Проза

16.11.2022

Суворовец

Борис Колесов

Внезапности  послевоенного  лета

Вторая часть

БЕГСТВО КИРКИ

Река, негромко журчащая и приветно ласковая, спокойно ждала моих бросательных упражнений. Если где-то в глубине ходили сильно поредевшие стайки рыбешек, то пусть себе не виляют в беспечности хвостиками. Лучше им прижиматься к валунам, где раз и за другим разом Кролик закидывает удочку. Пускай перехитрит он какую-нибудь зазевавшуюся плотвичку.Дойдет слух об его успешности до ихтиологического спеца и тот порадуется: гляньте-ка, волнующиеся городские рыбаки! потихоньку да полегоньку продвигается дело!Мол,будет вскоре подрастать ваша прежняя счастливая добычливость.Тут как раз примчался ветерок шаловливый из-за крутого холма. И ─ сморщилась водная гладь. Отчего немедленно улетели прочь мои соображения об ихтиологии, пришло беспокойство. Оно было такого рода ─оставь, парень, сторонние мысли, думай в первую очередь о «блинах». Иначе вот-вот разгуляются вихри. Тогда все твои упражнения закончатся безуспешно-глупым бульканьем камней вдоль прохладной стремнины. Потом, разумеется, мне довелось узнать, что ихтиология для реки, для всех нас, вовсе не второстепенная какая штука. Ну да ладно, пока что занимаюсь голышами, которые также очень важны сегодня.Чувствую: под ступнями продавливается, поскрипывая, мягкий береговой песок, сейчаснисколько не нужный мне. Перебираюсь на галечную отмель, ищу те плоские гранитные экземпляры, что похожи на широкие листья ольхи либо фундука. Только из подобных находок получаются уверенные «блины». Кинешь твердый голыш посильней ─ он упадет по касательной в воду, раз десять подпрыгнет прежде, чем ему в реке утонуть.

Красивые плоские экземпляры, способные отзывчиво подскакивать, сами просились в руку. Обмытые здешними волнами, они сияли всеми цветами радуги. Попадались мне иссиня-зеленые, и красноватые, и серые, что гляделись так, словно им довелось запылиться в дальней степной дороге. Были даже и вовсе ─ на мой взгляд ─ немыслимого цвета. Голубовато черные. Каменные цветы не просто лежали под ногами: они приглашали поскорей подобрать их и при всем том блестели празднично, задорно, весело. В действительности ─ сами просто мечтали побыстрей очутиться в глубоком прохладном потоке. Поскольку сияли они тем сильней, чем более влажными были, если присмотреться. Поневоле придет на ум: приезжий знаток ихтиологии, наверное, готов рыбешек тут разводить с удовольствием. Плюс ко всему очень не против он ценить красоты местного водного изобилия. А еще ─ поспешил я сообразить ─ сын Фроловны тоже не равнодушен к прелестям тихой реки. Ведь ничуть не медлит спускаться к нам с береговой кручи.Шустро шагает, козликом скачет по спуску довольно-таки обрывистому. Кирка приветственно помахивал рукой тем, кто чуть свет улетели оказывать честь занятиям, по-летнему знатным, речным, увлекательным. Подбежал, сообщил, что работники столовой помнят мой энтузиазм насчет шурования углей, ждут помощника сегодня же и даже могут угостить кое-чем.Кролик, потеряв надежду поймать плотвичку либо окушка, подошел и с охотой высказался насчет приятеля: «Он, как в лагере офицерам известно, очень ловок бегать. Мне, к примеру, старший лейтенант об этом говорил, мой папа». Кирка нахмурился: научишься поди включать скорость! другого дома у нас тогда не было!

До войны, оказывается, жили они с матерью в деревне. Дом─ не старый еще, с дощатым крыльцом, с подполом, с каменкой-печкой и высокой кирпичной трубой ─ сожгли захватчики. Все избы соседские тогда порушили, так как не понравилось гитлеровцам, что некоторые местные обитали неподалеку от оврага. «Того самого, ─ решил подсказать мне Кролик. ─Могильного. Там расстреливали красноармейцев, партизан. Также многих обычных горожан, когда те негаданно попадали в лапы охранников во время уличных облав». Кирка потер лоб, вздохнул: наше небольшое поселение у карателей виновато было в чем?очутилось вдруг в числе напрочь ненужных, поскольку стало свидетелем жестоких расправ! Именно так довелось мне узнать начало истории деревенского парнишкиСабунина. В те бедовые дни полицаи, пособники убийц,собрали жителей вместе, погнали в овраг. Там людям пришел конец.Мать селянского мальчика уцелела вполне причинно: в тот день ходила на рынок. Соль принесла, спички, телячьей требухи заместо мяса. Вернулась и увидела, как в неожиданности догорает деревня. Мне разве можно было стерпеть, не закричать без промедления: «Ты без нее? Один? Сумел спастись?!

