Среди произведений Аркадия Тимофеевича Аверченко, мастера остроумного рассказа, есть ряд крайне язвительных фельетонов об известном русском журналисте М.О. Меньшикове. Особое место среди них занимает рассказ «Зверинец» (1909), вошедший в цикл «Веселые устрицы». В нем рассказчик приходит в гости к журналисту, который знакомит визитера со своим «зверинцем». Читатель видит заключенных в комнатах Меньшикова странных персонажей: «Раскаявшийся рабочий», «Дама из общества», «Мужичок из деревни», «Осведомленное лицо с Кавказа». Хозяин квартиры поясняет: «Это, видите ли, зверинец. Для статей держу этих дармоедов... Вдохновляют меня. Тут они не все... Некоторых гулять я отпустил» [Аверченко, 2012, с. 80].

У современного читателя рассказа неминуемо возникают вопросы: что за «зверинец»? что значит «для статей держу»? в чем особенности этих статей?

Русский публицист М.О. Меньшиков во многих своих работах выступает как полемист, выстраивающий разговор с читателем, как опытный собеседник, как автор публицистических статей, представляющих на суд читателя диалог на актуальную, но не до конца решенную обществом тему, а порой и как сторонний наблюдатель диалога дискутирующих вместе лиц. В статьях он часто цитирует либо своих оппонентов, либо мнение близкого/противного его мировоззрению источника. Большинство статей написаны как монолог автора о значимой общественной проблеме с привлечением мнений оппонентов или экспертов для выражения социальной позиции. Но среди работ М.О. Меньшикова нередко встречаются работы, основанные на диалоге персонажей как особой форме выражения публицистического содержания, где авторская позиция может быть как открыто обнаружена, так и скрыта, заретуширована. Эта форма привлекла внимание журналиста еще в начале 1890-х годов, а в первой половине 1900-х годов можно заметить наиболее активное использование этого способа выражения публицистического содержания.

При изучении произведений М.О. Меньшикова 1890-х – 1900-х годов без труда можно обнаружить ряд публицистических текстов, в которых главным принципом построения становится диалог персонажей. Приведем несколько примеров участников диалога: автор-журналист и читатель-лесник из глубинки (статья «Заметки», 1891), автор-журналист и «видный чиновник одного из министерств» (статья «На очереди VI», 1897), автор-журналист и случайный знакомый, встретившийся Ялте (статья «Отклики LXXX», 1900), автор-журналист и молодой священник (статья «Отклики XCI», 1900), хозяйка дома Анна Петровна, адвокат Дмитрий Сергеевич, генерал, капитан (статья «Наука и темный бог», 1902), рождественская елка (!!!), автор-журналист, молодой священник отец Сергий, молодой профессор, генерал, писатель, Ида Михайловна (статья «Великое восстановление», 1902), хозяйка дома Анна Петровна, писатель-идеалист, адвокат, генерал, капитан (статья «Разговор о войне и мире», 1903), хозяйка дома Анна Петровна, приехавший из глубокой Азии немец Готлиб Форвард, кто-то из публики (статья «Великая стена», 1904), хозяйка дома Анна Петровна, дочь хозяйки дома Наденька, молодой доктор Дмитрий Сергеевич, адвокат, писатель (статья «Громкое слово», 1904), молодой революционер Прошка Тимофеев и похожий на монаха старик (рассказ «Красное знамя», 1905) и др.

Диалогическая речь – основа для обмена разного рода информацией, отстаивания мнения, спора. Еще со времени античности диалог стал способом движения к истине: он «раскрывал философскую тему недогматическим способом, в беседе» [Нестеров, 1999, с. 78]. Первым известным философом, использовавшим диалог как метод приближения к истине, был Сократ. От его имени философский диалог стали именовать «сократическим». Ученик Сократа Платон в наибольшей полноте воплотил диалогический метод учителя [Там же]. Благодаря Платону до нас дошли диалоги Сократа. Продолжали традицию сократического диалога Ксенофонт (трактат «Гиерон»), Антисфен (остались сведения о его диалогах «Политик», «Архелай», «Аспасия»).

Е.В. Омельченко отмечала, что «сократический диалог – классический культурный образец философско-мировоззренческого диалога, предполагающий использование вопросно-ответной системы и подведение собеседника к самостоятельному выводу» [Омельченко, 2012, с. 80]. А главная цель его – «обучить, воспитать, воздействовать» [Омельченко, 2012, c. 81]. В отечественной философско-публицистической и художественной традиции к диалогу как форме познания и приближения к наиболее правильному, выверенному в контексте сложных противоречий жизни мнению обращались Г.С. Сковорода («Разговор пяти путников об истинном счастье в жизни»), А.И. Герцен («С того берега»), В.С. Соловьев («Три разговора»), П.А. Вяземский («Вместо предисловия. Разговор между Издателем и Классиком с Выборгской стороны или Васильевского острова»), А.С. Пушкин («Разговор книгопродавца с поэтом»), М.Ю. Лермонтов («Журналист, читатель и писатель»), Н.А. Некрасов «Поэт и гражданин» и многие другие.

При этом следует отметить, что русские авторы, во многом обладающие большой религиозностью, обращаются в своей методологии и художественной форме именно к античным авторам, а не к схоластам. Платоническая линия в европейской философии – это линия классического идеализма, и именно этот метод так хорошо прижился на территории нашей родины, проявляясь в XIX столетии. Представляется знаковым, что, в отличие от софистов, Платон, устами Сократа, высказывает идею о внутреннем размышлении и мудрости каждого человека, а значение внешней софистической мудрости – многознания – преуменьшает. Это обращение к общей мудрости, ко всем людям, к открытому диалогу и попытке публичного убеждения и создает особую связь русских философов (большая часть из которых была публицистами) и их древнегреческих единомышленников.

