Резня и стрельба в школах становятся для России делом почти привычным. Но это только начало, потому что, похоже, нет глобального понимания того, как противостоять подобному злу. Более того, стрельба в учебных заведениях становится частью молодёжной культуры, как ранее ими стали «вписки», трэш-стримы и прочая дрянь, построенная в первую очередь на унижении другого и самовозвышении за его счёт. Казань, Керчь, Благовещенск, Пермь и десятки других городов. Однако то, что звучит после трагедий – лишь неуклюжие попытки скрыть правду, даже не попытавшись разобраться в причинах кошмара. Потому и внятных выводов нет.

Ханна Арендт использовала такой термин - банальность зла. Действительно, самое чудовищное зло – обыденное, нормальное. Именно оно и творится в российских школах. И при этом данное зло системно.

Убийцы от и до планируют свои преступления. Они соответствующе одеваются, намекают окружению на «нечто, что скоро произойдёт» (или говорят прямо) и тренируются в стрельбе. При этом они выбирают тех, кого убивать легче – детей, не способных оказать сопротивление. Последнее, к слову, – черта характерная. Группы подростков, больше похожие на кровожадные стаи, так же толпой набрасываются, прежде всего, на слабых и беззащитных – на инвалидов, к примеру. В случае школ мы наблюдаем выверенное преступление, подпитываемое садистическим наслаждением от собственного доминирования и беззащитности жертвы. Больше напоминает теракт.

В своём эссе «Нечаев, Верховенский и другие» Юрий Трифонов писал, что террористы прошлого отличались от нынешних тем, что не убивали невинных людей, а теперь - наоборот. Там же звучит мысль, что террористов современных  в первую очередь надо лишить паблисити. Да, но как сделать это в 21 веке? Ведь создана такая матрица, когда почти любое зло будет озвучено. Массовая культура замешана на сексе и насилии. Это давно уже стало общим местом, но от того не перестало быть злом. У него – разные лики: от грязи очередного ток-шоу до компьютерной игры с кровью и кишками. И всё должно продаваться.

Матрица, как мозаика, состоит из ярких картинок зла. Любой мерзкий поступок снимается на видео и тут же выкладывается в интернет. Далее его смотрят и – привыкают. Нил Сорский представлял этот механизм так: сперва возникает представление помысла – прилог; потом принятие его – сочетание; далее согласие с ним – сложение; за ним порабощение от него – пленение; и, наконец – страсть.

Однако визуализация зла – лишь составляющая глобальной проблемы и вместе с тем её следствие. Прежде, чем записать видео с тем, как ты насилуешь или избиваешь, ты должен захотеть это сделать. У Хьюберта Селби есть роман «Бес», где он детально исследует, как, в общем-то, нормальный человек погружается во зло – начиная с совращения чужих жён и приходя к убийству священника и осквернению распятия. Это долгая, трудная дорога из ада – поступательное движение ко злу. Однако зачастую её путают с шоссе к успеху.

Да, казанский монстр, да, керченский нелюдь. Но их породило это общество. То самое общество, которое привечает маньяков и убийц, то самое общество, которое использует, согласно Камю, страх как метод управления. Но! Бояться всё время невозможно. Необходимо адаптироваться; человек есть существо ко всему привыкающее, и это есть его лучшее определение (Достоевский). А потому нас учат мириться со злом, или ещё лучше – использовать его для своего успеха.

Школьные убийцы – дети нулевых. И там нет первооснов, свойственных русскому (или российскому, как угодно) обществу. Они уничтожены или вытеснены новыми ценностями. Коллективизм, совесть, справедливость – всё это оставлено в прошлом и заклеймено неэффективными архаизмами. Идеологии нет. Важно лишь одно – добиться успеха любой ценой. «Падающего толкни» (Ницше), а после – добей (современный человек).

