31.01.2024
Где вере ничего уже не страшно
Москва Казанская — Дивеево
«Вы все здесь в гостях у Пресвятой Богородицы. Если думаете, что сами решили сюда приехать, это не так. Она направила вас сюда». Так сказала экскурсовод, держа неброский зонт в покрасневших от мороза руках и наступая на ковер из снежинок. Ветер позволял на мгновения забыть о себе; в белом небе, не торопясь, кружился пушистый вихрь. Поправив очки и микрофон, экскурсовод пошла вперед и снова заговорила, а наша группа последовала за ней.
Еще год и даже полгода назад я не знала, что окажусь здесь. Но после этих слов поняла, что Богородица позвала меня сюда и я совсем не помню, в какой момент решила взять отпуск на неделю и отправиться в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь — четвертый удел Божией Матери на земле после Иверии, Афона и Киева.
День 1. Москва Казанская-Арзамас 2-Дивеево
Но вернемся на несколько станций назад. Перед поездкой я составила список вещей, которые могли бы пригодиться в снежном селе, но сев на пол в квартире рядом с вещами, поняла, что не хочется брать ничего, кроме себя.
Поезд «Чебоксары-Арзамас» уже стоял на платформе, когда в пуховике и с небольшим чемоданом на колесиках, повидавшим не один город, я шла по Казанскому вокзалу со своей соседкой Машей. «Люблю смотреть, как поезда отъезжают, провожу тебя». Я была рада. Посидев немного со мной в теплом вагоне, Маша пошла на улицу и помахала мне и отъезжающему поезду.
Ехать нужно было чуть более шести часов до Арзамаса и еще полчаса на автобусе до села Дивеево. Я крепко уснула в поезде, пока он скользил мимо полей, лесов, широких мостов над реками и немноголюдных селений с невысокими избушками. Что же ждет меня в тех краях? Волнение, свежее и новое, отражалось в каждом звуке и запахе вокруг. Когда проводница разбудила нас утром, стало ясно, что дальше все пойдет так, как дОлжно.
Я оказалась у ворот монастыря ранним воскресным утром. Стройные купола замерли, смотря на село; молочные стены обители с нежностью взирали на проходящих мимо. Я направилась в Дом паломника, чтобы оставить на время свой чемодан и уточнить детали заселения. Войдя в холл здания, я невольно остановила взгляд на иконе Пресвятой Богородицы, украшенной нитями и камнями. Наверное, входя сюда, паломники всегда просят у нее благословения на дальнейший путь. Справа, за небольшими окошками, несли послушание сестры.
- Доброе утро, у меня бронь.
Приветливая сестра подала мне талон с адресом места заселения и датой. После этого я оставила чемодан и пошла исследовать Дивеевскую обитель.
Священномученик Серафим (Чичагов) в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» пишет, что святой Серафим Саровский ни одного камня не переставил в Дивееве по своей воле — все было по благословению Пресвятой Богородицы. По словам преподобного, эта обитель впоследствии будет единственной женской лаврой в мире.
Первым после Дома паломника, идя по широкой дороге, я увидела Казанский собор, с которого началась история Дивеевского монастыря. Преподобный Серафим с любовью говорил: «Казанская церковь, радость моя, такой будет храм, какого и нет подобного! При светопреставлении вся земля сгорит, радость моя, и ничего не останется. Только три церкви со всего света будут взяты целиком неразрушенными на небо: одна-то в Киевской Лавре, другая… (сестрами забылось), а третья-то ваша Казанская, матушка. Во, какая она Казанская-то церковь у вас!»
Стряхнув снежок с сапог, я вошла в храм. Аккуратное скромное убранство и целебная тишина отражались в иконах и живых фресках. В храме почивают святые мощи дивеевских блаженных Пелагии, Параскевы, Марии и преподобноисповедницы Матроны (Власовой). От них не хотелось отходить. Сев на небольшую скамью, я вздохнула и, не спеша, подняла голову. У мощей стояла женщина в черной кофте и платке, по ее щекам бежали слезы, которые не успевал вытирать белый платок. Она то скоро шептала что-то губами, то на мгновения останавливалась, и тогда ее плач обнажал белые зубы. На протяжении всего времени пребывания в обители я нередко замечала и плачущих, и радующихся, и непрестанно благодарящих, и потерянных. Казалось, эти люди прошли путь, на определенном этапе которого слова отказались выразить то, что смогли глаза. Мне очень хотелось видеть этих людей, чтобы хоть на секунду понять, почему они оставляют всё, чтобы всё здесь найти.