─ Просто глянул из окошка. Вижу, собирают всех до кучи. Вышел из дома. Не теряя ни минуты, как побегу! Ну, а потом уже всякое случалось… пошла без конца шибко неприятная катавасия. Это бегство, сам он считал, было долгим, по разным обстоятельствам непростым. Ему повезло дважды. Первый раз ─ когда петлял по дворам и прыгал через огородные заборы, слыша свист пуль за спиной. Затем приключился именно что второй раз. Подкатил случай ─ свел его, донельзя голодного и, конечно же, оборванного, с родной матерью в городе. До прихода русских войск они сообща перебивались, что называется, потихоньку: с хлеба на квас! да и то не каждую неделю имели какое-никакое пропитание.Насколько хорошо Кролик знал историю приключений Кирки? Вряд ли все обстоятельства были ему ясны в подробностях. Иначе с какой стати пришло к малолетнему пацану решение проявить особую сообразительность: «Речнойрыбак! А толстобокие судаки? Река, всем известно, раньше ими отличалась. Походил бы с удочкой по глубоким омутам».

─ Умный, да? ─ повысил голос Кирка, и в его немедленном ответе прозвучала строгая вопросительная интонация. ─ Фашистские бомбовозы тут летали не один день. И городские улицы, и русло реки пропахали тротилом. Вблизи поселения лови не лови… Сам бы за ухой пошел? К омутам, которые вблизи, а также много дальше от порушенной пристани? Кролик посоображал, доложил ─ в неизвестные дали, само собой, за судаками бегать не поспешишь: «Это я так сказал. Чтоб к разговору, к слову…». Приятель малолетнего завзятого удильщика сбавил тон, смягчился: «Ну вот, а у меня всякое бывало».Не хотелось мне, чтобы ребята увлеклись разбором спорных обстоятельств. Начал вполне миролюбиво допытаваться у мастера, умеющего ускользать от пуль на бегу: «Оставил ты полицаев с носом? В доподлинности оставил! И что же гитлеровцы простили им ротозейство? С ловким парнем, который стал свидетелем преступления,расправиться разве не возникло желания у захватчиков особо сильного? Думаю, оно всё же появилось потом. Или ─ как?»

─ Умчалот полицаев… то приключилось, оно верно, ─ получил я от смелого бегуна поддержку в своих дотошных размышлениях. ─ Были там двое из нашей                         деревни. Карп и Ярема Селифановы. Как сейчас вижу: шатаются, полупьяные оба, глотки дерут на стариков и женщин, чтоб сполняли приказания поджигателей. Когда утекал огородами, удалось им заприметить меня, следом поторопились, начали стрелять, однако не попали. Потом остановились, пошли назад. Что доложили главе карательной команды? Если не разрешалось у фашистов хотя бы одного свидетеля оставлять в живых, то скорее всего полицаи успокоили командира. Прикончили, мол, беглеца в кустах на окраине.Кролик на сей раз помалкивал. Шустрый малец, выказывающий сообразительность насчет сварить уху из толстобоких судаков, теперьдумал, наверное, о старшем лейтенанте. О командире. Которому доверили важное дело.Что ж, вместе с отъехавшей командой солдат, наверняка, отцу хотелось начать обустройство братской могилы. Чтобы там крепко-накрепко встал красивый памятник погибшим.Над рекой тем временем пошли громоздиться облака. Отмытые добела дождями, подсушенные ветрами, они в океане высокой небесной синевы медленно поплыли в лучах солнца. Края у них были подрумяненные, как бока у пирожков уважаемой Фроловны, что обыкновенно предлагались гостям на десерт вместе с яблочным компотом. Про них я, конечно, ничего еще не знал, но догадывался, что в офицерской столовой аппетитные пирожки должны в обязательности присутствовать. И, между прочим, Кирка подтвердил: к обеду в лагере готовят не одни только щи, котлеты с макаронами, но также в горячей духовке кое-что из теста испеченное.