То, что Меньшиков был глубоко знаком с трудами Платона, воспроизводившими диалоги Сократа, не вызывает сомнений. Еще в дневниках периода своей военной службы (1882 г.) Меньшиков писал: «Платона читаю с большим интересом… Очень порадовал на первых порах совершенною тождественностью моего взгляда относительно нравственности со взглядом Платона» [ЦХДЛСМ]. Многие его статьи и трактаты 1890-х годов (опубликованные в «Книжках “Недели”») содержат упоминания об этих философах и цитаты из их трудов: «О литературе будущего» (1892), «Две правды» (1893), «Пределы литературы» (1893), «Сбились с дороги (По поводу рассказа “Хозяин и работник” гр. Л.Н. Толстого)» (1895), «О любви» (1897), «Начала жизни» (1898), «Вожди народные» (1900) и др. Меньшиков относил влиятельную философию к «области изящного слова» и подчеркивал (в статье «Пределы литературы»), что красота и идеальность мыслей, высказанных Сократом, особенно воздействуют на людей: «Если бы Сократ учил языком Евклида, его учение не было бы столь жизненно и оставалось бы достоянием специалистов, как учение Канта» [Меньшиков, 2012, с. 304].

В 1902-1904 году в нововременском цикле «Письма к ближним» публицист более десяти раз упоминает о каждом из этих философов, затрагивая различные аспекты их биографии и наследия. Кроме этого, в статье «Альпийские мотивы» (1902) он, размышляя о явлении «журнализма», причисляет диалоги Платона, как и труды других древних философов и риторов к области журналистского творчества: «Лучшие диалоги Платона, речи Цицерона, письма Сенеки, записки Цезаря и Тацита, все это, будучи публицистикой, читается и теперь, через две тысячи лет, с восхищением» [Меньшиков, 2019, с. 501]. Таким образом, сама дошедшая из древности форма сократического диалога осмыслена Меньшиковым как журналистская. Кроме того, публицист мог находить в античных источниках подтверждение своим мыслям. Так, в статье «Родина и герои» он отмечал, что «война оборонительная как право необходимой обороны не противна была нравственному сознанию ни мудрецов (Сократ), ни святых (св. Сергий)» [Меньшиков, 2021, с. 329].

Среди писателей, близких М.О. Меньшикову, тех, произведения которых он особенно внимательно читал, кого лично глубоко почитал, наиболее активно сократический диалог в разных его проявлениях использовал Н.С. Лесков. В современном лескововедении есть ряд работ о специфике диалога в произведениях писателя [Каццола, 1997; Ибатуллина, 2007], причем авторы части из них непосредственно связывают произведения писателя с традицией сократического диалога [Минеева, Годяева, 2007; Поздина, 2009; Поздина, 2012; Дыханова, 2013].

Наиболее глубоким в этом направлении исследованием, на наш взгляд, является работа А.Н. Петровой «Диалог в творчестве Н. С. Лескова: традиции и поэтика». Его автор указывает на «противоречивую природу сократического диалога, которая обуславливает неоднозначность и сложность лесковских интерпретаций этого феномена» [Петрова, 2014, с. 16].

А.Н. Петрова выделила черты, характеризующие сократический диалог: «…в беседу вступают герои-антагонисты, которые ведут между собой более или менее ожесточенный спор, который не завершается с окончанием диалога согласием собеседников в какой-то найденной истине, а побуждает их к дальнейшим размышлениям; развитие философской мысли подчиняется репликам собеседника, корректируется, как бы “питается” ими, подвигаясь к истине почти интуитивно; проблемы сократического диалога по преимуществу моральные, затрагивающие собеседников лично, причем его задача – заставить собеседников обнаружить свое незнание и побудить их к дальнейшему исследованию вопроса; наконец, сократический диалог (как литературный жанр) стремится к изображению реальных событий: не просто к правдоподобию, а к достоверности» [Петрова, 2014, с. 22].

Опираясь на анализ понимания платоновского диалога в работах А.Ф. Лосева и М.М. Бахтина А.Н. Петрова называет жанрообразующие признаки сократического диалога: «…широкое использование приемов синкризы (сопоставления различных точек зрения на определенный предмет) и анакризы (провоцирования собеседника высказать свое мнение до конца); участие в диалоге героев-идеологов, причем сам диалог становится “событием искания и испытания истины”; создание исключительной ситуации, провоцирующей собеседников на “глубинное” слово (согласно Бахтину, носителем идеи может стать только “человек в человеке”, не зависящий от социальных и т.п. характеристик); органическое сочетание идеи с ее носителем, соответствие героя идеолога своей идее» [Петрова, 2014, c. 29-30].

Обратимся к рассмотрению ряда примеров работ М.О. Меньшикова с сократическим диалогом. В 1890-е годы в наследии публициста мы находим лишь несколько статей с использованием сократического диалога. Тем не менее, эти работы затрагивают важнейшие темы дальнейшего творчества публициста и становятся своего рода испытательным полигоном, куда Меньшиков приносит для «обкатки» значимые для него мысли. Цель самого раннего диалога, обнаруженного нами, – показать читателю правильное отношение к печати и общественной жизни. В 1891 году в статье из цикла «Заметки» разговор автора и его приятеля-лесника, приехавшего издалека, сводится к утверждению мысли Меньшикова о необходимости всей интеллигенции в глубинке не экономить на чтении периодических изданий и выписывать не развлекательные журналы, а только качественную прессу, толстые журналы. Только они, по мнению автора, могут развить добрые чквства и увлечь читателя, подвигнуть на какие-то значимые, настоящие дела, заставить жить интересной жизнью [М., 1891, Стб. 1404]. В диалоге подчеркнута роль качественной прессы в развитии личности, в жизни семьи, русской провинции и русского общества в целом. Впоследствии осмыслению роли журналистики в обществе рубежа XIX – XX веков публицист посвятит ряд своих статей [см. об этом: Крижановский, 2018].