Немного прогулявшись по обители, я вернулась в Дом паломника, чтобы взять билет на обзорную экскурсию. Строгая, но добродушная сестра в очках с черной оправой выдала мне билет и сказала ждать экскурсовода на скамейке. Но едва ли, к моему стыду, у меня хватало терпения.
- Подскажите, а это не мой экскурсовод мимо прошёл?
- Нет, это не ваш. Я позову вас, — сказала сестра, внимательно посмотрев на странную девушку, жаждущую экскурсии.
- Я подумала, вдруг вы забыли, ну хорошо, я посижу тут, — улыбнулась я, вероятно, подумав, что, если буду спрашивать про каждого прошедшего мимо человека, она с кем-нибудь точно отправит меня на экскурсию.
В помещение вошла улыбчивая женщина в шапке с традиционной русской вышивкой. Она говорила по телефону.
- Значит с нами еще один человек? Сейчас спрошу, может, он уже тут, — сказала она и положила трубку.
- Здравствуйте! Наверное, это я с вами иду? — сказала я, спиной ощущая взгляд сестры.
- Здравствуйте! Может быть.
Тогда вошла экскурсовод. Женщина спросила ее, не я ли иду с ними.
- Нет, другой человек, я его встретила по дороге, на улице ждет.
В монастыре каждый день проводится множество экскурсий. Группа набирается в определенное время и отправляется в путь. Как правило, людей много, особенно в летнее время.
Я сидела на скамье, смотря на ту же икону напротив входа, и спустя мгновение увидела экскурсовода, которая впоследствии и сказала, что Пресвятая Дева сама прокладывает дорожку в это место в нужное время.
Во время экскурсии меня особенно впечатлила береза на могиле Николая Александровича Мотовилова, который был собеседником и биографом преподобного Серафима Саровского. Никогда прежде не видела я таких мощных многолетних берез. Совсем она не походила на тоненькие березки, к образу которых мы привыкли, она могла сравниться по своим масштабам со взрослым дубом. В советское время для ее выкорчевки подгоняли бульдозеры, но железные зубья ковшей ломались и — ничего, ничего не получалось! Березка стояла и стоит — крепкая, сильная, с постоянно рождающимися новыми гибкими веточками.
После прогулки я направилась в Троицкий собор — дорогой сердцу дивеевских сестер и паломников храм, в котором хранятся святые мощи Серафима Саровского. Я вошла в собор во время службы. В его пространстве разливалось нежно-пронзительное пение сестринского хора, которое оживляло сюжеты всех икон. У меня не получилось сфотографировать собор глазами, но запомнилось ощущение всеохватности и простора и в то же время чего-то родного и знакомого. Издалека за молящимися виднелась рака со святыми мощами. Я остановилась и казалось, внутри уже нашло место тепло, которое ощущает ребенок, бегущий навстречу родителям, заранее раскрывшим свои объятия. Отстояв очередь к мощам, я помолилась и приложилась к ним. Святой Серафим был тут, со всеми нами, живой, добрый, непрестанно улыбающийся, утешающий каждое дитя. Смерть впервые в жизни предстала перед глазами как просто переход в другой мир, да ведь и вовсе ее нет.
После службы я забрала чемодан и пошла в гостиницу, которая располагалась в 12 минутах от обители. Остановившись с чемоданом у калитки, впервые за долгое время я услышала тишину. Ее нарушал только шорох длинного пальто, когда я оглядывалась по сторонам.
Открыв дверь в гостиницу, я заметила маленькую икону и молитву на выход из дома. Сразу вспомнила маму и бабушку: как они перекрещивают меня всегда, куда бы ни шла. Внутри деревянного дома было тепло и тихо. Сапоги все гости ставили в шкаф на специальные полки, чтобы везде было чисто. Мой талон на заселение забрали и проводили в комнату наверх по лестнице. Келья для одного человека была маленькой и уютной, созданной для молитвы и сна: в ней помещалась только кровать, деревянный столик с подпоркой и стул. Над кроватью висели иконы.
