Екатерина Баскакова

26 апреля 1986 год – одна из самых трагических дат в истории человечества. В этот день на Чернобыльской АЭС произошел взрыв, полностью уничтоживший четвертый реактор. Техногенная катастрофа стала крупнейшей за всю историю ядерной энергетики в мире. Чернобыльское облако окутало мир и изменило судьбы миллионов людей, ставших свидетелями и участниками той страшной трагедии.

Прошло уже больше тридцати лет, но воспоминания об аварии на атомной электростанции так и останутся незаживающей болью в сердцах людей, осознающих трагичность событий, случившихся в далеком 1986 году. Участники ликвидации аварии, их современники и потомки отмечают каждую годовщину катастрофы, дабы почтить память тех, кто жертвовал своей жизнью и здоровьем ради будущего страны и всего мира.

Я же пишу этот текст накануне 36-й годовщины трагедии. В день памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах я позвоню своему дедушке и поблагодарю за самоотверженный труд и подвиг, который он и другие ликвидаторы чернобыльской катастрофы совершили по зову сердца во имя Родины. Слава Богу, у меня есть такая возможность…

Хотя хотелось бы быть с ним рядом в этот день, но обстоятельства не позволяют, все-таки учеба и расстояние в 200 км – преграды нелегкие. Да и дедушка всегда учил меня – довольствоваться нужно малым, а еще гордился тем, что все внучата трудятся: «Кто гранит науки грызет, а кто уже отучился и работает по образованию».

Дедушка мой оптимист, каких еще поискать надо, так было всегда, несмотря на сложную судьбу: рано мама ушла из жизни, а в 1986 году, когда младшей дочери едва стукнуло четыре года, пришла ему повестка с просьбой явиться в районный военкомат для прохождения службы на Чернобыльской АЭС. Бабушка, как узнала об этом, принялась плакать, не хотела его отпускать в зону радиации, но понимала, что он не отступится и все равно поедет в Чернобыль, но надежда все же теплилась в душе, казалось, все может решиться по-другому.

Так и произошло, не взяли его на службу, но в марте 1987 года дедушке вновь пришла весточка: «Литвин Василий Николаевич призываем вас явиться в райвоенкомат для переподготовки на воинскую службу».

Даже в страшные дни русский человек понимающе относится к судьбе другого: не стали призывников отправлять сразу, дали время с семьей попрощаться и Международный женский день справить. Хоть праздник не православный и нет до сих пор единого отношения к нему, но в наших традициях он стал еще одним поводом для проявления любви и заботы по отношению к близким, а вера наша и есть любовь.

Выходные мой дедушка провел с семьей. Кроме жены были у него две дочери Нина и Инна, совсем еще юные – одной четыре года, другой восемь. Хоть и застали они катастрофу, но еще не осознавали всей трагичности случившегося. «Год прошел с трагедии, время все дальше уводило нас от катастрофы. Смотрел я тогда на девочек моих и мечтал, чтобы росли следующие поколения здоровые, крепкие, не знающие бед подобных этой».

Все произошло накануне мартовских праздников: призывников отправили в полк 47049, базирующийся в станице Динской, что в Краснодарском крае, там же они прошли переподготовку, медкомиссию, сдали гражданские вещи, получили сухпаек, военную форму, а после отправились в Краснодар, с Кубанской столицы уже в Украину – сначала в Киев, затем в маленький город Коростень, что в 144 км от Чернобыля. Встречали их уже бывалые ребята, крепкие и матерые, веселые, несмотря ни на что. А ведь каждый день они шли на риск, видели, как радиация здоровье забирала у товарищей по службе. Но параллельно с изнурительной работой шла своя жизнь, и не только внутри станции, но и за ее пределами: ликвидаторы писали письма родным, нередко смотрели фильмы в небольшом сооруженном самостоятельно кинотеатре, которому было отведено место в столовой.

Дедушка мой позже вспоминал, как там же их собрали впервые и объяснили распорядок дня: «Прошли мы инструктаж, командир обратил внимание на то, чтобы мы не смели принимать самостоятельных решений, не заходили в помещения без разрешения старшего, во всем соблюдали порядок и дисциплину. Уже вечером там же в столовой уточнили списки и смены, я попал в первую. Распорядок был таков: в пять утра подъем, в шесть – завтрак, сразу после завтрака - построение, затем на машинах добирались мы до станции (находилась она в 80 км от полка и занимала два часта езды. – Е.Б.), в семь утра переодевались. После приходил к нам дежурный врач, справлялся о нашем состоянии и проверял наличие респираторов и лепестков. Получалось, что в девять утра приступали мы к работе, а обратно возвращались уже поздним вечером.»

Свой первый день в Чернобыле дедушка помнит хорошо. Он встретил ликвидаторов нерадушно: холода стояли да морозы, от весны ровным счетом ничего. Природа погружена в глубокий сон, земля покрыта белым одеялом, а на нем сожженные иглы, опавшие с мертвых сосен. Но стоит поднять глаза вверх, как тут же сталкиваешься с еще более ужасной картиной: хвойный деревья все рыжие, черные, поглотившие в себя горячее ядерное топливо.