Новое общество выстроено по деформированным лекалам, в основе которых – рыночная протестантско-либеральная мораль, дарвинистский отбор и кальвинистское одиночество. При этом отброшен тот факт, что принятие западных атрибутов не делает страну, их принявших, Западом. Оно лишь создаёт симулякры западных основ, но к этим симулякрам прилагаются и беды. Это наша черта: взять худшее и довести до патологического абсурда.

Западная система, утверждающая, что человек кровожаден, рождает чувство страха и одиночества как доминирующее. Первым об этом написал Кьеркегор. На этот страх накладывается безответственность, отчуждённость, которую позднее так точно сформулировали Камю (в «Постороннем») и Сартр (в «Тошноте»). В этой системе человек изначально отвержен и кровожаден; чтобы преодолеть себя – он должен убить человека в себе (часто это происходит через убийство, необязательно физическое, другого). Сказанное нельзя интерпретировать глупо: мол, зло пришло с Запада, все эти кровавые фильмы, гнусные игры, бла-бла-бла. Вопрос в другом – каждая система должна быть уравновешена.

Сейчас же мы видим нарушение баланса. Зло сохраняется, личный подвиг и ценности устраняются – воцаряется тотальное равнодушие, кровожадная мораль, где доминантой становится фактор успеха, которого необходимо достичь любой ценой. Растолкать, уничтожить окружающих. Изменено само отношение к другому человеку, понимание себя в обществе, ответственности за происходящее.

Отсюда – принятие новыми поколениями симулякров грядущего рая. Достаточно пообещать им нечто материальное – и они поверят. Для этого необязательно приводить реальные аргументы. Главное – сиюминутность достижения результата. Это желание навязано настолько же, насколько навязано и покаяние за прошлое. То прошлое, что было кроваво и неправильно. Покайтесь за это. Вина и гордыня идут рядом – они вводят человека в когнитивный диссонанс, создавая и в нём самом, и в обществе разрывы: между мыслями, людьми, поколениями.

И вместе с тем рядом – странная реальность, скопированная и изуродованная. Одна из её основ – идея о равноправии, вписанная в общие либеральные ценности. Идея, безусловно, правильная, но не реализованная на практике. Реального равноправия нет, но из-за его декларации есть утрата авторитетов. Человек попадает сначала в детский сад, после в школу, где ему вдалбливается мысль, что он свободен и ничем не ограничен. Вместе с тем матрица, наоборот, создаёт запреты, хотя морали нет, нет авторитетов – и всё дозволено. Вместо Бога – нечто среднее между «кума с мигалкой» и Санта-Клаусом.

При этом люди, которые должны быть авторитетами, сами загоняются в тотальное расчеловечивание. Мы говорим о том, что смотрят подростки, но мы реже говорим о том, что смотрят взрослые, в какой информационной среде они пребывают. Меж тем, родителей накачивают войной и развратом: после «желтухи» и «чернухи» идёт «краснуха», где всё залито кровью во имя величия.

Это не только рождает внутреннюю агрессию, но и лишает человека возможности самостоятельного мышления. Матрица форматирует его так, что он вынужден покоряться. И при этом покорение усиливается постоянной заботой о выживании.

То, что происходит сегодня в детских садах и школах – это чёрная дыра, которая всасывает в себя остатки и ценностей, и внутреннего достоинства. Воспитатели, учителя работают за копейки: у них нет средств не то что на саморазвитие – на одежду, а подчас и на еду. При этом педагог не авторитет для своих учеников. Родители всегда могут сказать своим деткам: «Да не слушай ты эту дуру». И при этом учителя, воспитатели завалены тонной бюрократической работы – у них банально нет времени на детей. Но нет времени на детей и у самих родителей, потому что они заняты погоней за успехом, а помогать никто не должен – ведь мораль такова, что каждый сам за себя.

В результате дети остаются один на один с матрицей, прививающей им кровожадность, безответственность и неуважение ко всему существующему, а ещё – странную смесь отверженности и избранности. Внутреннее одиночество рождает желание сбиваться в стаи, выстроенные по принципу соединения тюрьмы и борделя. Внутренний диссонанс раскалывает целостность мира.