В 1897 году в цикле «На очереди» Меньшиков опубликовал диалог автора с чиновником, затронув на страницах «Недели» проблемы взаимодействия бюрократии и общества, свободы слова, а также отсутствия в обществе свежих и активных людей, готовых высказать дельное мнение о перспективах улучшения общества [М.О.М., 1997]. В последующие годы эти темы будут развиты Меньшиковым во многих публикациях. Особо будет выделена тема непомерно большой роли российского чиновничества (см., например: Меньшиков М.О. На великой…, 2019; Меньшиков М.О. Болезни…, 2019]. В 1910-е годы публицист выражал мнение, что, слабая работа и постоянное бездействие чиновничьего аппарата были причиной слабости Российской Империи [см., например: Меньшиков, 1914].

Разговор с незнакомцем о том, необходимо ли покорять Манчжурию запечатлен в одной из статей цикла «Отклики» [М.О.М., 1900]. Автор-журналист, отдыхавший в Ялте, проводит в диалоге с незнакомцем мысль об истощении центра России из-за постоянной необходимости укреплять, оберегать окраины. Его собеседник считает, что надо захватывать и брать все, что «плохо лежит» [М.О.М., 1900, Стб. 1098]. Интересно, что у автора отсутствует конечная цель переубедить оппонента или проверить его точку зрения на истинность, как это обычно происходит в диалогах Сократа. При столкновении с упорствующим в противоположном мнении собеседником (использование в статье синкризы), он стремится прервать общение. Суждение об истощении русского центра Меньшиков вынес из собственных наблюдений за родной Псковской землей, которой он посвятил ряд статей [см. например: М.О.М. На очереди II, 1897; М.О.М. На очереди VIII, 1897]. А проблема расширения России, возможностей удержания национальных окраин в подчинении и их русификации была сквозной для всего творчества Меньшикова практически с первых публикаций (достаточно вспомнить материал 1892 года из цикла «Заметки» об изгнании русского земледельца-поселенца из Батумского округа [М., 1892]).

Накануне Русско-японской войны тема удержания Манчжурии станет предметом еще одного диалога – «Великая стена», открывшего книгу «Письма к ближним» за 1904 год [Меньшиков М. О. Великая…, 2021]. При сравнении статей 1900 и 1904 годов можно увидеть различные изменения в подходе Меньшикова к написанию диалога. Во-первых, в статье из цикла «Письма к ближним» отсутствует открыто заявленная авторская позиция. Близким авторской позиции участником диалога можно назвать Готлиба Вильгельмовича Форварда (он же Богдан Васильевич), приехавшего из «глубокой» Азии. Во-вторых, тематически статья значительно богаче первой. Кроме вопроса об удержании Маньчжурии затронуты проблемы грядущей войны с Японией, недружественных действий западноевропейских стран и США, отношения жителей Маньчжурии к китайскому и русскому владычеству, непоследовательности внешней политики России, необходимости мощной армии, развития железнодорожного сообщения с сибирскими и дальневосточными районами. Расширение тематики обусловлено не только публикацией статьи в «Новом времени», но и с изменением понимания Меньшиковым своей роли в журналистике России. В-третьих, в статье широко представлена только одна точка зрения на предмет обсуждения, которую Готлиб Вильгельмович Форвард, отвечая на вопросы собеседников, убедительно излагает. Она заключается в необходимости удержания занятых Россией пространств на востоке Евразии, наращивании военной мощи на востоке страны и в решительном противостоянии как Японии с Китаем, так и западным державам. В-четвертых, ощутима перемена мнения Меньшикова в 1902 году. Публицист в более поздней статье выступает как защитник государственных интересов, разбирающийся в вопросах международной политики, опирающийся на знание отечественной и мировой истории, понимании сущности геополитических процессов, заглядывающий в будущее. Так, центральный персонаж говорит о неотвратимости войны с Японией, прослеживает канву событий в Манчжурии и Китае, отмечает негативную роль европейской печати в отображении действий России в Маньчжурии. Такое представление информации не могло не повлиять на читателя. В-пятых, в статье «Великая стена», как и требуется в сократическом диалоге, широко использован анакриза в виде направляющих беседу вопросов и возражений. Синкриза как сопоставление разных точек зрения на предмет, использована в тексте диалога очень своеобразно. В пространных репликах Готлиба Вильгельмовича приводится расхожее мнение, которое им убедительно опровергается фактами жизни. Например: «Говорят: уйдем из Маньчжурии, и делу конец. Конец ли? Не будет ли именно тогда начало, и довольно скверное, – начало конца нашего спокойствия в Азии, начало эры непрерывных отступлений, пока нас вместе с чукчами не загонят в ледовитые тундры?» [Меньшиков М. О. Великая…, 2021, с. 36[.

Уже из приведенного выше примера видно, что позиция публициста в первой половине 1900-х годов меняется в сторону более глубокого и сложного понимания процессов внутренней и внешней политики. Подчеркнем: ценностно, нравственно, мировоззренчески публицист не поменялся и не изменил своим идеалам. Он лишь вышел на более просторную, широкую дорогу журналистской деятельности и стал острее видеть и точнее отображать процессы общественной жизни, соотнося свои воззрения с интересами отечества. Национальное и державное самосознание М.О. Меньшикова приобретало относительно законченный вид именно в 1901-1905 годах под влиянием перехода журналиста из «Недели» в «Новое время». Жанр статьи-диалога способствовал этому, поскольку позволял взвешенно рассмотреть разные точки зрения на явление или событие общественной и государственной жизни. Метод сократического диалога наглядно проявлял преимущества того или иного понимания сути вещей в разных областях.