Оставив вещи, я снова отправилась в путь. Село тихо дышало морозным воздухом. Пройдя вглубь обители, увидела храм Благовещения Господня. Длинные ступени вели к широким деревянным дверям, над которыми было изображение лика Христа. Люди неторопливо поднимались, чтобы внутри собора встретиться с мозаикой, которая обнимала всю конху алтаря. На ней были изображены Пресвятая Богородица в чудесном одеянии небесного цвета и Иисус Христос. «Господи, неужели ты привел меня сюда?» С потолка, стен — отовсюду на приходящих смотрели святые. Тишина нашла себе место под высоким куполом, изредка ее нарушали шаги, эхом убегающие по высоким стенам. Помолившись, я пошла к выходу и увидела женщину в церковной лавке. За краткой беседой она сказала:
- Всегда улыбайтесь, любите людей, относитесь ко всем с добром. Грех — он такой: думаешь, что отстал, а он раз, и опять с тобой. Сразу идите тогда на исповедь, просите у Бога сил. Пишите на листочке грехи все обдуманно, чтобы прийти подготовленной.
- Спасибо.
Рядом с Благовещенским собором длинной вьющейся неширокой дорожкой монастырь обнимает Канавка Пресвятой Богородицы. Верующие знают, что раз в сутки Пресвятая Дева проходит по ней. Сильно терзала советская власть святую Канавку: долгое время она была в запустении, туда даже бросали мусор. Святой Серафим предсказывал все страшные события задолго до них и, будучи в монастыре, поручил сестрам скорее рыть Канавку. Ее глубина составляет 215 см, длина — 775 м. Преподобный знал, что эта святыня будет для обители защитой. Однажды одна из сестер отчетливо увидела батюшку, роющего канавку, и побежала за сестрами. Когда они пришли все вместе, батюшки уже не было, а у вырытого аршина канавки лежала мотыжка.
Он говорил: «Кто Канавку пройдёт да 150 раз произнесет про себя молитву «Богородице Дево, радуйся», тому здесь будет и Афон, и Иерусалим, и Киев». Сотни верующих, многие — с четками — каждый день проходят здесь, читая эту молитву. Мне это сначала далось не очень легко. Мысли разбегались, часто были не о том, я высчитывала бусины на четках и постоянно отвлекалась.
Чем настойчивее на село надвигался вечер, тем быстрее мне становилось неспокойно. Я не понимала, что чувствую, отчего мучаюсь. Силилась вспомнить, как пришла мысль приехать сюда, а ее будто никогда и не было. Звездное небо, высокое и морозное, возвышалось над моей одинокой и суетной душой, которая пыталась узнать, какая она есть, потому что здесь, без семьи, друзей, работы и нескончаемых сует скрываться больше не за чем, отвлекать себя больше нечем. Вот Он — Христос, вот Она — Пресвятая Богородица и ты один, совсем один, грешный, неискренний, унылый и привыкший носить самые разнообразные маски стоишь перед Ними и не знаешь, что сказать. Мне стало трудно дышать, захотелось уехать… как так? Я собиралась остаться здесь на неделю, была уверена, что этого даже мало и поняла, что не смогу. Происходило что-то настоящее.
В Доме паломника я сказала, что уеду на два дня раньше. Сестра по телефону предупредила об этом женщину, которая следила за порядком в гостинице. Я пошла приложиться к мощам святого Серафима, вышла из храма и пошла в гостиницу, слыша лишь хруст только что выпавшего снега под ногами.
День 2. Бежать больше некуда
Кто ты, странник? Что бродишь долом?
Что тревожишь ты ночи гладь?
Отчего, словно яблоко тяжелое,
Виснет с шеи твоя голова?
Сергей Есенин
«Пугачев»
Проснувшись в келье на следующий день, я почувствовала горящие щеки от того, как хорошо натопили в деревянном доме. Само дерево дышало теплом. Я открыла окно и вдохнула морозный воздух, который готовил что-то новое в этот день.
Служба в Троицком соборе уже шла. Я встала среди людей и слушала чудесные голоса сестер монастыря, священника и дьякона.
После Литургии приложилась к мощам и сразу последовала на Канавку, надеясь, что в этот раз помолиться получится внимательнее. Из-за вопросов к состоянию своей души, которые толпились в моей голове, не покидая со вчерашнего вечера, мне было не очень спокойно. Хотелось найти на них ответы и я знала, что ничего, кроме молитвы, не поможет. Я шла по Канавке и до конца не осознавала, что это я, в другом крае и все же дома, потому что здесь Христос и Богородица. Думала обо всем и ни о чем, вдыхала морозный воздух и слушала, как щебечут птицы. Иногда смотрела только на свои ботинки, прислушиваясь к собственным шагам и понимала, что пока вижу только себя… а хотелось видеть дальше своего носа.
«Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословена Ты в женах и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших… Богородице Дево, радуйся…», — повторяла я, веря в то, что Богородица сама направит меня и поможет вникнуть в эти слова душой, а не только умом. Люди шли по Канавке спокойно, каждый в своем темпе. Кто-то шел довольно быстро, у кого-то четки были в руках; свои я держала в кармане, чтобы руки не замерзли. Через несколько метров от начала Канавки стоит большое белое распятие. Дойдя до него, верующие прикладываются и идут дальше. Мне нравилось смотреть на вырытую Канавку. Как-то я увидела кота, идущего по ней. Он пытался сказать что-то мне, а я переживала, что он пойдет прямо в Канавку, но грешно было сомневаться в дивеевских пушистых — они очень сообразительные и знают тропы лучше многих паломников. Дойдя до конца Канавки, верующие часто встают на колени и благодарят Богородицу.
После я отправилась к матушкам и сестрам, чтобы узнать о своем послушании. Они были очень добры и внимательны ко мне и я была счастлива, что теперь знаю кого-то в обители. Моя помощь была совсем небольшой, но очень радостной для меня.
Вечером во время службы я подошла к мощам святого Серафима, приложилась и встала, слушая молитвы. В какой-то момент стала замечать, что многие свечи в больших подсвечниках у мощей почти догорели. Я убрала одну-другую-третью и очень увлеклась. Примерно спустя полчаса ко мне подошла женщина, которая в этот вечер, видимо, следила за всеми подсвечниками в храме. Она была стройной, легкой, быстрой и с очень серьезными глазами. Наверное, за все время пребывания в монастыре я ни разу не видела улыбки на ее лице, но ее аккуратность и бережность к окружающим предметам была необыкновенной. В запахе лампадного масла я нашла успокоение. Видя труд других паломников и помощь людей друг другу, я понимала, что это и есть самое лучшее лекарство, которое совсем не знакомо с посещающим всех нас унынием.
По дороге обратно в деревянный домик я снова думала о том, что меня мучает, искала ответ… Решила с позволения Господа исповедоваться и причаститься Святых Христовых Тайн на следующий день и весь вечер до этого читала последование к Таинству Причастия.
И только во время молитв в келье я поняла, что же так терзало мою душу уже не один год. Я не попросила прощения у одного человека. Мы уже давно не общались, но периодически, особенно на службах в храме, я вспоминала эту историю и каждый раз отодвигала ее. Посмотрев в глаза Богородицы, которая глядела на меня прямо со стены над кроватью, я расплакалась, как ребенок. Понимая, что прямо сейчас я в этой келье наедине со своей мучительной мыслью и что больше от нее не сбегу ни в магазин, ни на работу, ни на тренировку, ни на встречу с друзьями, я осознала, что наконец могу сделать то, чего так боялась. Я взяла телефон и написала сообщение тому человеку. Кратко, честно и понятно. Быстро заблокировав телефон и положив его на столик, я стала метаться по келье, как мотылек, не знающий, куда себя деть. Сжимала и разжимала кулаки, говорила себе: «Забыл, не прочтет, а с чего ему помнить?» Это длилось несколько минут, как будто лет. И тут на телефоне появилось сообщение: «Привет, все хорошо». Сердце остановилось, я физически ощутила, как огромный камень, висевший на плечах, упал и рухнул в неизвестность. Я не пыталась остановить слезы, они еще долго, не переставая, смывали с души те мелкие камушки от огромного камня, подобно дождям, омывающим неприступные скалы.
Я уже не помню, как уснула, но впервые за много месяцев спала, как младенец.
День 3. Чудесный.
Сейчас я смотрю в окно на зимнюю очаровательную Москву и переношусь мыслями и сердцем в мое прекрасное дивное Дивеево, особенно в то утро, которое было самым счастливым за все время пребывания в монастыре. Проснувшись в теплой келье, я не сразу поняла, где нахожусь, но вспомнив события вчерашнего вечера, перекрестилась и улыбнулась Богородице, которая охраняла мой сон на иконочке над кроватью, и поспешила отправиться в обитель.
По дороге мне нравилось наблюдать за людьми, идущими по монастырю под звон колоколов. Сложно передать, что ощущает русский человек, слыша этот призывающий, радостный, объединяющий и в то же время вселяющий чувство ответственности звук. В эти моменты женщины в платках, дети, мужчины со свечами торопятся на Литургию, уже предчувствуя радость победы Христа над смертью и всеми горестями.