ЧЕРНИКА

Тень от облака упала на береговой песок, вдоль которого мы возвращались к холму с его щебнистой тропой. Там, где попарно были вбиты колья и тянулся к стремнине мосток, вода без промедления потемнела. С настила узкого длинного сооружения дохнуло прелой сыростью мокрой древесины.«Когда настил для пловцов мостили, ─ к новым знакомым кучу вопросов заимел я сразу, ─ бревен, что ли, не хватило? В самом конце, смотрите, вместо кольев стоят железные палки, почему так? Древорубщиков здесь у вас мало, а металлистов избыток, что ли?».Я позволил себе изумляться да пошучивать над странной постройкой, а ребята не улыбались и с ответами не спешили. Кролик, скорее всего, думал о папе, отсутствующем столь долго. Кирка, не иначе, вспоминал односельчан Ярему и Карпа, от которых в годы войны ему следовало беречься. Отчаянно, изо дня в день.Полагаю, именно поэтому, вроде бы не слыша меня, покачал он головой, пробормотал: «Смог я убежать. Было такое. Но ведь не всё вам поведал». Поморгав, пожав плечами, Кролик решил дружелюбно высказаться, проявить понимание ситуации: «Сумел спрятаться, и ладно. Те беды уже позади. Потом как-нибудь возьмешь и спокойно расскажешь. А железки у нас тут использовали, Валера, просто для построечной стойкости. Деревья, сам видишь, они совсем неподалеку, их до смешного много. Можно поэтому всяких понаделать кольев. Ну, прямо сколько пожелаешь».

─ Была бы нужда, ─поддержал сметливого пацана Кирка.Мы шли по широкой полосе песка, что простиралась до самого холма. И была она такой белой ─ ровно видавшая виды корабельная парусина, хорошо промытая дождями, затем хорошо просушенная жарким солнцем. Ближе к воде наблюдались горки обкатанной гальки. Выше полосы рассыпчатого песка росла густая трава. Клевер, луговая овсяница, подорожник, желтенькая лапчатка ─ всего было во множестве разноцветном, в шикарности обильном. А еще выше, между кустами щедрого на плоды орешника, укоренился метрового роста цикорий, усыпанный мелкими синими цветами. «У германцев цикорий также неплохо себя чувствует, ─ мне захотелось показать, что имею неплохую возможность в свою очередь вспоминать о прошедших днях. ─ Удалось попить тамошнего напитка. Не совсем он вкусный, однако…».Кролик философски замечает: «Трава растет везде. Лишь бы хватало драгоценной пресной влаги». Решаю добавить медицинских сведений для солидности моего наблюдения: «Сообщаюбез пустоголовой ошибки ─ полезное растение! Для поправки здоровья человеку всегда подойдет. Жили мы в трехстах километрах от Берлина, и там цикорий заметно в почете». Немедленно вступает в разговор хмурый Кирка: «Да? За что же?».Нравится парню разговор или нет, я должен высказаться правдиво, поэтому честь по чести докладываю: у моей бабушки в деревне тоже цикорий уважают! Для желудка, говорили мне, по-целительному он хорош. Так что везде можно приготовить из высушенных корней кофе!