Особое внимание в начале нововременского этапа творчества М.О. Меньшиков уделял теме России, развития страны в целом и ее окраин, жизни русского народа и его места в европейской и мировой семье. Несколько публикаций, в том числе три последние за 1901 год в «Новом времени» – диалоги («Новгородское начало», «Разговор в вагоне», «Спор о пространстве», «Разговор в деревне», «Под холодным небом» и др.). Первый связан с осмыслением трудностей развития исконно русских городов Новгорода и Пскова, переставших к началу ХХ века быть локомотивами развития страны в сравнении с периферийным городом Рига. Новгородским началом названо стремление русских к активному освоению моря. Оно в петровское время, по мысли автора, сконцентрировалось в Петербурге. И должно переменить на русский лад центры морского развития России: Ригу, Лодзь, Одессу  [Меньшиков М. Новгородское…, 1901]. Диалог построен как спор с «патриотом навыворот», который «от всего немецкого приходил в умиление и злорадно посмеивался над “нашим, расейским”». В экономическом расцвете Риги он видел преимущественно германский след. Автор-журналист фактами возражал оппоненту, считая, что развитие города зависело от развития русских железных дорог, а немецкий след в городе крайне мал. Диалог оборвался на ноте непонимания его участников и был обрамлен авторскими размышлениями о роли древних русских городов в истории России. «Разговор в вагоне» [Меньшиков М. Разговор…, 1901] Оба диалога построены не по-платоновски. Вместо постепенного переубеждения оппонента автор прибегает к приему обрамления спора личными размышлениями, которые позволяли, показав несостоятельность позиции, но, не переубедив визави, сделать итоговые выводы для читателя, подтверждавшие его правоту.

«Спор о пространстве» [Меньшиков М. Спор…, 1901] – это разговор о Великой Сибирской железной дороге и оправданности новых завоеваний для Российской империи. Эта статья не имела законченного вывода и заставляла читателя самостоятельно выбрать позицию – стоять за смелое расширение российских земель и раздел сфер влияния мира между Россией, Англией, Германией, Францией и США или за сосредоточение всех усилий общества на внутреннем развитии, и тогда все «сверхокраины отдать , чтобы укрепить Россию» . «Разговор в деревне» [Меньшиков М. Разговор… 1901] затрагивал тяжелую жизнь крестьянства и сельской интеллигенции. Диалог «Под холодным небом» [Меньшиков М. Под холодным…, 1901] был посвящен осознанию особенностей места жительства русского народа и национальной истории, представленной как постоянная борьба. Национальное начало выходит на первый план в этой статье. Историософия Меньшикова основана на понимании исторического развития России, постоянно вынужденной сопротивляться окружавшим ее врагам, претерпевать изменения политики, быть скитальцем.

Самые разнообразные темы отобразились в диалогических работах публициста 1902 года. Так, проблеме увеличения нечеловечески зверских преступлений, осмыслению их причин и необходимости неотвратимого наказания посвящен диалог «Наука и темный бог» («Письма к ближним», январь, 1902). О развращении плоти посредством культуры потребления и комфорта, а также о восстановлении в человеке человека с помощью идеала Христа шла речь в диалоге «Великое восстановление» («Письма к ближним», январь, 1902). Все значимые «голоса» диалога, выражающие разные мнения, – поэт, адвокат, профессор, генерал, священник – это голоса самого Меньшикова. Публицист отображает те профессии, которые «примерял» на себя: военный, литератор, ученый, судебный журналист, священник-проповедник.

Развитие мыслей статьи «Великое восстановление» в соединении констатацией участниками диалога утраты многими современниками интереса к жизни и поиском причин самоубийств и упадка сил у людей и наций выражены в разговоре автора и его приятеля «Магистр Храбрый и его печаль» («Письма к ближним», апрель, 1902).

Особенно злободневным и сегодня читается диалог «Ubi bene» («Письма к ближним», май, 1902). Здесь Меньшиков показал диалог автора-журналиста и его богатого приятеля Владимира Петровича, затрагивающий тему заграничных путешествий и жизни граждан Российской Империи за рубежом. Автор утверждал мысль: «Богатство страны, … как масло в лампе, - оно все должно сгорать дома» [Меньшиков, 2019, с. 308]. Его оппонент видел в поездках в Европу потребность образованной души: «…душа соткана из преданий европейских, из религиозного поклонения пред древностью, величием, благородством западной культуры…» [Меньшиков, 2019, с. 309]. В итоге приятель отстаивал космополитический идеал жизни (где хорошо – там и родина) и желал «искать приятных условий вне отечества», поскольку внутри их не находил, [Меньшиков, 2019, с. 314], а журналист – патриотический. В финале диалога Владимир Петрович предстает англоманом, оправдывающим жестокую и циничную политику Британии. На протяжении текста можно ощутить как авторская позиция изменчива. В начале диалога транслируется осуждение заграничных поездок русских богачей, считавших себя гражданами мира. В конце – ощутимо выраженное Владимиром Петровичем и слабо оспоренное его визави восхищение английской холодной расчетливостью и решительностью в политике и экономике. Название последней части диалога – «Мир как шахматная доска» – выражает понимание автором циничных внутренних законов, которыми руководствуется Британия в отношении ко всему миру. Такое понимание уже было выражено в статье «Прелести сверхполитики» (1901), где Меньшиков, разочарованный после англо-бурской войны в своем прежнем идеале, писал о британцах: «…племя бессовестное, жадное, кода-то может быть избранный народ, теперь – народ-отступник, испорченный, развращенный» [Меньшиков М.О. Прелести…, 1901].