В правом приделе Троицкого собора во вторник уже стояла большая очередь на Таинство Исповеди. Исповедовать пришли четверо батюшек, а потом еще двое. Как и посоветовала мне женщина из церковной лавки, я подготовилась, написав грехи на листочке. Внутри было волнение и трепет, я молилась Богу о помощи, чтобы быть абсолютно искренней перед Ним.
Каждый верующий человек знает, какие искушения могут сопровождать перед такими важными Таинствами, особенно когда стоишь в очереди. Может в душу вселиться и раздражительность, и нетерпение, но самое главное сразу же зарубить их на корню. Я увидела, что моя очередь стоит на исповедь к молодому священнику, однако, позже ему пришлось отойти, чтобы читать Апостол, и к нам пришел батюшка в возрасте, для которого принесли стульчик. Верующие садились на колени на коврик рядом с ним, чтобы он мог хорошо все расслышать. Мне это показалось очень трогательным, и в такие моменты улетучивается любая раздражительность: когда видишь преданность Христу и тепло в глазах человека, прошедшего большой жизненный путь и который даже взглядом одним может вызвать слезы радости. После исповеди я поцеловала руку батюшки, он пожал мою руку с улыбкой и тепло произнес: «Давай, Мария, давай».
Я и сейчас вспоминаю эти слова и глаза наполняются слезами, потому что это и есть счастье — во взгляде, в двух словах, но таких искренних, иногда полностью меняющих твой настрой. Причастившись и приложившись к мощам святого Серафима, я ощутила такую благодать, которая и по сей день обнимает мое сердце.
После службы я пошла в Дом паломника, чтобы поехать на источник святого Серафима Саровского. В автобусе познакомилась с женщиной из Бурятии, которая уже стала частым гостем в обители. За разговором про святые места мы не заметили, как добрались до источника. Его окружал огромный лес с стремящимися ввысь стройными пушистыми деревьями и тишиной, которую не нарушал даже ветер. Женщина сказала мне, что в этих лесах Серафим Саровский молился на камне 1000 дней и ночей. Изображение святого, молящегося на камне перед иконой Пресвятой Богородице — одно из самых известных. По дороге туда и обратно я смотрела на эти леса и пыталась представить, как Преподобный Серафим тут молился.
По приезде на источник у меня даже не возникло вопроса: окунаться или не окунаться. Ощущение того, что в этот день Господь ведет меня Сам и знает, что лучше, твердо держалось в сердце. В кристально чистый источник тогда окунались не очень многие, на улице стоял крепкий мороз. Идя к источнику в сорочке, я заметила троих цыган. Еще в раздевалке я услышала пронзительный женский крик, взывающий к Богу, и только идя к источнику, поняла, что это была цыганка, из которой будто что-то вырывалось, но невидимо. Рядом с ней стояла другая цыганка и цыган, который быстро глянул на меня острым взглядом черных блестящих глаз.
Спокойно войдя в источник, я перекрестилась и окунулась, по коже стремительно побежали радостные мурашки. Было не очень холодно. Я увидела много семейных пар и людей, верящих в исцеление от святой воды. Высокий, около двух метров ростом мужчина с широкой улыбкой прыгал на костылях к источнику, успевая рассказывать окружающим истории из своей жизни. Много раз до и после этого я видела его на службах, спокойного и серьезного, как и многих других людей, с которыми заочно познакомилась взглядами.
Взять маленькую бутылочку для воды из источника я не подумала, поэтому купила трехлитровую и ехала обратно с тремя литрами счастья с улыбкой, как у Деточкина из фильма «Берегись автомобиля».
Немного отдохнув в домике после поездки, я снова направилась в обитель, только теперь вошла в нее с противоположной стороны. В полной тишине предо мной предстал небольшой деревянный храм в честь святых царственных страстотерпцев императора Николая II, императрицы Александры, царевича Алексия и великих княжен Ольги, Татианы, Марии и Анастасии. Рядом со скамеечкой висела вывеска с молитвой святым, на небольшом стенде — их фотографии. Сердце пронзила боль; упавшая на все вокруг тишина посвящалась им, нашим мученикам, уносящим с собой великую эпоху. Я невольно почувствовала, наверное, многими русскими испытываемую вину перед царственными страстотерпцами и вдруг вспомнила, как увидела по дороге с источника в селе щит, на котором была вовсе не реклама, а простые слова: «Святые царственные страстотерпцы, простите нас». Нигде ранее в России я не видела таких щитов.
