевой много сердечности, душевного тепла, искренности в стихах о самых близких, дорогих людях. Всё помнит автор, многое умеет живым словом передать читателю. Но особой теплотой, человечностью, чуткостью, необычностью раскрытия темы наполнены стихотворения «Эффект плацебо», «Свекровь», «Что у меня от него?», «Ей», «Мотыльки», «Бабушка» и др. Всё самое сокровенное вкладывает поэтесса в эти строки. Читатель в свою очередь не может остаться равнодушным, эти стихи – некий камертон, с которым мы можем сверить свои поступки и чувства, настроить их на нужную высоту и тональность.

«Мотыльки» – стихотворение, в котором угадывается ставшая в наше время очень распространенной ситуация. Наши родные с возрастом нуждаются подчас в заботе, требующей прежде всего понимания, большого терпения и любви: 

Память к ней милосердна. Стирает, что было недавно. 
Нет там имени, адреса, боли, сегодня, вчера. 
Память ей оставляет прошедшее, ставшее главным, 
Тяжесть старых альбомов в такие вот вечера. 

Кто пережил или переживает подобные обстоятельства, тот понимает, о чем идет речь. Пронзительно, до слез звучит последнее четверостишие:

…Я сведу её вниз, мы чуть-чуть постоим у подъезда. 
Тихо падает снег, и ещё далеко до утра. 
Я держу её нежно, но крепко над мертвенной бездной, 
Где нет имени, адреса, боли, сегодня, вчера. 
(«Мотыльки»

В унисон отзывается и стихотворение «Эффект плацебо», в котором доктор, выписывая рецепт безнадежно больной, оптимистично сулит ей выздоровление с приходом лета. Но понятно, что в большей степени самочувствие бедной женщины зависит от внимания, участия и заботы родных. Как благо, как лучшее лекарство воспринимается произнесенная ложь:

Не понять в рецепте ни бельмеса. 
Мать врачу на кухне греет чай. 
А она спросила: «Что за месяц?» 
Был сентябрь. Но я сказала – май. 
(«Эффект плацебо») 

Добрая память хранится в стихах Н. Возжаевой об отце, умном, всё понимающем наставнике, по заветам и научениям которого строит свою жизнь героиня стихотворения «Что у меня от него?». Нет общих фраз – есть только точно обозначенные фрагменты, моменты, отметины, которыми шли они вместе и которые сейчас повзрослевшая дочь считает своими ориентирами. А самый главный:

Что у меня от него? Что любовь как жизнь: 
Дважды не выйдет, единожды – навсегда. 
«Счастье не судят, нет для него суда. 
Не торопись, ну а выбрала – так держи». 
(«Что у меня от него?») 

Она и держит:

…Декабрь – по ссылке «счастье-точка-ком». 
Ты переходишь в тапках и пижаме 
В счастливый возраст «мама мыла раму» 
И ловишь там снежинки языком. 
Но всё по новой: дом, работа, дом. 
Усталость накопив, разбей копилку, 
Периодически ходи по этой ссылке: 
Какой-то-месяц-счастье-точка-ком. 
(«Schastye.com») 

…Женская суть: не отнять ничего, не прибавить. 
И потому мне бывает так часто тревожно. 
Губ моих тихо коснёшься своими губами. 
Счастье, ответь, ты ведь счастливо? Счастливо тоже? 
(«Счастье») 

Нельзя сомневаться, родной отец был и остался большим авторитетом для поэтессы, потому что та самая любовь, что «единожды – навсегда», и есть главное для счастья, о котором она пишет, – она лейтмотив ее поэзии, основная тема ее стихотворений. Думаю, что это и главная тема ее жизни.

Что любовь? Вода в пригоршне – 
Не споткнувшись донести. 
Донесём ли, мой хороший, 
До последнего «прости»? 
Романтические бредни – 
Ужин, свечи, лепестки – 
То по юности не вредно, 
А у нас белы виски. 
<…> 
Вечер, кухня, разговоры. 
«Как ты?» – «Хорошо». – «А ты?» 
Два сообщника, два вора 
Глубины у немоты. 
<…> 
О любви с тобой ни слова. 
Как её в слова вместить? 
Жизнь, как день, да быт махровый 
До последнего «прости». 
(«До последнего») 

…Заморозки первые легки, 
Ржавый лист гремит на старом клёне. 
Сохраню тепло твоей щеки 
Вогнутостью ласковых ладоней. 
В грустный час, когда не стало сил 
Всё забыть и всё начать сначала, 
Ты меня у бога отмолил, 
Я тебя у боли отмолчала. 
(«Двое») 

Невозможно в небольшой статье назвать все темы, на которые откликается в своем творчестве Наталья Возжаева. Оно разнообразно: это философские поэтические рассуждения о вечности, о нескончаемости движения, об оптимизме как источнике энергии для человека («Апостроф», «Хлип-хлип», «И, и, и чтоб…», «Когда иссякнет жизненный ресурс…», «Дырочка в левом боку», «Саган», «Лимон» и др.). Запечатлен и «незваный гость» – зрелый возраст, и жестокость юных, и детские судьбы, изуродованные родителями, и морские просторы, и… («Гость», «Настя и Мыш», «Над пропастью», «Молчи», «В приморском городе» и др.).

Творчество настоящего поэта не разложить досконально по полочкам, оно многогранно, несуетливо, в нем много тонов и оттенков. Но кисть художника точна, верна. Ему ведомы законы, он не сбивается с ритма, он свято верит в рифму и ее волшебное свойство держать строку, мысль и образ. Он убежден, что поэзия – это труд, что это не случайное совпадение слов в цепочки предложений – это осознанный отбор нужного материала для отражения собственного видения мира. Трепетное, строгое отношение к слову лежит в основе поэтических изысканий Натальи Возжаевой и вызывает особое уважение.

Есть у нее мечта – написать о море: «Я когда-нибудь напишу о тебе, о нежном, тихом. О том, какое ты в гневе…» («О нем»). Поэтесса сейчас живет на новороссийских берегах, и, конечно, море «плещется» в ее стихах нередко («Балаклава», «В приморском городе» и др.). Но, по-видимому, она считает, что это только зарисовки, наброски, эскизы, а настоящее слово о море у нее впереди – как и множество других тем и мотивов, столь многогранно отражающихся в ее творчестве. Настоящее море будет, и самые нужные слова, за которыми поэтесса всегда в поиске, еще будут найдены, накоплены и станут строчками:

О прозрачности, призрачности, донных тайнах, 
о дыхании ледяном – нордостовом, тёплом – бризном. 
Господи, накопить бы слов о нём... время дай мне! 
Так боюсь, что не хватит 
короткой 
жизни.