Статьи, написанные в форме диалога в 1903 и 1904 годах, затрагивают еще более острые вопросы общественной жизни Российской империи – феномен войны и его неизбежность, возможная война с Японией и гонка вооружений («Разговоры о войне и мире», январь, 1903; «Мирные речи», октябрь, 1903; «Великая стена», январь, 1904; «На Шипке все спокойно», декабрь, 1904), различия между нациями и особенности русского народного мировоззрения («Вечное рождение», январь, 1903; «Прекрасное будущее, март, 1903»), будущее экономики России («Среди тьмы египетской», «Хлороформ и давление», февраль, 1903), нравственный идеал человека («Религиозно-философский спор», февраль, 1903), Петербург в его исторической перспективе («Юбилейные разговоры», июнь, 1903), национальный (в том числе еврейский) вопрос в Российской империи («Что делать евреям», июнь, 1903, «Честные отношения», декабрь, 1904), путешествовать за границей или в России («Разговор на балконе», июль, 1903), социальный антагонизм и проблемы прогресса («Наводнение», декабрь, 1903), Русско-японская война («Разгар войны», июль, 1904), жизнь в провинции («Прощание с Волгой», июль, 1904), результаты деятельности поколения родившихся в 1860-е («Наше поколение», октябрь, 1904), свобода печати («Громкое слово», ноябрь, 1904).

В 1905-1907 годах количество публикаций диалогического характера постепенно уменьшается, а в 1908 году диалог остается лишь небольшими вкраплениями в журналистские материалы. Несколько трансформируется тематика. Кроме темы войны с Японией и ее последствий («Удар и судорога», январь, 1905; «Очарование страха», март 1905; «Разговор народов», июнь 1905; «Будут бури», июнь, 1906) на первый план выходит тема революционного бунта («Шелковый митинг», ноябрь, 1905; «В антракте», декабрь, 1905; «Красное знамя», декабрь, 1905; «Волшебница», декабрь, 1905; «На вулкане», январь 1906; «Исповедь», февраль, 1906; «Сфинкс и автомобиль», июль 1907; «Диалог о старости», август, 1906). Усталость от революционных событий, стремление Меньшикова утвердить ясный нравственный идеал стали основой диалогического цикла «Беседы о бессмертии», опубликованного в сентябре 1906 года.

Рассмотрим два тематически наиболее значимых материала: «Что делать евреям» и «Красное знамя».

В творчестве М.О. Меньшикова одним из ранних обращений к еврейскому вопросу стала написанная в форме диалога статья «Что делать евреям». Информационным поводом для ее появления был кишиневский погром, произошедший 6-7 апреля 1903 года.

Об отсутствии у М.О. Меньшикова биологической неприязни к евреям (о чем пишут некоторые исследователи) свидетельствует несколько разнородных фактов. Во-первых, возлюбленной и матерью старшего сына публициста была симпатичная некрещеная еврейка Евгения Александровна Шапиро. Решение не жениться на ней публицист мотивировал ее необразованностью, неразвитостью девушки, а национальность возлюбленной в его дневниках «представляется … как генетическое достоинство» [Санькова, 2017, с. 49]. Во-вторых, публицист, работая в «Неделе», несколько раз писал о евреях и еврействе с симпатией. Так, в 1893 году он выступил против травли еврея-литератора С.А. Венгерова, осудившего в составляемом им историко-биографическом словаре пасквили беллетриста Максима Белинского: «На скромного собирателя русской славы, ожидавшего, вероятно, только благодарности от собратьев за свой словарь, - льются теперь ушаты грязи… Особенно возмущает разных приверженцев г. Белинского то, что г. Венгеров по рождению еврей. Слово еврей вертится ими на миллион ладов, как пустой орех в руках обезьяны» [М., 1893, стб. 194]. А в 1900 году, размышляя о смерти собрата по перу В.С. Соловьева (вместе работали в «Неделе» и «Руси»), Меньшиков, признававшийся ранее, что писания покойного ему не были близки [М.О.М. Отклики LXXXI, 1900]. Совсем без иронии М.О. Меньшиков пишет о глубокой любви философа-публициста В.С. Соловьева к еврейскому племени и доминировании в его творчестве древнееврейского духа [М.О.М. Отклики LXXXVI, 1900]. Здесь же Меньшиков отмечал различия христианства и иудейства: «Вл.С. Соловьев был христианин по имени, при всей кротости своего характера, бессознательно был евреем, и этим объясняется множество противоречий его нравственной философии» [М.О.М. Отклики LXXXVI, 1900, стб. 1259]. Тем не менее, публицист видел несправедливое отношение в литературном сообществе к еврейскому вопросу на примере запрета цензурой в 1898 году пьесы И.Л. Щеглова. Поводом для запрета стало не высмеивание взяточников-репортеров, а указание на их еврейское происхождение: «Но если нельзя заподозривать евреев во взяточничестве, под предлогом, что еврей будто бы либеральная профессия, то тем менее возможно обличение пореформенных чиновников…» [М.О.М., 1898, стб. 102].

В контексте вышеприведенных фактов статья М.О. Меньшикова на злободневную тему погрома в Кишиневе становится попыткой найти решение еврейского вопроса, выгодное для России и еврейского народа.

Начало диалога эмоционально напряжено. Наиболее активным участником разговора показан еврей-выкрест Z. Он крайне резко реагирует на упоминание во время беседы о кишиневском погроме («Бросьте! Ради Бога! … Будьте милостивы - пощадите! Вы так спокойно, так красно резонируете, так умно… Но я еврей по крови…» [Меньшиков, 2020, с. 412]), подчеркивая личную причастность к утратам, эмоционально воздействует на собеседников не только вербальными («…конечно, вам чуть-чуть жаль убитых…»; «…кровь, которая течет в жилах – не пустой звук» [Там же]), но и невербальными средствами («проговорил весь бледный, задыхающийся»; «печально сказал»; «неожиданно наклонился и закрыл глаза»; «продолжал надорванным голосом» [Там же]).