В этот день на святой Канавке хотелось только благодарить. Казалось, у меня есть все, что нужно человеку для счастья. Тишина продолжала окутывать обитель, я останавливалась, чтобы поглубже вдохнуть ее и не представляла, какая еще радость ждет меня сегодня. «Радость моя, Христос Воскресе!» — будто нежно раздавались рядом слова святого Серафимушки Саровского, который ко всем так и обращался: «Радость моя». Смотря на сады и грядки, с которых сестры бережно собирают плоды, мне вспоминался чай с каштаном, мятой и чабрецом в трапезной. Глядя на большую мозаику с изображением иконы «Всех святых, в земле Русской просиявших», я думала о том, что невозможно человеку быть одиноким, когда каждую секунду за его душу идет борьба, а святые непрестанно молятся за нее. Видя могилки, в которых покоились сестры, посвятив себя обители, мне вспоминалось, что смерти нет.
После прогулки я направилась в трапезную попить монастырского чая, и тогда передо мной предстала умилительная картина. Старенькая-старенькая бабушка с палочкой пыталась вести за руку маленькую девочку, которая едва говорила. «Давай, держись, хватайся за палку», — с улыбкой говорила она малютке. Так два человечка, между которыми, быть может, почти век, помогали друг другу идти вперед. Всю трапезу девочка тянулась, по всей видимости, к прабабушке крошечными ручками и встречала широкую улыбку на морщинистом добродушном лице.
На третий день пребывания в монастыре я стала невольно просить Бога дать мне возможность помочь кому-то, хотя бы в мелочах — и он ее часто давал. Во время вечернего Богослужения были коленопреклонные молитвы, когда верующие молятся на коленях. Мы все начали вставать и я почувствовала, что за моей спиной кто-то просит помощи. Я обернулась и увидела, что пожилая женщина не может подняться и протягивает руку. Помогая ей, я подумала о том, что в жизни так много ситуаций, когда мы можем помочь и это не стоит нам никаких усилий и как это может быть важно для других. В этот же день недалеко от Дома паломника мне также встретился мужчина, который явно чувствовал себя неважно. Я спросила, нужно ли ему помочь, чтобы он мог опереться на меня. Он через боль улыбнулся и сказал, что уже идет в больницу. Быть может, он имел в виду храм…
На вечерню в этот день приехал архиерей — митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий. Из-под строгих густых бровей я увидела добрые, исполненные мудростью глаза владыки. Всю службу я слушала песнопения и помогала сестрам с подсвечниками. Они подсказывали, как приводить их в порядок, а мне было радостно уже от простого общения с ними. Потом я увидела, как одна сестра подает ребенку свечу и помогает поставить ее в подсвечник, рассказывая про маленький золотой огонек.
Как рассказала мне замечательная сестра, которая помогала в послушании, особенность Дивеево в том, что сюда со всего мира каждый день съезжается множество паломников и сестры часто дают им советы, много общаются с прихожанами. Мы по сей день держим с ней связь.
После службы прихожане сделали проход для владыки, ожидая его благословения. Проходя мимо, он благословил и меня, коснувшись макушки. Перекрестив всех, он вышел и я заметила, как все люди в храме улыбаются друг другу, как дети.
Уже стемнело. Капал мелкий ласковый дождик. На Канавке под черными зонтиками шли сестры. На распятии по дороге каждого встречал Христос, открывая человеку новый мир, где навсегда поселилась радость.
Уже не помню, как уснула в тот поздний вечер, только на устах до утра сквозь сон были молитвы, а в рука сжимала нательный крест.
День 4. Молитвенный
Святые отцы часто говорили о том, чему мы учимся всю жизнь, — молитве. На ней я и сосредоточилась на четвертый день пребывания в Дивеево. Молиться хотелось везде: в домике, в храмах, на Канавке, у каждого распятия и могилки, у каждой иконы и святыни. Сами сердце и ум будто полностью сосредоточились на молитве и их не прерывали посторонние мысли. Поэтому в моих заметках план именно этого дня, в котором я кратко отметила, что хотела бы описать в очерке, такой небольшой.
Утром в Троицком соборе митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий совершил заупокойные богослужения в память своего отца Тимофея Николаевича Данилова. В проповеди владыка рассказал, что его мать и отец, несмотря на скорби и притеснения, имели «мирность духа».