─ Настоящий? ─ интересуется Кролик.«Суррогат, разумеется, ─ если уж затронул я медицинскую тему, то нельзя теперь отмалчиваться, оттого двигаю повествование дальше. ─Однако напиток вполне будет приличный. Бабушка у себя в доме употребляла, старые соседки ее поочередно пили, и ничего, не жаловались они потом на хвори. В Германии я, к примеру, не раз пил и даже доволен был, когда перепадал мне заодно кусочек сахара. На безрыбье сойдет, как говорится». Торопится пошутить Кролик: «За рака?» На полном серьезе отвечаю: «За рыбу». «Фашисты, эти любители цикория с берегов Рейна, людей намолотили на берегу нашей реки, ─ Кирка тоже серьезен. ─ А мы не кофе, чтобы нас молотить». Кролик подтвердил: да, не кофе! Мол, большая часть города в развалинах до сих пор. И причал смогли восстановить лишь наполовину.Я ни слова не сказал бы о заграничной Европе, но у меня в Германии остались друзья из честных антифашистов: соседская девочка Анна-Лора, ее брат Курт, тамошний молодой служащий магистратуры Шенберг, который не один год отсидел в гитлеровском концлагере. Они все и думать не думали уважать нацистов. Мой вывод категоричен: вас не понимаю разве? оба правы, спорить здесь нисколько не собираюсь. Но все равно должен был сказать, что довелось мне пить в Магдебурге тамошнее кофе. И пусть знают друзья насчет немцев ─ те разные бывают. Поодаль, на другой стороне реки внезапно застреляла звонкая моторка. Звук донесся со стороны плавучего деревянного строения, похожего на обшарпанный древний дебаркадер. От него, разводя волну, лодка по раздольной дуге выскочила на стремнину. Бородач-моторист, сидевший на корме, прощально махнул рукой человеку, подошедшему к борту старого судна. Подвесной двигатель моторки взвыл на повышенных оборотах, и громкая железная тарахтелка понеслась к местечку, что располагалось выше по течению.

Ветер бил в лицо бородачу. Тот привстал, глядя вперед, кепку на лоб надвинул посильней, снова опустился на сиденье. Видимо удостоверился: плыви хоть до городской пристани, хоть до самого моря ─ водная дорога здесь широка, свободна в любезной своей привольности.«С брандвахты лодка,─у Кролика, заметившего речного странника в легкомысленной клетчатой кепке, появилось желание обсудить событие. ─ Черника подался в гости к друзьям». Раз у мальчугана замечание прозвучало достаточно весело, то немедленно я заинтересовался: при чем здесь эта голубика болотная? нет, но что за черника по реке гоняет?«Начальник брандвахты, ─ нисколько не убыло бодрой оживленности у нашего юного приятеля, оно только дополнилось рыбацкой приметливостью. ─ Он тут юркими окушками занимается, а также судаками». Кирка уточнил: приезжий ихтиолог! ученый! «Брандвахта», ясное дело, словечко из обихода матросского. Мне всякие мореманские выражения по большой части знакомы не так, чтобы очень. Оказалось, бородач начальствует над большой деревянной посудиной, где временно пребывают работники рыбной станции. Для их удобства там понаделаны всяческие надстройки. Есть даже помещения для ихтиологических лабораторий. Время от времени лодка Черники ходит в городское поселение. Она привозит продукты, научные приборы, бензин, книги. Да мало ли что может потребоваться ученым в экспедиции?

Мы внезапно увидели: в той стороне потемнело, тучи надвинулись туда. Они в своей небесной активности клубились, угрожающе загущались ─ того и гляди возродится речной шторм, пойдет выть, ветренно бушевать. Поневоле, что называется, вперишь беспокойный взор в пасмурную даль. Какой-то человек с берега по сходням поднялся на борт плавучей речной станции, и теперь он стоял, глядел на лагерную молодежь: понравились ему наши удочки? не понравились? Пускай вдруг и раздолье ветру там, а только теперь я вперил вопрошающий взор в борт, где появился наблюдатель. Впрочем, вопрос появился также у Кирки. Парень не промедлил хмыкнуть: «Небось, интересуется, какие снасти у нашего способного мальца. Верно или нет, Кролик?»Тот пробурчал: я ихтиологам что? до меня какое им дело?«Спецы тутошние, ─ с намеком высказался Кирка, ─ ничуть не обожают, когда некоторые ловят рыбу на перемет». В гордой независимости пацанзаявил: но день другой сегодня! то, что вчера было, не в счет. Собеседник скептически посмотрел на спорщика. Мол, накапает Черника отцу рыбака за прошлое, тогда как? Владелец перемета промолчал. Видно, сильно уважал он старшего лейтенанта и не желал расстраивать его.Здесьбросился мне в глаза велосипед Фроловны. Та оставила транспорт любимыйвыше, в серебристо-зеленых ракитовых кустах обрыва, и начала спускаться к нам, закричала: «Кирка! Живо домой!». Тому заохотелось недовольно передернуть плечами: уходить с реки ничуть не желал.Однако мать не собиралась уступать: до нас приехал следователь, на газике! Дескать,военный офицер станет нынче интересоваться, зачем натворил ты в городе катавасию.

Продолжение

16.11.2022