Переходящая в обвинение окружающих его представителей русского народа чувственная агрессия Z, которую он сам осознал и назвал «малодушием» [Там же], завершилась почти обвинительными фразами: «Вы равнодушны, как все христиане, и это естественно. <…> Как русских, вас безотчетно клонит оправдать погром. <…> Нет, господа, - нам, евреям, ждать от вас искреннего, горячего сострадания – напрасно. Оно психологически невозможно, это сострадание…» [Меньшиков, 2020, с. 413-414]. Русофобское начало личности Z максимально проявляется в суждении о русском народе, соединенном с социал-демократическим утопическим пониманием будущего общежития наций: «Уверяю вас, все это вы говорите, как русский. Культурному европейцу не пришли бы подобные мысли и в голову. Вы, русские, привыкли терпеть бесправие – и оно вас не возмущает и над евреями. Но будет когда-нибудь время, в России установятся европейские начала, - и вы увидите, как в одном и том же государстве будут хорошо уживаться разные национальности…» [Меньшиков, 2020, с. 422]. В этой реплике г. Z предстает как человек, закрытый для диалога, поскольку она звучит в ответ на слова журналиста о том, что «самые либеральные и просвещенные страны в национальном вопросе нетерпимы» [Там же]. Но именно эта закрытость и «заставляет» собеседников как можно более полно выразить свое мнение по рассматриваемому вопросу. Таким образом, автор текста использовал в диалоге и провоцирующую на высказывание анакризу, и позволяющую сопоставить разные точки зрения на предмет обсуждения синкризу.

Русскими оппонентами Z как речевого актора становятся капитан, адвокат, журналист и философ. Капитан соглашается с Z в том, что он лично не глубоко возмущен погромом, но сразу подчеркивает: его патриотическое чувство заставляет испытывать «отвращение и стыд» [Меньшиков, 2020, с. 414], поскольку «совершилось от имени России что-то донельзя скверное…» [Там же]. Адвокат возражает Z и капитану: Россия в погроме не виновата: «Край этот – Бессарабия – более чем на 9/10 не русский» [Там же]; «Этнографически и социально кишиневский погром – прямо продолжение румынских гонений на евреев» [Меньшиков, 2020, с. 415]. Наиболее концептуальные и близкие мнения по теме беседы выразили в диалоге журналист и философ.

Журналист поначалу не желает высказываться по теме и говорит, что его «многие евреи просят написать о еврейском вопросе», но чтобы не обидеть друзей, «нужно писать еврейству дифирамбы и панегирики», поскольку «чуть захочешь быть беспристрастным – вызовешь вопли негодования» [Меньшиков, 2020, с. 416]. Другая причина его молчания – «в русской печати множество евреев, видимых и невидимых, - за чуть-чуть критическое отношение к вопросу они покроют тучей брани, клевет, инсинуаций» [Меньшиков, 2020, с. 416-417] Третья – нежелание «бередить обнаженные еврейские нервы» [Меньшиков, 2020, с. 417]. Выход, который предлагает журналист, радикален – мирно разойтись, «раз многовековым опытом доказано, что совместное жительство двух народов тяжело, возбуждает взаимную ненависть» [Там же]. Выкрест Z не желает принимать такой тезис. Как выясняется в беседе, журналист воспринимает Россию как национально-религиозное государство, которому принципиально необходимо сохранять свои традиции. Поэтому немногие евреи могут стать по-настоящему русскими. Среди них Левитан и Рубинштейн. А большинство евреев не могут стать частью России по двум причинам: на протяжении долгого времени не подвергаются обрусению и «хотят оставаться особой нацией, иметь свой язык, свою религию, свои учреждения и национальную связь» [Меньшиков, 2020, с. 419-420] и их слишком много – несколько миллионов. Россия, по мнению журналиста, выгодно отличается от западных стран – она не устраивала гонений на еврейское племя, как это делали в Испании, Англии и других странах.

Философ, вступив в диалог, признается в любви к евреям, их культуре, верованиям («…мне очень нравится их религиозность, их трогательная верность четырехтысячелетнему культу, их трезвость и редкие семейные добродетели» [Меньшиков, 2020, с. 424]), но он предлагает тот же способ прекратить противостояние двух народов: добровольное переселение, разъединение [Меньшиков, 2020, с. 426]. Причина: евреи – «самый опасный образчик вьющейся нации» [Там же], то есть нации-лианы, непривязанного к земле исключительного народа. Этот тип «обвивается около своего ближнего и не только давит его своим весом, но и высасывает соки» [Меньшиков, 2020, с. 425]. И журналист, и философ предлагают путь национального обособления, который, по словам Z, предлагали в то же время и сионисты: «Они мечтают о выдворении евреев в Палестину, где намерены основать свое независимое государство» [Меньшиков, 2020, с. 425]. Как известно, именно трудный путь переселения еврейского населения в палестинские земли привел к основанию в мае 1948 года еврейского национального государства и к принятию Израиля в ООН к середине 1949 года. Поэтому диалогическая статья Меньшикова, где сразу два участника диалога выражают одну точку зрения на проблему, может считаться отчасти пророческой.

Особняком среди многих перечисленных нами статей можно выделить диалог, посвященный революционным событиям и воплощенный в форме художественного повествования в декабре 1905 года под заголовком «Красное знамя». Этот рассказ (так можно определить жанр произведения) вошел в книгу «Письма к ближним» за 1906 год. Рассказ именно потому, что его персонажи – не герои публицистического диалога, а прорисованные художественные образы-персонажи, встретившиеся в силу жизненных обстоятельств и вступившие в мировоззренческий диалог. Первый из них – Прошка Тимофеев – вдохновившийся революцией рабочий, убегавший раненым от солдатской облавы в период революционных событий 1905 года. Второй – похожий на монаха старец, спрятавший Прошку от преследования в своей лачуге. Прошка воспитан в старой русской традиции. Подсознательно традиционно он отзывается в адрес старика на спасение от преследования: «Спаси тебя Царица Небесная! По гроб молиться за тебя буду!» [Меньшиков, 1906, с. 583].