Спустя тридцать лет Рыжий лес производит на людей все то же жуткое впечатление. Сосны в нем больше похожи не на деревья, а на кусты, иголки на ветках растут хаотично в разные стороны. На этом участке, расположенном за разрушенным энергоблоком, доза облучения достигала двух тысяч рентген.

Но даже в Рыжем лесу есть жизнь. Природа постепенно восстанавливается: на месте погибших деревьев произрастает березовая поросль и даже хвоя. Да, недаром вечнозеленая сосна является символом бессмертия и жизненной силы. Зимой, когда природа спит, дерево напоминает о скором пришествии весны, а в 1987 году для чернобыльцев эти сожженные сосны, продолжающие расти, несмотря ни на что, стали напоминанием о том, что рано или поздно этот кошмар закончится и природа начнет возрождаться, как и жизнь в зоне радиации.

С этой мыслью вставали каждый день, трудились исправно в свою смену. Работа занимала минимум 40-45 минут, максимум – 2-3 часа. Все зависело от уровня радиации, ведь там каждый случай индивидуален и должен был быть рассмотрен отдельно: на третьем энергоблоке ликвидаторы могли трудиться полчаса и минуты, а вот в других, отдаленных от разрушенного четвертого, гораздо дольше. Но больше отведенного времени трудиться не разрешали никому. В первые дни чернобыльцы работали в подвалах - таскали грузные свинцовые листы, задерживающие радиацию, измеряли рентген, сразу же шли в душ и возвращались в отстойник, где ждали остальных товарищей по службе.

В последующие дни ликвидаторы работали со строительными материалами – заливали бетоном пол, клали плиты. Дедушка мой вспоминал, как однажды, когда ликвидаторы уже собирались возвращаться в полк, случилась на станции напасть: прорвало шланг с бетоном. «Нас выстроили в шеренгу и попросили десять добровольцев остаться работать во вторую смену. Вызвались ликвидаторы на помощь и всю ночь заливали бетоном 1001 комнату с повышенным фоном радиации. Там же мы готовили плацдарм для того, чтобы потом из этой комнаты можно было выходить на крышу рядом с четвертым энергоблоком. Через два дня нас всех построили и наградили почетными грамотами за выполненную задачу». Подумать только! Всю ночь чернобыльцы провели за работой на станции: устраняли неполадки, рискуя получить большую дозу облучения в самом сердце радиоактивной зоны. Но все обошлось, Слава Богу.

В другой раз отправились они вновь трудиться на третий энергоблок, соседствующий с самым опасным – четвертым. Зона радиации там была смертельной для человека, несмотря на то, что с момента трагедии прошел год. «При нас всегда были японские дозиметры, измеряющие уровень радиации, да и там мы не были одни. Чувствовалась поддержка инженеров-химиков, тщательно следивших за нашим состоянием», - отмечал дедушка, - «Но тот день мне запомнился больше других. Производя дезактивацию в 7001 комнате, что прямо под ректором над вентиляционной трубой, я увидел небо Украины через трубу, в которой производился выброс радиационной пыли. На минуту я отвлекся и ни на что более не обращал внимания, кроме него – величественного, ясного неба».

Этот рассказ и меня поразил более всего. Может, потому что позже я перечитала роман Л.Н. Толстого «Война и мир» и это событие отозвалось во мне и напомнило монолог Андрея Болконского под небом Аустерлица. Не знаю, уместно ли такое сравнение, ведь события разные и обстоятельства тоже, но аналогия почему-то возникла: и там и здесь человек в огромном мире предстает величиной маленькой перед небом торжественным и необъятным.

 «“Бросайте все, быстро уходите оттуда”, - раздался вдруг голос из динамиков. Слова отрезвили меня, я быстро собрался с мыслями и покинул помещение с остальными. Прошло всего три минуты, но радиация была большая, потому всех и согнали на этаж ниже, чтобы проверить, кто какую дозу облучения получил. У кого – 1 бэр, у кого - 2, а у кого и 2,5 (Уровень средней тяжести лучевой болезни. – Е.Б.). Мне сообщили, что мой рентген превышает норму (2,5 бэр. – Е.Б.) и отправили в отстойник переодеваться и ждать товарищей».

Следующие два дня дедушка провел в плохом состоянии: «Я чувствовал удушье и тяжесть в груди, глаза были красными, постоянно слезились. Горло болело и хрипело, а лицо мое покраснело, как после загара». После этого случая его два дня не допускали к работе на станции, дали время прийти в себя. Но после с новыми силами он вновь трудился на третьем и других энергоблоках.