«Когда же посещает некоторое уныние, вспоминайте новомучеников и исповедников Церкви Русской XX века. И тогда поймете, что наши слабости и трудности – только туман по сравнению с той твердой пищей страданий и скорбей, которую вкушали наши родители, отцы и деды».
После службы митрополит Георгий и настоятельница Серафимо-Дивеевского монастыря игумения Сергия посетили монастырское кладбище, где архиерей совершил литию.
Рассуждение владыки Георгия о скорбях пробудило мысли о том, что современный человек нередко сам себе придумывает трудности и мается в мучительном поиске их решения. Карты таро, гороскопы, неопытные непрофессиональные психологи, обещающие успех и счастье сию же секунду, а то и раньше… — на что только не идут люди, чтобы заполнить пустоты в своей душе, которая бродит дремучем лесу, мечтая выйти к свету. Без Христа всегда будет темно, всегда будет чего-то не хватать. Так почему же мы так отчаянно сопротивляемся? Почему думаем, что мы самые умные и сами можем все, когда как немощь наша очевидна?
Смотря на красоты обители, под хрустальными капельками дождика я направилась в дом-музей блаженной Параскевы Дивеевской или как говорят в монастыре — пустыньку блаженной Паши Саровской. Здесь находится множество святынь, связанных с жизнью обители: осколок от камня, на котором молился преподобный Серафим Саровский 1000 дней и ночей, его скамеечка и часть его нательной рубашки, которую сберегли сестры, старинные портреты дивеевских преподобных Александры, Марфы и Елены, а также икона Божией Матери «Умиление» дивеевского письма — точная копия той, перед которой молился преподобный.
Тихим спокойствием встречает посетителя и скромная келья блаженной Параскевы. Именно здесь она принимала государя Николая II и императрицу Александру Феодоровну, которых усадила прямо на пол и предсказала трагедию, которая ожидала страну и царскую семью. Императрица сказала, что не верит, а блаженная протянула ей кусок красного кумача со словами: «Это твоему сынишке на штанишки. Когда он родится, поверишь». Известно, что до самой смерти блаженная Паша Саровская молилась за российского государя. Глядя на портрет царя Николая, она сама с собой рассуждала: «Не знай мученик, не знай преподобный».
Дождик усиливался, когда я вышла из дома блаженной. Недалеко от него я увидела еще один выход из обители и без зонта, который только мешал бы ощутить мелкие слезинки, направилась прямо к нему, обнаружив неподалеку берег омывающей село реки Вичкинзы. Маленький рыночек и магазины на мгновения напомнили о гуляющем по земле 21 веке, хотя в дивеевской обители оказалось абсолютно все, что нужно человеку для жизни.
На набережной было пустынно, только уточки переговаривались, повернув друг к другу острые клювы. На зеленом ковре травы растаял еще не весь белоснежный узор. Чистый воздух русской глубинки застыл, дав пошуметь только дождику и редким несмелым порывам ветра. На противоположном берегу Вичкинзы стоял храм Царственных мучеников. И снова мысли погрузились в молитвы, и снова в кармане пальцы перебирали бусины деревянных четочек, и снова ноги шли вперед, не чувствуя усталости.
Перед службой пошла погреться в маленькую блинную монастыря, чтобы выпить уже полюбившегося чая с корнем девясила. Сейчас, вдыхая его запах на кухне в Москве, я вижу картины обители и лица сестер. Остался последний пакетик.
Приближение безмолвной темноты прервал вечерний, наполняющий всю обитель колокольный звон. Он разливался, как река, и я застыла на месте, слушая его в окружении стройных деревьев. Женщины в платках, мужчины и дети всех возрастов все так же, перекрестившись, входили в бирюзовый Троицкий собор, готовый к всенощному бдению. Пришли к Богу множество детей его и, кажется, нет на Руси картины, милее этой.
Взглядом я встретила мою знакомую, которая чистила подсвечники, и мы стали следить за крохотными огоньками с сестрами и трудолюбивыми детьми, которые проявляли не меньшую ответственность.
Храм наполняла молитва, поднимающаяся к самому куполу, откуда смотрел на всех Господь. Иногда, запрокинув голову, застываешь на несколько мгновений, ощущая себя ребенком, навечно защищенным, навечно обнятым Отцом и все же таким крошечным, как песчинка, перед большим Небом, которое по воле Своей меняет солнышко на тучки, а тучки на дожди и опять на солнышко.