Активным, вопрошающим началом диалога выступает старик-отшельник. Он вопросами испытывает правду Прошки. Носителем этой правды является он сам. Но, как видно из его реплик, все, что он говорит, принято им на веру с чужих слов и содержит серьезные противоречия: «Как не бунтовать? От Царя приказ вышел: пралятарии всех стран, соединяйтесь!» [Меньшиков, 1906, с. 584]; «Это новое знамя вышло. Кто, мол, против господ, чтоб поднимали красные цвета царские, и чтоб кричали: долой самодержавие!» [Меньшиков, 1906, с. 585]; «Мы бунтуем, … чтобы нам прибавили, хотя бы по полтиннику» [Меньшиков, 1906, с. 587]. А когда его собеседник это понимает, Прошка обращается к аргументам из воззвания от имени «Всероссийского крестьянского союза» с названием «Чего хотят люди, которые ходят под красным флагом» [Меньшиков, 1906, с. 584].

Под каждое требование в бумаге отшельник подводит жизненное социально-экономическое обоснование, разрушая Прошкино и писаное идиллическое представление об устройстве мира. Подобно Сократу, постепенно приблизившего своими вопросами и мыслями Фрасимаха в том, что несправедливость никогда не может быть целесообразнее справедливости, старик-отшельник в беседе убеждает Прошку Тимофеева в том, что в его революционной бумаге написаны несуразные, невыполнимые требования к правительству. Так, старик читает требование: «Чтоб сахар, вино, керосин, спички, железный и стальной товар подешевели. Для этого нужно сложить с этих товаров казенный акциз» [Меньшиков, 1906, c. 591]. В ответ на это он заявляет: «Ну ее к шутам эту бумагу! … видно пустые люди печатали ее. В начале наворочено требований бог знает каких: и пособия бедным семействам, и дешевые квартиры, и даровые для всех бездомных и безработных приюты, и горячие тебе завтраки да ужины, а тут еще чтобы и подати сбросить, и с чего? С водки. Приятно, видишь ли, чтоб водка подешевела. Стало быть, ты, правительство, нам все подавай, а от нас ничего не бери. Вот какой смысл у вас об государстве. И вы бунтуете, идете с бомбами да ножами, не просите, а требуете!» [Меньшиков, 1906, c. 591].

 Однако не только логические доводы старика становятся для автора доказательствами правильности его позиции. Меньшиков использует в рассказе и иной аргумент – нравственное поведение героя, жалевшего раненого молодого и неопытного революционера, с заботой ухаживавшего за ним и дважды не выдававшего его солдатам. Эти речевые средства рассказа работают на одну важную для автора идею: многие участники революции – попавшие под влияние пропагандистов-марксистов неопытные люди. И они должны задуматься над своими идеалами. Возможно, именно Прошка Тимофеев станет в рассказе А.Т. Аверченко «Зверинец» персонажем, получившим наименование «раскаявшийся рабочий».

Подводя итог сказанному, отметим, что на протяжении 1891-1907 годов М.О. Меньшиков гибко пользуется сократическим диалогом, трансформируя его под конкретные публицистические задачи. Сократический диалог позволяет журналисту представить несколько точек зрения на предмет, проявляет его искусство использовать сценические приемы, помогает определиться с собственной позицией, способствует выявлению наиболее продуктивного выхода из сложной национальной или общественной ситуации, становится основой для художественного повествования.

«Метод Сократа», он же майевтика, он же исток эвристики – это способ поиска истины, в котором один из оппонентов, как правило, выступает в роли учителя, но вместо поучений, он лишь задает наводящие вопросы и подводит другого к некоторой новой идее. Именно это делает Меньшиков с помощью диалога в своих статьях. Будь то диалог с читателем или диалог вымышленных персонажей, заочный спор с оппонентом, в любой ситуации, М.О. Меньшиков стремится донести не только и не столько свою конкретную идею, сколько побудить к размышлению своих читателей и оппонентов. Все вышеизложенные примеры, даже те, где идея эмоционально и недвусмысленно постулируется автором, так или иначе стремятся найти реакцию и отклик, побудить к продолжению поиска. Этот поиск истины самим Меньшиковым, совместный со всеми его читателями и критиками, и есть яркий пример применения метода Сократа, и притом чрезвычайно уместного, красивого и успешного.

В общем контексте творчества публициста использование сократического диалога стало необходимой ступенью формирования журналистского «голоса» М.О. Меньшикова, развило способность диалектического мышления. А отказ от использования сократического диалога стал свидетельством завершения процесса формирования его мировоззрения. Названные и не названные в нашей работе статьи, создававшиеся в продолжение пятнадцати лет в форме диалога или с его использованием и опубликованные в «Неделе» и «Новом времени», отобразили расширение публицистического горизонта и тематики выступлений М.О. Меньшикова, его постепенное поправение: переход из левых центристов в право-пратиотический лагерь.