Кто-то устоять способен, но делает он это не за счёт системы, а наоборот – за счёт внутренних ресурсов, вопреки системе. Но многие ломаются. И вот таких сломанных находят те, кому они будут выгодны для решения собственных задач.

В случае школьных убийств мы, безусловно, имеем дело с организацией, сколоченной по принципам, описанным Достоевским в «Бесах». Это – общая связанностью кровью, тотальная обречённость, отрицание всего и образ действия, сформулированный бесёнком Лямшиным: «Всех обескуражить и изо всего сделать кашу, и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, – вдруг взять в свои руки».

Резня, стрельба, убийства, насилие в школах – логичный этап утраты нацией смыслового кода, но это и начало нового этапа – утраты человечности и целостности страны. Решить данную проблему невозможно на одном уровне – здесь, повторяю, необходимо массовое вовлечение. Против системы зла важно выстроить систему созидания. Иного выхода у России нет. И, возможно, этот вызов – сильнейший и страшнейший за всю нашу историю.

И вот мои предложения. Часть предложений. Необходимо ужесточать нормы разрешения на оружие. Тот, кто ссылается тут на американский опыт, не совсем прав. Статистика преступлений в США выше. И оружие вряд ли поможет, если ты не Клинт Иствуд, конечно. Безопасность в школах усиливать надо, но это не решит суть проблемы. Ведь главный урон наносит сам человек. И от него заборами не оградишься. То, что случилось – это следствие общества нелюбви, в котором никому ни до кого нет никакого дела.

Вспомните «Уроки французского» - какой заботой педагог окружила своего непростого ученика. А вот у нас, наоборот, решили, будто школа предоставляет исключительно услуги. И пока будет так – хорошего не жди. Потому что в более щедрые времена школа воспитывала – и как раз-таки о воспитании человека забывать не стоит. Хотим спасти наших детей? Воспитываем на всех уровнях.

Необходимо, в принципе, пересмотреть государственный подход к педагогике. Учитель, который занят выживанием, априори не может в полной мере уделять максимум внимания ученикам. Педагог обязан получать достойные деньги. Хотя речь не только в зарплатах, но и в том, чтобы у него был авторитет, а для этого надо создавать культ педагога. У нас же наоборот: в медиа только странные или совсем неадекватные учителя.

Медицинское освидетельствование – не менее важно. Что у нас происходит с психиатрией в стране? Почему она выведена из ОМС? Сколько психиатрических клиник закрыты? Давайте говорить открыто: мы регулярно встречаем откровенных психов, свободно шатающихся по улицам. И как с ними быть?

Гражданское общество – не забудем – это то ведь не просто словосочетание, а реальный сдерживающий и модерирующий фактор. К сожалению, у многих в России «гражданское общество» ассоциируется с рекламными брошюрами, но не с эффективными механизмами. Много ли у нас людей обращаются в правоохранительные органы, когда сталкиваются с угрозой другому, но не себе?

Так же необходимы: деанонимизация интернета (насколько возможно), и чистка социальных сетей от неадекватного контента (опять же насколько возможно), и возобновление дискуссии о смертной казни (как минимум).

Но повторяю: вряд ли всё это будет иметь смысл, если всерьёз и по-настоящему ни заняться воспитанием человека на основе традиционных идеалов. Как бы обще это ни прозвучало. Помните, в своё время была такая реклама «Простые вещи спасают»? Да, спасают. Такие вещи, как сострадание, милосердие, внимание к ближнему и т. д. Прав был Чехов: «Беда не в том, что мы пьём, а в том, что мы не поднимаем пьяных». Полагаю, вам ясно, о чём говорил классик.

Так что начать с душевного разговора со своими детьми. Путь в тысячу шагов – ну, дальше вы знаете… А государство, возможно, наконец-то поймёт, что есть вещи не менее, а, возможно, и более важные, че реализация глобальных проектов. Без Человека – без его воспитания – всё остальное абсолютно бессмысленно.