Приложившись ко всем иконам в соборе, я пошла на святую Канавку и долго шла в ясных сумерках.
День 5. Дивеево-Арзамас 2-Москва Казанская
Дивеевское небо окрасилось в цвета осеннего утра. Ставни сказали несмело: «Сегодня — в дорогу», за ними то же повторили широкие улицы. Простившись с другими жителями домика, я повезла в Дом паломника чемодан, колесики которого единственные нарушали сельскую тишину.
За пределами обители у ворот сидела цыганка в длинной серой бархатной юбке и с вытянутой рукой.
- Сестраааа, подаааай… — нараспев повторяла она.
Я спокойно повезла чемодан дальше и уже спиной к ней перекрестилась у входа в обитель про себя, потому что руки были заняты. По дороге к Дому паломника меня посетило искушение. В голове начал по кругу настойчиво звучать монолог: «И что же я не подала?.. Может, это правильно? Да нет, глупо, Мария, ты же со Христом, вот и проверяется твоя вера. Значит, как все хорошо, тебе верится, а тут не верится!»
Я знала, кто меня искушает, но знаний было недостаточно. И тут в голову пришла мысль: «Как хорошо было бы сейчас встретить матушку в монастыре, к которой я могла бы обратиться с мучающим вопросом. Но так не хочется отвлекать насельниц обители…» Через несколько минут я мыла руки в трапезной и поднесла их к сушилке, которая громко зашумела.
- А я думала, она не работает, — сказала мне матушка в очках, переводя задумчивый взгляд с сушилки на меня.
- Да нет, вроде работает, — сказала я, уже успев удивиться, как быстро и совершенно просто появился ответ на мой вопрос.
Я рассказала матушке о мучающих меня мыслях. Она со вниманием выслушала и успокоила меня.
Все вы правильно сделали. Они там бывают. Поверьте, им на все хватает. Лучше, если хотите, узнайте, кто у вас во дворе нуждается и помогите. Может быть, пожилые и немощные есть.
Позже, проходя мимо места, где сидела цыганка, я увидела, что ее там уже не было, как и моих сомнений.
Насельницы монастыря шли длинным крестным ходом по святой Канавке с иконой Пресвятой Богородицы. Люди, крестясь и кланяясь, шли за сестрами. Две девушки шли передо мной. Одна из них, незрячая, не переставая, с улыбкой пела «Богородице Дево, радуйся…» Подруга придерживала ее за руку и тоже пела. Двое мальчишек старались поспеть за мамой, везущей коляску. Пожилая пара следовала за ними с четками.
Через несколько часов я шла вдоль Канавки одна. Чем больше Дивеево окутывали сумерки, тем яснее было осознание приближения обратного пути. Зайдя в Троицкий собор, у мощей батюшки Серафима я попросила благословения у Пресвятой Богородицы и преподобного и не спеша направилась за чемоданом в Дом паломника, но еще в храме у расписания служб меня остановила старенькая бабушка с палочкой.
Доченька, подскажи мне, какая сегодня служба? А завтра? А Казанская четвертого во сколько? — спрашивала она меня, приподняв белый платок над ухом.
Услышав расписание служб на всю неделю, бабушка поблагодарила и, бодро опираясь на палочку, пошла к выходу. Посмотрев ей вслед, я поняла, что уже не пойду на службы, о которых только что читала бабушке, потому что четыре дня назад поменяла билеты на поезд. По щеке быстро прокатилась слеза. Через пару часов я стояла с чемоданом уже у автобуса рядом с выходом из обители. Из темноты ко мне подбежал рыжий дивеевский кот. Он стал тереться об чемодан.
Ну чего ты, киса? Я еще приеду.
Не обратив особого внимания на мои слова, рыжий кот стал быстро царапать чемодан когтями и мяукать.
Это еще зачем, пушистик? Что же это делается… — только и успевала повторять я, округлив глаза и убегая от рыжего друга поневоле с чемоданом на колесиках по всей автобусной остановке.
Только ночью в поезде я вспомнила, что в переднем кармане чемодана лежала аптечка.
Поезд Арзамас 2-Москва Казанская уносил меня все дальше и дальше. Не получилось у него в ту ночь унести с собой только мысли, все еще шагающие под крапающим дождиком без зонта по неширокой тропе.
Вместо послесловия
Душа в мученьях шла наискосок,
Теряясь и шепча наверх протяжно,
Нашла у речки тихий уголок,
Где вере ничего уже не страшно.
31.01.2024