Ты сел рядом. Я жутко перепугалась тогда, но спокойно смотрела перед собой, будто тебя и нет. Мне казалось, один мой неверный жест — и ты упорхнешь. Ты был весь сплошная романтика. Такие у тебя тёмные губы, нос крючком как у какого-нибудь поэта, пребольшие бездонные глаза, точно два неба — подумать только, «два неба», до чего же ты меня довёл! — с длинными изогнутыми ресницами, а руки... Ну, что за руки! Я не дышала.

Стал говорить о любви, и мысли у тебя, признаться, были совсем уж не романтичные. Но как живо, интересно ты говорил! Тогда я решила в тебя влюбиться. В полумраке комнаты за разговорами о любви и снах.

Мы виделись с тобой редко, и ты, верно, забывал обо мне, как только мы расходились. А я чувствовала себя как в том стихе Поля Элюара: всё не понимала, то ли я с тобой где-то там, то ли ты со мной — здесь.

И разговаривала. «Видишь, — спрашивала, — Какое небо сегодня розовое? Завтра будет ветер». И действительно был ветер, и я, идя по улице, ловила его рукой и воображала, что это ты меня нежно гладишь по плечу и мягко переплетаешь наши пальцы.

Я обсуждала с тобой свои сны, и ты спрашивал, какого они цвета, и снился ли мне ты. Я улыбалась — конечно, снился. Мысли о тебе летали вокруг меня круглые сутки, они гладили меня по голове, заставляли вздрагивать и улыбаться, порой даже плакать.

Всё думала, какого же цвета твои глаза, и искала ответа у природы. Вглядывалась в небо, задымленное от туч, потемневшие взволнованные листья деревьев, пригнувшиеся от ветра стройные цветы цикория и удивлялась — это все — ты. И зной, тяжёлым грузом легший на город, и ливень, смывший все дороги, превративший мой двор в море, и спокойная, поющая трескучими цикадами ночь напоминали мне тебя.

И я уже смирилась. Мне казалось, мир перестанет, но ты — никогда. Наши души будут касаться друг друга, где бы мы ни были, я буду тянуться к тебе, находить тебя, пусть ты будешь на самом далёком и одиноком острове.

И вот мы встретились. По-настоящему встретились. Ты не изменился, взгляды были всё такими же невесомыми, скользящими, в голосе — смешинка. Мы шли по аллее, и уже привычный ветер облизывал нас и заставлял меня поправлять волосы.

— Не люблю ветер.

Я удивлённо посмотрела на тебя и остановилась. Но ты ведь сам весь как ветер! Я пригляделась. Ты нахмурился и остановился тоже. Поправил съехавшую на бок чёлку и убрал руки в карманы. Обычные человеческие руки!

— Ты чего? — И, не дождавшись ответа, продолжил: — Слушай, я хотел тебе сказать...

Недоумевая, вглядывалась в твои глаза. Серые. Красивые серые глаза, без туч и ветра, без зноя и ливня. Но что-то там, внутри этих обычных серых глаз заставило меня улыбнуться:

— Да, и ты мне.

Мне хотелось смеяться. Всё это время я разговаривала с собой, и все грозы, жара, ночи и дни — была моя собственная душа. А ты тут, рядом, идёшь, пытаешься сдержать улыбку и украдкой поглядываешь на меня. Я буду знакомиться с тобой заново.

^{Илл.: Римма Вьюгова}