Список литературы

1.    Аверченко, А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 1. Весёлые устрицы/ Вступ. статья, сост., подг. текста и комментарии С.С. Никоненко. – Москва: Издательство : «Дмитрий Сечин», 2012. – 480 с.
2.    Дыханова, Б. С. В зазеркалье волшебника слова : (поэтика «отражений» Н. С. Лескова). – Воронеж : Воронежский гос. пед. ун-т, 2013. – 204 с.
3.    Ибатуллина, Г. М. Диалогизация повествовательных структур в рассказе Н. Лескова «Несмертельный Голован» // Проблемы диалогизма словесного искусства : сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф. — Стерлитамак, 2007. – С. 155–157.
4.    Каццола, П. К проблеме изучения диалога в произведениях Николая Лескова // Книга и литература : сб. науч. ст. – Новосибирск, 1997. – С. 123–131.
5.    Крижановский, Н.И. Феномен журналистики в публикациях М.О. Меньшикова 1891-1900 годов // Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Гуманитарные науки. – 2018. – № 12-3. – С. 96-104.
6.    М. Заметки // Неделя. – 1891. – № 44. – Стб. 1401-1405.
7.    М. Заметки // Неделя. – 1892. – № 11. – Стб. 368-371.
8.    М. Заметки // Неделя. – 1893. – № 6. – Стб. 192-195.
9.    М.О.М. На очереди II // Неделя. – 1897. – № 37. – Стб. 1184-1187.
10.    М.О.М. На очереди VI // Неделя. – 1997. – № 41. – Стб.1313-1317.
11.    М.О.М. На очереди VIII // Неделя. – 1897. – № 43. – Стб. 1376-1379.
12.    М.О.М. На очереди ХХ // Неделя. – 1898. – № 3. – Стб 101-105.
13.    М.О.М. Отклики LXXX// Неделя. – 1900. – № 32. – Стб. 1097-1099.
14.    М.О.М. Отклики LXXXI // Неделя. – 1900. – № 33. – Стб. 1129-1132.
15.    М.О.М. Отклики LXXXVI // Неделя. – 1900. – № 38. – Стб. 1258-1261.
16.    Меньшиков, М. Новгородское начало // Новое время. – 1901. – № 9144 (19 августа).
17.    Меньшиков, М. О. Болезни роста // Меньшиков, М. О. Письма к ближним: Полное собрание в 16 тт. Т.1. 1902 г. / Михаил Меньшиков. / Сост., ред. Д. В. Жаворонков. – Санкт-Петербург: Издательство «Машина времени», 2019. – 832 с.
18.    Меньшиков, М. О. Великая стена // Меньшиков, М. О. Письма к ближним: Полное собрание в 16 тт. Т.3. 1904 г. / Михаил Меньшиков. / Сост., ред. Д. В. Жаворонков. – Санкт-Петербург : Издательство «Машина времени», 2021. – 930 с. – С. 27-43.
19.    Меньшиков, М. О. Великорусская идея / Сост., предисл., коммент. В. Б. Трофимовой / Отв. ред. О. А. Платонов. – Москва : Институт русской цивилизации, 2012. – Т. II. – 720 с. 
20.    Меньшиков, М. О. Законодательный паралич // Меньшиков, М.О. Письма к ближним. Год XIII. Издание М.О. Меньшикова – Санкт-Петербург : Типография товарищества А.С. Суворина «Новое время», 1914. – С. 158-162
21.    Меньшиков, М. О. Красное знамя // Меньшиков М.О. Письма к ближним. Год V-ый. Издание М.О. Меньшикова. – Санкт-Петербург: Типография газеты Россия, 1906. – 1606 с.
22.    Меньшиков, М. О. На великой страже // Меньшиков М. О. Письма к ближним: Полное собрание в 16 тт. Т.1. 1902 г. / Михаил Меньшиков. / Сост., ред. Д. В. Жаворонков. – Санкт-Петербург: Издательство «Машина времени», 2019. – 832 с. – С. 605-617.
23.    Меньшиков, М. О. Письма к ближним: Полное собрание в 16 тт. Т.1. 1902 г. / Михаил Меньшиков. / Сост., ред. Д. В. Жаворонков. – Санкт-Петербург : Издательство «Машина времени», 2019. – 832 с.
24.    Меньшиков, М. О. Письма к ближним: Полное собрание в 16 тт. Т.2. 1903 г. / Михаил Меньшиков. / Сост., ред. Д. В. Жаворонков. – Санкт-Петербург : Издательство «Машина времени», 2020. – 930 с.
25.    Меньшиков, М. О. Письма к ближним: Полное собрание в 16 тт. Т.3. 1904 г. / Михаил Меньшиков. / Сост., ред. Д. В. Жаворонков. – Санкт-Петербург : Издательство «Машина времени», 2021. – 930 с.
26.    Меньшиков, М. О. Прелести сверхполитики // Новое время. – 1901. – № 9214 (28 октября).
27.    Меньшиков, М. Под холодным небом // Новое время. – 1901. – № 9242 (25 ноября).
28.    Меньшиков, М. Разговор в вагоне // Новое время. – 1901. – № 9179 (23 сентября).
29.    Меньшиков, М. Разговор в деревне // Новое время. – 1901. – № 9235 (18 ноября).
30.    Меньшиков, М. Спор о пространстве // Новое время. – 1901. – № 9221 (4 ноября).
31.    Минеева, И. Н., Годяева Н. В. Жанр сократического диалога в творчестве Н. С. Лескова (на примере рассказа «На краю света») // Художественный текст : опыты интерпретации : сб. науч. ст. – Петрозаводск, 2007. – С. 25-32.
32.    Нестеров И.В. Диалог и монолог. // Введение в литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины: Учебное пособие / Л.В. Чернец, В.Е. Хализев, С.Н. Бройтман и др. / Под ред. Л.В. Чернец. – Москва : Высшая школа; Издательский центр «Академия» 1999. – 556 с.
33.    Омельченко Е. В. Фасцинативные средства в сократическом диалоге // Вестник Челябинского государственного университета. – 2012. – № 13 (267). – Филология. Искусствоведение. – Вып. 65. – С. 80–84. 
34.    Петрова, А. Л. Диалог в творчестве Н.С. Лескова : традиции и поэтика : дис. ... кандидата филологических наук : 10.01.01 / Петрова Анна Леонидовна; [Место защиты: Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) РАН]. – Санкт-Петербург, 2014. – 203 с.
35.    Поздина, И. В. Античные жанры в художественной системе повести Лескова «Воительница» // Жанровые трансформации в литературе и фольклоре : [сб. ст.] – Челябинск, 2009. – С. 39–45.
36.    Поздина, И. В. Жанровая специфика прозы Н. С. Лескова 1860-х гг. : монография. – Челябинск : Изд-во ЧГПУ, 2012. – 257 с.
37.    Санькова С.М. Орлов А.С. Михаил Меньшиков. – Санкт-Петербург : Наука, 2017. – 252 с.
38.    Центр хранения документов личных собраний г. Москвы (ЦХДЛСМ). Ф. 202. Оп. 1. Д. 12. Л. 123 об.

Исследование осуществлено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 20-012-00153