Всего дедушка пробыл в Чернобыле около двух месяцев, за это время побывал на станции не менее тридцати раз и получил следующую дозу облучения: 17.27. «После того, как рентген был превышен, на энергоблоки больше нас не допускали, приходилось трудиться вне АЭС, но и там работы хватало: ходили в караул, в наряд на кухню, охраняли технику и помогали монтировать и воздвигать стелу «Чернобыль – место подвига», установить ее удалось в полку лишь под конец службы – в апреле 1987 года».

Время шло своим чередом - апрель сменил май, и все ликвидаторы с нетерпением ждали священной для всех русских людей даты – 9 мая. Весь Советский союз готовился к празднованию Победы, добытой отцами и дедами, чтобы воздать им должное и воссоединиться с теми, кто уже ушел героически из жизни. И даже в чернобыльском полку гремели военные песни, а в единственном кинотеатре показывали военные фильмы.

На одном из таких вечерних сеансов накануне праздника неожиданно для всех показ кинокартины прервался: служба подходила к концу, была объявлена мобилизация и названы фамилии тех, кто мог готовиться к отправке домой, среди них был и мой дедушка.

В День Победы он был уже с семьей в родной станице. По приезде в Тамань его пригласили в город Темрюк на награждение медалью «За спасение погибавших». Но на этом связь с Чернобылем для дедушки не закончилась. Там он нашел близких по духу людей, дружба с которыми не прервалась до сих пор –  это Н.И. Тынчеров, Н.К. Марченко, П.В. Кальченко и многие другие. Вместе они состоят в «Темрюкском отделении Краснодарской краевой общественной организации инвалидов Чернобыля», основанной весной 1991 года Виктором Зинченко, Леонидом Микряшевым, Сергеем Надежкиным, Николаем Топилиным и Василием Каряк, а также в общественной организации «Чернобыль» таманского сельского поселения, руководителем которой с 2012 года и по сей день является мой дедушка – Литвин Василий Николаевич. 

Темрюкские и таманские ликвидаторы до сих пор занимают активную гражданскую позицию: участвуют в жизни района, делятся со студентами и школьниками воспоминаниями о той катастрофе и своих товарищах, которые ценой своей жизни и здоровья делали все для того, чтобы устранить последствия аварии на атомной электростанции.

Сохранить память о тех событиях помогает и изданная накануне 28-й годовщины катастрофы книга «Чернобыль: незаживающая боль». Инициатором ее создания был покойный Виктор Зинченко, много лет возглавлявший районную организацию. Именно при нем удалось собрать многих участников ликвидации аварии, проживающих на территории Темрюкского района, а уже после его смерти – выпустить их свидетельства и воспоминания под одной обложкой.

В Книге Памяти сказано: «В списке ликвидаторов последствий чернобыльской катастрофы от Темрюкского района числится 271 человек. Эти люди, как и тысячи их соотечественников из других регионов, устремились в зону техногенной катастрофы. Это было единым порывом великой страны. Это была общенациональная беда.» И здесь «единый порыв», распутинские «единая плоть»[1], «единый дух» - понятия неразрывные между собой, ведь тело человека, его плоть в критической для страны ситуации движется душой, ее волей и мужеством.

Ежегодно сотни тысяч людей чтут память героев-ликвидаторов последствий Чернобыльской аварии - самоотверженных рабочих, ученых, военных и добровольцев. Жители Темрюкского района, ликвидаторы и их семьи, вдовы чернобыльцев преподносят 26 апреля памятникам и мемориалам цветы в честь погибших в радиационных авариях и катастрофах, обмениваются воспоминаниями, проводят мероприятия Памяти, посещают храм Архистратига Михаила в Темрюке, в котором с 2015 года находится копия иконы «Чернобыльский спас», освещенная протоиреем Николаем Ворона.

У ее оригинала особенная судьба. Написанная в 2003 году по благословлению Блаженнейшего Владимира, Митрополита Киевского и всея Украины, художником Владиславом Горецким, эта икона стала святыней для сотни тысяч человек со всех уголков мира. В день освещения «Чернобыльского спаса» в Киево-Печерской лавре на глазах у тысячи людей произошли знамения: в ясную погоду над ней в форме нимба засияла радуга, а солнечные лучи, пронзающие ее, образовали три креста. После этого икону стали называть чудотворной.

Примечательно и то, что ранее на иконах не изображали Бога и людей вместе. «Чернобыльский спас» стала первой во всем мире, может, это связано с тем, что чернобыльцы не только устранили последствия катастрофы, но еще и выполнили заповедь Господнюю «не убий»: своей крови не жалели и чужой не пролили. Действительно, ликвидаторы не жалели сил, старались устранить последствия катастрофы во что бы то ни стало. Низкий поклон им за подвиг, самоотверженность и труд, позволивший избежать еще больших последствий катастрофы. Храни Господь героев Чернобыля!

[1] Шлемоносцы [Электронный источник]. – URL: https://ruskline.ru/monitoring_smi/2005/03/18/shlemonoscy/?